Согласно этике альтруизма, следует делиться благами. Но любая оценка, т.е. определение чего-либо как блага, является результатом процесса мышления. Иными словами, вы определяете благо как нечто ценное для вас, как то, что вам нужно и что вы стремитесь приобрести. Жертвуя благом, вы жертвуете этими представлениями. Вы отказываетесь признавать, что ваша жертва представляет для вас ценность. Вы считаете что-то благом для себя, а альтруисты призывают этим благом пожертвовать, потому что истинное благо — это жертва.

Альтруистическая доктрина диктует нам, что именно мы должны считать не только полезным, но и истинным. Например, Управление по контролю за качеством продовольствия и лекарственных препаратов, имеющее монопольное право разрешать и запрещать лекарства, указывает нам, что следует считать правильным с точки зрения медицинской науки. Лекарство может помогать вам, но если его признают вредным для большинства населения, вы тоже будете должны считать его таковым.

Под контроль попадает и мир идей. Производитель фармацевтической продукции не имеет права не только продавать лекарства без разрешения Управления, но и предлагать медикам специальную литературу, содержащую выводы, противоречащие позиции этого учреждения1.

Альтруисты хотят, чтобы наши представления о мире соответствовали чужим представлениям. Мы не должны разделять идеи, против которых выступают «нуждающиеся». Например, в Канаде в тюрьме для особо опасных преступников охранникам запретили носить жилеты, защищающие от ножевых ранений, потому что «преступники могут подумать, что их считают опасными»2. В США в школьный учебник отказались включить рассказ про слепого смельчака, покорившего вершину Мак-Кинли, потому что в тексте «содержится намек на ущербность незрячих»3. В британской школе преподаватели истории запретили писать сочинения о холокосте, чтобы не вызвать «рост антисемитских настроений у детей из мусульманских семей»4. Это и есть альтруизм в действии. Ради него приходится отказываться от истины. Если «нуждающиеся» высказывают какое-то суждение, мы должны соглашаться с ними, даже если они ошибаются. Иными словами, людям, не знающим истории, мы должны говорить, что холокост — это миф, слепым — что альпинисты не нуждаются в зрении, а закоренелым убийцам — что они не опасны.

Если мы должны подгонять свои суждения под «нуждающихся», может быть, лучше вообще перестать думать? В главе 3 речь шла о том, что в рамках альтруистического подхода чужие потребности оказываются важнее наших нравственных принципов. Теперь мы видим, что эти потребности подавляют все наши убеждения. В основе эгоизма лежит игра свободного разума. Мы делаем умозаключение, если сами считаем его верным. Например, мы складываем 2 и 2 и получаем 4 не потому, что таково общественное мнение, а потому, что сами нашли правильный ответ. Познание — сугубо эгоистический процесс. Но поскольку эгоизм подвергают обструкции, индивидуальный процесс познания становится невозможным. Нас лишают права на самостоятельное суждение. Чтобы наше сознание стало альтруистическим, мы должны отказаться от самостоятельных суждений.

Итак, человек жертвенный не имеет собственных убеждений. Благо для него — это удовлетворение чужих потребностей, а истина — то, что считают истиной «нуждающиеся». Такой человек не сделает ничего против чужой воли. Он зависит от чужих потребностей, чужих желаний и требований, чужих идей. Он думает и поступает как раб.

Отказ от собственных убеждений подводит нас к принятию морального кодекса альтруиста. А поскольку, как я уже писал выше, нет никаких оснований для подчинения своей жизни другим, человек жертвенный не рассуждает, а верит. Он верит в альтруизм, потому что уважаемые люди (его мать, священник, учитель, да и общество в целом) объявили его высшим благом. Разум — это компас, по которому мы сверяем свои суждения с истиной и ориентируемся в бурном океане жизни, а вера — отказ от самостоятельных суждений, от разума. Верить — значит позволить другим думать за тебя и управлять твоей жизнью.

Подавление личности преследует еще одну цель. Жертвуя своими мыслями и убеждениями, мы теряем чувство собственного достоинства.

Нам часто повторяют: нехорошо гордиться собой, надо быть скромнее. Не следует самоутверждаться, надо умалять свои достоинства. Зачем вам счастье? Надо жить для других. С чего вы взяли, что ваши жизни чего-то стоят? Нет, вы родились, чтобы быть принесенными в жертву. Вы думаете, вы хорошие люди? Это не так. Загляните в себя, и вы поймете, что хороших людей не бывает.

Эта концепция берет свое начало в христианстве, которое учит нас, что на каждом человеке лежит печать первородного греха. Еще в Средние века Папа Римский Иннокентий III писал: «Человек, ты создан из праха земного <…>. Чем же ты гордишься, прах? Зачем превозносишься? Кто ты такой, чтобы похваляться? О, как жалки и ничтожны человеческие существа!»5 Ему вторит и современный служитель Церкви — преподобный Билли Грэм[13]: «Вы сможете сдвинуть и сокрушить горы своего эгоизма, снести любое препятствие на своем духовном пути, лишь уподобившись ничтожному червю. <…> Червь совершенно беспомощен. Он слишком слаб, чтобы защитить себя от опасности. Птица может склевать его, человек — растоптать. Червь — всегда жертва. <…>. Червь живет ради других. <…> Учитесь быть червями ничтожными перед лицом Господа нашего»6. В Нагорной проповеди содержится тот же призыв к смирению: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас»7. Иными словами, поскольку перед лицом Господа все мы одинаково и безнадежно грешны, то и относиться к себе мы должны соответственно — как к существам ничтожным и презренным.

