Хроники Бейна № 3
Вампиры, булочки и Эдмунд Эрондейл
Кассандра Клэр и Морин Джонсон

После печальных событий в разгар Французской революции Магнус начал испытывать к вампирам некоторую неприязнь. Эта нежить убивала слуг и угрожала его ручной обезьянке. Парижский клан до сих пор слал ему письма с угрозами. Вампиры очень злопамятны, и тому кто перейдет им дорогу уж точно не поздоровится. Магнус предпочитал общество менее кровожадных существ, простите за невольный каламбур.

Кроме того, вампиры нередко совершали преступление, которое, на взгляд Магнуса, было хуже всего. Они не следили за модой! Бессмертные часто забывают, что время не стоит на месте, но вряд ли это можно считать оправданием для тех, кто во второй половине XIX века разгуливал в чепчике, вышедшем из моды еще при Наполеоне I.

Но теперь Магнус склонялся к мысли, что погорячился, утверждая, что все вампиры страдают отсутствием вкуса.

Леди Камилла Белькур была восхитительна, и одевалась она по самой последней моде. Когда он ее увидел, на ней было платье с кринолином; семь узких оборок из голубой тафты создавали впечатление, что гибкий стан поднимается из сверкающей голубой воды. Идеальную белизну едва прикрытой груди и точеной шеи подчеркивали густые блестящие кудри, обрамлявшие лицо. Один особенно длинный завиток лежал на изгибе ключицы, и взгляд Магнуса снова и снова возвращался к…

Да, к груди леди Камиллы.

Платье было восхитительно. Так же, как и грудь.

Однако Камилла Белькур отличалась не только красотой, но и наблюдательностью. Заметив взгляд Магнуса, она засмеялась:

– У детей ночи свои преимущества. Можно круглые сутки носить вечерние платья.

– Я об этом не задумывался, – ошеломленно сказал Магнус.

– Ах, я обожаю разнообразие и использую любую возможность сменить наряд. Если вечер полон приключений, может возникнуть множество поводов сбросить одежду… – Она наклонилась и шепнула ему: – Что-то подсказывает мне, что вы знаете толк в приключениях…

– Сударыня, со мной каждый вечер полон приключений. Но давайте продолжим разговор о моде. Это одна из моих любимых тем, – едва дыша, ответил Магнус.

Камилла улыбнулась, а Магнус тоже перешел на шепот:

– Или, если хотите, поговорим о поводах сбросить одежду. Это моя самая любимая тема.

Они сидели рядом на длинной скамье в лондонском Институте. Консул нудно вещал о соглашениях. По его словам выходило, что Сумеречные охотники чуть ли не даром хотели получить от колдунов с добрый десяток заклинаний. Магнус не видел в этих соглашениях никакой выгоды для нежити, но прекрасно понимал, почему нефилимам так не терпится их принять.

Он уже жалел, что согласился приехать в лондонский Институт. Только время напрасно потратил. Консул, какой-то Морг-Как-Его-Там, был просто влюблен в звуки собственного голоса.

И тут наступила тишина.

Магнус повернулся и обнаружил, что Консул смотрит прямо на него. Неодобрение на его лице читалось так же ясно, как руны на коже. И зрелище было не из приятных.

– Не могли бы вы хотя бы на секунду перестать флиртовать с вашей… соседкой? – ядовито спросил он.

– Флиртовать? Мы вели самый обычный разговор! – обиделся Магнус. – Если я начну флиртовать, об этом узнают все в этом зале. Я… Если я просто фриволен, то всякий доволен!

Камилла рассмеялась:

– Какая забавная рифма!

Шутка Магнуса немного развеяла обстановку.

– Я и сам не прочь с кем-нибудь поболтать, – произнес молодой зеленоглазый оборотень, Ральф Скотт. – Мы сидим здесь уже три часа, а нам не дали вставить ни слова. Похоже, право говорить тут имеют одни нефилимы.

– Поверить не могу, что я поднялась так далеко по течению Темзы и согласилась, чтобы меня вытащили из воды и поместили в большой аквариум ради этого! – фыркнула миловидная русалка Арабелла, и Магнус отметил ее наряд, украшенный ракушками.

Ее слова прозвучали так громко, что даже Морг-Как-Его-Там почувствовал некоторое смущение. У этих нефилимов такие длинные имена, подумал Магнус. Колдуны выбирают себе куда более короткие. Длинные фамилии – это так пафосно…

– Радовались бы, вонючие твари, что вам оказали честь, разрешив переступить порог лондонского Института, – огрызнулся Алоизиус Старкуэзер. – Будь я главой Института, здесь и духу вашего не было бы. Молчите! Пусть говорят те, кто достойнее вас.

Повисла неловкая пауза. Старкуэзер обвел глазами присутствующих, задержав взгляд на леди Камилле. Такой роскошный трофей мог бы украсить его коллекцию поверженных вампиров. В поисках поддержки Камилла растерянно повернулась к Алексу де Куинси, которого считала своим другом, но тот сделал вид, что ничего особенного не происходит. И тогда Магнус взял ее за руку. Кожа Камиллы была прохладной, их пальцы переплелись. Он увидел, как покраснел Ральф Скотт. Да он еще совсем мальчик! У Ральфа были тонкие черты лица, а огромные зеленые глаза выдавали все его чувства.

М-м, интересно, подумал Магнус, но не стал развивать эту мысль.

– Мы все должны получить шанс высказаться, – решительно сказал Ральф Скотт. – Я уже много слышал о том, какую выгоду извлекут из соглашений Сумеречные охотники. А теперь хочу услышать, что получат жители Нижнего мира. Дадут ли нам места в Совете?

Старкуэзер закашлялся. Одна из присутствующих дам поспешно встала.

– Простите! Кажется, мой муж так увлекся речью, что совсем забыл о закусках, – громко сказала она. – Меня зовут Амалия Моргенштерн.

Ах, вот как, подумал Магнус. Моргенштерн… Ужасное имя.

– Могу я вам что-нибудь предложить? – продолжила женщина. – Я позову служанку.

– Боюсь, псу сырого мяса не подадут, – усмехнулся Старкуэзер.

Кто-то глупо хихикнул. Ральф Скотт, положивший немало сил, чтобы собрать в зале нежить, побледнел. Он был единственным оборотнем в зале. Его младший брат Вулси попрощался с ним на ступенях Института. При этом он успел подмигнуть Магнусу, беззаботно тряхнув светлой шевелюрой.

М-м, интересно, снова подумал Магнус.

Феи явиться на встречу отказались, выполняя волю своей королевы. Из колдунов, кроме Магнуса, тоже никто не пришел. Магнус не питал никаких иллюзий насчет попытки заключить перемирие с Сумеречными охотниками, но ему было жаль юного оборотня, питавшего надежды на лучшее.

– Мы же в Англии, не так ли? – сказал Магнус, вежливо улыбнувшись Амалии Моргенштерн. – Я бы не отказался от булочек.

– Да-да, сейчас, – кивнула Амалия. – Со сливками?…

Магнус посмотрел на леди Камиллу:

– Сливки и прекрасные женщины! Что может быть лучше!

Ему нравилось дразнить Сумеречных охотников. Леди Камилле, судя по всему, тоже. Она прищурила зеленые глаза, как сытая кошка.

Амалия позвонила в колокольчик и произнесла:

– Пока мы ждем булочек, наш дорогой Родерик закончит свою речь!

– О боги, дайте мне сил… – простонал кто-то.

Родерик Моргенштерн – по мнению Магнуса, он заслуженно носил имя, звуки которого походили на те, что издавал бы козел, жующий гравий, – с воодушевлением продолжил. Амалия попыталась незаметно выскользнуть из зала, и Магнус подумал, что следовало бы предупредить ее: кринолин и незаметность – вещи несовместимые. Как только она распахнула дверь… в зал ввалились несколько юных нефилимов. Они походили на щенков, запутавшихся в своих лапах.

