Джардир зашипел, принимая порез.

– Больно? – спросила Инэвера.

– В Лабиринте приходилось куда хуже, – хмыкнул Джардир. – Но если ты заденешь сухожилие…

Инэвера фыркнула:

– Я знаю, как устроен человек, намного лучше тебя, муж. Это не сложнее, чем вырезать алагай хора.

Джардир посмотрел на серебряный поднос с тонкими полосками плоти, которые Инэвера выкраивала из его ладони. Он пропустил боль сквозь себя, пока Инэвера прикладывала травы к порезам.

– Не понимаю, зачем это нужно.

– В Каноне землепашцев, который мы забрали у пленного вестника, сказано, что плоть Избавителя будет покрыта узорами, от которых подземники бросятся в бегство. – Инэвера отпустила его руку. Джардир поднес ладонь к глазам, восхищаясь безупречной меткой, которую жена вырезала на его коже.

– Они будут действовать? – спросил он, разминая кисть.

Инэвера кивнула.

– Когда я закончу, твой кулак будет крушить алагай лучше самого Копья Каджи.

Джардира охватила дрожь волнения. Сражаться с демонами на равных и убивать их голыми руками… заманчиво!

Инэвера едва закончила перевязывать ему руку, когда в тронный зал вошел Дамаджи Ашан в сопровождении своего сына, Асукаджи, и второго сына Джардира, Асома. Асукаджи и Асом были слишком юны, чтобы носить белые одежды дама, но приходились родней Избавителю, и никто не посмел возразить.

– Избавитель, – поклонился Ашан. – Пришел хаффит с бирками.

Слово «хаффит» он произнес с омерзением.

Джардир кивнул, и в зал вошел Аббан, опираясь о костыль из слоновой кости с ложем в форме верблюда. Инэвера подобралась в ногах Джардира. Следом вошел Дамаджи Альэверак. Пустой правый рукав его одеяния был заколот за спину. По пятам за Альэвераком следовал Маджи, сын Джардира, в бидо най’дама. Альэверак и Маджи встали справа от Трона черепов рядом с Ашаном, Асукаджи и Асомом.

Аббан поклонился, достал из пояса небольшую склянку и бросил Джардиру:

– Дама Каван из племени Мехндинг попросил угостить тебя этим.

Джардир поймал склянку и с любопытством посмотрел на нее:

– Угостить меня чем?

– Содержимым. Подмешать тебе в еду или питье.

Инэвера выхватила у Джардира склянку, выдернула пробку и принюхалась. Капнула на кончик пальца, лизнула.

– Яд подземной гадюки, – сплюнула она. – Достаточно, чтобы убить десяток мужчин.

Джардир кивнул Аббану:

– Сколько он тебе заплатил?

Аббан улыбнулся и подкинул звякнувший мешочек монет:

– Много. Он щедр, как Дамаджи.

Джардир кивнул. Дамаджи Мехндинг поддерживал его на словах, но прислужники Энкаджи не раз пытались убить Джардира.

– Дама Кавана надо арестовать и допросить, – решил Ашан.

– Пустая трата времени, – возразил Аббан. – Он не выдаст своего Дамаджи вашим палачам. Лучше оставить его в покое.

– Тебя никто не спрашивал, хаффит! – рыкнул Дамаджи Альэверак, и Аббан подскочил. – Нельзя, чтобы он жил и строил козни против Шар’Дама Ка.

– Хаффит не так уж и не прав, муж, – перебила Инэвера. Альэверак сверкнул глазами, как делал всякий раз, когда эта женщина осмеливалась высказывать свое мнение перед Троном черепов. – Аббан может сказать Кавану, что ты выпил яд и даже не поморщился, и пустить слух на базаре. Вскоре все узнают, что ты неуязвим, и даже самый отважный убийца дрогнет.

– Дамаджах мудра, – поклонился Аббан.