Новейшее обоснование нашего ничтожества дают современные интеллектуалы-авангардисты, утверждающие, что человек — всего лишь частица протоплазмы, затерянная на просторах Вселенной и неспособная ни мыслить, ни чувствовать. Соответственно, наша жизнь не имеет ни цели, ни смысла, наш разум — не более чем мираж, воля — не более чем выдумка, а любое достижение — самообман. Эта «продвинутая» версия Нагорной проповеди вообще отрицает разум — не только человеческий, но и Божественный.

Мы все равны, твердят нам. Это означает: мы все одинаково ничтожны. Нет людей совершенных, у каждого есть какой-нибудь изъян. Героев тоже нет, а есть только колоссы на глиняных ногах. Место главных героев книг и фильмов заняли антигерои. Нам предлагают забыть детские мечты об идеале. Стремиться к ним — наивно. Представления о благородстве человеческой натуры высмеиваются критиками и культурологами. Общественные деятели постоянно одергивают нас, чтобы мы не начали считать себя хорошими. Прилежный ученик гордится своими знаниями и хорошими оценками? Его отправляют мыть горшки в больнице. Успешный предприниматель гордится состоянием, нажитым честным трудом? Ему говорят, что он «в долгу перед обществом». Общий посыл таков: никто не достоин самоуважения. Все должны быть равны. Существует разница в доходах? — Ее надо ликвидировать. У людей разные способности? — Не стоит обращать на это внимания. У людей разные убеждения? — Не имеет значения. Ни у кого нет монополии на истину.

Наступление на эгоизм набирает обороты, и альтруисты делают все, чтобы снизить нашу самооценку. Чтобы не касаться истинной природы чувства собственного достоинства, альтруисты прибегают к демагогической уловке «Чучело». В качестве примеров персонажей с высокой самооценкой нам подсовывают то жалкого хвастунишку, втуне пытающегося поразить публику своими «достижениями», то социально опасного типа с раздутым самомнением, готового уничтожить любого, кто заденет его самолюбие, то наивного дурачка, похожего на ребенка, которого в детском саду учат повышать самооценку, распевая «Я самый лучший!».

К чувству собственного достоинства все это не имеет никакого отношения. Альтруисты не хотят, чтобы люди поняли главное: самоуважение можно только заслужить. Оно зависит от наших конкретных достижений. Лесть и самомнение тут ни при чем. Истинное самоуважение предполагает честность по отношению к себе и объективную самооценку. Оно говорит о том, что вы оцениваете свои успехи в соответствии с критериями, которые установили сами, полагаясь на разум. Аристотель называл гордость величайшей из добродетелей, потому что она усиливает их и не существует без них, и потому, что она невозможна без благородства и доброго нрава8. Уважающий себя человек не преувеличивает свои заслуги и не обращает внимания на критику. Только в воспаленном могу альтруиста может родиться мысль, что самоуважение зависит от мнения соседей.

Истинному самоуважению и гордости всегда сопутствует истинный эгоизм. Айн Рэнд называет гордость «нравственным честолюбием»9, требующим «радикального эгоизма от души, желающей получить от жизни все самое лучшее как в материальном, так и в духовном плане»10. Чувство собственного достоинства возникает, когда мы сами формируем свою личность и становимся людьми, заслуживающими счастья, за которое боремся. Уважающий себя человек уверен в своих силах, он — хозяин своей судьбы и считает, что достойно отвечает на ее вызовы. Уважающий себя человек с негодованием отвергает предлагаемую ему роль жертвенного животного, а не уважающий себя — с готовностью соглашается играть ее.

Эгоизм требует от нас определенного мужества и внутренней мобилизации, необходимых, чтобы поставить перед собой цель и достичь ее. Чтобы в любой ситуации сохранять верность своим идеалам и принципам, нужны стойкость и бесстрашие. Верность себе и готовность не останавливаться на достигнутом — вот что нужно, чтобы добиться счастья.

В отличие от эгоизма, альтруизм несовместим с верностью идеалам.

Человек жертвенный не считает, что его счастье так уж важно, — впрочем, как и его собственная жизнь. Человек жертвенный не ищет удовольствий, потому что это было бы эгоистично с его стороны. Более того: испытывая радость от какого-либо дела (например, помогая другим), такой человек считает, что недостаточно жертвует собой и что надо жертвовать больше. Если ты счастлив, поделившись своим богатством, значит, ты отдал слишком мало. Нужно отдавать и отдавать — до тех пор, пока не начнешь страдать. Вот тогда тебя действительно можно будет назвать жертвенным человеком. Каждый твой день должен состоять из обременительных обязанностей, а не из страстного стремления привнести что-то важное в свою жизнь. Да и какие у тебя могут быть ценности, кроме одной — отказаться от всего?

Альтруисты умеют оперировать только общими фразами. Жертвенность они оправдывают любовью. Но человек жертвенный лишен и этой нравственной ценности. Как заметил Говард Рорк, герой книги Айн Рэнд «Источник», «Чтобы сказать: “Я тебя люблю”, надо сначала научиться говорить “я”».11

Жертвенность — величина отрицательная. Это пустота, вакуум. Жертвенный человек снимает с себя все обязательства, отказываясь думать, делать правильный выбор, учиться, творить, защищать свои идеалы. Он даже живет не ради других, а вместо других. Он никогда не задается вопросом: «Что есть истина? Как я должен поступить?» Вместо этого он гадает: «А что думают другие? Что, по их мнению, я должен сделать для них?» Он как пустой сосуд, ожидающий, что его наполнят до краев. Парадокс в том, что жертвенный человек, — да, да, тот самый, который по частицам раздает свою жизнь окружающим, — на самом деле является паразитом. Он живет за счет других, питаясь их мыслями.