Глаза Амалии округлились от удивления.

– Это что такое? Вы… вы подслушивали?

Только один из них сумел приземлиться изящно. Он упал на колено перед Амалией, как Ромео перед Джульеттой.

Волосы у него были золотые, черты лица – утонченные и изящные; в расстегнутом вороте рубашки виднелась часть руны, начертанной на белой коже.

Но самыми удивительными в его внешности были глаза: смеющиеся, нежные, светло-синие, как небо в предвечерний час, когда даже ангелы поддаются соблазну.

– Я не мог больше вынести ни минуты в разлуке с вами, дорогая миссис Моргенштерн, – пылко произнес юноша и взял Амалию за руку. – Я… я тосковал без вас!

Амалия улыбнулась и покраснела.

Магнус предпочитал темноволосых, но на сей раз судьбе было угодно, чтобы он расширил свои симпатии.

– Бейн! – окликнул его Родерик Моргенштерн. – Вы меня слушаете?

– Прошу меня извинить, – вежливо ответил Магнус, – но в зал вошел прекрасный юноша, и я отвлекся.

Пожалуй, не стоило этого говорить. Старейшины были возмущены. Представления о нормах поведения у нефилимов были очень жесткими, что неудивительно, ведь большую часть времени они проводили, бряцая оружием.

Зато леди Камилла, судя по всему, заинтересовалась Магнусом еще больше. Она оценивающе посмотрела на светловолосого Сумеречного охотника и, прикрывая улыбку рукой в перчатке, шепнула:

– Он восхитителен!

Амалия тем временем выпроводила непрошеных гостей – светловолосого юношу, еще одного, постарше, с густыми каштановыми волосами, и черноглазую девочку, похожую на воробья, совсем еще малышку. Обращаясь к темноволосому мрачному мужчине, Гренвиллю Фэйрчайлду, главе лондонского Института, девочка громко позвала:

– Папа!

– Ступай, Шарлотта. Ты знаешь, что должна делать и что делать не следует, – сказал Фэйрчайлд.

Вот он, путь воина, подумал Магнус. Долг превыше всего. И уж точно превыше любви.

Маленькая Шарлотта, будущая Сумеречная охотница, послушно удалилась.

Леди Камилла снова заговорила с Магнусом:

– Вы не поделитесь им со мной?

Магнус улыбнулся:

– Только не в качестве закуски, если вы это имели в виду.

Леди Камилла снова не сдержала смеха. Ральф Скотт недовольно фыркнул, Алекс де Куинси что-то раздраженно пробормотал себе под нос. Голос Родерика Моргенштерна среди общего шума расслышать было все труднее.

Через несколько минут толпа служанок внесла серебряные подносы с закусками.

Опасаясь, что ее обойдут, Арабелла энергично заплескалась в аквариуме:

– Передайте, пожалуйста, булочку.

Когда Моргенштерн наконец закончил, собравшиеся уже потеряли всякое желание продолжать переговоры и хотели просто разойтись по домам. Магнус с большой неохотой покинул леди Камиллу.

Он уже давно не влюблялся, и свет любви от этого казался ему ярче… Признаться, в поисках нового чувства он уже давно вглядывался в разные лица, и многие вселяли в него надежду… Он мог бы написать целую поэму о том, что заставляет одинокие сердца искать неведомое… Всякий раз, когда Магнус обращал на кого-то внимание, его сердце пробуждалось и пело. Может быть, на этот раз? Может быть! Но…

Прогуливаясь по Темз-стрит, он строил планы, как бы снова увидеть леди Камиллу. Может, явиться с визитом к лондонскому клану вампиров? Ему было известно, что Алекс де Куинси жил в Кенсингтоне.

Во-первых, это было бы проявлением вежливости с его стороны, а во-вторых…

– Как-никак, – вслух сказал он, помахивая тростью с набалдашником в виде обезьяньей головы, – столь привлекательные особы с неба не падают.

И в этот самый момент на мостовую прямо перед Магнусом приземлился светловолосый Сумеречный охотник, тот самый, на которого он обратил внимание в Институте. Красавчик спрыгнул, перевернувшись через голову, со стены.

– Восхитительные жилеты из красной парчи от портных с Бонд-стрит не падают с неба! – тут же воззвал Магнус к небесам.

Юноша нахмурился:

– Простите?

– Не обращайте внимания, это я на всякий случай… – сказал Магнус. – Вам помочь? Кажется, мы незнакомы…

Нефилим нагнулся и поднял шляпу, свалившуюся у него с головы во время прыжка. Потом церемонно покрутил ею, отвесив Магнусу поклон. Улыбка парня и его длинные ресницы были так привлекательны, что вполне могли бы стать причиной небольшого землетрясения. Магнус вспомнил Амалию Моргенштерн – понятно, почему она растаяла, хотя красавчик был для нее слишком молод.

– Четверо старейшин запретили мне приближаться к вам, поэтому я поклялся, что обязательно с вами познакомлюсь. Меня зовут Эдмунд Эрондейл. Можно узнать ваше имя? Кстати, они называли вас фигляром и жуликом.

– О, да это комплимент! Я польщен, – ответил Магнус и тоже поклонился: – Магнус Бейн, к вашим услугам.

– Ну, вот мы и познакомились, – сказал Эдмунд. – Отлично! Скажите, вы действительно посещаете рассадники разврата?

– Случается.

– Так говорили Моргенштерны, когда выбрасывали тарелки, – беспечно заметил Эдмунд. – Пройдемся?

Выбрасывали тарелки? Когда Магнус понял, что это значит, настроение у него испортилось. Сумеречные охотники выбрасывают тарелки, к которым притрагивалась нежить.

Они считают, что вампиры, оборотни, русалки и колдуны оскверняют их посуду!

Но Эдмунд не имел к этому никакого отношения.

Более того, он предложил ему пройтись – такого здесь, в Лондоне, ему еще никто не предлагал. Не так давно Магнус купил особняк на площади Гросвенор – купил, возможно, чересчур поспешно. После одного из недавних приключений он снова разбогател. Вообще-то он терпеть не мог, когда на его голову сваливались шальные деньги, и старался как можно скорее избавиться от них, поэтому жил с размахом. В высшем лондонском свете его уже прозвали «Бейн-богач». Многие лондонцы мечтали с ним познакомиться, но Магнусу они казались кошмарными занудами. А Эдмунд… Эдмунд был исключением.

– Почему бы и нет? – наконец ответил колдун.

У Эдмунда загорелись глаза.

– Отлично! Сейчас никто не интересуется настоящими приключениями… Вам так не кажется, Бейн? Разве это не печально?

– Я редко следую правилам, но одно из тех, которые все же стараюсь соблюдать, – это никогда не отказываться от приключений. Еще я избегаю романтических отношений с жителями моря; никогда не прошу того, чего хочу, – в худшем случае, будет неловко, в лучшем – все выйдет по-моему и кто-нибудь восхитительный сбросит одежду; всегда требую деньги вперед и никогда не играю в карты с Катариной Лосс.

– Почему?

– Она жульничает.

– Вот как? А я бы познакомился с женщиной-шулером. Ни разу такой не встречал, – грустно сказал Эдмунд. – Не считая Миллисент, тетки Гренвилля. Та в пикет любого уделает.

Магнус и представить не мог, что благородные Сумеречные охотники играют в карты, да к тому же жульничают. Он-то думал, что они посвящают досуг тренировкам, оттачивая свое боевое мастерство, и бесконечным беседам о своем превосходстве над другими.

Магнус перевел тему:

– Куда бы мы могли пойти? В человеческих клубах обычно не рады клиентам, у которых при себе много оружия. Это…

– Но у меня с собой почти ничего нет, – перебил его Эдмунд. – Несколько жалких кинжалов, стилет, пара кнутов…

Магнус моргнул:

– Арсенал, конечно, небогатый, но суббота обещает быть интересной…

– Отлично, – просиял Эдмунд Эрондейл.

