4
Кукушонок в гнезде
Холодильнику Люка была устроена ревизия. Саймон рылся в его недрах и перечислял:
— Апельсиновый сок, патока, яйца — правда, просроченные… А это что?… Похоже, зеленый салат.
— Какой еще салат? — Клэри заглянула ему через плечо и скривилась: — Фу… Нет, это бывшая моцарелла.
Саймон содрогнулся и захлопнул дверцу холодильника:
— Может, пиццу закажем?
— Уже заказал, — сообщил Люк, входя в кухню с беспроводным телефоном в руке. — Большую вегетарианскую и три кока-колы. И еще я позвонил в больницу, там никаких изменений.
Вздохнув, Клэри присела на деревянный кухонный стол. Обычно Люк поддерживал в доме идеальную чистоту, но сейчас стол загромождали груды нераспечатанных конвертов и грязной посуды. На спинке стула висел зеленый спортивный костюм. Клэри подумала, что неплохо бы помочь убраться, однако силы у нее просто иссякли. Кухня Люка не отличалась выдающимися размерами и ухоженностью — он вообще был не любитель готовить. Полочка для специй над старенькой газовой плитой использовалась не по назначению — вместо пряностей на ней хранились банки с чаем и кофе. Люк сгреб со стола грязные тарелки и свалил их в раковину.
— Все нормально? — шепотом спросил Саймон, усевшись рядом с Клэри.
— Да, конечно. — Клэри постаралась улыбнуться. — Я не надеялась, что мама сегодня очнется. У меня такое чувство, что она чего-то ждет. Или… кого-то. — Клэри украдкой взглянула на Люка, но он сосредоточенно тер губкой засохшие тарелки и вроде бы ничего не слышал.
Саймон непонимающе посмотрел на нее и пожал плечами:
— Разговор в Институте был не из приятных?
Клэри поежилась:
— У Изабель и Алека очень грозная мама.
— Из головы вылетело, как ее зовут-то?
— Мариза.
— Одно из старых имен, принятых у Сумеречны охотников, — пояснил Люк, вытирая руки.
— И Джейс решил остаться и ждать Инквизитора? Не захотел уйти?
— У него не оставалось выбора, — сказал Люк. — Уйти значило бы покинуть ряды нефилимов, а это для него равноценно отказу от самого себя. Мне приходилось встречать таких же убежденных Охотников, как он, — еще тогда, в Идрисе. Ему подобных милосерднее убить, чем…
В дверь позвонили. Люк отложил полотенце и пошел открывать. Как только он вышел из кухни, Саймон проговорил:
— Не могу свыкнуться с мыслью, что Люк когда-то был Сумеречным охотником. Легче смириться с тем, что он оборотень.
— Почему?
Саймон пожал плечами:
— Про оборотней я слышал и раньше. Подумаешь, раз в месяц перекидываются в волка, с кем не бывает… А Охотники — прямо-таки секта.
— Какая еще секта?! — возмутилась Клэри.
— Самая настоящая. Они не представляют для себя иной жизни. Зовут нас примитивными — тоже мне, высшая раса! У них нет нормальных, обычных друзей, им не смешно то, над чем смеялись бы мы, они презирают нас. — Саймон вытянул ногу и поправил штанину с модной дырой на колене. — Я, кстати, сегодня завел знакомство среди оборотней.
— Неужто зашел потрепаться со Стремным Питом в «Охотничьей луне»?
В груди возникла странная пустота… Клэри решила, что просто сегодня перенервничала.
— Нет, я встретил там девушку, — сказал Саймон. — Примерно наша ровесница. Зовут Майя.
— Майя? — переспросил Люк, появившийся в дверях с коробкой пиццы наперевес.
Из коробки тянуло восхитительным ароматом горячего теста, томатного соуса и расплавленного сыра. Клэри почувствовала, что умирает с голоду, и ухватила кусок пиццы сразу же, как только коробка оказалась на столе. Люк даже не успел передать ей тарелку и только с улыбкой покачал головой.
— Она из твоей стаи? — поинтересовался Саймон, вытаскивая из коробки обжигающий ломоть.
— Да, — ответил Люк. — Хорошая девчонка. Иногда остается в моей книжной лавке, пока я в больнице, и охотно берет плату книгами.
