Сделка с дьяволом
Получив должность специального ассистента-администратора при дворце Рольфа Оглторпа, высокопоставленного дьявола с почтенной древней репутацией, Шелдон воспринял это как должное. Он только что покинул стены Инфернального университета с дипломом МАБа – магистра алхимии барокко. Эта стандартная степень пред назначалась специально для перспективных молодых дьяволов. Шелдон был толков и амбициозен, но по части греховной деятельности не имел ни малейшего опыта. Ему и было-то всего пятьсот лет, он родился в эпоху Воз рождения, в этот золотой век колдовства, когда такие смельчаки, как Николя Фламель и Роджер Бэкон, пачками вызывали духов. Да, то были прекрасные времена – как для людей, так и для обитателей потустороннего мира.
Прекрасные времена канули безвозвратно. Алхимия, с ее отточенным чутьем к добру и злу, уступила науке, с ее абсолютизированным прагматизмом и полной невосприимчивостью к морали. Потери в этике наука демонстративно компенсировала приобретениями в эффективности. В ее царствование зло сделалось банальным. Без шумихи и суеты, в размеренной деловитой манере, почти рутинно, человечество день ото дня вершило изощренные злодеяния. Там, где доселе боролись за выживание семь смертных грехов, буйным цветом расцвел один-единственный, но затмевающий все остальные. Это было бессердечие. С его мерзким отростком – равнодушием к судьбе ближнего.
В те проклятые дни умение расщеплять атомы ценилось куда выше, чем умение разбивать сердца. Выводя гибридную кукурузу, наука не подозревала, что одновременно выводит гибридных людей. Человек с легкостью расхаживал по Луне и не замечал, что все глубже погружается в трясину безверия.
В инфернальных кругах очень широко обсуждались подобные явления и вызывали всеобщее негодование, поскольку они относились к числу мелких прегрешений самого низменного сорта, а князья подземного мира никогда не опускались до мышиной возни. Но великие грехи классической традиции ушли в историю заодно с предметно-изобразительным искусством и реалистической прозой, оставив после себя только аллюзии и нюансы, и разбитое сердце было теперь всего лишь метафорой, причем не из интересных.
Лишенное религиозных коннотаций, проклятие сделалось на земле явлением повседневным, рутинным; люди научились без содействия темных сил находить дорожку в ад. А когда зло превращается в банальность, искушение в его традиционных формах становится бесполезным.
Вот такая малоприятная ситуация сложилась к тому моменту, когда Шелдон, трудившийся во дворце Оглторпа, услышал царапанье в парадную дверь.
Особняк престарелого дьявола, носящий название Свинарник, располагался в модном у адской знати пригороде девятого круга. Шелдону достались несложные обязанности, он в основном таскал котлы с гнилым мясом в столовую на обед и ужин, а на завтрак Оглторп пред почитал яйца мух. Во дворце всегда было жарко, сыро и зловонно, в коридорах под ногами чавкала слизь.
Хозяин из Свинарника почти не выходил. А ведь когда-то этот дьявол был сущим живчиком. «Когда-то» – значит во времена поистине незапамятные. В древней Ниневии он пользовался бешеной популярностью – само собой, под другим именем. Позже, в Средневековье, где его знали как Велиала, он вовсю будировал расовые противоречия и отправлял про клятые души в концентрационные преисподние, построенные для просчитавшихся грешников. Во времена же сравнительно недавние он растолстел и обленился. Заявил, что человеческий род сам рвется навстречу вечным мукам и помощь ему уже не требуется. Это все равно что учить рыбу плаванию – только когти в слизи перепачкаешь.
Так что Оглторп сделался домоседом. Жил как заправский пенсионер, возился в саду с вечно больными розами и вонючими лилиями, варил на кухне в большущих котлах тухлое мясо и засиженные мухами овощи. И казался совершенно раскисшим старикашкой Шелдону, своему помощнику.
