Глава 27ДЕНЬ, КОГДА ПОЛЛИАННА НЕ ИГРАЛА

Так, один за другим, проходили зимние дни. Пронеслись январь и февраль с метелями и мокрым снегом, и пришел март с сильным ветром, который свистел и завывал вокруг старого дома, заставляя ставни раскачиваться, а ворота скрипеть так, что это было крайне мучительно для нервов, и без того напряженных до предела.

Поллианне было не очень легко играть в ее игру в эти дни, но она играла — играла честно, мужественно. Тетя Полли не играла совсем, что конечно же не облегчало игру для Поллианны. Тетя Полли была грустна и подавлена. К тому же она не совсем хорошо себя чувствовала и предалась крайнему унынию.

Поллианна все еще рассчитывала получить приз на конкурсе. Однако теперь это был не первый приз, а один из менее значительных. Она писала все новые рассказы, и регулярность, с которой они возвращались к ней из своего путешествия в редакции журналов, начинала подрывать ее веру в свой успех в качестве писательницы.

— Во всяком случае, я могу радоваться, что тетя Полли ничего об этом не знает, — бодро объявила себе Поллианна, вертя в пальцах бланк «отклонено с благодарностью», который только что привел домой на буксире еще один потерпевший кораблекрушение рассказ. — Она не может волноваться из-за этого… так как ничего об этом не знает!

Все в жизни Поллианны вращалось в эти дни вокруг тети Полли, и сомнительно, чтобы сама тетя Полли сознавала, насколько требовательной стала она и как всецело посвящает ей себя ее племянница.

В один особенно мрачный мартовский день развитие событий дошло до своего рода высшей точки. Вставая с постели, Поллианна со вздохом взглянула на небо: угодить тете Полли всегда было труднее в пасмурные дни. Но с веселой песенкой — звучавшей все же немного вымученно — Поллианна спустилась в кухню и начала готовить завтрак.

— Сделаю-ка я кукурузные оладьи, — доверительно обратилась она к кухонной плите, — может быть, тогда тетя Полли не будет так огорчаться… из-за всего остального.

Полчаса спустя она постучала в дверь теткиной спальни:

— Тетечка! Уже встала? Так рано? Чудесно! И сама уложила волосы!

— Мне не спалось; пришлось встать, — вздохнула тетя Полли. — И причесаться пришлось самой. Ведь ты ко мне не зашла.

— Но я и не предполагала, тетечка, что ты меня уже ждешь, — торопливо объяснила Поллианна. — Впрочем, не беда! Ты будешь рада, что я не зашла пораньше, когда узнаешь, чем я была занята.

— Не буду… — упрямо нахмурилась тетя Полли. — В такое утро никто не может радоваться. Посмотри, что за дождь. Это уже третий дождливый день за неделю.

— Да, правда… но знаешь, солнце никогда не кажется таким прекрасным, как после затяжных дождей, вроде этих, — улыбнулась Поллианна, умело поправляя кружева и ленточку вокруг воротника тетки. — Ну, пойдем. Завтрак готов. Вот подожди! Увидишь, что я приготовила для тебя.

Однако изменить настроение тети Полли не удалось даже кукурузными оладьями. Все было не так, все казалось ей просто невыносимым, и терпение Поллианны подверглось суровому испытанию. В довершение бед выяснилось, что крыша над восточным чердачным окном протекает, а по почте пришло письмо с неприятными известиями. Но Поллианна, верная своим убеждениям, со смехом объявила, что это пустяки. Что до нее, то она рада, что у них есть крыша… чтобы протекать. А что касается письма, она ждала его неделю и очень рада, что оно наконец пришло. Теперь не надо больше бояться, что оно придет. Оно уже не может прийти, потому что пришло , и с этим покончено.

Все это, вместе со множеством других помех и неприятностей, задержало выполнение обычной утренней работы по дому до второй половины дня, а такое всегда вызывало особенное неудовольствие методичной тети Полли, планировавшей собственную жизнь предпочтительно с точностью до секунды.

