2
«Охотничья луна»
Майя никогда не доверяла красивым парням. Именно поэтому Джейс Вэйланд страшно не понравился ей с самой первой минуты.
Ее брат-близнец Даниэль унаследовал от матери медового цвета кожу и огромные темные глаза. Он был из тех детей, которые любят поджигать крылья бабочкам и смотреть, как они сгорают на лету. А мог помучить и сестру. Сначала устраивал мелкие гадости — например, щипал Майю так, чтобы синяки были незаметны, или подливал отбеливатель в ее флакон с шампунем. Она пыталась жаловаться родителям, но они ей не верили. Никто не верил. Все принимали красоту Даниэля за невинность. Когда в девятом классе он сломал ей руку, Майя сбежала из дома; родители нашли ее и вернули. В десятом классе Даниэля насмерть сбила машина. Стоя с родителями над его могилой, Майя умирала от стыда за переполняющее ее чувство облегчения: Бог обязательно покарает ее за то, что она так радуется смерти брата.
Кара настигла год спустя. Джордан носил длинные темные волосы, рваные джинсы на узких бедрах и рокерские футболки. Майя никогда бы не подумала, что может понравиться такому парню. Таким обычно по душе бледные девицы в стильных очках, но Джордану отчего-то приглянулась пухленькая Майя. Между поцелуями он говорил ей, как она прекрасна. Первые месяцы с ним были сладким сном. Последние — кошмаром. Он вдруг стал вести себя как ревнивый собственник. Когда злился на Майю, рычал и бил ее по щекам тыльной стороной ладони — не оставляя следов. Когда у собственного порога она попыталась порвать с Джорданом, он толкнул ее, сбил с ног; она вскочила и убежала в дом, хлопнув дверью.
Потом, у него на глазах, она нарочно поцеловала другого парня: пусть поймет, что между ними все кончено. Как звали того парня, она уже не помнила. Зато очень хорошо помнила, как шла домой той ночью — как мелкая морось оседала на ее волосах, а джинсы до самых колен забрызгало грязью — и как она решила пройти коротким путем через парк. Помнила, как из-за железной карусели вдруг вырвалась темная тень и огромный мокрый волк повалил ее в грязь. Помнила дикую боль, когда на горле сомкнулись челюсти. Она кричала и вырывалась, чувствуя во рту вкус горячей крови, а в голове билась одна мысль: это невозможно! невозможно! В Нью-Джерси, в обычном маленьком пригороде, в двадцать первом веке не могло быть волков!
От ее воплей в окрестных домах один за другим, как спички, зажглись огни. Волк отпрянул и убежал, роняя с челюстей капли крови.
Потом Майя оказалась дома, в своей розовой спальне, с двадцатью четырьмя швами на горле. Перепуганная мама хлопотала, как наседка. Врач в травмпункте решил, что девушку укусила большая собака, но Майя знала: это не так. Прежде чем волк умчался прочь, он склонился к ее уху, и Майя услышала знакомый горячий шепот: «Теперь ты моя. Ты всегда будешь моей».
Больше она Джордана не видела. Он уехал из города вместе с родителями, и никто из его друзей не знал куда, а если и знали, то не признавались. Майя почти не удивилась, когда на следующее полнолуние вдруг почувствовала себя плохо. Тело раздирала мучительная боль, от которой подкашивались ноги и выгибался хребет. Когда все зубы разом выпали и запрыгали по полу, как рассыпанные бусины, она потеряла сознание. Или ей так показалось. Очнулась она далеко от дома, без одежды и в крови. На руке пульсировал свежий шрам. Той же ночью она села в поезд до Манхэттена и уехала навсегда. Решение далось ей легко. В консервативном пригороде ей, плоду межрасового брака, и без того приходилось несладко. А что там могли сотворить с оборотнем — одному Богу известно.
Найти себе стаю тоже не составило труда. Только в Манхэттене их было несколько. Майя прибилась к рае, обитающей в старом полицейском участке в Чайна-тауне.
Вожаки сменяли друг друга. Сначала был Кито, потом Вероника, потом Габриэль, а теперь Люк. Габриэль ей, в принципе, тоже нравился, но Люк был лучше. Голубоглазый и надежный, он не блистал красотой и потому не вызвал у нее неприязни с первого взгляда. Жизнь в стае Майю вполне устраивала. Они спали в старом полицейском участке, играли в карты, ели китайскую еду в обычные дни и охотились в парке в полнолуние, а потом заливали спиртным похмелье после перерождения в «Охотничьей луне», одном из лучших в городе подпольных баров оборотней. Там варили собственное пиво, и никто не требовал удостоверения личности — вдруг тебе нет двадцати одного?! Ликантропы развиваются очень быстро; коль скоро ты раз в месяц обрастаешь шерстью и клыками, в «Луне» нальют всегда — неважно, сколько тебе лет по человеческим меркам.