Тот имел доступ ко всем помещениям, кроме одной комнатки в темном подвале; ее дверь всегда была на крепком запоре. О том, что спрятано в этом закутке, Шелдон мог только догадываться, поскольку с ключом Оглторп не расставался ни на миг.
Впрочем, молодой демон не очень-то жаждал сорвать покров с этой тайны. К деятельности адских сановников он относился скептически. Похоже, чтобы взлететь по здешней иерархической лестнице, необходимо лишь в нужное время оказаться в нужном месте, и никакие таланты не требуются.
Но потом Шелдон все-таки понял, каково на самом деле быть князем тьмы.
Как-то раз сумрачным-пресумрачным днем явилась молитва. О своем присутствии она возвестила бесхитростно – поскреблась в прибитую гвоздями к двери пластину из мыслеулавливающего материала.
Шелдон услышал, оторвался от своей работы, каковая заключалась в переметании кучи мусора из угла в угол, и пошел узнать, в чем дело.
Выйдя на крыльцо, он увидел крошечное грязное существо, похожее на прозрачного лемура с крылышками. Замарашка цеплялась за дверь и лепетала:
– Помогите…
Молитвы – это назойливые ходоки, вымогающие милости у потустороннего мира. Вселенная изобилует ими, но слышать и видеть их способны лишь духовные сущности, такие как ангелы и дьяволы. Любое человеческое желание – тоже духовная сущность, правда совсем кроха. Она отправляется в рай или ад, где норовит добиться своей реализации. У среднестатистической молитвы век короток – едва успела народиться, как ее уже и след простыл.
Но порой отправляемое в потусторонний мир желание заряжают энергией, и ему удается достичь райских высот или адских глубин, в зависимости от того, где больше шансов на его исполнение.
И вот создание, добравшееся до Свинарника, хлопает выпуклыми глазенками и бормочет как заведенное:
– Выслушай, помоги, дай…
Шелдон скривился и занес веник, чтобы расплющить попрошайку прямо на мыслеулавливающей пластине, но его остановил приковылявший Оглторп.
– Погоди-погоди, это интересно, – сказал почтенный дьявол.
– Что тут может быть интересного? – удивился Шел дон. – Самое заурядное плюгавенькое человечье желаньице. Позволим ему остаться – оно того и гляди размножится, а червей у нас и так хватает.
– Не надо спешить, – произнес Оглторп. – Эта малютка создана человеческим существом и направлена ко мне. Позволим же ей высказаться.
И молитва заговорила писклявым голоском:
– О дьявол Оглторп, пожалуйста, исполни просьбу моего господина Хезекайи Смита!
– Так и есть, это посланница, – кивнул Оглторп. – И она ко мне добиралась аж из мира смертных. Шелдон, ты понимаешь? Этот парень, Смит, чего-то от меня хочет, и у него нашлась энергия, чтобы донести просьбу. Желания суть молитвы человеческого рода, и как можно не ответить на ту молитву, которая адресована непосредственно тебе?
– Не понимаю, господин, отчего ты так возбудился, – проворчал Шелдон. – Люди вечно клянчат благ у высших сил.
– До чего же циничная молодежь пошла! – посетовал Оглторп не без снисходительной улыбочки. – Вы, ребятишки, слишком привыкли к всеобъемлющей греховности и массовому проклятию. Индивидуальные проекты вам нисколько не интересны. Итак, мы имеем молитву, присланную человеком, который не пожалел для этого времени и энергии. – Старый дьявол поднял посланницу за шкирку. – А ну-ка скажи, детка, откуда ты?
Голосок пропищал:
– Я желание, принадлежащее Хезекайе Смиту, Сандс-Пойнт, Нью-Йорк.
– И чего же Хезекайя Смит от меня хочет? – спросил Оглторп.
– Он намерен высказать просьбу лично, – отвечало желание. – Мне поручено лишь пригласить тебя к нему в гости. Это на Мэплкрофт-драйв.
– Не ходи туда, господин! – воскликнул Шелдон.
– Почему?
– Потому что нельзя верить людям. Это первое, чему нас учили на прикладной демонологии. Люди хитры, и коварны, и склонны к бессовестной лжи.
