Это был первый лук Харла, и он страшно гордился им. Дядя его, Надрис, взял мальчика в лес. Там они выбрали нужное деревце с тонкой корой и упругой прочной древесиной. Выбрал Надрис, но Харл сам срубил тонкий ствол, не сразу одолев упругую сердцевину. Затем под тщательным руководством Надриса он содрал зеленую кору, обнажив белую влажную поверхность. А потом пришлось ждать, и это было хуже всего. Надрис повесил палку сушиться в своем шатре. Там она и висела, пока наконец не высохла. Тогда началась работа, и Харл молча следил, как Надрис строгает палку краем острого камня. Он обтесал концы лука, прорезал в них бороздку для тетивы, которую свил из длинных прочных волос, взятых из хвоста мастодонта. Но и тогда, когда тетива оказалась на месте, Надрис не был удовлетворен: попробовав натянуть лук, он снова снял тетиву и принялся строгать.

Наконец все было закончено. Лук делали для Харла, и право выстрелить из него первым принадлежало ему. Изо всех сил он натянул, а потом отпустил тетиву. Стрела полетела прямо, не вихляясь, и с громким стуком вонзилась в ствол дерева.

Это был самый долгий и счастливый день в жизни Харла. Теперь у него есть лук, он выучится стрелять, скоро его возьмут на охоту. Этот первый, самый важный шаг уводил мальчиков тану из детства в мир охотников.

…Рука его устала, пальцы он успел сбить, но мальчик не останавливался. Его лук, его праздник.

Он хотел побыть наедине со своим оружием, а потому ускользнул от мальчишек в небольшую рощицу неподалеку от стоянки. Весь день он провел, подкрадываясь к затаившейся среди деревьев воображаемой дичи, всаживал стрелы в ни в чем не повинные стволы, словно в оленей.

Когда стемнело, он с неохотой опустил лук и пошел к шатрам. Он проголодался и думал теперь только о жареном мясе. Скоро он сам пойдет на охоту добывать мясо. Олень — прыг, стрела — вж-ж-ж, бах! Готово! Скоро.

В ветвях над головой что-то зашелестело, мальчик замер. На фоне темнеющего неба виднелся силуэт. Он пошевелился, вновь послышался тот же шорох. Большая птица.

Противиться искушению просто не было сил. Он мог промахнуться во тьме, мог потерять стрелу. Но ведь он сам ее сделал и всегда может смастерить такую же. Но, если он попадет, птица станет его первой добычей. Первый день с луком. Первая добыча. Мальчишки совсем по-другому станут относиться к нему, когда он гордо пройдет между шатрами со своим трофеем.

Он медленно и неторопливо наложил стрелу на тетиву, согнул лук, поглядел вдоль стрелы на темный силуэт среди ветвей и разжал пальцы.

Вскрикнув, птица свалилась вниз. Зацепилась крылом за сук над головой Харла и повисла на тонких веточках. Встав на цыпочки, он едва сумел достать ее концом лука. Наконец сбросил птицу на землю. Стрела пробила туловище, круглые мертвые глаза птицы глядели на него. Испуганно охнув, Харл отступил на шаг.

Сова… Он убил сову…

И почему он сперва не подумал? Мальчик даже застонал от ужаса. Как это он не догадался? Ну кто же еще летает по ночам? Сов нельзя убивать, а он убил. Прошлым вечером старый Фракен копался в извергнутом совой меховом шарике, трогал крошечные косточки, и они говорили ему о будущем, об удачной охоте. За гаданием старик все толковал о совах — единственных птицах, летающих по ночам, что провожают тхармы мертвых охотников на небо.

Сову нельзя убивать.

Он, Харл, убил сову.

Быть может, никто не узнает, если он просто зароет птицу. Он судорожно заскреб ладонями по земле, потом остановился. Не к добру. Совы узнают. Совы запомнят. И его собственный тхарм когда-нибудь не найдет провожатого, потому что звери не забывают никогда. Со слезами он склонился над мертвой птицей, потянул за стрелу. А потом нагнулся, вглядываясь в распростертое тело.