Они с Инэверой были одного поля ягоды, вечно вертели другими в своих интересах. Джардир заметил, как хаффит покосился на нее, позволив себе на мгновение насладиться распутно выставленной напоказ красотой, и подавил вспышку ярости. Инэвера сказала, что он упрочит свою власть, похваляясь тем, чего желают другие мужчины, но прошло два года, а дело обстояло совсем наоборот.

И все же Джардир нуждался в талантах Аббана и Инэверы, нравилось ему это или нет, – умениях, которых прискорбно не хватало дама и шарумам. Бирки Аббана и кости Инэверы говорили жестокую истину, в то время как все остальные жители Красии всячески старались угодить Джардиру, даже если в их словах не было ни грана правды.

Джардир привык полагаться на Инэверу и Аббана, и они это знали, вычурно одевались, обвешивались золотыми побрякушками, как будто подстрекали Джардира наказать их.

– Дамаджи Энкаджи силен, Избавитель, – напомнил Аббан, – и инженерное искусство его племени незаменимо при подготовке к войне. Ты уже покарал его, отказав в месте в малом совете. Возможно, сейчас не время идти по следу, который может привести к Энкаджи и вынудить примерно его наказать.

– Савас еще слишком юн, чтобы стать Дамаджи Мехндинг, – добавила Инэвера. – Племя не пойдет за мальчиком в бидо.

Они были правы. Если Джардир убьет Энкаджи до того, как Савас заслужит белые одежды, черный тюрбан просто перейдет к одному из сыновей Энкаджи, который будет ненавидеть Джардира не меньше, чем его отец, а то и больше.

– Хорошо, – наконец сказал он, хотя ему претило играть в игры Инэверы и Аббана. – Плетите свою паутину вокруг Кавана. Перейдем к биркам.

– На сегодняшнее утро в Копье Пустыни насчитывается двести семнадцать дама, триста двадцать два дама’тинг, пять тысяч двенадцать шарумов, семнадцать тысяч двести пятьдесят шесть женщин, пятнадцать тысяч шестьсот двадцать три ребенка, в том числе проходящих Ханну Паш, и двадцать одна тысяча семьсот тридцать три хаффита, – сообщил Аббан.

– Слишком мало воинов, чтобы выступить через год, – приуныл Джардир. – Ханну Паш ежегодно дает всего несколько сотен.

– Возможно, войну лучше отложить, – предложил Аббан. – Через десять лет твои силы удвоятся.

Инэвера сжала ногу Джардира, длинные ногти вонзились в плоть. Джардир покачал головой:

– Мы и так слишком долго откладываем.

Аббан пожал плечами:

– Тогда придется выступать с тем, что есть. И шести тысяч воинов не наберется.

– Мне нужно больше, – настоял Джардир.

Аббан пожал плечами:

– Ничем не могу помочь. Даль’шарумы не мешки с зерном, которые купцы прячут на базаре, чтобы взвинтить цены.

Джардир вскинул на него глаза, и Аббан вздрогнул.

– Что я сказал?

– Базар, – протянул Джардир. – Я не был на базаре с тех пор, как Каваль и Керан забрали нас из дома.

Он встал и накинул белые одежды поверх черного одеяния шарума, которое по-прежнему носил.

– Проводи меня на базар.

– Кто, я? Ты хочешь пройтись по улице с хаффитом?

– У тебя есть на примете проводник лучше?

Все в ужасе уставились на Джардира.

– Избавитель, – запротестовал Ашан, – базар – место для женщин и хаффитов…

Альэверак кивнул:

– Земля базара недостойна, чтобы по ней ступал Шар’Дама Ка.

– Это мне решать. Возможно, и от базара будет прок.

Ашан нахмурился, но поклонился:

– Разумеется, Избавитель. Я созову охрану. Сто верных шарумов…

– Охрана не нужна, – оборвал Джардир. – Я сумею защититься от женщин и хаффитов.

Инэвера встала, чтобы помочь Джардиру одеться.

– Хотя бы дозволь мне сперва бросить кости, – прошептала она. – Убийцы слетятся на тебя, как мухи на телегу с навозом.