– А известно ли тебе, – спросил Оглторп, – что о нас они говорят то же самое?
– Да, известно, и это просто в голове у меня не укладывается, – вздохнул Шелдон. – Разве мы, обитатели темной стороны мира, не славимся своей приверженностью идеалам чистого зла?
– Аскетика зла – тема весьма и весьма серьезная, – уклонился от спора Оглторп. – Но ты когда-нибудь и сам поймешь, что злодеяние, сотворенное своими собственными руками, – чертовски приятная штука.
– Так ты намерен исполнить это желание?
– Я намерен посетить мистера Смита и выяснить, чего он хочет на самом деле.
И Оглторп стал готовиться к путешествию на Землю. Шелдон напрашивался сопровождать, но старик велел помощнику оставаться в аду и следить за домом.
– Можешь навещать меня время от времени, – сказал Оглторп на прощание, – но это приключение целиком и полностью мое.
Путешествие выдалось долгим не только по причине гигантского расстояния, отделяющего мир смертных от ада, но и в силу того, что дорога безбожно петляла и изобиловала препятствиями. Из преисподней с ее низким, всегда затянутым мрачными дождевыми тучами небом, пыльными бурями, бешено плюющимися лавой вулканами и сонными черными реками Оглторп по тропинке выбрался в лес. Там шныряла в кустах некая живность, не принадлежащая ни аду, ни раю и уж точно не имевшая никакого отношения к земной юдоли. Обитатели промежуточной зоны с их разнообразием кошмарных форм и расцветок внушали нешуточное беспокойство.
В пути Оглторп встретил немало знаменитых покойников. Например, Сизифа, – выбиваясь из сил, тот нес на плечах в гору огромный валун; бедняга не смог даже рукой помахать, лишь дружелюбно подмигнул. А вот Тантал, утопив в иле подбородок, силится напиться, – но как бы он ни тянулся к воде, в рот не попадет ни капли.
– А, это ты, Оглторп, – произнес Тантал. – Старина, не замолвишь ли словечко, чтобы мне изменили условия отбывания наказания? Я не к тому, что тут сущая каторга, просто как-то уж слишком привычно все. Скучаю, понимаешь? Чем терпеть эту тоску зеленую, я бы лучше терпел боль. Посодействуешь, а?
– Так и быть, – обещал Оглторп, – похлопочу, чтобы тебе разрешили пробовать воду на вкус. Не пить, конечно, а только аппетит возбуждать.
– Вот спасибо! – вскричал Тантал. – Для меня это будет настоящее счастье!
– Но тебе, конечно же, не скажут, когда оно наступит, – подлил ложку дегтя Оглторп. – И если ты, пытаясь утолить жажду, вдруг прекратишь выказывать должное рвение – останешься без поблажки, так и знай.
– Учту! – И Тантал резко потянулся к воде губами, а та, как всегда, ловко отпрянула.
– Ты и правда добьешься для него послабления? – спросил появившийся рядом Шелдон.
– Может, да, а может, и нет. Это ведь никакого значения не имеет. Тантал не страдает от жажды, ему просто хочется разнообразия.
И Оглторп продолжил свой путь по нижним чертогам. Он миновал поэтический ад, где люди с характерной внешностью сгорали от любви и возвышенную страсть к своим избранницам переплавляли в бессмертные строфы. Он побывал в индустриальной преисподней, где рабочие непрестанно бастовали и требовали повышения заработка. Ад весьма неоднороден, в каждом его уголке свой антураж, в зависимости от того, какому типу неудовлетворенных желаний это место принадлежит.
Смит жил один в эксклюзивной усадьбе возле Сандс-Пойнта, это у пролива Лонг-Айленд. У этого джентльмена была прислуга, и она помалкивала об увиденном и услышанном в его доме. Он нажил уйму всякого движимого и недвижимого имущества, но больше всего гордился своей коллекцией ловушек для душ. Смит спонсировал Нью-Йоркский музей естественной истории, и его пожертвования всегда отличались щедростью. Вот только на самом деле им двигало не бескорыстие, а желание получить доступ к разнообразным волшебным предметам, стекавшимся в музей со всех стран и континентов. Он намеревался, вооружась этими артефактами, ринуться на штурм вечности.