— У тебя нет денег? — осторожно спросил Саймон.
— Никогда их не ценил. — Люк пожал плечами. — А стая со своими финансами разбирается самостоятельно.
— Мама всегда говорила, что продаст папины акции, если будут кончаться деньги, — сказала Клэри. — Только выяснилось, что мой отец — совсем другой человек… И вряд ли у Валентина были какие-то акции.
— Джослин понемногу распродавала свои драгоценности, — сообщил Люк. — От Валентина ей остались некоторые фамильные украшения Моргенштернов. Любая безделица могла принести серьезные деньги, если пустить с молотка.
— Надеюсь, она нашла какое-то утешение, распродав собственность Валентина, — сказал Саймон, потянувшись за третьим куском пиццы.
Клэри в очередной раз поразилась тому, сколько парни ее возраста способны слопать, не заработав заворот кишок и даже не растолстев.
— Не странно было повстречать Маризу Лайтвуд после стольких лет? — спросила она Люка.
— Мариза не сильно изменилась. Как ни удивительно, сейчас она больше похожа на себя, чем когда-либо.
Клэри вспомнила стройную девушку со вздернутым подбородком на фотографии, виденной когда-то у Ходжа, и подумала, что Люк, пожалуй, прав.
— Она и правда надеялась, что ты умер? — спросила Клэри.
— Да, — улыбнулся Люк. — Не то чтобы из ненависти… Просто всем было бы спокойнее и удобнее, если бы я умер. По крайней мере, никто не думал, что я выживу, да еще сделаюсь вожаком стаи в центре Манхэттена. Работа Охотников — сохранять хрупкий мир с нежитью. А тут вдруг появляюсь я, с немалой обидой на Конклав и наверняка с целой грудой камней за пазухой. Конечно, они будут ждать от меня какой-нибудь выходки.
— А от вас стоит ждать выходки? — спросил Саймон.
Пицца кончилась, и он, не глядя, стащил лежащую перед Клэри обгрызенную корку.
— Почтенные обыватели вроде меня не устраивают «выходок». Это несолидно.
— Почтенные обыватели не превращаются раз в месяц в волков, — заметила Клэри, — и не охотятся под полной луной.
— Могло быть и хуже, — пожал плечами Люк. — И с которые с приближением старости начинают швыряться деньгами, приобретать спортивные автомобили и спать с фотомоделями.
— Вам всего тридцать восемь, — напомнил Саймон. — Какая еще старость?
— Спасибо, очень мило с твоей стороны. — Люк с надеждой заглянул в опустевшую коробку и тяжело вздохнул, — Жаль только, что ты слопал пиццу.
— Всего-то пять кусочков съел! — возмутился Саймон.
— А сколько вообще кусочков в пицце, умник? — поинтересовалась Клэри.
— Меньше пяти кусочков — это даже не серьезно. Так, перекус! — серьезно сказал Саймон, раскачиваясь на стуле, и с опаской покосился на Люка. — Теперь вы обратитесь волком и сожрете меня?
— Разумеется, нет. — Люк запихнул коробку в корзину для мусора. — Тебя будет невозможно переварить — сплошные жилы!
— Зато я кошерный, — жизнерадостно сообщил Саймон.
— Если к нам на огонек заглянет какой-нибудь ликантроп-иудей, я непременно тебя отрекомендую, — заверил Люк и посерьезнел. — Возвращаясь твоему вопросу, Клэри, могу добавить одно. Повстречать Маризу действительно было очень странно, но дело не в ней, а в окружающей обстановке. Институт напомнил мне Зал Договоров в Идрисе. Я буквально чувствовал в воздухе силу рун Серой Книги, а ведь последние пятнадцать лет я честно пытался изгнать все это из памяти.
— И удалось? — спросила Клэри. — Тебе удалось забыть?
— Есть вещи, которые не забываются. Руны в Книге не просто иллюстрации, они становятся частью тебя, въедаются под кожу. Нельзя перестать быть Охотником — как нельзя изменить свою группу крови.
— Я считаю, что мне тоже пора получить знаки, — сказала Клэри.
Саймон перестал грызть корку и выронил ее на пол:
— Шутишь?!
— Какие тут шутки! Почему бы мне не получить знаки? Я Сумеречный охотник. Мне теперь пригодится любая защита.