О своей семье она едва вспоминала — до того дня, когда в бар вошел светловолосый парень в длинном черном плаще. Увидев его, Майя окаменела. Не то чтобы он напоминал Даниэля — не совсем. У брата были темные волосы, чуть волнистые на затылке, и медовая кожа, а этот чужак отливал белизной и золотом. И все же Майе на секунду показалось, что она видит брата. Та же стройная, гибкая фигура, та же хищная грация пантеры, высматривающей жертву, то же уверенное сознание собственной неотразимости. Майя конвульсивно сжала стакан и напомнила себе, что Даниэль умер. Брата больше нет в живых.
Чужак уверенно шагал к барной стойке, а за спиной у него расходились настороженные перешептывания, будто волны за кормой лодки. Он как ни в чем не бывало притянул к себе табурет носком сапога и уселся. Шепот стих, и Майя услышала, как парень заказал односолодовый виски. Получив заказанное, он одним глотком ополовинил стакан. Напиток был того же цвета темного золота, что и волосы чужака. Когда парень поднимал стакан, у него обнажилось запястье, и Майя увидела черные знаки.
Рядом с Майей сидел Бэт — когда-то ухажер, а теперь просто друг. Увидев знаки на руках чужака, он пробормотал себе под нос:
— Нефилим…
Так вот в чем дело. Чужак не оборотень, а Сумеречный охотник, член тайной полиции. Охотники следили за тем, чтобы никто не нарушал Закон. Охотником нельзя стать, им можно только родиться. О них ходило множество слухов, один неприятней другого. Заносчивые, надменные, жестокие, они презирали нежить. Для оборотня хуже Охотника мог быть разве что вампир.
А еще говорили, что Охотники убивают демонов. Майя хорошо помнила, как впервые услышала о существовании демонов. Она уже поняла и приняла существование в мире вампиров и оборотней — это были люди, живущие с жестоким недугом. Но неужели теперь придется поверить в чепуху про ад и рай, ангелов и демонов? Ведь никто до сих пор не мог сказать ей определенно, есть Бог или нет и что ждет ее после смерти… В демонов пришлось поверить — после того, как Майя увидела ими содеянное. Лучше бы она оставалась в неведении…
— Очевидно, — произнес нефилим, водрузив локти ка барную стойку, — «Серебряную пулю» тут не подают из принципа? Слишком неприятные ассоциации? — Его прищуренные глаза нехорошо светились.
Бармен по прозвищу Стремный Пит только посмотрел на парня с презрением и покачал головой. Майя подумала, что, не будь парень Охотником, Пит уже вышнырнул бы его из бара.
— На самом деле, — сказал Бэт, который никогда не умел вовремя промолчать, — «Серебряную пулю» тут не подают, потому что это реально дерьмовое пиво.
Чужак уставился на Бэта сверкающими прищуренными глазами и радостно улыбнулся. Вообще-то мало кто улыбался радостно, поймав на себе недобрый взгляд Бэта. Бэт был ростом под метр девяносто, и по всему его лицу шел шрам от ожога серебряным порошком. Он не принадлежал к числу тех бедолаг, что жили в полицейском участке и спали в бывшей каталажке, — он имел свою квартиру и даже работу. Майе с ним очень нравилось — до тех пор, пока Бэт не ушел от нее к рыжей ведьме по имени Ева, устроившей в гараже салон хиромантии.
— А что ты предпочитаешь? — поинтересовался парень, наклонившись к Бэту так близко, что это само по себе уже пахло оскорблением. — Вкус шерсти паршивого пса, выкусывающего блох?
— Да ты, я смотрю, считаешь себя остроумным парнем, — сказал Бэт. Вся стая уже собралась вокруг них, готовая поддержать товарища. — Так?
— Бэт, — вмешалась Майя. Как ни странно, она одна во всей стае сомневалась в том, что Бэт выйдет из драки победителем. Что-то во взгляде чужака внушало ей страх. — Не надо.
Бэт и ухом не повел.
— Так, спрашиваю?
— Кто я такой, чтобы отрицать очевидное? — Взгляд парня скользнул по Майе, будто ее не существовала, и уперся в Бэта. — Прости за любопытство, но что у тебя с лицом? Похоже…
Тут он подался к Бэту и сказал что-то, чего Майя не расслышала. В следующую секунду Бэт нанес удар, который должен был раздробить обидчику челюсть, — вот только чужака уже не было на месте. Он стоял в пяти футах в стороне, злорадно хохоча: вместо его челюсти Бэт попал по стакану с виски, запустив его через весь бар в противоположную стену. Со звоном посыпались осколки.
Майя не успела даже моргнуть, как Стремный Пит оказался рядом с Бэтом и сгреб в огромный кулак воротник его рубашки:
— Хватит!.. Вот что, Бэт, не пойти ли тебе проветриться?
Бэт пытался вырваться из цепкой хватки:
— Проветриться? Ты слышал, что он…
— Я слышал, — негромко произнес Пит. — Это нефилим. Пойди остуди голову, парень.
Бэт выругался и пошел к выходу. Напряженная спина выдавала клокочущую в нем ярость. Громко хлопнула дверь.
Чужак уже не улыбался; теперь он смотрел на Стремного Пита с мрачным негодованием, словно бармен только что отобрал у него игрушку.
— Зачем? Я бы и сам справился.
Пит смерил Охотника взглядом.