— Уже половина четвертого! Поллианна, ты это знаешь? — раздраженно воскликнула она наконец. — А ты еще не застелила кровати.

— Да, дорогая, но обязательно застелю.. Не беспокойся.

— Но ты слышала, что я сказала? Взгляни на часы! Уже четвертый час!

— Да, но ничего страшного, тетя Полли. Мы можем радоваться, что еще не пятый.

Тетя Полли презрительно хмыкнула.

— Ты , как я полагаю, можешь, — язвительно заметила она.

Поллианна рассмеялась:

— Знаешь, тетечка, если задуматься, часы — услужливая вещь. Я узнала это давно, еще в санатории. Когда я делала то, что мне нравилось, и не хотела, чтобы время шло быстро, то просто смотрела на часовую стрелку и чувствовала, что у меня масса времени — она двигалась так медленно. А в другие дни, когда мне приходилось выносить что-нибудь болезненное в течение, скажем, часа, я следила за маленькой секундной стрелкой, и у меня было такое чувство, будто дедушка-время прилагает все усилия к тому, чтобы помочь мне как можно скорее избавиться от боли. Понимаешь? — В ее глазах блеснул лукавый огонек, и она поторопилась выйти из комнаты, прежде чем тетя Полли успеет ответить.

Это был, без сомнения, тяжелый день, и к вечеру Поллианна была бледна и выглядела усталой, что также стало источником беспокойства для тети Полли.

— Детка, у тебя смертельно усталый вид! — взволновалась она. — И что только с нами будет, не знаю! Теперь еще и ты заболеешь!

— Глупости, тетечка! Я вовсе не больна, — заверила ее Поллианна, со вздохом опускаясь на кушетку. — Но я в самом деле устала. Ах! Какая мягкая кушетка! Я все же рада, что устала, — так приятно отдохнуть.

Тетя Полли обернулась, с досадой махнув рукой:

— Рада, рада, рада! Конечно же ты рада. Ты всегда всему рада. В жизни не видела такой девушки! Ну да, я знаю, это игра, — продолжила она в ответ на выражение, появившееся на лице Поллианны, — и очень хорошая игра, но мне кажется, ты заходишь слишком далеко. Эта вечная доктрина «могло быть хуже» действует мне на нервы. Честное слово, было бы истинным облегчением, если бы ты не была чему-нибудь рада — иногда!

— Что ты, тетечка! — Поллианна приподнялась на кушетке.

— Да, было бы. Вот попробуй и увидишь.

— Но, тетечка, я… — Поллианна умолкла и задумчиво смотрела на тетку. Странное выражение появилось в ее глазах, а губы тронула медленная улыбка. Но миссис Чилтон, снова занявшаяся своим шитьем, ничего не заметила, и через минуту Поллианна снова легла на кушетку, так и не кончив фразы, все еще с той же странной улыбкой на губах. Когда Поллианна встала на следующее утро, опять шел дождь, и северо-восточный ветер все так же свистел в дымоходе. Остановившись у окна, она невольно вздохнула, но почти мгновенно ее лицо прояснилось.

— Ну ничего, я рада… — Она хлопнула себя рукой по губам и негромко рассмеялась, озорно поблескивая глазами. — Что ж это я!.. Я забуду… я знаю, что забуду, а тогда все будет испорчено! Я должна помнить и ничему не радоваться сегодня — ничему !

Готовить кукурузные оладьи в это утро Поллианна не стала. Накрыв на стол, она прошла в комнату тетки.

Миссис Чилтон все еще была в постели.

— Я вижу, опять идет дождь, — заметила она в виде приветствия.

— Да, отвратительно… совершенно отвратительно, — брюзгливо отозвалась Поллианна. — На этой неделе чуть ли не каждый день дождь. Ненавижу такую погоду!

Тетя Полли обернулась к ней с несколько удивленным взглядом. Но Поллианна смотрела в сторону.

— Ты собираешься вставать? — спросила она тетку немного устало.