Джардир покачал головой:

– Не сегодня, дживах. Мне не нужны твои подпорки. Меня ведет воля Эверама.

Инэвера посмотрела с сомнением, но отошла.

Джардир вышел из дворца, и словно бремя упало с его плеч. Он и не помнил, когда в последний раз покидал дворцовые стены при свете дня. Когда-то ему нравилось чувствовать кожей солнце. Он выпрямил спину, и что-то в нем… загудело. Он догадывался, что поступает правильно, словно сам Эверам направлял его.

Джардир и Аббан шли по Великому базару. Казалось, время остановилось. Торговцы и покупатели замирали. Одни с изумлением глядели на Избавителя, другие – на хаффита подле него. Шепотки нарастали. Люди шли следом.

Базар тянулся вдоль подветренной стороны внутренней городской стены на несколько миль в обе стороны от великих ворот: бесчисленные палатки и тележки, просторные шатры и крошечные лавки, не говоря уже о множестве разносчиков и коробейников, нагруженных товарами носильщиках и толпах покупателей, отчаянно торгующихся с продавцами.

– Он больше, чем мне помнилось, – удивился Джардир. – Столько поворотов и закоулков! Лабиринт уже не такой страшный.

– Говорят, всех продавцов за день не обойти, – откликнулся Аббан, – и многие глупцы блуждали по базару, пока дама не возвещал о наступлении сумерек с минаретов Шарик Хора.

– Так много хаффитов! – Джардир в изумлении смотрел на море выбритых лиц и коричневых безрукавок. – Каждое утро я слышал об этом с бирок, но толком не задумывался. Вас в Красии больше всех.

– У тех, кто не допущен в Лабиринт, есть свои преимущества, – ответил Аббан. – Например, долгая жизнь.

Джардир кивнул. Об этом он раньше тоже не задумывался.

– Ты хоть раз об этом пожалел? Несмотря на свою трусость, хоть раз пожалел, что не видел Лабиринт изнутри?

Аббан надолго замолчал.

– Какая разница? – наконец сказал он. – Этому не суждено было сбыться.

Они прошли еще немного, и Джардир резко остановился. На другой стороне улицы стоял хаффит-великан не менее семи футов ростом. Его тело в коричневой безрукавке и шапочке бугрилось мышцами. Под мышками он прижимал к себе по здоровенному бочонку воды – так же запросто, как держал бы пару сандалий.

– Эй ты! – окликнул Джардир, но великан не ответил.

Джардир подошел к нему и схватил за руку. Хаффит резко обернулся, вздрогнул и едва не уронил бочонки.

– Я к тебе обращаюсь, хаффит, – проскрежетал Джардир.

Аббан положил руку на плечо Джардира:

– Избавитель, он тебя не слышал. Он родился глухим.

Действительно, великан стонал и лихорадочно показывал пальцами на уши. Аббан успокоил его несколькими быстрыми жестами.

– Глухим? И поэтому не преуспел на Ханну Паш?

Аббан засмеялся:

– Избавитель, детей с такими изъянами не призывают на Ханну Паш. Этот человек – хаффит от рождения.

Еще один хаффит, крепкий мужчина лет тридцати пяти, вышел из палатки и замер при виде Джардира и Аббана.

– Стой, – приказал Джардир, когда хаффит попытался улизнуть. Тот упал на колени и уткнулся лбом в землю.

– О великий Шар’Дама Ка! – пролепетал хаффит. – Я недостоин твоего внимания.

– Не бойся, брат мой. – Джардир ласково положил руку на плечо перепуганного хаффита. – У меня нет племени. Нет касты. Я представляю всех красийцев – дама, шарумов и хаффитов.

Слова Джардира немного успокоили хаффита.

– Скажи, брат, почему ты носишь коричневое?

– Я трус, Избавитель. – У хаффита перехватило горло от стыда. – Сила воли подвела меня в первую ночь в Лабиринте. Я перерезал поводок и… убежал от своего аджин’пала.