Клуб Уайта на улице Сент-Джеймс внешне почти не изменился. Магнус с удовольствием окинул взглядом белый каменный фасад: греческие колонны, своды и окна, каждое из которых было похоже на отдельную часовню; кованый балкон со сложным спиральным орнаментом, напоминавшим раковины улиток; полукруглое окно, в которое наверняка смотрел кто-то знаменитый, следя за каплями дождя, наперегонки бегущими по мутноватому стеклу. В свое время клуб этот был основан итальянцем, считался притоном, и иначе как гнусным лондонские аристократы его не называли.

Когда Магнус слышал, как что-нибудь называют гнусным, он сразу понимал, что это место придется ему по душе. Поэтому он и вступил в клуб Уайта, оказавшись в Лондоне несколько лет назад. И еще потому, что поспорил с Катариной Лосс, которая утверждала, что членского билета ему никогда не дадут.

Эдмунд раскачал один из черных чугунных фонарей над дверью. Колышущийся язычок пламени внутри фонаря казался тусклым по сравнению с его глазами.

– Раньше разбойники пили здесь горячий шоколад, – беспечно сказал Магнус Эдмунду, когда они вошли внутрь. – Его здесь очень хорошо готовят, а разбойникам часто приходится мерзнуть.

– Вам когда-нибудь приходилось говорить кому-нибудь «Кошелек или жизнь»?

– Скажу, мой друг, только одно – мне к лицу маска и большая шляпа.

Эдмунд снова рассмеялся – легко, как ребенок. Судя по всему, местечко ему понравилось. Задрав голову, он оглядел потолок, с которого свисали люстры с настоящими драгоценными камнями, и только потом заметил столы, покрытые зеленым сукном в правой части зала; за этими столами игроки проигрывали в карты целые состояния.

Магнус с удовольствием наблюдал за юношей. Здесь, в этом злачном заведении, красота его казалась особенно хрупкой. Удивительно, но Эдмунд, хоть и был нефилимом, не относился к нему, колдуну, настороженно. Похоже, мальчишка еще не научился что-либо воспринимать всерьез. Он просто искал развлечений – молодая кровь в нем так и бурлила.

Эдмунд указал на двух мужчин, один из которых сделал запись в большой книге, завершив ее решительным росчерком пера.

– Что там происходит?

– Полагаю, заключают пари. Здесь, в клубе, есть знаменитая книга для записи пари. Спорить можно о чем угодно – например, сможет ли джентльмен соблазнить даму на воздушном шаре на высоте тысячу футов над землей или прожить день под водой.

Магнус нашел пару свободных кресел у камина и заказал выпивку.

– А вы бы смогли? – поинтересовался Эдмунд. – Нет, не жить под водой… Вы бы смогли очаровать даму?…

– О полете на воздушном шаре у меня остались неприятные воспоминания, – сказал Магнус, поморщившись. – Королева Мария-Антуанетта была интересной, но не слишком приятной попутчицей. И я не стал бы предаваться плотским утехам на воздушном шаре ни с леди, ни с джентльменом, какими бы милыми они ни казались.

Эдмунд Эрондейл ничуть не удивился тому, что Магнус считал возможным любовь с мужчиной.

– А я вот мечтаю о даме на воздушном шаре, – признался он.

– Ясно, – кивнул Магнус.

– Знаете, мне лестно, когда мной восхищаются, – сказал Эдмунд с той же неотразимой улыбкой, которая очаровала Амалию Моргенштерн. – А восхищаются мной всегда.

Это прозвучало вызывающе, но Магнус был уверен, что Эдмунд Эрондейл играет на публику, то есть на него.

– Ясно, – снова сказал он и уточнил: – Вы мечтаете о конкретной женщине?

– Не уверен, что мне по душе узы брака. Зачем ограничиваться одной конфетой, если можно съесть всю коробку?

Магнус поднял брови и сделал глоток превосходного бренди. Наивный мальчишка – он пока еще не знает, что такое разбитое сердце!

– Вижу, вы не знаете, что такое сердечная боль, – сказал он.

– А вы… Вы намереваетесь это сделать? – встревожился Эдмунд.

– Разве я отважусь причинить вред человеку, вооруженному до зубов? Я просто имел в виду, что вы пока не знаете, что такое горе.

– Еще ребенком я потерял родителей, – признался Эдмунд. – Мало кто из Сумеречных охотников вырос в полной семье. Фэйрчайлды усыновили меня и вырастили в Институте, его коридоры стали для меня родным домом. А если вы о любви, то нет, мне еще никто не разбивал сердце. И не думаю, что когда-нибудь разобьет.

– Вы не верите в любовь?

– Любовь, свадьба… Что в этом хорошего? Один мой знакомый, Бенедикт Лайтвуд, недавно связал себя узами брака, и то, что из этого вышло, просто ужасно…

– Понимаю. Когда в жизни друзей происходят изменения, привыкнуть к этому бывает тяжело, – сочувственно произнес Магнус.

– Он мне не друг, – скривился Эдмунд. – Просто мне жаль его избранницу. Бенедикт – человек довольно странных наклонностей, если вы понимаете, о чем я.

– Не понимаю, – признался Магнус.

– Он немного чокнутый. Мы зовем его Дурной Бенедикт. В основном за то, что он постоянно путается с демонами. Чем больше щупалец, тем лучше. Ну, вы понимаете…

– А! – воскликнул Магнус. – Я знаю, о ком вы. Этот человек как-то купил у моего друга несколько… необычных гравюр и ксилографий.

– У него есть еще два прозвища: Бенедикт Червь и Бенедикт Зверь, – продолжил Эдмунд. – Он рыщет по ночам, пока мы спим. Конклав считает его совершенно ненормальным. Бедняжка Барбара! Боюсь, она слишком поспешила с замужеством. Но дело в том, что ее сердце было разбито, и…

Магнус откинулся на спинку стула.

– И кто же разбил ей сердце? – спросил он с интересом.

– Женские сердца – как фарфор на каминной полке. Их много, и так легко разбить одно, даже не заметив, – с легкой грустью пожал плечами Эдмунд и недовольно обернулся – о его кресло споткнулся господин в весьма безвкусном жилете.

– Простите, – сказал мужчина. – Кажется, я несколько нетрезв!

– О да, я готов проявить милосердие и поверить, что вы были пьяны, когда одевались, – пробормотал Магнус.

– Что? – переспросил незнакомец. – Меня зовут Олванли. А вы?… Вы ведь не один из этих индийских нуворишей?

Магнусу не очень-то нравилось объяснять белым европейцам, не способным отличить Шанхай от Рангуна, откуда он родом, но, с учетом беспорядков в Индии, то, что его приняли за индийца, не сулило ничего хорошего. Он вздохнул и вежливо представился.

– Эрондейл, – представился Эдмунд; открытая улыбка сделала свое дело.

– Так вы новички в клубе? – дружелюбно спросил Олванли. – Ну и ну! У нас, британцев, сегодня праздник. Выпьете стаканчик за мой счет?

Действительно, повод для праздника был, и еще какой: королева Виктория счастливо разрешилась от бремени, мать и новорожденная принцесса чувствовали себя прекрасно.

– Выпьем за здоровье принцессы Беатрис! За королеву!

– У бедняжки, кажется, теперь девять детей? – спросил Магнус. – Она, вероятно, так утомилась от этой оравы, что не смогла придумать для малышки оригинального имени. И уж точно слишком устала, чтобы править королевством. Непременно выпью за ее здоровье.