— Меня волнует только судьба моего бара, — сказал он наконец. — Лучше бы тебе убраться отсюда по-хорошему, нефилим, если не хочешь лишних проблем.
— А кто сказал, что я не хочу лишних проблем? — Заявил парень, усаживаясь на стул. — И вообще, я даже не успел допить виски.
Майя кинула взгляд на стену, где расплывалось мокрое пятно.
— По-моему, виски ты уже прикончил, — прокомментировала она.
Секунду парень смотрел на нее безо всякого выражения, затем в его золотистых глазах промелькнула едва заметная искра веселья. В этот момент он стал так похож на Даниэля, что Майя чуть не попятилась. Однако прежде, чем он успел ей ответить, перед ним возник другой стакан с янтарным напитком.
— Держи. — Пит предостерегающе взглянул на Майю.
Входная дверь распахнулась. На пороге стоял Бэт в обагренной кровью рубашке. Майя вскочила и кинулась к нему:
— Ты ранен?
Лицо у него было совершенно серым, и серебристый шрам на щеке темнел, как кусок изломанной проволоки.
— Убийство, — произнес Бэт. — Там в переулке труп. Убит парень. — Он взглянул на свою рубашку и покачал головой: — Кровь не моя…
— Убийство? Но кто…
Ответ Бэта потонул в шуме голосов. Все вскочили с мест и поспешили на улицу. Пит вышел из-за стойки и начал проталкиваться через толпу. Только нефилим остался сидеть, склонившись над стаканом.
Через головы собратьев Майя увидела лужу крови на серой мостовой. Кровь не успела высохнуть и растекалась по брусчатке причудливыми побегами алого растения.
— Перерезали глотку? — спросил бармен у Бэта, на лице которого вновь начали проступать краски.
— Я видел кого-то в переулке. Кто-то стоял на коленях над телом… — Голос Бэта звучал глухо. — Словно не человек, а призрак. Он убежал прочь, как только заметил меня. А парень был еще жив. Я наклонился к нему, но… — Бэт передернул плечами, и Майя заметила, что жилы на его шее вздулись, как толстые корни, оплетающие ствол дерева. — Он умер, не сказав ни слова.
— Вампиры, — промолвила пухлая девушка-оборотень, стоявшая у двери. Майя припомнила, что ее зовут Амабель. — Дети тьмы. Это могли сделать только они.
Бэт посмотрел на нее, развернулся и направился к барной стойке. Он хотел было ухватить Охотника за воротник, но тот стремительно вскочил на ноги.
— В чем дело, вервольф?
— Ты оглох, нефилим? — прорычал Бэт. — Там на улице убитый парень. Один из наших.
— То есть оборотень или еще кто из нежити? — Охотник изогнул светлые брови. — Вы все для меня на одно лицо.
Кто-то глухо зарычал. Майя с удивлением поняла, что это Стремный Пит.
— Он же совсем еще щенок, — сказал Пит. — Его звали Джозеф.
Имя Майе ни о чем не говорило, но на лице у Пита полыхала такая ярость, что у нее внутри все сжалось. Стая была настроена убивать, и, если у нефилима осталась хоть толика здравого смысла, ему следовало бы бежать без оглядки. Однако здравым смыслом чужака природа обделила. Он смотрел на Взбешенных оборотней своими золотыми глазами и улыбался.
— Молодой ликантроп?
— Из нашей стаи, — кивнул Пит. — Ему едва пятнадцать исполнилось.
— И чего ты теперь хочешь от меня?
Пит изумленно воззрился на него:
— Ты же нефилим! Конклав обязан защищать нас в таких случаях.
Парень неспешно оглядел бар, и во взгляде его сквозило такое высокомерие, что Пит побагровел.
— Я не вижу никакой опасности. Разве что плесень по углам может нанести вред здоровью — но этой беде поможет обычная хлорка.
— У порога бара лежит убитый оборотень, — процедил Бэт. — Тебе не кажется…
— Мне кажется, что именно его защищать уже поздно, — отрезал Охотник. — Ведь он мертв.
Пит по-прежнему не сводил с нефилима глаз. Уши у бармена заострились, а когда он снова заговорил, голос звучал глухо из-за растущих волчьих клыков.
— Лучше поберегись, — прорычал он. — Поберегись, мой тебе совет.
— Серьезно? — Охотник смотрел на него безо всякого выражения.
— Так что ты собираешься делать? — спросил Бэт.
— Я собираюсь допить виски, — сказал Охотник, взглянув на свой полупустой стакан на стойке, — если позволите.
— Так вот, значит, как обращается с нами Конклав спустя лишь неделю после подписания очередного Договора, — презрительно бросил Пит. — Смерть нежити ничего не значит?
Охотник улыбнулся, и Майя вздрогнула. Выражение у чужака было в точности как у Даниэля, когда брат собирался оторвать крылья божьей коровке.
— Ну да, вполне в духе нежити, — произнес он, — ожидать, что Конклав станет расхлебывать кашу, которую вы сами заварили. Можно подумать, нам есть дело до того, что какой-то щенок нарвался горлом на нож в темном переулке…
А потом нефилим выругался. Произнес слово, которое оборотни не терпели и никогда не произносили сами. Омерзительное бранное слово, означающее плод непристойного сожительства волка и человеческой женщины.
