«Для меня это был серьезный дауншфтинг, – вспоминает бывший менеджер. – Отказавшись от должности директора, я попал в ученики: со мной учились молодые ребята, только-только закончившие летные училища. Второй пилот – стажер ТУ-154 – самое низшее звено в летной иерархии, отношение – соответствующее. Зарплата не то что в разы, на несколько порядков ниже той, что была. Раньше мог купить массу всякой ерунды, теперь приходилось экономить. Запас денег, который был, позволил двум моим детям не чувствовать особой разницы, но себя во многом ограничил».

Плюс тогда Александр жил между двумя городами – Москвой и любимым Санкт-Петербургом (сейчас перебрался в Москву), что добавляло трудностей. Впрочем, сложности забывались, как только он садился за штурвал тренажера или самолета:

«Мне повезло с учителями, я как-то сразу вписался в коллектив, учеба меня по-настоящему затягивала. А что касается временной неустроенности и денежных затруднений… Деньги имеют следующую тенденцию: сколько ты зарабатываешь, столько и тратишь, и чем больше зарабатываешь, тем больше тратишь».

Хотя карьеру в западных корпорациях Александр называет своей предыдущей жизнью, особых претензий к ней не имеет. И вспоминает о ней то ли с дружелюбной иронией, то ли с легким удивлением:

«Офисный мир – достаточно своеобразный, особенно если люди работают в западных компаниях и переходят из одной в другую. Формируется такое замкнутое пространство, которое не очень даже связано с тем, что происходит за окном. Люди имеют возможность ходить в дорогие клубы, часто летать за границу, покупать дорогую одежду. Они этим и живут, много-много вокруг этого крутится – и интересов, и разговоров… Этот мир достаточно закрыт: люди сидят в своих кабинетах, компьютер и телефон – то, с чем они в основном общаются. Не могу сказать, правильно все это или нет, это особенности офисного мира».

Александр рассказывает о явлениях, знакомых всем. Впрочем, говорить о них не очень принято. О том, что офисная жизнь иногда – даже нет, во многом – заставляет исполнять определенные роли (босса, подчиненного, менеджера) и играть в какие-то игры. Говорить не то, что думаешь, а то, что понравится клиенту, то, что понравится начальнику, то, что положено говорить на совещаниях. Или о том, что иногда люди пытаются вырваться из этого мира, но, по сути, принадлежат ему. О том, что взгляд из офиса немного суженный… И, конечно, о том, что и в офисах встречаются и разные ситуации, и разные люди, которые настойчиво ищут чего-то нового…

«Не могу сказать, что мне было плохо в офисе, хотя некоторые правила игры было принимать тяжеловато. И не всегда по утрам хотелось идти на работу, и не всегда вечером удавалось с нее переключиться: нужно поужинать с одним, написать письмо другому, составить отчет, додумать тысячи офисных мыслей».

К теме преодоления инерции мышления, минимализации издержек переключения и дрессировке ума мы с ним в нашей беседе возвращались не раз.

Через год после поступления в учебный летный отряд Александр совершил свой первый полет за зарплату в качестве второго пилота. Попав из кабинета в кабину, Александр обнаружил себя в другом мире, тоже закрытом и особом, но не таком, что ли, стерильном:

«Летная профессия – в отличие от менеджерской – не допускает компромиссов. Если в менеджменте еще можно умело перевести ответственность на кого-то – заказчиков, конкурентов, команду, экономику, в конце концов, то за полет несешь ответственность только ты – независимо от погоды, остальных членов экипажа, техники и так далее. От того, насколько ты знаешь самолет и владеешь им, насколько ты умеешь налаживать отношения с коллегами (а это могут быть самые разные люди!), насколько ты профессионал, зависит уважение коллег, твое самоуважение и, в итоге, твоя карьера».

Другое принципиальное отличие этой среды: в нее попадают люди с самым разным жизненным опытом. Например, летчики, которые работали в военных гарнизонах, затем пережили перестройку, развал армии, тяжелые времена, торговали картошкой, возили контрабанду… Или гражданские пилоты, работавшие и в российской глубинке, и в Африке и видевшие столько всего… «Мы постоянно летали с разными людьми: фиксированные экипажи существуют только в начале полетов, через некоторое время происходит раскрепление: каждый раз в кабине новые люди, с которыми нужно провести день в замкнутом пространстве».

Работа летчика предполагает одновременно наличие четких границ (летают по схемам, протоколам) и свободу – причем по трем измерениям, рутину (как правило, в полете не происходит ничего неожиданного) и готовность к риску и творческим решениям (раз в полгода пилоты пересдают квалификационные экзамены и постоянно учатся – на случай нестандартной ситуации). Особое, по словам Александра, ощущение: ехать на работу вечером, когда все возвращаются с работы, и взлетать, когда в городе уже спят или смотрят телевизор. Побочный эффект ночных полетов вполне понятен: хочется спать, сбивается режим дня. Иногда, приезжая с ночного рейса «совсем никакой» (не в привычном для менеджера вечерне-пятничном значении этих слов), Александр начинает сомневаться, правильно ли выбрал новую профессию. Но три-четыре часа отдыха восстанавливают энтузиазм.

«Землю мы видим, как правило, с очень большой высоты. Когда самолет взлетает или садится и можно разглядывать из иллюминатора домики, леса и озера, у нас самая трудная часть работы, мы должны следить за всеми стрелочками и экранами, особо по сторонам головой вертеть не можем… – Александр чуть останавливается на том, как пилот видит мир. И возвращается к сравнениям с прошлой, офисной жизнью. – Еще одно интересное наблюдение: я практически перестал болеть, в офисе была возможность похандрить, но тут, как только захожу в кабину самолета, организм мобилизуется, недомогания отступают. Необычные ощущения».