— Защита от чего? — Саймон перестал раскачиваться и подался вперед, к Клэри. Ножки стула с шумом опустились на пол. — Я думал, ты уже наигралась в Охотников и теперь вернешься к нормальной жизни!
— Нормальной жизни не бывает, Саймон, — мягко сказал Люк.
Клэри опустила глаза. На руке остался едва заметный белый след там, где Джейс нарисовал ее первый и пока единственный знак. Еле различимая белая виньетка — скорее даже воспоминание, чем шрам.
— Конечно, я хочу вернуться к нормальной жизни, — ответила она Саймону. — Только что я буду делать, если за мной вдруг явится ненормальная жизнь? Что, если у меня не будет выбора?
— Что, если ненормальная жизнь тебя вполне устраивает, пока в ней есть Джейс? — негромко произнес Саймон.
Люк кашлянул.
— Обычно нефилим получает знак, лишь пройдя определенное обучение. Поэтому я бы не советовал тебе торопить события. Захочешь ты учиться или нет — решай сама. Но тебе определенно понадобится то, что должно быть у каждого Охотника.
— Высокомерие и чувство превосходства? — съязвил Саймон.
— Стило, — сказал Люк. — У каждого Охотника есть стило.
— И что, у тебя оно тоже есть? — удивленно спросила Клэри.
Ничего не ответив, Люк вышел из кухни и вернулся с небольшим свертком. Под темной тканью обнаружился поблескивающий жезл, выточенный из матового хрусталя.
— Красиво… — выдохнула Клэри.
— Рад, что тебе нравится, — сказал Люк. — Забирай.
— Но это же твое стило…
Люк покачал головой:
— Оно принадлежало твоей матери. Она отдала его мне на хранение, чтобы ты случайно его нашла.
Клэри взяла стило и взвесила на ладони. Сейчас оно было прохладным на ощупь, но Клэри знала, что этот жезл может раскалиться добела. Странный предмет — слишком короткий, чтобы служить оружием, слишком длинный, чтобы им было удобно чертить.
— Конечно, модель старовата, уже лет двадцать как вышла из обращения, — пожал плечами Люк. — Наверняка не будет блистать изяществом рядом с современными изделиями. Но вещь вполне надежная.
Саймон мрачно наблюдал, как Клэри выписывает жезлом в воздухе замысловатые фигуры, и наконец произнес:
— Отчего-то вспомнилось, как дедушка торжественно презентовал мне свои старые клюшки для гольфа.
Клэри рассмеялась:
— Да, только ты ими ни разу не воспользовался.
— Я очень надеюсь, что вот этим ты пользоваться тоже не будешь, — сказал Саймон и быстро отвел глаза, прежде чем Клэри успела ему ответить.
Дым курился над знаками черной спиралью, в воздухе стоял удушливый запах паленой кожи. Собственной кожи. В руке отца поблескивало стило с алым огоньком на конце — как вытащенный из костра тлеющий прут.
— Закрой глаза, Джонатан. Боль будет ровно такой, какой ты позволишь ей быть.
Но вопреки своей воле Джейс отпрянул, словно рука сама пыталась убраться подальше. С треском в предплечье сломалась кость, затем вторая…
Джейс открыл глаза и, моргая, уставился в темноту. Голос отца растаял, как дым на ветру. Во рту чувствовался металлический вкус крови — от прикушенной губы.
Треск раздался вновь, и Джейс невольно покосился на руку — разумеется, кости были целы. Окончательно проснувшись, он сообразил, что треск — не что иное, как стук в дверь. Он посмотрел на свою мятую рубашку и скривился, осознав, что уснул прямо в одежде и наверняка до сих пор воняет псиной.
Стук повторился. Зябко ежась, Джейс прошел босиком по холодному полу и открыл дверь. На пороге, сунув руки в карманы, стоял Алек.
— Извини, что бужу среди ночи, — смущенно пробормотал он. — Мама просила привести тебя в библиотеку.
— Который час?
— Пять утра.
— А ты сам-то что не спишь?
— Я не ложился, — сказал Алек, и, судя по темным кругам под глазами, это так и было.
Джейс пригладил взъерошенные волосы:
— Ладно, только рубашку сменю.