Прежде чем кто-либо успел пошевелиться, Бэт бросился на Охотника, но тот уже исчез. Бэт споткнулся и завертелся юлой, ища обидчика. По толпе пронесся изумленный вздох.
Майя, разинув рот, смотрела на нефилима, который невесть каким образом вскочил на барную стойку и теперь взирал на всех с высоты, широко расставив ноги. Сейчас он в самом деле был похож на ангела, готового обрушить на голову врага карающую десницу. Парень вытянул вперед руку… и поманил к себе разъяренную Стаю. Оборотни не заставили себя ждать и толпой бросились на него.
Бэт и Амабель влезли на стойку, однако нефилим легко сбросил обоих на пол, уже усыпанный битым стеклом. Он двигался так стремительно, что его отражение в зеркале на стене казалось размытым пятном. При этом Охотник смеялся — даже когда его схватили за ноги и стащили со стойки и он исчез в клубке рук и ног. И даже когда в полумраке бара сверкнуло лезвие…
Майя затаила дыхание.
— Довольно!
В дверях стоял Люк — спокойный и хладнокровный. Выглядел он не просто усталым, а совершенно измочаленным, как будто что-то съедало его изнутри. И все же говорил он совершенно невозмутимо.
— Довольно. Оставьте парня в покое.
Стая немедленно отхлынула от нефилима, только Бэт остался на месте, вцепившись одной рукой в его воротник, а в другой сжимая короткий нож. На лице Охотника, залитом кровью, по-прежнему была улыбка, такая же опасная, как осколки битого стекла на полу.
— Это не просто парень, — сказал Бэт. — Это нефилим.
— Нефилимы вправе сюда заходить, — спокойно произнес Люк. — Они наши союзники.
— Он сказал, что это ничего не значит, — злобно бросил Бэт. — Про Джозефа…
— Я знаю. — Люк посмотрел на светловолосого чужака. — Ты явился сюда, чтобы нарваться на драку, Джейс Вэйланд?
Чужак, которого он назвал Джейсом, улыбнулся, растянув разбитые губы. По подбородку побежала тонкая струйка крови.
— Привет, Люк, — произнес он.
Услышав имя вожака стаи из его уст, Бэт в изумлении отпустил рубашку противника:
— Я не знал…
— Тут и знать нечего, — отрезал Люк. В его голосе засквозила такая же бесконечная усталость, как и во взгляде.
— Он заявил, что Конклаву безразлична смерть одного ликантропа, даже щенка! — пророкотал Стремный Пит. — И это спустя всего неделю после подписания Договора!
— Джейс не может говорить от имени Конклава, — сказал Люк. — Так же как он не мог бы ничем нам помочь, даже если бы захотел. Правда ведь? — спросил он, переведя взгляд на побледневшего Джейса.
— Откуда ты…
— Я знаю, что произошло между тобой и Маризой, — добавил Люк.
Джейс как будто оцепенел, и на секунду Майя увидела то, что скрывалось под злобной веселостью, делавшей юношу столь похожим на Даниэля. Там была боль и тьма, и в эту секунду взгляд Охотника напомнил Майе не ее брата, а отражение ее собственных глаз в зеркале.
— Кто тебе сказал? Клэри?
— Нет, не Клэри. — Майя никогда не слышала этого имени, но по тону поняла, что речь идет о ком-то очень важном и для Люка, и для светловолосого нефилима. — Я вожак стаи, Джейс. До меня быстро доходят слухи. Пойдем в кабинет Пита — надо поговорить.
Джейс помедлил пару секунд и пожал плечами.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Только с тебя писки, раз уж мне не дали тут спокойно выпить.
— Все, больше у меня вариантов нет. — Клэри тяжело вздохнула, опустилась на ступени, ведущие к музею Метрополитен и мрачно уставилась на Пятую авеню.
— Ну, предположение было логичное. — Саймон сел рядом с ней и вытянул перед собой длинные ноги. — Он любит оружие и вообще войну и вполне мог оказаться там, где хранится самая большая коллекция оружия в городе. Я, кстати, и сам не против посетить оружейные залы — можно почерпнуть массу идей для кампании.
Клэри посмотрела на него удивленно:
— Так ты все еще играешь? С Эриком, Кирком и Мэттом?
— Ну да, а что такого?
— Я думала, игры утратили для тебя всю прелесть после…
После того, как жизнь сама стала напоминать компьютерную игру. С героями, злодеями, ужасной магией и великими магическими артефактами, которые надо обязательно отыскать, чтобы одержать победу.
Только вот в любой игре герои всегда побеждают злодеев и возвращаются домой с сокровищами. А в жизни получилось, что сокровище они потеряли, и Клэри так до сих пор не поняла, кто тут герой, а кто злодей.
Она посмотрела на Саймона с грустью. Если бы он забросил любимые видеоигры, это была бы ее вина — так же, как и во всем, что случилось с ним за последние недели.