Ну а если обойтись без стилистических фигур, то Хезекайя Смит хотел обрести бессмертие. В самом деле, разве справедливо, что богатый живет не дольше бедного? Какой прок в деньгах, если на них нельзя покупать время?
Он уже обращался за помощью к науке, но та его разочаровала. Не захотелось ложиться в холодильник и ждать гипотетического дня, когда его разморозят. Во-первых, такой день может и не наступить; во-вторых, оттаявший Смит не обязательно окажется жив. Магия сулила более приятные перспективы.
С какими только шаманами, ведунами и некромантами не встречался Смит! На сеансах чародейства, волшебства и колдовства он насмотрелся всякого-разного и уверовал в силу зла. Вот только как использовать ее себе на благо?
С помощью имевшихся в его распоряжении магических артефактов он соорудил молитву и отправил ее к Огл торпу. Прошло несколько недель. Смит терпеливо ждал, хотя, если честно, уже не чаял получить ответ.
Но однажды ровно в полдень вокруг померк свет. Смиту было известно, что подобными явлениями сопровождаются визиты потусторонних сущностей. Сердце забилось быстрее, он приготовился действовать.
Хезекайя Смит взял на изготовку главное свое оружие – австралийскую ловушку для душ. Когда с силой крутишь ею над головой, она издает противный звук, низкий такой гул, и на эти вибрации, если верить научной дисциплине под названием «оккультная акустика», дух летит неудержимо, как мотылек на огонь.
Оглторп услышал этот гул, эквивалентный для него счастливому детскому смеху, или застенчивой улыбке красавицы, или уютному потрескиванию углей в камине. А может, бесшумному падению снежинок или металлическому тембру дождя в меланхоличный осенний день. Иными словами, сопротивляться зову было невозможно, и старый дьявол покорно устремился на него. Ах, до чего же сладки эти трели! Даже не верится, что род человеческий все еще способен создавать такие восхитительные вибрации. Оглторп намеревался соблюдать осмотрительность во владениях Смита, обдумывать каждый шаг. Но вот услышал блазнящий голос ловушки для духов – и от бросил всяческую осторожность.
Он вошел в дом, прошагал по залитым солнцем коридорам, соединявшим роскошные залы. Он миновал массивные рояли, блистающую лаком мебель, столовое серебро в витринах из хрусталя и палисандрового дерева. А ловушка зовет все громче, все заманчивей. Охваченный нетерпением дьявол прибавил шагу. Вот и последняя дверь. Оглторп вошел…
Гул подхватил его, потащил вперед. Тело вдруг сделалось невесомым. Он казался себе паутинкой, увлекаемой лет ним ветерком. Ловушка перевернула его вверх тормашками, закружила. Оглторпа мотало туда-сюда, крутило и вертело, и от такой бешеной болтанки свет померк в глазах.
А потом он вдруг обнаружил, что плавает в зеленой прозрачной среде. Всего лишь мгновение потребовалось на догадку: его заточили в большую зеленую бутыль.
Снаружи стоял человек: широкое лицо, залысины, очки в роговой оправе, совиные глаза.
Эти глаза смотрели в упор на дьявола.
– Ты у меня в руках, – констатировал Смит.
Оглторп оценил обстановку. Вгляделся в кривое бутылочное стекло и обнаружил наверху пробку с печатью Соломона.
– Да, это так, – признал он.
– Из очень достоверных источников мне известно, что, если посадить дьявола в бутыль и запереть ее Соломоновой печатью, можно с этим дьяволом заключить сделку.
– Истинная правда, – подтвердил Оглторп. – Сделка с дьяволом – очень древняя коммерческая операция, и я рад, что в современном мире она не совсем забыта.