Эдмунд тоже был не прочь выпить, но оговорился и в здравице назвал королеву Ванессой, а не Викторией.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Магнус. – Послушайте-ка его! Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

Эдмунд пересел за стол и увлекся игрой в макао. Магнус с некоторым волнением наблюдал за ним. Люди, которые верят, что им всегда и во всем сопутствует удача, опасны за карточным столом. А с темпераментом Эдмунда это вполне могло закончиться катастрофой. В том, как сверкали глаза юноши, цвет которых теперь напоминал море перед штормом, было что-то пугающее.

Море… Магнус подумал, что Эдмунд похож на корабль, который несется по волнам, отдавшись на волю ветра. Сможет ли он когда-нибудь бросить якорь в тихой гавани или разобьется о скалы, оставив после себя жалкие обломки?

Вообще-то Магнусу совершенно незачем было нянчиться с Сумеречным охотником. Эдмунд мог сам о себе позаботиться. Ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы уговорить Эдмунда отправиться на прогулку по ночным улицам, – надо было немного протрезветь.

Они шли по Сент-Джеймс-стрит, пустынной в этот час, и Магнус рассказывал о своих приключениях в Перу. Вдруг он почувствовал, что Эдмунд насторожился. Он напоминал пойнтера, услышавшего, как в кустах шевельнулась мышь, – стройное мускулистое тело напряглось.

Магнус проследил за взглядом Эдмунда и увидел человека в котелке, который придерживал дверцу кареты, о чем-то споря с пассажиром.

Через мгновение произошло нечто ужасное: человек в котелке схватил за руку женщину, сидевшую в карете, и попытался вытащить ее на улицу. Одета она была просто, как горничная или камеристка.

И он бы добился своего, если бы не вмешалась другая пассажирка – миниатюрная темноволосая женщина, шелковое платье которой шелестело, а голос гремел, подобно грому.

– Отпусти ее, мерзавец! – громко воскликнула она, хлестнув мужчину по лицу своим чепцом.

Вздрогнув от неожиданности, мужчина отпустил камеристку и схватил за руку ее спутницу. Женщина вскрикнула, скорее от ярости, чем от страха, и ударила обидчика в нос.

В эту минуту Магнус с Эдмундом увидели его сверкающие ядовито-зеленые глаза.

Демон! – подумал Магнус. И очень голодный, если охотится за женщинами посреди Лондона.

И этому демону здорово не повезло, что рядом оказался Сумеречный охотник.

Но Сумеречные охотники, как правило, не вступают в схватку с демонами поодиночке, и вдобавок ко всему Эдмунд Эрондейл был пьян.

– Хорошо, – сказал Магнус. – Давайте-ка остановимся и подумаем… Ах, вы уже убежали… Отлично. – Пальто Эдмунда уже лежало на мостовой, а шляпа медленно кружилась рядом.

Эдмунд подпрыгнул, сделал сальто, приземлился на крышу кареты и выхватил кнуты, которые прочертили две сверкающие дуги на фоне ночного неба. Он действовал с удивительной ловкостью, во взъерошенных волосах вспыхивали золотые искры, освещая лицо. «Лицо не смешливого мальчишки, а сурового ангела», – любуясь, подумал Магнус.

Один кнут обвился вокруг талии демона, другой затянулся у него на шее. Мгновение – и демон рухнул на землю.

– Ты слышал, что сказала дама, – произнес нефилим. – Отпусти ее.

Ощерив зубастую пасть, демон поднялся и рванулся к карете. Магнус поднял руку, и дверца кареты захлопнулась, сама карета проехала немного вперед, хотя кучера на козлах не было, а на крыше до сих пор стоял Эдмунд. Но парень не потерял равновесия. Ловко, как кошка, он спрыгнул на мостовую, свалил демона с ног и наступил ему на горло. Извиваясь, тварь начала менять очертания.

Магнус услышал, как скрипнула дверца кареты: дама, ударившая демона, собиралась выйти.

– Мэм, – вежливо сказал Магнус, приближаясь к ней, – не советую вам выходить, пока на улице идет бой.

Она взглянула на него. Большие темно-синие глаза были цвета неба перед самым наступлением сумерек, а тщательно уложенные волосы – цвета ночи. Женщина не выглядела испуганной, хотя рука, которой она ударила демона, все еще была сжата в кулачок.

Магнус пообещал себе чаще бывать в Лондоне. Здесь живут настоящие красавицы!

– Мы должны помочь этому юноше, – сказала дама.

Когда демон принял свое настоящее обличье, сражаться ему стало намного легче. Эдмунд истекал кровью, но продолжал ухмыляться. Одной рукой он вытаскивал кинжал из-за голенища, а другой душил демона.

– Не бойтесь, леди. Он вполне владеет ситуацией, – заметил Магнус, и словно в подтверждение его слов Эдмунд вонзил кинжал демону в глаз.

Тот захрипел и забился в агонии.

Магнус отвесил дамам поклон. Камеристка съежилась в углу кареты и не ответила ему. Зато дама с блестящими черными волосами и синими глазами подала Магнусу руку. Рука была маленькой, нежной и теплой, и она не дрожала.

– Меня зовут Магнус Бейн, – представился Магнус. – Можете позвать меня на помощь, когда окажетесь в опасности или когда вам захочется сходить на выставку цветов.

– Линетт Оуэнс, – ответила дама, и на щеках у нее заиграли очаровательные ямочки. – Я слышала, что в столице очень опасно, но это… это уж чересчур.

– Понимаю, все это кажется вам пугающим…

– Это был злобный фэйри? – спросила мисс Оуэнс. – Я из Уэльса, – добавила она. – У нас там еще верят в старинные легенды.

Она внимательно посмотрела на Магнуса. Корона из черных кос казалась слишком тяжелой для ее хрупкой шеи.

– Ваши глаза… – задумчиво произнесла она. – Должно быть, вы – добрый фэйри, сэр. А вот вашего спутника я опознать не могу.

Магнус обернулся и через плечо посмотрел на Эдмунда, о существовании которого почти забыл. Демон превратился в кучку черной пыли. Уничтожив врага, юноша обратил внимание на карету. Когда он увидел Линетт, его обаяние стало бить через край.

– Хотите знать, кто я такой? – спросил он, обезоруживающе улыбнувшись. – Эдмунд Эрондейл, к вашим услугам!

Он стоял посреди улицы, и в его глазах полыхало знойное лето.

– Не хочу показаться грубой или неблагодарной, – сказала Линетт Оуэнс, – но вы, случайно, не маньяк?

Эдмунд удивленно моргнул.

– Вы ведь разгуливаете по городу вооруженным до зубов. Или вы собирались сразиться с чудовищем?

– Ну, не то чтобы собирался… – сказал Эдмунд.

– Значит, вы не убийца? – спросила Линетт. – Тогда кто же вы?

– Мэм, – ответил Эдмунд, – я – Сумеречный охотник.

– Никогда о них не слышала. Вы умеете колдовать? – спросила Линетт, положив руку на рукав Магнуса. – Вот этот джентльмен умеет.

Она улыбнулась Магнусу, и это его порадовало.

– Рад был помочь, мисс Оуэнс, – пробормотал он.

Эдмунд выглядел так, будто его ударили по лицу рыбой.

– Разумеется, я не колдун! – возмутился он, как возмутился бы и любой другой Сумеречный охотник на его месте.

– Что ж, – сказала Линетт с легким разочарованием, – в этом нет вашей вины. Каждому из нас приходится довольствоваться тем, что есть. Я в долгу перед вами, сэр. Вы спасли меня от ужасной участи!

Эдмунд надулся от гордости:

– Забудьте об этом. Для меня будет честью проводить вас до дома, мисс Оуэнс. Ночью леди опасно появляться одной в районе Мэлл Пэлл.

В воздухе повисла тишина.

– Вы имеете в виду Пэлл Мэлл? – спросила Линетт и улыбнулась. – Похоже, кто-то выпил, но не я. Может быть, это мне лучше проводить вас, мистер Эрондейл?