— Саймон…
— Сейчас я играю клериком-полутроллем, который должен отомстить оркам за убитую семью, — весело сказал Саймон. — Это круто!
Клэри расхохоталась, и тут у нее зазвонил телефон. Она раскрыла аппарат — звонил Люк.
— Мы его не нашли, — сказала Клэри в трубку.
— Зато нашел я, — прозвучало в ответ.
Клэри выпрямилась:
— Правда? Он с тобой? Можно поговорить с ним? — Она заметила, что Саймон пристально смотрит на нее, И понизила голос: — С ним все нормально?
— Более или менее.
— Что значит «более или менее»?!
— Подрался со стаей оборотней. Отделался синяками и царапинами.
Клэри прикрыла глаза. Зачем, ну зачем Джейсу понадобилось драться с оборотнями?! Что на него нашло? Хотя… это ведь Джейс. Он может помериться силами с грузовиком, если будет не в духе.
— Приезжай, — сказал Люк. — Его надо образумить, у меня пока ничего не выходит.
— Как вас найти? — спросила Клэри.
Люк объяснил. Бар на Хестер-стрит назывался «Охотничья луна». Клэри подумала, что он наверняка зачарован. Она захлопнула телефон и обернулась к Саймону, который наблюдал за ней, вскинув брови.
— Возвращение блудного сына?
— Вроде того, — бросила Клэри, поднимаясь и разминая усталые ноги.
Про себя она уже прикидывала, сколько придется ехать до Чайна-тауна на метро и не потратить ли выданные Люком карманные деньги на такси. И все же от этой идеи пришлось отказаться — если будут пробки, на дороге можно застрять надолго.
— Вместе с тобой? — Саймон стоял на ступеньку ниже Клэри, поэтому их глаза оказались на одном уровне. — А?
Клэри в замешательстве открыла рот и тут же захлопнула его, не найдя что ответить.
— Да ты вообще не слышала ни слова из того, что я тебе сейчас говорил! — возмущенно воскликнул Саймон.
— Извини, — смущенно кивнула Клэри. — Я думала о Джейсе. Похоже, ему очень крепко досталось.
Глаза Саймона потемнели.
— И ты, значит, со всех ног бежишь перевязывать ему раны?
— Люк попросил меня приехать. Я надеялась, что ты поедешь со мной.
Саймон пнул ступеньку носком ботинка:
— Хорошо, я поеду. Только зачем? Люк не может отправить Джейса назад в Институт без твоей помощи?
— Наверняка может. Но он хочет, чтобы я сначала выяснила у Джейса, что происходит.
— А я-то думал, мы с тобой сегодня куда-нибудь сходим, — протянул Саймон. — В кино, например. Или поужинаем где-нибудь в центре.
Клэри смотрела на него и слушала шум воды, плещущей из фонтана рядом с музеем. Она вспомнила о том, что произошло на кухне, о влажных пальцах Саймона в своих волосах, но все это было сейчас очень далеко — как будто смотришь на старую фотографию и не можешь вспомнить, когда и как это снимали.
— Он мой брат. Я должна к нему приехать.
У Саймона, похоже, не осталось сил даже на то, чтобы вздохнуть.
— Ладно, поехали, — сказал он.
Кабинет хозяина «Охотничьей луны» находился в конце узкого коридора. Пол устилали опилки, разворошенные множеством ног и местами облитые какой-то темной жидкостью, мало напоминавшей пиво. Пахло табачным дымом и самую чуточку — мокрой псиной, хотя Клэри в жизни не сказала бы об этом Люку.
— Он не в настроении, — предупредил Люк, остановившись перед закрытой дверью. — Я запер его у Стремного Пита в кабинете после того, как он голыми руками чуть не разорвал половину моей стаи. Со мной говорить отказывается, вот я и решил позвать тебя. — Тут Люк заметил выражение лиц Клэри и Саймона: вид у обоих был весьма озадаченный. — В чем дело?
— Поверить не могу, что Джейс решил прийти сюда! — выдохнула Клэри.
— Поверить не могу, что вы знаете кого-то по прозвищу Стремный Пит! — заявил Саймон.
— А я вообще знаю довольно много людей, — сказал Люк. — Правда, Стремный Пит не совсем человек, но раз уж на то пошло — я тоже.
Он распахнул дверь кабинета, и Клэри увидела скупо обставленную комнату без окон. Стены украшали спортивные флаги. На столе, заваленном ворохом бумаг, стоял маленький телевизор, а за столом в кресле, обтянутом такой старой, потрескавшейся кожей, что она напоминала мрамор с прожилками, сидел Джейс.
Как только дверь открылась, Джейс ухватил со стола желтую перьевую ручку и метнул ее. Она просвистела в воздухе, вонзилась в стену прямо рядом с головой Люка и застряла, вибрируя. Глаза Люка расширились. Джейс слабо улыбнулся:
— Прости, я не сразу понял, что это ты.
У Клэри сжалось сердце. Она не видела Джейса много дней и теперь заметила, как он изменился — и дело было даже не в пятнах крови и явно свежих синяках на лице. Ей показалось, что он осунулся и скулы у него стали выдаваться еще резче.