Он порылся в шкафу и вытащил аккуратно сложенную синюю футболку с длинными рукавами. Грязную рубашку пришлось снимать очень осторожно — в некоторых местах она присохла к ободранной коже.
— Что с тобой случилось? — спросил Алек, отводя взгляд.
— Вышла размолвка со стаей оборотней, — сказам Джейс, натянул футболку и вышел из комнаты.
Следуя по коридору за Алеком, он заметил у брата над воротником какое-то пятно:
— У тебя что-то на шее…
Ладонь Алека метнулась к горлу.
— Что?
— Как будто след от укуса. Почему, говоришь, ты не ложился?
— Просто так. — Алек ускорил шаг. — Вышел в парк прогуляться. Голову остудить…
— И нарвался на вампира?
— Что?! Нет, конечно! Я упал.
— Упал на шею? — недоверчиво спросил Джейс и прикусил язык. По лицу Алека было ясно, что эту тему лучше замять. — А чего тебе вдруг понадобилось остудить голову?
— Мама объяснила, почему так на тебя разозлилась. Рассказала про Ходжа. Кстати, ты от меня все скрыл…
— Извини. — Теперь пришла очередь Джейса краснеть. — Язык не поворачивался рассказать.
— Очень плохо, — укоризненно произнес Алек. — Очень плохо, что ты не говорил нам всей правды. Особенно о Валентине.
Джейс резко остановился:
— Ты считаешь, что я вам врал? Думаешь, я с самого начала знал, что Валентин мой отец?
— Нет, конечно! — воскликнул Алек в изумлении то ли от вопроса, то ли от того, каким тоном он был задан. — Да плевать мне, кто твой отец. Все равно ты — это ты.
— Я — это я. Вопрос в том: кто я? — холодно отчеканил Джейс, сам того не желая.
— Просто в последнее время ты стал очень несдержан, — примирительным тоном сказал Алек. — В любой момент готов вспылить. Сначала думай, а потом говори — вот и все. Мы тебе не враги, Джейс.
— Спасибо за совет. Кстати, до библиотеки я вполне способен дойти самостоятельно. — Джейс быстро зашагал по коридору, оставив Алека в недоумении смотреть вслед.
Джейс терпеть не мог, когда за него волнуются. От этого немедленно появлялись мысли, что и правда есть причина волноваться.
Дверь в библиотеку была приоткрыта, и, не утруждая себя стуком, Джейс вошел. Он всегда любил библиотеку больше прочих уголков Института. В окружении старого дерева и меди его ожидали старые друзья: любимые книги в кожаных и бархатных переплетах. Осенью и зимой в огромном камине горел жаркий огонь. Но сейчас в лицо Джейсу ударил холодный воздух. За каминной решеткой виднелась лишь куча пепла, скудный свет лился из узких окон под самым сводом крыши.
Сам того не желая, Джейс подумал о Ходже — будь здесь учитель, огонь в камине никогда бы не угас и газ в лампах ярко горел бы, проливая золотистый свет на паркетный пол. Ходж сидел бы в кресле у огня с ручным вороном на плече и с книгой на коленях…
Однако в кресле Ходжа и в самом деле кто-то сидел. Навстречу Джейсу, словно змея из кувшина, быстро поднялась тощая серая фигура — женщина в длинном старомодном плаще почти до пола. Из-под плаща виднелся приталенный грифельно-серый костюм с воротником-стойкой, врезавшимся в шею. Бесцветные волосы были туго стянуты назад и закреплены гребнями. Холодно улыбаясь, женщина смерила Джейса серыми пронзительными глазами. Он почти физически ощущал прикосновение ее взгляда, как поток ледяной воды, пока незнакомка изучала его заляпанные грязью джинсы, синяки и ссадины. Наконец она уставилась на него в упор, и в глубине холодных бусинок на мгновение что-то вспыхнуло, как отблеск пламени в толще льда.
— Ты и есть тот самый мальчик?
Ответить Джейс не успел, потому что за его спиной раздался голос Маризы:
— Да, Инквизитор, это Джонатан Моргенштерн.
Джейс сперва удивился, что не услышал, как она пошла вслед за ним, потом заметил, что вместо туфель на каблуках Мариза надела мягкие тапочки, а вместо костюма — домашний халат из расписного шелка. Губы у нее были поджаты.