Эдмунд растерянно заморгал. Магнус подозревал, что такое обращение было внове для парня, и это могло пойти ему на пользу.

Мисс Оуэнс повернулась к Магнусу:

– Это моя камеристка, ее зовут Ангхарад. Мы приехали из моего поместья в Уэльсе в гости к дальнему родственнику. Путь был долгий и утомительный, но я надеялась, что мы попадем в Лондон еще до наступления ночи. Глупо и безрассудно с моей стороны… Ангхарад так испугалась… Вы оказали нам неоценимую помощь!

В словах Линетт Оуэнс заключалось гораздо больше, чем она хотела сказать. Она легко назвала поместье своим, как женщина, которая привыкла быть сама себе хозяйкой. Дорогой материал, из которого было сшито ее платье, нечто неуловимое в осанке… Все это свидетельствовало о том, что мисс Оуэнс – богатая наследница. Скорее всего, она управляет поместьем сама, предпочитая не поручать это чужому человеку. Соседи, вероятно, считали это возмутительным, неподобающим женщине, да еще такой молодой и красивой. И ждали, что она, вступив в брак, передаст бразды правления мужу. Вот почему она приехала в Лондон – уэльские ухажеры пришлись ей не по вкусу, и она хочет найти мужа здесь, чтобы увезти с собой в Уэльс.

Магнусу казалось, что он угадал – мисс Оуэнс приехала в Лондон в поисках любви.

И он понимал ее. Браки в высшем обществе далеко не всегда заключаются по любви, но у этой прекрасной дамы голова, судя по всему, была на плечах. Если она задалась целью выйти замуж за того самого, подходящего ей, она этого добьется.

– Добро пожаловать в Лондон, – сказал он.

Линетт кивнула, а потом посмотрела за спину Магнуса, и ее взгляд смягчился. Магнус оглянулся. Красавчик Эдмунд, на которого был устремлен взгляд Линетт, обмотал один из кнутов вокруг запястья, словно хотел таким образом сдержать самого себя. Магнус подумал, что парень выглядит весьма и весьма пикантно.

Сжалившись над Эдмундом, Линетт вышла из кареты:

– Простите, если я была груба. И если вы решили, что я приняла вас за… twpsyn. – Линетт тактично предпочла валлийский.

Она протянула ему руку. В ответ Эдмунд протянул свою, ладонью вверх, с кнутом, по-прежнему обмотанным вокруг запястья. На лице его вдруг появилось такое выражение, будто все происходящее вдруг обрело какой-то особый смысл.

Поколебавшись, Линетт положила руку на его ладонь:

– Я очень обязана вам за то, что вы спасли меня и Ангхарад от ужасной участи. Очень обязана, – повторила она. – Еще раз прошу простить меня, если я была неучтива.

– Я прощу вам любую грубость, – сказал Эдмунд, – если только смогу увидеть вас снова.

Он смотрел на нее, не мигая. На мгновение время замерло. Серьезность Эдмунда сработала гораздо лучше, чем расчетливые взмахи длинными ресницами и напускная развязность.

Линетт Оуэнс опустила глаза.

– Если не передумаете, приходите утром к леди Каролине Харкурт. Итон-сквер, 26, – наконец сказала она.

Эдмунд не сразу отпустил ее руку.

Прежде чем снова сесть в карету, Линетт обернулась к Магнусу. Ему показалось, что что-то в ней неуловимо изменилось.

– И вы тоже приходите, мистер Бейн. Если, конечно, захотите.

– С огромным удовольствием.

Он помог ей подняться в карету.

– Ах да, мистер Эрондейл, – выглянув из окна кареты, сказала мисс Оуэнс. – Кнуты, пожалуйста, оставьте дома.

Магнус сделал едва заметный жест, словно отсылал кого-то прочь. Между его пальцами заплясали ярко-синие искры. Карета без кучера покатила по лондонским улицам и вскоре скрылась в темноте.

На следующую встречу по поводу соглашений Магнус явился с большим опозданием. Признаться, ему не хотелось идти, к тому же его раздражали споры о месте ее проведения. Магнус был за то, чтобы встретиться где угодно, но только не в той части Института, которая была открыта для обычных людей. Амалия Моргенштерн как-то обмолвилась, что раньше там жили горничные и камердинеры Фэйрчайлдов. В свою очередь, нефилимы не захотели посетить «один из мерзких притонов нежити» (слова Гренвилля Фэйрчайлда), а предложение Магнуса встретиться на нейтральной территории, скажем в парке, они отвергли, сославшись на то, что рядом кто-нибудь может устроить пикник.

После нескольких недель ожесточенных споров представители Нижнего мира наконец сдались и согласились прийти в Институт, и именно в ту его часть, которая так не нравилась Магнусу. Единственным бонусом было то, что леди Камилла явилась в оригинальной красной шляпке и красных кружевных перчатках.

– Вы выглядите глупо и фривольно, – недовольно пробормотал Алекс де Куинси, когда все рассаживались за столом в большом, плохо освещенном зале.

– Он совершенно прав, – подхватил Магнус. – Вы выглядите глупо, фривольно и… обворожительно!

Судя по улыбке, Камилла оценила его слова, а Магнус подумал: неужели даже такой скромный комплимент льстит женщине, которая уже много веков была самим воплощением красоты?

– Выглядеть глупо и фривольно – именно этого я и добивалась, – сказала леди Камилла. – Раскрыть вам тайну?

– Ну разумеется! – наклонился к ней Магнус.

– Я надела эту шляпку ради вас, – прошептала обольстительница.

Магнусу показалось, что зал, стены которого были увешены мечами и гобеленами с изображением рун, на минуту осветился. Да что там зал – весь Лондон стал ярче.

Он жил на свете уже не одну тысячу лет, но до сих пор не разучился радоваться мелочам. Он нравится прекрасной даме! Что может быть лучше?

Ральф Скотт, наблюдавший за ними, побледнел сильнее, чем обычно, на лбу у него пролегла глубокая морщина, но Магнуса это не тревожило. Если Камилла выбрала его, так тому и быть.

– Мы рады снова видеть всех здесь, – сказал Гренвилль Фэйрчайлд и забарабанил по стулу пальцами.

– А мы рады, что наконец-то сможем договориться, – живо откликнулся Магнус.

– Родерик Моргенштерн подготовил небольшую речь, – продолжил Фэйрчайлд. Лицо его было напряжено, голос звучал глухо.

– Мы уже достаточно долго слушали Сумеречных охотников, – сказал Ральф Скотт, – и условия, на которых они согласны сохранить мир, в целом ясны.

– Да, но перечень наших требований далеко не полон, – прервал его Сайлас Пенгборн.

– Отнюдь не полон, – поддержала его женщина, сидевшая рядом.

Пенгборн представил ее:

– Элоиза Рейвенскар, мы с ней парабатаи.

Магнус знал, что парабатай – это побратим нефилима, и не важно, какого он пола. Еще он знал, что парабатай – это больше чем жена или муж. Очевидно, они все объединились против нежити.

– У нас тоже есть условия, – сказал Ральф Скотт.

По лицам Сумеречных охотников Магнус понял, что они вряд ли собираются внимательно слушать Ральфа. Скорее присутствующих поразила дерзость оборотня.

Но Ральф не потерял мужества, и Магнус неожиданно для себя почувствовал укол ревности.

– Нам нужны гарантии, что ни один житель Нижнего мира, на руках которого нет человеческой крови, не будет убит. Нам нужен закон, гласящий, что Сумеречный охотник, поднявший руку на невинного жителя Нижнего мира, обязательно будет наказан. – Переждав бурю возмущения, Ральф продолжил: – Вы же живете по законам! Насколько я знаю, закон для вас – это свято.

– Да, мы живем по законам, но эти законы нам оставил Ангел! – прогремел Фэйрчайлд.