– Также я слышал, – продолжал Смит, – что демон, оказавшись в ситуации наподобие нашей, не может лгать. Поэтому на мои вопросы ты должен отвечать правдиво. Скажи, это правда, что тебе нельзя обманывать?
– Ты поднимаешь интересную философскую тему, – задумчиво проговорил Оглторп. – Вспоминается парадокс Зенона насчет критянина-лжеца. Если отвечу, что обязан говорить только правду, как ты узнаешь, что я не солгал?
– Об этом я как-то не подумал, – слегка растерялся Смит. – Наверное, в душе был готов поверить слову джентльмена… Даешь слово, что не обманешь меня?
– Почему бы и нет? – пожал плечами Оглторп. – Мы никуда не продвинемся, если так и будем до бесконечности устанавливать правила игры. Хезекайя Смит, обещаю: я буду с тобой честен. А теперь говори, чего ты хочешь.
Смит вынул из нагрудного кармана сложенный лист бумаги. Расправил его и прокашлялся.
– У меня тут список…
– Это я вижу.
– А в нем ряд пунктов…
– Сколько твоих желаний я должен исполнить?
– На самом деле только одно. Все остальное – оговорки, примечания и дополнения, чтобы исключить недопонимание между нами.
– Продолжай, пожалуйста, – кивнул Оглторп.
– Так вот, мне прежде всего нужна вечная жизнь. Но я бы хотел принять некоторые меры для ее обеспечения.
– Весьма разумно.
– Хочу, чтобы состояние моего здоровья, как физического, так и психического, всегда было отменным. Хочу быть всегда богатым. Хочу, чтобы меня любили красивые женщины. Хочу иметь самые лучшие вещи в мире. Хочу обладать властью, чтобы менять обстоятельства по своему усмотрению, и если какой-нибудь народ перестанет меня устраивать, я бы мог навязать ему новое правительство и курс.
– Немало, однако, – заметил Оглторп. – Ты, похоже, продумал все очень тщательно.
– Да уж, поломал голову, – подтвердил Смит. – Я ведь наслушался историй о том, как вы, дьяволы, водили людей за нос и выдавали худшее за лучшее. Не хочется самому оказаться в дураках.
– Еще что-нибудь в списке есть?
– Это были основные пункты.
– Мне надо все обдумать, – сказал Оглторп.
Той же ночью, когда Смит ушел спать, в комнату, где стояла бутылка с заточенным в нее дьяволом, проник Шелдон.
– Господин! Я видел, что произошло! Печать Соломона давно устарела, ее чары не действуют. Давай я тебя вытащу, а потом пришибу этого самонадеянного смертного!
– Ничего не предпринимай! – приказал Оглторп. – Мне уже несколько веков не было так смешно.
– Но ты же в ловушке!
– Да, мой верный нечистый друг, я в ловушке. Как и рассчитывал. Не волнуйся, это ненадолго.
Наутро к Оглторпу пришел Смит и сказал:
– Еще хочу дворец в полную собственность, вместе с прилегающим участком, и пусть налоги будут уплачены на вечность вперед. Мне представляется кое-что покруче Рокфеллеровского центра, чтобы не стыдно было водить туда красивых женщин, давать джазовые концерты и устраивать ВИП-кинопоказы. Можешь сделать такой?
– Запросто, – ответил Оглторп. – Но тебе придется выпустить меня из бутылки.
– Не выпущу, пока не будут исполнены мои желания!
– Чтобы их исполнить, мне надо находиться снаружи.
– Ладно, будь по-твоему. Но без фокусов! Даешь слово?
– Даю, – сказал Оглторп.
Смит откупорил бутылку.
Верный своему обещанию, Оглторп воздвиг дворец – в аду как раз для таких случаев держат бригады покойных каменщиков. Здание получилось не только огромным и блестящим – оно великолепно вписалось в обстановку. Смит растерянно хлопал глазами – строительство вовсе не заняло времени и даже обошлось без таких, на его взгляд, непременных атрибутов волшебства, как заклинания и мистические жесты.