Инквизитор подплыла к Джейсу, будто волна серого дыма, и протянула к его лицу тощую длиннопалую руку, похожую на белого паука.
— Смотри сюда, мальчик, — сказала она, с неожиданной силой вцепившись в его подбородок и развернув его лицо к себе. — Будешь называть меня Инквизитором и никак иначе. Ты понял?
От ее глаз во все стороны разбегались тонкие лучики морщин, две глубокие складки шли от углов рта к подбородку. Инквизитор до сих пор представлялась Джейсу почти мистическим существом. То есть он знал, что она существует, но все ее действия Конклав держал в строжайшем секрете. Инквизитор представлялась кем-то вроде Безмолвных братьев — отстраненной фигурой, хранящей скрытую силу и скрытые тайны. Джейс никак не ожидал увидеть кого-то столь напористого и враждебного. От взгляда этой женщины не спасала привычная броня — самоуверенность и насмешливая ухмылка.
— Между прочим, у меня имя есть, — сказал он. — Меня зовут Джейс Вэйланд.
— У тебя нет никаких прав на это имя, — заявила Инквизитор. — Твоя фамилия — Моргенштерн. А назваться Вэйландом ты пытаешься, потому что ты лжец. Такой же, как Валентин.
— А я-то тешил себя мыслью, что лжец я совершенно уникальный, — огрызнулся Джейс.
— Все ясно. — Бледные губы Инквизитора скривились в недоброй улыбке. — Непокорный, как и отец. Как и ангел Люцифер, чье имя носит весь ваш род. — Пальцы Инквизитора неожиданно больно сжали его подбородок, так что ногти впились под кожу. От ее дыхания несло чем-то кислым. — За непокорность этот ангел был низвергнут с небес в бездну ада. Посмеешь не подчиниться моей воле, и я заставлю тебя ему позавидовать.
Она выпустила Джейса и отступила. По расцарапанному подбородку юноши бежала тонкая горячая струйка, но Джейс не стал вытирать кровь. Руки дрожали от ярости.
— Имоджен, — начала Мариза и немедленно поправилась: — Инквизитор Эрондейл. Джонатан согласился пройти испытание Мечом. Вы можете выяснить, говорит ли он правду.
— Об отце? — переспросила Инквизитор, обернувшись к Маризе. Высокий воротничок врезался ей в шею. — Разумеется. Разумеется, могу. Кстати, Конклав недоволен тобой, Мариза. Вы с Робертом — хранители Института. На ваше счастье, в последние годы обстановка оставалась более или менее спокойной. Практически не было столкновений с демонами — я хочу сказать, до недавних событий… И сейчас все сравнительно тихо. Никаких донесений, даже из Идриса. Поэтому Конклав к вам пока снисходителен. Однако с самого начала нас заботил один вопрос — а было ли ваше отречение от идей Моргенштерна искренним? И вот вы так глупо попались в расставленную ловушку. Неужели ничего не заподозрили?
— Не было никакой ловушки, — вмешался Джейс. — Отец знал, что Лайтвуды позаботятся обо мне, если будут думать, что я сын Майкла Вэйланда. Вот и все.
Инквизитор воззрилась на него, как на говорящего таракана:
— Тебе известно что-нибудь о кукушках, Джонатан Моргенштерн?
В недоумении Джейс подумал о том, что у Инквизитора явно очень нервная работа, и это сказывается на трезвости ума.
— О ком?
— О кукушках, паразитах среди птиц. Они кладут яйца в чужие гнезда. Когда кукушонок вылупляется, он выталкивает других птенцов из гнезда. Несчастные родители выбиваются из сил, пытаясь накормить огромного прожорливого птенца, который занял место их собственных детей.
— Огромного? — возмущенно переспросил Джейс. — Прожорливого?! Вы меня обжорой обозвали?
— Я пытаюсь объяснить тебе на примере.
— Я не обжора!
— Я не нуждаюсь в снисхождении, Имоджен, — сказала Мариза, расправив плеч. — Вряд ли Конклав решит наказать нас с мужем за то, что мы приняли в дом сына погибшего друга. Мы ничего не скрывали.