Люк поманил Саймона и Клэри за собой:
— Я привел к тебе гостей.
Взгляд Джейса не отражал никаких эмоций, как будто он взирал на них с портрета.
— К сожалению, перо было одно, — произнес он.
— Джейс… — начал Люк.
Юноша перебил его:
— Пусть уйдет. — Он кивнул головой на Саймона.
— Как ты можешь?! — возмутилась Клэри. Неужели он забыл, что Саймон спас жизнь Алеку, а может, даже им всем?
— Скройся, примитивный, — повторил Джейс, указывая на дверь.
Саймон махнул рукой:
— Ладно, я подожду в коридоре.
Он вышел и даже не хлопнул дверью, хотя Клэри почувствовала, что это стоило ему усилия. Она обернулась к Джейсу, собираясь его отчитать:
— Как ты можешь вести себя так… — И осеклась. Джейс выглядел таким беззащитным, таким неожиданно уязвимым…
— Нелюбезно? — закончил он за Клэри. — Видишь ли со мной это бывает — в дни, когда моя приемная матушка вышвыривает меня из дома с напутствием никогда больше не омрачать своей тенью ее порог. А вообще-то я добрейшей души человек. Особенно по четвергам после дождя.
Люк нахмурился:
— Нельзя сказать, что я питаю к Маризе и Роберту Лайтвудам особо нежные чувства, но все же не могу поверить в то, что Мариза так поступила.
Джейс удивился:
— Ты знаешь их? Знаешь Лайтвудов?
— Они входили в Круг вместе со мной, — сказал Люк. — А теперь, как ни странно, возглавляют здесь Институт. Видимо, после Восстания заключили сделку с Конклавом в обмен на мягкий приговор. — Он помолчал. — Мариза объяснила, по какой причине выгоняет тебя из дома?
— Она не поверила, что я и правда считал Майкла Вэйланда своим отцом. Обвинила меня в том, что я с самого начала был в сговоре с Валентином. Мол, это я помог ему ускользнуть с Чашей смерти.
— Почему тогда ты просто не убежал с Валентином? — спросила Клэри.
— На этот вопрос она мне не ответила. Вероятно, считает, что я остался при них шпионить. Что в моем лице они пригрели змею на груди. Конечно, она в брала другую формулировку, но общий смысл примерно такой.
— Шпион Валентина? — Люк был поражен.
— Мариза уверена, что Валентин надеется на теплые чувства, которые они с Робертом ко мне питают. Что, мол, это заставит их слепо мне верить. Поэтому Мариза решила все эти теплые чувства просто задушить.
— Очень глупо, — покачал головой Люк. — Нельзя взять и выключить любовь, словно перекрыть кран. Особенно по отношению к своим детям.
— Они не мои настоящие родители.
— Неважно. Кровное родство тут значения не имеет. Они выполняли роль твоих родителей семь лет — вот что главное. Маризе просто сейчас тяжело.
— Тяжело? — изумленно переспросил Джейс. — Ей тяжело?
— Не забывай, она когда-то любила Валентина, — сказал Люк. — Так же, как и все мы. Он разбил ей сердце. Теперь она боится, что его сын сделает то же самое. Она боится, что все это время ты лгал. Что человек, которого она растила как сына, оказался шпионом, предателем. Ты должен утешить ее, объяснить, что это все не так.
Во взгляде Джейса читалось упрямство.
— Мариза — взрослая женщина! Уж в моих-то утешениях она не нуждается!
— Ну, хватит, Джейс, — вмешалась Клэри. — Взрослые не всегда ведут себя идеально. Они тоже могут ошибаться. Возвращайся в Институт и поговори с ней спокойно. Будь мужчиной.
— Не хочу быть мужчиной, — заявил Джейс. — Хочу быть вздорным подростком, который не в состоянии одолеть собственных демонов и поэтому на всех вокруг рычит.
— Ну что ж, у тебя прекрасно получается, — кивнул Люк.
— Джейс, — быстро вставила Клэри, опасаясь, как им они не начали ссориться по-настоящему, — ты должен вернуться в Институт. Вспомни об Иззи и Алеке.
— Мариза придумает что-нибудь, чтобы их успокоить. Скажет, что я просто сбежал.
— Нет, — покачала головой Клэри. — Когда я говорила с Изабель, она была на грани истерики.
— Изабель постоянно на грани истерики, — пробормотал Джейс, но вид у него сделался польщенный. Он откинулся на спинку кресла; синяки на скуле и подбородке темнели на коже, как бесформенные знаки. — Я не вернусь в дом, где мне не верят. Мне уже не десять лет, я сам о себе позабочусь.
Люка это явно не убедило.
— Куда ты пойдешь? Где будешь жить?
Глаза Джейса сверкнули.
— Мне семнадцать, я почти взрослый. А любому взрослому Охотнику положено…
— Любому взрослому. Ты — не взрослый. Ты не можешь работать на Конклав, потому что еще слишком юн, и Лайтвуды по закону обязаны о тебе заботиться. Если они откажутся, назначат другого опекуна или…
— Или что? — Джейс вскочил на ноги. — Меня отправят в приют в Идрисе? Или повесят на шею какой-нибудь семье, которую я даже не знаю? Я могу найти работу у примитивных, пожить среди них…
— Не можешь, — сказала Клэри. — Уж поверь мне, знаю на личном опыте. Ты слишком юн для любой более или менее достойной работы. Кроме того, твои навыки вряд ли будут востребованы. Большинство наемных убийц все же постарше тебя. И они преступники.