– И нам не нужны законы, навязанные отродьем демонов! – усмехнулся Старкуэзер.

– Я хочу, чтобы законы защищали не только людей и нефилимов, но и нас. Неужели я так много требую? – возмутился Ральф. – Моих родителей Сумеречные охотники убили из-за ужасного недоразумения – их признали виновными только потому, что они были оборотнями. У меня на руках остался младший брат. Я хочу, чтобы мне подобные, как и другие обитатели Нижнего мира, были защищены, чтобы их не загоняли в угол, не убивали и не заставляли убивать!

Магнус взглянул на Камиллу, надеясь, что она разделяет возмущение юного Ральфа Скотта, влюбленного в нее без памяти. Но на лице прекрасной леди ничего не отражалось. Ее кожа оставалась безупречно белой, а глаза были холодными, как стекло.

Он почувствовал легкое беспокойство, но тут же напомнил себе: леди Камилла – вампир и потому сдержанна в проявлении чувств.

– Какая жалость, – издевательским тоном произнес Старкуэзер. – Я думал, у тебя больше братьев и сестер. У вас ведь, как у собак, должен быть большой приплод.

Ральф Скотт вскочил и ударил по столу ладонью. Когти, выступившие из ногтевых лунок, процарапали поверхность стола.

– Думаю, нам пора перекусить! Булочки! – примирительно воскликнула Амалия Моргенштерн.

– Как вы смеете? – прогремел Гренвилль Фэйрчайлд.

– Это же черное дерево! – ужаснулся Родерик Моргенштерн, глядя на царапины.

– Я не прочь съесть булочку, – вставила русалка Арабелла. – И сэндвич с огурцом, пожалуйста!

– А я люблю кресс-салат с яйцом, – подхватила Рейчел Бранвелл.

– Мы не потерпим оскорблений! – воскликнул нефилим, которого, кажется, звали Уэйбред.

– Оскорблений вы, может, и не потерпите, но считаете, что нас можно убивать, – спокойно произнесла леди Камилла, и Магнус почувствовал гордость за нее.

– Хочу сказать, что в прошлый раз, после того как мы ушли, Сумеречные охотники выбросили тарелки, с которых мы ели, – не сдержался он. – Как же, посуда осквернена нашим прикосновением! Боюсь, мы не придем к согласию, если не научимся уважать друг друга.

– Значит, никакого согласия и не будет, – насмешливо ответил Старкуэзер.

– Боюсь, я вынужден с вами согласиться, – пробормотал Магнус. В целом, он неплохо относился к Старкуэзеру. По крайней мере, тот не был лицемером, а Магнус ценил честность, какой бы неприятной она ни была. Он прижал руку к своему голубому жилету. – Я всем сердцем хотел бы вас уважать, но, увы… Судя по всему, это невозможно.

– Высокомерный колдун! Проклятый распутник!

– Что есть, то есть, – пожал плечами Магнус.

Когда принесли закуски, собравшиеся, прекратив перепалку, принялись за еду. Это выглядело настолько дико, что Магнус, громко заявив, что ему нужно отлучиться по нужде, поспешил покинуть зал.

В Институте было не так много залов, куда пускали нежить, а Магнусу больше всего хотелось посидеть одному в темном уголке, однако, к своему неудовольствию, он обнаружил, что приглянувшийся ему темный уголок занят.

За столиком, украшенным золотыми фигурками ангелов, сидел нефилим, сжимавший в руках небольшую шкатулку. Магнус сразу узнал его по сияющим волосам и широким плечам.

– Мистер Эрондейл? – окликнул он его так резко, что тот вздрогнул.

Эдмунд посмотрел на Магнуса с обидой и недоумением, как ребенок, которого разбудили пощечиной. Колдун заметил, что он выглядит очень усталым.

– Что, выдалась бессонная ночь? – смягчив тон, спросил Магнус.

– Я выпил немного вина, ел утку в апельсинах… Никогда больше… Не могу поверить, что раньше я так ее любил! Эта утка меня подвела. – Юноша помолчал, а потом признался: – Ну, хорошо, вина я выпил не так уж мало… Кстати, я не видел вас на Итон-сквер.

Магнус не сразу понял, почему Эдмунд ожидал его там увидеть, но потом вспомнил: Итон-сквер… там жила прекрасная валлийка, мисс Оуэнс.

– Вы были у нее?

Эдмунд посмотрел на Магнуса как на слабоумного.

– Простите, – сказал Магнус. – Просто мне трудно представить, что один из незримых защитников рода человеческого решил нанести кому-то светский визит.

На этот раз на лице Эдмунда задержалась улыбка.

– У меня попросили какую-то карточку, а я понятия не имел, что это такое. Ее дворецкий с презрением выдворил меня.

– Насколько я понимаю, вас это не остановило.

– Конечно нет. Я подождал, и через несколько дней последовал за Ли… мисс Оуэнс на ипподром. Вы, наверное, знаете, Роттен Роу… С тех пор мы встречаемся каждый день.

– Последовали за ней? Странно, что она не позвала никого на помощь.

Лицо Эдмунда снова засияло.

– Линетт говорит, мне повезло, что она этого не сделала. Мы помолвлены и скоро поженимся, – смущенно добавил он.

Вот это новость! Нефилимы обычно вступают в брак только с себе подобными. Если невеста или жених были из примитивных, то есть из числа простых смертных, они должны были испить из Чаши Смерти и перевоплотиться в нефилима. Это называлось Восхождением, и пережить его удавалось не каждому.

– Поздравляю, – сказал Магнус, скрывая беспокойство. – Полагаю, мисс Оуэнс скоро предстоит Восхождение?

Эдмунд глубоко вздохнул:

– Нет. Не предстоит.

– Ясно, – кивнул Магнус, наконец догадавшись, в чем дело.

Эдмунд посмотрел на шкатулку, которую по-прежнему держал в руках. Обычный деревянный ящичек с символом бесконечности, выжженным на одной из сторон.

– Это пиксис, – сказал он. – Внутри заключен дух первого демона, которого я убил. Мне было четырнадцать лет, и в тот день я понял, для чего рожден. Для того чтобы стать Сумеречным охотником.

Взглянув на склоненную голову Эдмунда, на его покрытые шрамами руки, сжимавшие шкатулку, Магнус проникся сочувствием. А Эдмунд, понимая, что колдун – единственный, кому он может излить душу, говорил и говорил:

– Линетт… она считает своим долгом заботиться о людях, живущих в ее владениях. Она не хочет становиться Сумеречной охотницей. Я тоже не хочу этого, и уж тем более не могу от нее этого потребовать. Люди нередко умирают, пытаясь пройти ритуал Восхождения. Линетт храбра и непоколебима, и, если закон гласит, что она не достойна быть со мной, не изменив себя, тогда закон лжет. Это несправедливо! Я нашел ту единственную, которую способен полюбить, и что закон может говорить о чувстве, святость которого для меня бесспорна? Я что, должен попросить ее рискнуть жизнью, которая для меня дороже собственной? Лучше я сам лишусь части души и отрину все, что даровано мне Ангелом…

Магнус вспомнил, как Эдмунд сражался с демоном. Нефилима переполняла энергия, лицо его сияло, он действительно занимался тем, ради чего был рожден.

– Тебе когда-нибудь хотелось прожить другую жизнь?

– Нет, никогда. Никогда раньше… – признался Эдмунд и провел по волосам. Сломленный, сбитый с толку.

– Но ведь ты, насколько я помню, выступал против брака! Ты же сам говорил: зачем ограничиваться одним леденцом, если можно съесть целую коробку?

– Это было глупо, очень глупо, – сухо ответил Эдмунд. – Я думал, что любовь – игра. Это не так. Любовь важнее смерти. Без Линетт я умру.

– То есть ты собираешься пойти против собственной природы? Против природы Сумеречного охотника? – тихо спросил Магнус. – Ради любви можно пожертвовать многим, но не стоит жертвовать самим собой.