Он заплакал, и Джардир не стал ему мешать. Затем он сжал плечо хаффита, чтобы тот поднял глаза.

– Можешь идти за мной по базару, – разрешил он.

Хаффит потрясенно ахнул.

– Глухой тоже, – сказал Джардир Аббану, и тот жестами истолковал его слова великану.

Оба хаффита покорно пошли за Аббаном и Джардиром. К ним присоединились все, кто слышал разговор, мужчины и женщины. Даже купцы оставили товары без присмотра и последовали за Избавителем.

Джардир повсюду видел крепких мужчин в коричневом. Каждому по той или иной причине было отказано в черном. Никто не осмеливался лгать, когда Джардир спрашивал почему.

«Я был хилым ребенком», – ответил один.

«Я не различаю цвета», – сказал другой.

«Отец дал взятку дама, чтобы меня не забрали», – робко признался третий.

«Мне нужны очки», – говорили многие. Других вышвырнули из шарадж только потому, что они были левшами.

Джардир хлопал каждого по плечу и разрешал идти следом. Вскоре за ним собралась огромная толпа, в которую вливались все новые и новые прохожие. Наконец Джардир обернулся к многотысячному сборищу и кивнул. Он взобрался на тележку разносчика, чтобы возвыситься над толпой, и оглядел женщин и хаффитов.

– Я Ахман асу Хошкамин ам’Джардир асу Каджи! – крикнул он и вскинул Копье Каджи. – Я Шар’Дама Ка!

Толпа взревела в ответ, и Джардир поразился ее силе и мощи, о которых прежде не подозревал.

– Эверам поручил мне уничтожить алагай, – крикнул Джардир, – но для этого мне нужны шарумы!

Он обвел толпу рукой.

– Я вижу среди вас крепких мужчин, которым в детстве отказали в копье, вынудив жить в бесчестье и бедности, в то время как ваши братья сражаются во славу Эверама. Позор лег и на ваших родителей, и на детей.

Мужчины, которых Джардир позвал за собой, кивали и соглашались с его словами.

– Теперь у нас есть волшебное оружие против алагай, – объявил он. – Мы насаживаем их на копья сотнями, но у нас больше копий, чем способных сражаться мужчин. И я предлагаю всем вам второй шанс! Любой крепкий хаффит, который хочет выступить на алагай’шарак, завтра может явиться на учебную площадку, где каждое племя воздвигнет хаффит’шарадж, чтобы обучить вас. Тех, кто пройдет обучение, нарекут ха’шарумами. Вы получите меченое оружие, чтобы смыть позор и пробить путь на Небеса для себя и своих родных!

Все потрясенно молчали. Мужчины, которые прожили всю жизнь под пятой шарумов, пресмыкались перед их кастой и трудились на ее благо, начали расправлять плечи. Джардир словно слышал их мысли. Они думали о славе, которая их ждет, о шансе на лучшую жизнь.

– Грядет Шарак Ка! – крикнул Джардир. – На Великой войне славы хватит на всех. Кто из вас поклянется сражаться рядом с мной?

Первый хаффит, которого Джардир позвал за собой, – тот, который убежал от своего аджин’пала в Лабиринте, – растолкал толпу и опустился на колени.

– Избавитель, мое сердце болит с тех пор, как я потерпел неудачу в Лабиринте. Молю тебя о втором шансе.

Джардир коснулся его плеча Копьем Каджи.

– Встань, ха’шарум.

Мужчина повиновался, но не успел он выпрямиться во весь рост, как ему в спину вонзилось копье. Джардир поймал его, не дав упасть, и заглянул в глаза. Ха’шарум харкнул кровью.

– Ты спасен, – сказал Джардир. – Врата рая откроются перед тобой, брат.

Мужчина улыбнулся, и глаза его подернулись пленкой. Джардир опустил тело на землю, глядя на копье, торчащее из спины. Короткое, для ближнего боя, какие предпочитали дозорные Нанджи.