— Я не убийца.
— Если бы ты жил среди обычных людей, — произнес Люк, — это называлось бы именно так.
Джейс окаменел и сжал губы.
— Вы не понимаете! — воскликнул он с неожиданным отчаянием в голосе. — Я не могу вернуться. Мариза потребовала, чтобы я сказал, что ненавижу Валентина.
Он поднял подбородок и посмотрел на Люка с мрачной решимостью, будто ожидал, что тот ужаснется или будет насмехаться над ним. В конце концов, у Люка было больше причин ненавидеть Валентина, чем у кого-либо другого.
— Я знаю, — вместо этого сказал Люк. — Я тоже его когда-то любил.
Джейс вздохнул с облегчением, и Клэри вдруг поняла, зачем он пришел в бар оборотней. Не для того, чтобы нарваться на драку, а чтобы найти Люка. Ведь Люк наверняка бы его понял. Она напомнила себе, что на самом деле не все поступки Джейса попахивали безумием или самоубийством. Хотя впечатление создавалось именно такое.
— Тебе не следует говорить, что ненавидишь отца, — сказал Люк. — Даже для успокоения Маризы. Она должна понять.
Клэри внимательно смотрела на Джейса, пытаясь прочитать противоречивую гамму чувств, написанных на его лице. Увы, так можно читать книгу на лишь смутно знакомом языке.
— Мариза и правда сказала, чтобы ты никогда больше не возвращался? — спросила она. — Или ты так истолковал ее слова и ушел?
— Она сказала, что лучше мне какое-то время пожить в другом месте, — ответил Джейс. — Где именно, она не уточнила.
— А ты дал ей такую возможность? — поинтересовался Люк. — Послушай, Джейс, я буду рад, если ты поживешь у меня — столько, сколько потребуется. Имей в виду.
Клэри почувствовала, как у нее внутри что-то оборвалось. Мысль о том, что Джейс будет жить с ней в одном доме, наполнила сердце смесью ужаса и восторга.
— Спасибо, — сказал Джейс ровным голосом.
Но его взгляд немедленно метнулся к Клэри, и в нем отразилась смесь тех же эмоций, которые переполняли ее саму. Про себя Клэри почти пожелала, чтобы Люк иногда не был таким великодушным. Или таким слепым.
— Однако, — продолжил Люк, — я считаю, что ты должен прийти в Институт, спокойно и обстоятельно поговорить с Маризой и выяснить, что на самом деле происходит. Сдается мне, все гораздо сложнее, чем она тебе рассказала. Возможно, ты что-то не пожелал услышать.
Джейс с видимым усилием оторвал взгляд от Клэри.
— Хорошо, — хрипло произнес он. — Однако один я туда не пойду.
— Я пойду с тобой, — с готовностью предложила Клэри.
— Я знаю, — тихо ответил Джейс. — Я тоже хочу, чтобы ты пошла. Но и Люк составит нам компанию.
На лице Люка отразилось смятение.
— Джейс… Я прожил здесь пятнадцать лет и никогда не был в Институте. Ни единого раза. Вряд ли Мариза будет рада меня видеть…
— Пожалуйста, — попросил Джейс.
Он произнес это единственное слово очень спокойно и тихо, но Клэри почувствовала почти осязаемую гордость, на которую Джейсу пришлось для этого наступить.
— Хорошо, — согласился Люк. Ему, вожаку стаи, не раз приходилось делать что-то неприятное, однако совершенно необходимое. — Я пойду с тобой.
Саймон ждал в коридоре, прислонившись к стене и пытаясь себя не жалеть.
А ведь день начинался так хорошо. Ну, по крайней мере, неплохо. Сначала случилась маленькая неприятность со злосчастным фильмом про Дракулу, из-за которого Саймона замутило, он утратил над собой контроль, и все подавляемые желания вдруг вылезли наружу. Потом у него сдали нервы, и он вдруг, сам того не ожидая, поцеловал Клэри — так, как мечтал поцеловать уже много лет. Говорят, что, когда заветное желание исполняется, ощущения совсем не те, каких ожидаешь. Так вот, это неправда.
И Клэри ответила на поцелуй.
А теперь она была за этой дверью с Джейсом, и Саймон чувствовал, что внутри у него все сжимается, словно он наглотался червей. Отвратительное ощущение, и уже привычное, хоть появилось не так давно — гораздо позже того, как он осознал, что влюблен в Клэри. Он не пытался давить на нее, не пытался показать свои чувства. Он всегда верил в то, что однажды она забудет детские мечты о мультяшных принцах и героях боевиков и поймет то, что уже давно очевидно, — они с Саймоном созданы друг для друга. И пусть пока Клэри не проявляла никакого интереса к давнему другу; по крайней мере, ее не интересовал никто другой.