– Вы так думаете? – воскликнул Эдмунд, подняв голову. – Я рожден, чтобы быть воином, это так. Но я рожден и для того, чтобы быть рядом с ней. Скажите мне, как разрешить это противоречие, – сам я этого сделать не могу!

Магнус не ответил. Он смотрел на юного Эрондейла и вспоминал, как сравнивал его с прекрасным кораблем, который может войти в тихую гавань, но может и разбиться о скалы. Теперь он видел эти скалы. Он видел будущее Эдмунда – и знал, что тот будет тосковать по прежним временам. Потеряв цель в жизни, он станет уязвимым. Хватит ли у него сил противостоять этому? А Линетт, полюбившая златовласого ангела-мстителя? Полюбила бы она его, будь он был простым валлийским фермером?

Но любовь – это не то, что можно сбросить со счетов. Смертные испытывают ее редко – всего несколько раз в жизни. Иногда – единожды. Магнус не мог сказать, что Эдмунд Эрондейл ошибается, защищая свои чувства. Он считал, что закон нефилимов несправедлив, если ставит влюбленных перед таким выбором.

Эдмунд вздохнул. Он выглядел совсем измученным.

– Простите, Бейн, – сказал он. – Я вел себя как мальчишка. Кричал и брыкался, противясь судьбе. Пора остепениться. Зачем сопротивляться, если выбор уже сделан? Если бы мне пришлось выбирать, чьей жизнью пожертвовать, своей или Линетт, я бы отдал свою.

Магнус отвернулся, чтобы не видеть обломков корабля.

– Желаю удачи, – сказал он. – Удачи и любви.

Эдмунд отвесил ему короткий поклон:

– А вам – удачного дня. Думаю, мы больше не встретимся.

Он быстро зашагал прочь, но в конце коридора замедлил шаг. Свет из узкого окна придал его волосам золотой оттенок. Магнус подумал, что он сейчас обернется. Но Эдмунд Эрондейл никогда не оглядывался назад.

В зал Магнус вернулся с тяжелым сердцем. Словесные баталии продолжились, но ни одна из сторон не собиралась уступать, и колдун был готов признать, что дело безнадежно. За витражными окнами уже занимался новый день. Вампирам пора было уходить.

– Эта встреча оказалась такой же бесполезной, как и предыдущие, – сказала Камилла, натягивая перчатки.

– Все могло быть иначе, если бы вы умерили свое нахальство! – фыркнул Старкуэзер.

– Или если бы вы, нефилимы, не вели себя как самодовольные убийцы, – огрызнулся Скотт.

Магнусу тяжело было смотреть на Скотта после Эдмунда Эрондейла. Он не хотел, чтобы еще одна мечта разрушилась у него на глазах.

– Довольно! – воскликнул Гренвилль Фэйрчайлд и обратился к Камилле: – Не просите меня поверить, мэм, что вы никогда не причиняли вреда человеку. Я не глупец! А вот Сумеречные охотники убивают лишь во имя справедливости, защищая тех, кто в этом нуждается.

Камилла улыбнулась.

– Вы глупец, если действительно верите в это, – тихо сказала она.

Нефилимы снова возмущенно зашумели. Слушать это было утомительно, но Магнусу нравилось, что Камилла открыто приняла сторону Ральфа. Ральф Скотт ей был явно небезразличен. На улицу они вышли все вместе.

… И там, на ступенях Института, на них напали крылатые демоны. Их было так много, что они закрыли собой луну. Камилла задрожала, обнажив клыки. Ральф Скотт немедленно сцепился с одним из демонов, и они кровавым клубком покатились по мостовой.

Выхватывая на бегу оружие, из Института выбежали Сумеречные охотники. Оказалось, что Амалия Моргенштерн прячет под кринолином изящный топорик. Родерик Моргенштерн вонзил в демона, с которым боролся Ральф Скотт, острый клинок.

– Сюда, Осия! – прогремел Фэйрчайлд, и Осия Вейланд ринулся к нему на помощь. Они сражались плечом к плечу у повозки, на которой стоял аквариум Арабеллы (от страха русалка нырнула на дно, надеясь, что это ее спасет).

Сайлас Пенгборн и Элоиза Рейвенскар бились как одно разъяренное существо. Алекс де Куинси ловко орудовал кинжалом.

Внезапно Магнус остался один. Камилла Белькур покинула его, бросившись на помощь Ральфу. Сзади на нее напал демон, и Ральф вскрикнул от отчаяния. Магнус не растерялся и обрушил на демона заклятие. Тот рассыпался в пыль, а леди Камилла упала на землю. Магнус склонился над ней и поднял на руки. Он удивился, увидев в ее зеленых глазах слезы. Сейчас она казалась такой хрупкой…

– Простите. Обычно меня не так-то легко напугать. Но когда-то гадалка предсказала мне, что я умру внезапной смертью, – прошептала Камилла. – С тех пор я стала побаиваться. Глупо, да?…

– Я бы и сам испугался, если бы демоны, ничего не смыслящие в моде, намеревались испортить мой костюм, – ответил Магнус, и Камилла рассмеялась.

Только что она отважно сражалась, но сейчас беспомощно прижималась к Магнусу, и он понял, что нашел свою любовь.

Оторвав взгляд от прекрасной леди Камиллы, Магнус обнаружил, что бой завершился. Сумеречные охотники и представители Нижнего мира стояли в пустом дворе и смотрели друг на друга без прежней неприязни. Сражаясь с демонами, они впервые объединили усилия. Теперь у нефилимов не было повода ставить нежить на одну доску с демонами. Как воины, они уважали тех, кто достойно вел себя на поле боя.

Магнус не был воином, но он видел, как нефилимы защищали русалку. Так же они защищали оборотня и вампиров. Их было за что уважать. Возможно, им еще удастся договориться, и соглашения станут реальностью.

Он почувствовал, как леди Камилла пошевелилась, и проследил за ее взглядом. Она смотрела на Ральфа Скотта, а он – на нее. Глаза его были полны страдания.

Вскочив на ноги, оборотень сорвал свою злость на Сумеречных охотниках.

– Это все вы задумали, – крикнул он. – Вы хотели нас убить! Вы заманили нас сюда…

– Что за бред? – рассердился Фэйрчайлд. – Если бы мы захотели, вы бы уже давно были мертвы. Мы не нанимаем демонов – мы боремся с ними. Здесь, в Институте, живет моя дочь. Я не стал бы подвергать ее опасности.

Магнус был вынужден признать, что слова Фэйрчайлда звучали убедительно.

– Смею предположить, что это вы привели сюда этих мерзких тварей! – прогремел Старкуэзер.

Магнус открыл рот, чтобы возразить, но вспомнил, как отчаянно королева фей противилась заключению перемирия. Но при этом ее интересовали время и место их встречи. Его рот сам собой закрылся.

Фэйрчайлд осуждающе взглянул на колдуна, словно именно на нем лежала вся вина за проступки жителей Нижнего мира.

– Если то, что говорит Старкуэзер, – правда, то вы потеряли последний шанс достичь согласия.

В наступившей тишине прозвучал спокойный голос Ральфа:

– Вы не хотите перемирия? Что ж, хорошо. Обойдемся без вашей помощи. Оборотни сами разберутся со всем этим, а я за этим прослежу.

Сутулясь, он пошел к воротам. Алекс де Куинси хотел остановить его, но, махнув рукой, так ничего и не сказал. Единственной, на ком Ральф задержал взгляд, была леди Камилла, но она опустила голову. Юноша согнулся еще больше, словно на его плечи легла невыносимая тяжесть, – он потерял ту, которую любил. И Магнус снова вспомнил Эдмунда Эрондейла.