…Когда прибежал мальчишка, Армун сидела у огня. Он стоял и ждал, пока она обратит на него внимание, но она не торопилась замечать его и долго возилась с огнем. Теперь она была женщиной Керрика и узнала тепло и радость. Женщина Керрика. Мальчишки не осмеливались теперь смеяться над ней, ни один палец не показывал в ее сторону. Лицо она более не прятала.

— Ну что? — спросила она, стараясь быть строгой, но все-таки не сумела не улыбнуться от переполнявшего ее счастья.

— Это шатер маргалуса? — дрогнувшим голосом проговорил Харл. — Не поговорит ли он со мною?

Керрик слышал их голоса. Он медленно поднялся на ноги — сломанная нога срослась, но еще болела, когда он наступал на нее, — и вышел из шатра. Харл повернулся к нему. Лицо мальчика осунулось и побледнело, на щеках виднелись следы слез.

— Ты маргалус и знаешь все о мургу, так мне говорили.

— Чего ты хочешь?

— Пожалуйста, пойдем со мной, это важно. Я должен кое-что тебе показать.

Керрик знал, что вокруг много странных зверей. Мальчик, должно быть, нашел что-то совсем непонятное. И поначалу Керрик хотел отослать его. Потом передумал. Быть может, мальчик нашел что-нибудь опасное, надо взглянуть. Керрик кивнул и последовал за мальчиком. Когда они отошли так, что Армун не могла их услышать, Харл остановился.

— Я убил сову, — сказал он дрогнувшим голосом.

Керрик удивился, потом вспомнил истории, которые рассказывал о совах старый Фракен, и понял, почему так испугался мальчик. Надо как-то подбодрить его, но только не подрывая веру в откровения Фракена.

— Это плохо, — проговорил Керрик, — только не надо так горевать.

— Я не об этом. На сове есть что-то еще.

Харл нагнулся и потянул из-под куста за длинное крыло тело совы, потом поднял, чтобы ее было видно в свете ближайших костров.

— Поэтому я пришел к тебе, — проговорил Харл, указывая на черную шишку на ноге птицы.

Керрик нагнулся поближе. Свет костра отразился во внезапно открывшемся глазе.

Керрик медленно выпрямился и обеими руками взял птицу у мальчика.

— Ты сделал правильно, — произнес он. — Сов нельзя убивать, но это не такая сова, которых мы знаем, — это сова мургу. И ты правильно сделал, что убил ее и принес мне. А теперь беги, быстро отыщи охотника Херилака и приведи к моему костру. Расскажи ему, что ты увидел на ноге этой совы.

Услыхав про добычу мальчика, пришли Хар-Хавола и Сорли, ставший саммадаром вместо Улфадана. Они глядели на мертвую птицу и на живого марага, черными когтями обхватившего ее ногу. Глаз открылся, поглядел на него и закрылся вновь — Сорли поежился.

— Что это значит? — спросил Херилак.

— Это значит, что мургу знают, где мы, — ответил Керрик. — Они больше не посылают рапторов выслеживать нас, потому что огромные птицы часто не возвращаются. А сова летает ночью, видит во тьме. — Он ткнул пальцем в черную кожу, дрогнувшую от прикосновения. — Этот мараг тоже видит во тьме. Он видел нас и сообщил мургу. Он видел нас много раз.

— И это значит, что мургу могут быть уже в пути, что они уже готовы напасть? — угрюмо проговорил Херилак.

Керрик мрачно качнул головой.

— Не могут — готовы уже. Здесь тепло, несмотря на зимнее время. Они разыскали нас: совы донесли им, где лагерь. Они будут мстить, в этом не приходится сомневаться.

— Что же нам делать? — спросил Хар-Хавола, оглядывая звездное небо. — Уходить на север? Но до весны еще далеко.

— Наверное, придется, весна там или нет, — ответил Керрик. — Следует подумать об этом. А пока позаботимся, чтобы нас не застали врасплох. Вдоль реки на юг пойдут быстрые скороходы. Они сделают один, даже два дневных перехода и будут следить за рекой. Если покажутся лодки мургу, они немедленно известят нас.