А потом объявился Джейс. Саймон вспомнил, как сидел на крыльце в доме Люка, Клэри рассказывала ему, кто такой Джейс и чем он занимается, а Джейс с надменным видом изучал свои ногти. Саймон тогда едва слышал, что говорила Клэри. Его мысли занимало то, как она смотрит на этого белобрысого парня со странными татуировками и смазливым точеным лицом. Слишком смазливым, заключил Саймон. Клэри, увы, этого мнения не разделяла. Она смотрела на Джейса так, будто один из ее мультяшных принцев вдруг сошел с экрана. Она еще ни на кого так не смотрела, и Саймон надеялся, что когда-нибудь она будет смотреть так только на него. Но все вышло иначе, и теперь ему было очень больно.
Когда выяснилось, что Джейс — брат Клэри, Саймон понял, что чувствует приговоренный к расстрелу, которого уже приставили к стенке и вдруг в самый последний момент помиловали. Мир вновь показался полным прекрасных возможностей.
А потом все опять пошло наперекосяк.
— Эй ты! — Кто-то невысокий шел к Саймону по коридору, осторожно обходя темные пятна на полу. — Случайно не Люка ждешь? Он там?
— Не совсем… — Саймон отошел от двери. — То есть он там, но не один. С ним мой друг.
К Саймону подошла смуглая девушка лет шестнадцати — маленькая, пухлая, с широкими бедрами и узкой талией. Ее золотисто-коричневые волосы были заплетены во множество тонких косичек, а лицо по форме напоминало сердечко.
— Тот парень, который устроил драку в баре? Нефилим, что ли?
Саймон молча пожал плечами.
— Не хочу тебя расстраивать, но твой друг — придурок, — заявила девушка.
— Он не мой друг, — отрезал Саймон. — И я с тобой совершенно согласен.
— Ты же говоришь…
— Я жду его сестру, — объяснил Саймон. — Это она мой лучший друг.
— И она сейчас там, вместе с ним? — спросила девушка, указав на дверь.
На всех пальцах у нее поблескивали кольца из бронзы и золота. Джинсы на ней были потертые, но чистые, а когда она повернула голову, Саймон заметил на ее шее шрам, прямо над воротом футболки.
— Братья часто бывают придурками, — неохотно признала девушка. — Наверное, ее вины тут нет.
— Ну да, — кивнул Саймон, — просто она единственный человек, которого он может послушать.
— Сдается мне, этот парень вообще не любитель слушать, — проворчала девушка — и вдруг заметила, что Саймон смотрит на ее шею. Это, похоже, ее позабавило. — Шрам разглядываешь? От укуса остался.
— От укуса? То есть ты…
— Оборотень, — сказала девушка. — Тут все оборотни. Кроме тебя и придурка за этой дверью. Ну и еще сестры придурка.
— Но ты же не всегда была оборотнем? В смысле, ты родилась человеком?
— Большинство из нас родились людьми, — сказала девушка. — Этим мы отличаемся от твоих дружков-нефилимов.
— Что? — переспросил Саймон.
— Мы знаем, что значит быть человеком, — ответила девушка с едва заметной улыбкой.
Саймон промолчал.
После секундной паузы девушка протянула ему руку:
— Меня зовут Майя.
— Саймон, — представился Саймон и пожал руку. Ладонь была сухая и мягкая. Майя смотрела на него из-под ресниц, золотисто-коричневых, как поджаренный тост. — Откуда ты знаешь, что Джейс придурок? Точнее, как ты об этом узнала?
— Он перевернул бар вверх дном. Ударил моего друга Бэта. Устроил драку. Некоторых из нашей стаи отправил в нокаут.
— И что с ними теперь? — Хотя Джейс выглядел безмятежным, Саймон не сомневался, что он мог бы убить кого-нибудь с утреца, а потом спокойно позавтракать. — Вы позвали врача?
— Мага, — уточнила девушка. — От обычного врача нам никакого толку.
— Нам — то есть нежити?
Майя вскинула брови:
— Да ты, я смотрю, уже успел нахвататься у нефилимов жаргона!
— Откуда ты знаешь, что я не один из них? — Саймон был уязвлен. — Или из вас? Может, я нефилим? Или нежить? Или…
Девушка покачала головой, так что косички заплясали.
— Ты ее просто излучаешь, — сказала она с оттенком горечи. — Свою человечность.
— Может, постучать? — спросил Саймон, почувствовав себя неожиданно глупо. — Раз тебе нужен Люк…
Майя пожала плечами:
— Просто передай ему, что пришел Магнус, осматривает место преступления. — Заметив в его глазах замешательство, она добавила: — Магнус Бейн. Маг.
Саймон чуть не ляпнул «я знаю», но вовремя прикусил язык. Разговор и без того выходил очень странным.
— Хорошо.
Майя пошла к выходу, однако в дверях остановилась:
— Думаешь, сестра сможет его образумить?
— Если он вообще кого-то слушает, то только ее.
— Как мило, — пробормотала Майя. — Как мило, что он любит сестру.
— О да, — сказал Саймон. — Сам умиляюсь.