Джардир поднял взгляд и увидел трех нанджи. Дозорные держали в руках короткие копья и веревки с грузилами. Хотя светило солнце, их лица были закрыты ночными покрывалами.

– Ты зашел слишком далеко, шарум ка, предлагая копья хаффитам, – крикнул один из воинов.

– Ты должен умереть, – поддакнул другой.

Они пошли в атаку, но несколько хаффитов выступили из толпы и заслонили Джардира.

Нанджи засмеялись:

– Глупо было покидать дворец без охраны. Хаффиты не смогут тебя защитить.

Неудивительно, что воины не видели угрозы в женщинах и хаффитах, но мгновением раньше Джардир ощутил силу толпы и на их месте не был бы столь беспечен. Однако напрасные смерти ему ни к чему.

«Все узнают, что ты неуязвим, – сказала Инэвера, – и даже самый отважный убийца дрогнет».

– С дороги! – крикнул Джардир и соскочил с тележки.

Пораженные хаффиты немедленно повиновались.

– Вы надеетесь убить меня втроем? – засмеялся Джардир. – Даже если сотня нанджи скрывается в тени, охрана мне не нужна.

Он оперся наконечником Копья Каджи о землю и распахнул одежду на груди.

– Я Шар’Дама Ка! – Он чувствовал правоту своих слов. – Ударьте меня, если посмеете!

Нанджи продолжали наступать, но Джардир видел, что они засомневались. Само его присутствие лишало их силы духа. Копья дрожали в их руках. Воины неуверенно переглядывались, уступая друг другу право возглавить атаку.

– Бейте или молите о пощаде! – взревел Джардир. Он вскинул Копье Каджи. Яркий металл вспыхнул на солнце и словно зажегся силой.

Один из нанджи бросил копье и упал на колени.

– Предатель! – крикнул его товарищ и повернулся, чтобы ударить малодушного, но третий оказался быстрее и пронзил грудь нападающего.

Позади раздался скрип. Шорох сандалий по холсту. Зная привычки нанджи, Джардир обернулся и отыскал взглядом настоящего убийцу, который скорчился на крыше шатра у него за спиной. Этот дозорный должен был ударить, пока остальные отвлекали.

Их взгляды встретились. Джардир молчал, выжидая. Через мгновение дозорный бросил копье, кубарем скатился на землю и опустился на колени у ног Джардира.

Джардир подошел к мертвецу, выдернул копье у него из спины и вскинул, чтобы все видели.

– Это кровь не хаффита! – воскликнул он. – Это кровь воина, первого ха’шарума, и я велю покрыть его череп лаком и добавить к моему трону, чтобы вечно помнить его.

Он взглянул на хаффитов.

– Кто из вас готов занять его место?

Семифутовый глухой великан с оглушительным ревом растолкал толпу и опустился на колени перед Джардиром. Хаффиты поспешили последовать его примеру, валясь один за другим. Пока Джардир касался их копьем, Аббан воспользовался случаем заговорить.

– Не бойтесь, те, кто не может держать копье из-за старости или немощи! – воскликнул он. – Не бойтесь, женщины и дети! Избавителю нужны не только шарумы! Ему нужны ткачи, чтобы плести сети, и кузнецы, чтобы ковать копья. Холсты для шатров ха’шарумов и еда для воинов. Приходите завтра в мой шатер, если хотите упрочить славу Красии и вырвать свои семьи из бесчестья!

Джардир нахмурился, зная, что Аббан заботится не только о войне, но и о дешевой рабочей силе, но возражать не стал. Если они хотят выступить через год, то без рабочих рук не обойтись.

Джардир продолжал касаться мужчин Копьем Каджи и нарекать их ха’шарумами. Толпа принялась скандировать его имя. Вскоре оно гремело по базару, эхом разлетаясь по всему городу.

– Джардир! Джардир! Джардир!