Магнус и в самом деле больше не видел Эдмунда, но…

Посовещавшись, Сумеречные охотники решили возобновить переговоры. Но на новую встречу пригласили только колдуна и леди Камиллу. Магнусу это совсем не льстило, но он все-таки пришел. Подразумевалось, что, если им удастся договориться, нефилимы будут предоставлять защиту нежити в случае крайней необходимости. В обмен на ряд заклинаний и важную информацию, недоступную борцам с демонами.

Магнус отправился на встречу с единственной целью – увидеть леди Камиллу.

Он вошел в Институт и замер на месте, услышав крики, доносившиеся из недр здания. Так мог кричать только тот, с кого заживо сдирают кожу.

– Что это такое? – вздрогнул колдун.

Гренвилль Фэйрчайлд, Сайлас Пенгборн и Осия Вейланд спокойно стояли в тесном коридоре, как будто ничего не слышали.

– А, это юный нефилим… Эдмунд Эрондейл… Он опорочил честь своего рода, бросившись в объятия обычной женщины, – наконец ответил Осия Вейланд. – Его лишают меток.

– Так значит, вот как это происходит… – с горечью произнес Магнус.

– Это всего лишь перерождение в низшее существо, – холодно произнес Гренвилль Фэйрчайлд. – Перерождение против воли Ангела. Разумеется, это больно.

В этот момент снова раздался вопль, и Магнус похолодел от ужаса:

– Да вы просто варвары!

– Уж не хотите ли вы броситься ему на помощь? – насмешливо спросил Вейланд. – Если вы попытаетесь это сделать, нам придется вас остановить. Таков обычай, Магнус. Обычаи выше того, что доступно вашему пониманию.

Снова раздался вопль, сменившийся глухими рыданиями. Прекрасный юноша, с которым он провел одну ночь в клубе, стоял у Магнуса перед глазами. Так вот какую цену Сумеречные охотники платят за любовь!

Магнус рванулся вперед, но Сумеречные охотники, встав плечом к плечу, обнажили клинки. Случись на пути Магнуса встать Ангелу с пылающим мечом, тот бы не выглядел убедительней нефилимов. Магнус услышал голос своего отца, смертного отца: «Сатанинское отродье! Дитя дьявола, рожденное проклятым!»

Протяжный крик страдающего юноши проник в самую душу Магнуса, подобно тому, как холодная вода просачивается в глубь могилы. На мгновение он почувствовал одиночество, какое испытывает любая живая душа на земле.

Даже нефилимы.

– Мы ничего не можем сделать, Магнус. Идем, – прошептала Камилла. Она крепко сжала руку колдуна. Эта изящная женщина была сильной, гораздо сильнее Магнуса. Во всех смыслах этого слова. – Фэйрчайлд вырастил и воспитал этого юношу, а теперь выбрасывает на улицу, как мусор. Нефилимы безжалостны.

Магнус шел за Камиллой, уводившей его все дальше от Института. Он поразился тому, что она сохраняет спокойствие. Ему бы быть таким же неуязвимым.

– Я слышала, вы покидаете нас, мистер Бейн, – сказала леди Камилла. – Очень жаль. Алекс устраивает чудесные приемы, а я слышала, что вы – душа любой компании.

– Я и сам сожалею, что придется уехать, – сказал Магнус.

– Можно спросить почему? – Зеленые глаза блеснули. – Я думала, вам так понравилось в Лондоне, что вы захотите остаться.

Это было завуалированное приглашение, но Магнус вспомнил Эдмунда Эрондейла.

– Тот юный оборотень, Ральф Скотт… он влюблен в вас, – прямо сказал колдун. – И мне показалось, что вы об этом знаете. Знаете и…

– А что, если это правда? – смеясь, перебила его Камилла. – Вы не похожи на человека, который захочет уступить!

– Это так, но я не человек. У меня впереди еще очень долгая жизнь. И у вас тоже, – добавил Магнус и подумал о том, как прекрасно любить кого-то, не боясь потерять в обозримом будущем. – Но оборотни не бессмертны. Они стареют и умирают. У юного Скотта есть только один шанс завоевать вашу любовь, а я… Я могу уйти, вернуться и вновь встретить вас здесь.

Камилла мило надула губки:

– Я ведь могу и забыть вас…

Магнус наклонился к ее уху:

– Если вы меня забудете, мне придется напомнить о себе силой.

Обняв ее за талию, он ощутил под пальцами гладкость шелка. Ее грудь вздымалась. Он прикоснулся губами к ее коже, и Камилла вздрогнула.

– Любите этого юношу. Подарите ему счастье. А когда я вернусь, то посвящу целую вечность тому, чтобы восхищаться вами.

– Целую вечность?

– Ну конечно, – сказал Магнус. – Как там у Марвелла?

При упоминании груди Камилла подняла брови, ее глаза засверкали еще ярче.

– А вас не смущает, что у меня нет сердца?

Магнус понял намек:

– Говорят, что любовь – это вера.

– Время покажет, не напрасна ли была ваша…

– Прежде чем время покажет нам хоть что-нибудь, я смиренно прошу вас принять небольшой подарок в знак моего восхищения.

Он сунул руку в карман камзола из изысканной голубой парчи, который (он очень надеялся) должен был понравиться Камилле, и достал ожерелье с рубином кровавого цвета, сверкавшим при свете фонаря.

– Прелестная вещица!

– Совершенно верно, – кивнул Магнус. Его развеселила сдержанная реакция Камиллы. – Конечно, она не сравнится с вашей красотой, но найдется ли в мире то, что достойно вас? Однако у этой вещицы, как вы изволили выразиться, есть одна маленькая особенность. На нее наложено заклятие, которое предупреждает о приближении демонов. Вампиры бессмертные, да, но они не застрахованы от случайной гибели. Надеюсь, вам удастся ее избежать.

Глаза леди Камиллы расширились. Магнус был уверен, что она понимает истинную цену рубина. Чтобы его купить, Магнус продал дом на площади Гросвенор, но ему хотелось защитить леди Камиллу и оставить ей память о себе.

– Я буду думать о вас даже тогда, когда окажусь далеко, – пообещал он, застегивая ожерелье на белоснежной шее. – Надеюсь, теперь вам нечего бояться.

Трепещущая рука Камиллы коснулась сверкающего камня.

– Я тоже хочу оставить вам что-нибудь на память. Это будет справедливо, – сказала прекрасная вампирша, улыбаясь.

– Что ж, – сказал Магнус, и его рука скользнула вокруг тонкой талии, обтянутой шелком. Прежде чем прижаться к ее губам, он повторил: – Это будет справедливо…

Леди Камилла ответила на его поцелуй. Магнус прижал ее к себе, думая о том, что и к нему когда-нибудь придет любовь. В это мгновение он вспомнил Сумеречных охотников – и одного из них в особенности. Он очень надеялся, что Эдмунд Эрондейл обретет покой в объятиях своей прекрасной возлюбленной и проживет жизнь, ради которой стоит терпеть страдания и лишения.

В тот же вечер Магнус покинул леди Камиллу, собиравшуюся отправиться на поиски Ральфа Скотта, и поднялся на борт роскошного парохода «Персия», чтобы покинуть остров. Интерес к устройству «Персии», новейшему кораблю того времени, и мысли о будущих приключениях смягчили сожаление об отъезде, но, когда корабль вышел в ночное море, Магнус еще долго стоял на палубе и смотрел на уменьшающиеся огни города.

Много лет спустя Магнус вернется в Лондон и встретится с Камиллой Белькур. Он поймет, что это совсем не то, о чем он так долго мечтал.

Много лет спустя отчаявшийся юноша из рода Эрондейлов с пронзительно-голубыми глазами постучит в его дверь, дрожа от холода и бессилия, и на этот раз Магнус сможет ему помочь.

Но тогда Магнус еще не знал об этом. Он стоял на палубе и смотрел, как тают вдали очертания берега, как меркнет свет и исчезают тени.