Заказчик устроил приемку по всем правилам и не смог ни к чему придраться.
Оставался вопрос бессмертия, но и его Оглторп решил настолько быстро и эффективно, что даже слегка разочаровал Смита.
– И что теперь? – спросил Смит, когда все было закончено.
– Теперь? – переспросил Оглторп.
– Ну да. Я же помню все эти легенды. Человек заключает сделку с дьяволом, получает то, о чем просил, но не учитывает какое-то важное условие, и все оборачивается против него. Так какой сюрприз ты для меня приготовил?
– Никаких сюрпризов не будет. Живи и радуйся.
– И что, бессмертие на самом деле работает?
– Само собой.
– А как проверить?
– Попробуй умереть.
– Гм… Ясно.
– Что-нибудь еще?
– Где красивые женщины?
– Я поместил десяток в гостиную на втором этаже. Захочешь больше – получишь сразу.
Через открытые окна доносились женские голоса. Похоже, их обладательницам хотелось веселья и игр, – собственно, ради этого Смит и заказывал дамское общество.
– Еще пожелания будут? – спросил Оглторп.
– Наверное, нет.
– Тогда до встречи. Счастливой тебе вечности.
Оглторп сделал загадочный жест и испарился. Вскоре он уже был в девятом круге ада.
Дома дьявол увидел надутого Шелдона – ассистенту очень не нравилось рабское потакание человеческим прихотям.
– Господин, как ты мог! Даже не потребовал взамен его душу!
– Да с чего бы мне ее требовать? Он сам себя обрек на вечные муки.
– Какая же тогда польза тебе от содеянного?
– Не все сразу, – ответил Оглторп. – Подождем развития событий.
Шелдон ничего не понимал. Он всегда считал Оглторпа дьяволом смышленым, хоть и перестарком. А смышленый дьявол разве даст человеку все, о чем бы тот ни попросил, – и чтобы человек потом не пенял горько-прегорько на свое неблагоразумие?
Но Оглторп отказался что-либо объяснять, и Шелдон, помрачнев еще больше, занялся текущими делами.
Чуть позже – по человеческому времяисчислению через несколько месяцев – снова в девятый круг ада про никла молитва и поскреблась в мыслеулавливающую пластину на двери Оглторпа. И опять это было послание от Смита.
– Пожалуйста, посети моего хозяина при первой возможности.
– И чего он хочет, как думаешь? – спросил Шелдон. – Может, посмеяться над тобой? Ведь ты его вознес на вершину счастья, вместо того чтобы низвергнуть в пучину страданий, как он того, несомненно, заслуживает.
– Скоро я это выясню, – ответил Оглторп.
Смита он застал бродящим по солнечным коридорам огромного дома близ Сандс-Пойнта. В какую комнату ни загляни, везде красивые женщины – лежат в соблазнительных позах на тахтах и диванах, сидят у роялей и вокруг бассейна или игриво выглядывают из-за гардин и дверей. Судя по рассеянному взгляду Смита, ему было совершенно не до них. Не притрагивался он и к изысканным яствам, под которыми ломились столы. Хоть бы профитроль надкусил, уже не говоря о канапе. В ВИП-кинозалах вхолостую демонстрировались фильмы в форматах «Синемаскоп» и «Тодд-АО». Хоромина, что покруче Рокфеллеровского центра, ломилась от предметов роскоши, но их полезность для расстроенного миллионера явно стремилась к нулю.
Заметив Оглторпа, Смит вскричал:
– Лживый, подлый, коварный дьявол, ты обвел меня вокруг пальца!
– Данная мне характеристика поражает точностью, – признательно кивнул Оглторп, – но в чем ты усматриваешь обман?
– Ты обещал, что мне будет хорошо! А вместо этого мне тошно жить на свете!
– Насчет «хорошо» не припоминаю никаких обещаний, – возразил Оглторп. – Речь шла о бессмертии вкупе с различными дополнениями. Все исполнено тютелька в тютельку.
– Бессмертие, деньги, крепкое здоровье, свержение правительств одним мановением пальца – это же все дополнения к «хорошо»! – заявил Смит.