— Д-да, — пробормотала тетя Полли, все еще с недоумением в глазах. — Что с тобой, Поллианна? Ты очень устала?

— Да, я ужасно устала за это утро. И ночью спала плохо. Терпеть не могу, когда не спится. Всякие тревожные мысли так мучают по ночам, если лежишь без сна.

— Мне ли этого не знать? — раздраженно откликнулась тетя Полли. — Я сама с двух часов глаз не сомкнула. А еще эта крыша! Как мы ее починим, скажи на милость, если дождь не перестает? Ты вылила ведра?

— Да… и поставила еще несколько. Там новая протечка, немного дальше.

— Новая! Ну, скоро вся крыша будет течь! Поллианна приоткрыла рот; она чуть не сказала: «Что ж, мы можем радоваться, что тогда починим ее всю сразу», когда вдруг вспомнила о своих намерениях и заменила эту фразу на усталое:

— Вполне вероятно, тетечка. Похоже, к тому все идет и довольно быстро. Во всяком случае, хлопот не меньше, чем если бы уже текла вся крыша, и мне это до смерти надоело! — С этими словами она, предусмотрительно отвернувшись, устало побрела к двери. — Это так забавно… и так трудно! Боюсь, я не выдержу и все испорчу, — озабоченно прошептала Поллианна, спеша вниз по лестнице в кухню.

В тот день тете Полли еще не раз представился случай взглянуть на Поллианну удивленно и вопросительно. Поллианна всем была недовольна. Огонь не загорался, ветер трижды расшатал один и тот же ставень, который пришлось каждый раз закреплять заново, а в крыше обнаружилась еще и третья дыра. Почта принесла Поллианне письмо, вызвавшее у нее слезы (хотя никакие расспросы тети Полли не заставили племянницу сказать почему). Даже обед не удался, да и после него было бесчисленное количество других неприятностей, вызвавших раздраженные, мрачные замечания.

Но во второй половине дня проницательно-недоверчивое выражение вдруг стало бороться с прежним недоуменно-вопросительным во взгляде тети Полли. Если Поллианна и заметила это, то не подала вида. Ее раздражительность и недовольство ничуть не уменьшились. Однако еще задолго до шести часов подозрение во взгляде тети Полли превратилось в уверенность, нанеся позорное поражение недоумению и сомнению. Впрочем, как ни странно, новое выражение вскоре заняло место этой уверенности, выражение, которое, по существу, было просто веселым огоньком. Наконец, после особенно горьких сетований со стороны Поллианны, тетя Полли в шутливом отчаянии подняла руки:

— Хватит, хватит, детка! Сдаюсь! Признаю, что побита моим же оружием. Можешь… радоваться этому, если хочешь, — заключила она с мрачной улыбкой.

— Я знаю, тетечка, но ты сказала… — с притворной скромностью начала Поллианна.

— Да-да, но никогда больше не скажу, — с чувством перебила ее тетя Полли. — Что это был за день! Не хотела бы я пережить другой такой. — Она заколебалась, чуть заметно покраснела и продолжила, с явным усилием: — Более того, я… я хочу, чтобы ты знала… я понимаю, что последнее время не очень хорошо играла в игру… но теперь я собираюсь… постараться… Да где же мой носовой платок? — добавила она резко, роясь в складках своего платья. Поллианна вскочила и мгновенно оказалась возле тетки.

— Но, тетя Полли, я не хотела… это была… просто шутка, — дрожащим голосом сказала она с глубоким раскаянием. — Я и не думала, что ты так к этому отнесешься.

— Конечно же ты не думала, — отозвалась тетя Полли со всей резкостью суровой, сдержанной женщины, которая питает отвращение ко всякого рода сценам и проявлениям чувств и смертельно боится показать, что взволнована. — Ты полагаешь, я не знала, что ты задумала это как шутку? Неужели ты думаешь, что если бы я видела в этом попытку проучить меня, я… я… — Но сильные молодые руки Поллианны сжали ее в крепких объятиях, и она не смогла договорить.