– Я в восхищении, – прошептал Аббан ему на ухо, когда Джардир коснулся последнего хаффита. – Ты нашел десять тысяч воинов и вдвое больше рабов в обмен на простое чувство собственного достоинства.

– Твои торгашеские глаза видят только это? Выгодную сделку?

Аббан напустил на себя пристыженный вид, но Джардир усомнился в его искренности.

На следующий день две тысячи мужчин явились на учебную площадку, где племена еще возводили хаффит’шарадж. Через неделю их количество утроилось. Еще через неделю хлынул поток ха’шарумов из деревень. Хаффиты в десятом и более поколении мечтали вырваться из своей касты и привели с собой семьи трудиться во имя войны. Меньше чем за месяц армия Джардира утроилась, и город был переполнен людьми, как никогда за много десятилетий.

– Следующим летом, – повторил Джардир, когда Аббан закончил утреннее чтение бирок.

– Землепашцев все равно во много раз больше, – напомнил Аббан.

Джардир кивнул:

– Возможно, но к тому времени даже лучшие из северных слабаков не смогут противостоять ха’шарумам, не говоря уже о даль’шарумах.

– Сколько воинов мы оставим защищать Копье Пустыни? – спросил Ашан.

– Ни одного.

Все удивленно посмотрели на Джардира, даже Инэвера.

– Ты заберешь всех? – переспросил Альэверак. – Кто же будет охранять город?

– Не только всех воинов, Дамаджи. Вообще всех. Мы оставим Солнечный Край позади. Все мы. Даже старики. Даже больные и калеки. Все мужчины и женщины, городские и сельские жители. Мы покинем Копье Пустыни и запрем за собой ворота. Пусть несокрушимые стены защищают город от алагай, пока мы не вернем его себе.

Глаза Альэверака загорелись фанатичным огнем.

– Избавитель, это опасный план, – предостерег Ашан. – Наша армия будет ползти, хотя должна передвигаться молниеносно.

– Поначалу – возможно, – согласился Джардир. – Но нам нужно удерживать зеленые земли, которые мы завоюем, и не тратить на это войска. Эверам поселил хаффитов в Солнечном Краю, как и нас. В зеленых землях хаффит, который чтит законы Эведжаха, окажется намного выше чина. Пусть они оседают следом и удерживают для Эверама землю, по которой маршируют шарумы.

Джардир заметил, что Инэвера рассеянно теребит мешочек с алагай хора. Она наверняка бросится задергивать занавеси, как только аудиенция закончится, но Джардир не сомневался, что кости подтвердят его правоту. Все в нем пело от осознания верности выбранного пути, и даже Аббан одобрительно кивнул.

– Когда ты скажешь остальным Дамаджи? – спросил Ашан.

– Не раньше чем мы будем готовы выступить. У Энкаджи и остальных не будет времени возразить. Мы должны закрыть великие ворота до того, как Дамаджи соберутся с мыслями.

– И куда мы отправимся? – спросил Аббан. – В Форт Райзон?

Джардир покачал головой:

– Сначала в Анох-Сан. Потом в зеленые земли.

– Ты нашел затерянный город? – спросил Аббан.

Джардир махнул рукой на стол, заваленный картами:

– На самом деле он никогда не терялся. В Шарик Хора все это время хранились подробные карты. Мы просто перестали его посещать после Возвращения.

– Невероятно, – произнес Аббан.

Джардир взглянул на него:

– Я другого не понимаю – как его отыскал Пар’чин? Бродить по пустыне можно целую вечность. Похоже, ему помогли. К кому он мог обратиться за помощью?

Аббан пожал плечами:

– На базаре десятки купцов якобы продают карты пути в Анох-Сан.

– Мошенники, – фыркнул Джардир.

– Очевидно, не все.

Джардир знал, что толстому хаффиту было не труднее балансировать на грани правды и лжи, чем дышать.

– Инэвера, – наконец сказал он, вскинув Копье Каджи. – Все, что происходит, творится по воле Эверама.