— И я не сделал ничего дурного никому из Лайтвудов! — продолжал Джейс. — Я не бездельничал! Я работал, тренировался… Можете говорить что угодно о моем отце, но он вырастил из меня Охотника.
— Не пытайся защищать Валентина, — отчеканила Инквизитор. — Я отлично его знала. Он был и останется самым гнусным из людей!
— Гнусным?! Ну и словечко вы подобрали! Инквизитор сощурила глаза и смерила Джейса изучающим взглядом:
— Ты очень заносчив, очень непокорен. Отец научил тебя такому поведению?
— Он этого не терпел, — коротко ответил Джейс.
— Значит, ты сам стремишься быть на него похожим… Валентин — самый заносчивый и наглый тип. Видимо, воспитывал тебя по своему образу и подобию.
— Конечно, — не удержался Джейс. — Из меня с младенчества готовили злого гения. Учили отрывать крылья бабочкам и отравлять источники. Это было в программе первого класса. Какое счастье, что отец решил прикинуться мертвым до того, как я добрался до параграфов про убийства и мародерство! Страшно ведь подумать, что могло произойти!
— Джейс! — в ужасе выдохнула Мариза.
— Так же вспыльчив, как и отец, — невозмутимо констатировала Инквизитор. — Лайтвуды обходились с тобой слишком мягко, и все худшее в тебе расцвело пышным цветом. На первый взгляд ты кажешься ангелом, Джонатан Моргенштерн, но я-то знаю твою истинную сущность.
— Он всего лишь подросток, — к удивлению Джейса, сказала Мариза. Она что же, его защищает?
— Валентин когда-то тоже был всего лишь подростком, — отрезала Инквизитор. — Ладно, мы непременно покопаемся в этой золотой голове и вытащим правду на свет божий… Но прежде эту голову неплохо бы остудить. И мне известен отличный способ привести дерзкого юнца в чувство.
— Отправите в комнату под замок? — спросил Джейс.
— Отправлю в тюрьму в Город молчания. Посидишь там ночь и сразу станешь смирным.
— Имоджен! — воскликнула Мариза. — Так нельзя!
— Можно, — ответила Инквизитор, не отрывая от Джейса острого, как бритва, взгляда. — Желаешь что-нибудь сказать, Джонатан?
Джейс смотрел на нее, не веря своим ушам. В Городе молчания было много ярусов; сам он видел лишь верхние два — где хранились архивы и где находился Зал Совета. Тюремные камеры располагались в самой глубине, даже ниже кладбищенских ярусов, где покоился прах тысяч Сумеречных охотников. В это подземелье попадали лишь худшие из преступников — вампиры и маги, нарушившие Завет, Охотники, пролившие кровь товарищей… Как эта женщина может отправить его туда? За что?
Инквизитор широко улыбнулась, немедленно став похожей на ощерившийся череп.
— Похвально, Джонатан. Я вижу, ты уже начинаешь воспринимать лучший урок, который может преподать тебе Город молчания — как держать язык за зубами.
Когда в дверь снова позвонили, Клэри и Люк убирали на кухне. Клэри выпрямилась и испуганно посмотрела на Люка:
— Ты кого-нибудь ждешь?
Люк нахмурился и вытер руки полотенцем:
— Нет. Оставайтесь здесь.
Он вышел из кухни, предварительно взяв с полки что-то маленькое и блестящее. Саймон присвистнул:
— Видела нож? Похоже, Люк ждет неприятностей.
— В последнее время он всегда ждет неприятностей, — отозвалась Клэри и осторожно заглянула в щелку.
Люк стоял у открытой входной двери и с кем-то говорил. Слов было не различить, однако Клэри сразу поняла, что ничего из ряда вон выходящего не происходит.
— Иди сюда! — прошипел Саймон, оттаскивая ее от двери. — С ума сошла? А если там какой-нибудь демон?
— Тогда Люку потребуется помощь. — Клэри улыбнулась. — Надо же, ты меня защищаешь. Как мило.
— Клэри! — позвал Люк. — Иди познакомься.
Она осторожно высвободилась из рук Саймона:
— Сейчас вернусь.
Люк прислонился к косяку, скрестив руки на груди; нож мистическим образом исчез. На ступенях крыльца стояла незнакомая девушка в вельветовом пиджаке бежевого цвета. Ее темные вьющиеся волосы были заплетены в множество тонких косичек.