– В твоем представлении – пожалуй, – сказал Оглторп. – Но только в твоем. Уверовав, что все эти вещи превращают жизнь в праздник, ты обманул сам себя, и я ничем не могу тебе помочь.
– Но в чем же моя ошибка? Почему мне теперь так плохо?
– А потому, мой дорогой Смит, что хорошо человеку бывает в процессе приобретения, а не в процессе владения.
– Не понимаю!
– Все очень просто. Когда ты получаешь, тебе хорошо. Когда уже имеешь – ничего хорошего.
– Ты меня надул!
– Ты надул сам себя. Возомнил, будто знаешь путь к счастью. А я лишь подыграл тебе, помог дойти поскорее до неизбежного тупика. И теперь ты видишь, что жестоко ошибся. Впереди ждет целая вечность страданий, чудовищная скука среди вещей, о которых ты так мечтал – но которых, оказывается, даже нисколечко не хотел.
– Проклятье! Как же мне стать счастливым?
– Ага, теперь ты хочешь счастья?
– Еще как хочу!
– Мой друг, счастье даже не в приобретении.
– В чем же тогда, черт побери?
– А вот сейчас я тебя удивлю. Чтобы быть счастливым, надо отдавать.
– Отдавать? Да ты спятил!
– Может, и спятил, но говорю правду.
– Посмотри на меня! Я что, похож на сладкоречивого благотворителя?!
– Так ведь и я не похож, – возразил дьявол Оглторп. – Но уж таков закон природы. По-другому не бывает.
– Ладно, – вздохнул Смит, – говори, кому я должен передать свое имущество. У меня нет никакого желания даже думать об этом.
– Подумать все-таки придется, и хорошенько, – пообещал Оглторп. – Вечность на то и дается, чтобы формировать у нас правильный взгляд на вещи.
И он вернулся в девятый круг ада, к себе домой.
Там дьявол рассказал Шелдону о своих похождениях, а потом один спустился в подвал.
В потайной комнате был алтарь, а на нем единственная свеча. Рядом со свечой стояла большая бутыль зеленого стекла, запечатанная печатью Соломона.
Оглторп зажег свечу и стал ждать.
Наконец раздался голос:
– Да?
– Мой повелитель, я имею удовольствие доложить об очередном новообращенном, – сказал Оглторп.
– Это хорошо, – ответил голос. – А не допустил ли ты утечки насчет нашего уговора?
– Нет. Даже Шелдон ни о чем не подозревает.
– Прекрасная работа, Оглторп. Как ты посмотришь на то, чтобы выпустить Меня из бутылки?
За зеленым стеклом замерцало, задвигалось что-то светлое.
– Нет, повелитель, не выпущу.
– Даже если прикажу?
– Даже если прикажешь.
– А почему?
– Потому что Ты Сам запретил мне это делать.
– Оглторп, тебе известно, что Я Господь Бог?
– Да, известно.
– А коли так, вне зависимости от того, что я повелел раньше, сейчас Я повелеваю освободить Меня!
Оглторп замотал головой. Господь повелел не выпускать Себя из бутылки, если когда-нибудь Он повелит Себя выпустить. Но дьяволу было чрезвычайно трудно не исполнить новое повеление. Как-никак это повеление самого Бога. Почему Он заточен в бутылке – это тайна космических масштабов, и постичь ее Оглторпу не суждено. Да у него попросту нет таких интеллектуальных способностей, чтобы понять, отчего Господь творит добро, только находясь во власти зла. И почему Господь заставляет Оглторпа играть роль Бога.
С другой стороны, почему человек счастлив, лишь когда отдает заработанное тяжким трудом?
Оглторп поклонился огоньку в зеленой бутыли и вернулся наверх.
У него было только одно объяснение Господним странностям: Бог настолько добр, что даже позволяет другим побыть Собой и понять, как непросто на самом деле быть Богом.
Но Оглторп вовсе не был уверен, что сам он это понял.