— Это та самая Майя, — сказал Люк.
В свете уличного фонаря глаза девушки имели странный янтарно-зеленый оттенок.
— А ты, значит, Клэри, — сказала она. — Сестра белобрысого, который устроил погром в «Охотничьей луне»?
— Его зовут Джейс, — ответила Клэри.
Девушка ей не понравилась. Зачем совать нос не в свое дело?
— Майя? — Саймон вышел на крыльцо, засунув руки в карманы джинсовой куртки.
Девушка сразу заулыбалась:
— Ты Саймон, да? У меня паршивая память на имена, но твое я запомнила.
— Круто, — сказала Клэри. — Вот мы и друзья.
Люк кашлянул и выпрямился:
— Я решил вас познакомить, потому что в ближайшее время Майя будет работать у меня в магазине. Не пугайся, если она вдруг зайдет — я дал ей ключ.
— Ну и присмотрю заодно, чтобы сюда не нагрянула какая-нибудь пакость, — добавила Майя. — Типа, демоны или кровососы…
— Спасибо, — сказала Клэри. — Теперь я буду спать спокойно.
— Это что, сарказм? — осведомилась Майя.
— Мы все сейчас немного на взводе, — вмешался Саймон. — Не будем цепляться к словам. Я лично очень рад, что есть кому приглядеть за моей девушкой.
Люк вскинул брови, но промолчал.
— Извини, — сказала Клэри. — Саймон прав. Я не хотела грубить.
— Ничего. — В глазах Майи светилось сочувствие. — Я знаю, что произошло с твоей мамой. Это ужасно.
— Да, — кивнула Клэри и ушла в дом.
Она вернулась в кухню, села на стол и закрыла лицо руками.
— Прости, мне стоило догадаться, что ты сейчас не захочешь никого видеть, — сказал Люк, подойдя к ней.
— Где Саймон? — спросила Клэри, не отнимая рук от лица.
— Остался поболтать с Майей.
Действительно, от входной двери доносились негромкие голоса.
— Я просто подумал, что сейчас тебе необходимы друзья, — продолжал Люк.
— У меня уже есть Саймон.
Люк поправил очки и с нарочитым спокойствием спросил:
— Кстати, уши меня не подводят? Он назвал тебя своей девушкой?
— Похоже, что так.
— И давно? В смысле, я об этом не знал или просто забыл?
— Сама впервые слышу, — отозвалась Клэри, опуская руки. Почему-то в памяти всплыл знак открытого глаза — руны, украшавшей тыльную сторону ладони каждого Охотника. — Чья-то девушка, чья-то дочь, чья-то сестра… Вот так живешь и не знаешь… Понять бы, кто я на самом деле.
— Ну, это вечный вопрос, — ответил Люк.
Хлопнула входная дверь, и в кухню вошел Саймон, принеся с собой свежесть ночной прохлады.
— Ничего, если я сегодня переночую у вас? Возвращаться домой поздновато.
— Всегда пожалуйста, — сказал Люк и посмотрел на часы. — Пойду спать. К шести мне надо в больницу.
— Зачем к шести? — спросил Саймон, когда Люк скрылся за дверью.
— В шесть начинают пускать посетителей, — ответила Клэри. — Тебе совершенно необязательно спать на диване.
— Говорю же, завтра я побуду с тобой, — сказал Саймон, сердито смахивая со лба непослушные темные пряди. — Чтобы тебе не было грустно.
— Я знаю. И тебе совершенно необязательно спать на диване, — повторила Клэри.
— А где мне тогда… — Саймон поперхнулся вопросом, когда до него дошел смысл ее слов.
— В гостевой комнате раскладная кровать. Можно легко уместиться вдвоем.
Саймон вытащил руки из карманов и залился краской. Джейс на его месте, наверное, напустил бы на себя небрежный вид; Саймон не стал даже пытаться.
— Ты… уверена?
— Уверена.
Он подошел к ней, наклонился и осторожно поцеловал. Поцелуй вышел неуклюжим.
— Пойдем, — с улыбкой сказала Клэри. — Мне надоели кухни.
И, крепко взяв Саймона за обе руки, потянула его за собой — по коридору к гостевой спальне, которую ей отдал Люк.