— Сигурнас и Переманду, — произнес Хар-Хавола, — самые быстрые в моем саммаде. Они гоняли оленей в горах и бегают быстрее оленя.

— Пусть уйдут на рассвете, — решил Херилак.

— Не все мои охотники вернулись, — сказал Сорли. — Они зашли далеко и заночевали. Нельзя уходить, пока они не вернутся.

Керрик смотрел в огонь, словно пытался найти в нем ответ.

— Я чувствую: больше ждать нельзя. Мы должны уходить на север сразу, как только вернутся твои охотники.

— Там все замерзло, охота плохая, — возразил Хар-Хавола.

— Пища у нас есть, — отвечал Керрик. — Мясо, добытое нами, и мясо в пузырях, отобранное у мургу. Съедим его, будем жить. Но если мы останемся, они убьют нас. Я чувствую это, я знаю это. — Он показал на мертвую сову и существо, приникшее к ее ноге. — Они следят. Они знают, где мы. Они придут, чтобы убить нас. Я знаю их, знаю ненависть мургу. Мы погибнем.

В эту ночь тану спали тревожно, и с первыми лучами солнца Керрик проводил Сигурнаса и Переманду. Берестяные поножи защищали ноги стройных высоких охотников от низких веток.

— Оставьте копья, чтобы они не мешали вам, — велел Керрик. — Возьмите копченого мяса и эккотаца на три дня. Копья не нужны — вам не придется охотиться. Вы будете наблюдать. У вас будут луки и хесотсаны для защиты. Пойдете на юг вдоль реки, даже если этот путь будет длиннее. Идите с утра и дотемна и ночуйте возле реки. Возвращайтесь на третий день, если мы не пошлем за вами раньше. Мы не задержимся здесь. Все время следите за рекой и сразу же возвращайтесь, если увидите мургу. Торопитесь, если вы их увидите.

…Охотники бежали легким размеренным шагом. Небо заволокло тучами, день был прохладным, бежать было приятно. Они рысили вдоль берега широкой реки, когда приходилось — пересекали отмели или лезли на крутые берега. Но не сбивались с пути ни на шаг. На реке никого не было.

Когда солнце поднялось высоко, вспотевшие охотники остановились, напились воды из чистого ручья, падавшего водопадом по каменистому берегу, и окунулись в реку. Омыв лица, пожевали копченого мяса, задерживаться они не стали.

После полудня они добрались до места, где река описывала широкую дугу по равнине. Вся петля была отлично видна с берега.

— Можно сократить путь, если пересечь излучину здесь, — сказал Сигурнас.

Переманду стер пот с лица тыльной стороной ладони.

— Можно… но так мы не увидим воду. Они могут проплыть мимо, а мы не заметим. Надо держаться реки.

Поглядев на юг, они заметили ползущее по земле облако пыли. Оно приближалось, росло… Такого им еще не приходилось видеть.

— Что это? — спросил Сигурнас.

— Пыль, — отвечал Переманду, известный острым зрением. — Облако пыли. Не стадо ли утконосых… большое стадо?

— Сколько охочусь, такого не видел. Слишком большое, слишком широкое и быстро приближается.

Облако пыли подступало, и наконец охотники различили перед ним спасавшихся бегством животных. Некоторые звери забежали далеко вперед, и Переманду, прикрыв ладонью глаза, пытался разглядеть их.

— Это мургу! — внезапно закричал он с ужасом. — Мургу со смертоносными палками! Бежим!

И они побежали назад вдоль берега, такие заметные в невысокой жухлой траве. Позади них слышались хриплые вопли, топот тяжелых ног, резкий треск.

Сигурнас споткнулся и упал. И Переманду успел заметить иглу, воткнувшуюся в его шею сзади.

Спасения не было. Переманду упал — засохшая глина обломилась под его ногами. Он падал с высокого обрыва. Перевернувшись в воздухе, его тело с плеском ушло под воду.

Два огромных зверя замедлили бег на краю обрыва, наездницы иилане слезли с высоких седел и постояли, вглядываясь в мутную воду. Ничего не было видно. Но они смотрели долго. Потом первая направилась назад к таракасту.

— Передай Вейнте… — сказала она. — Скажи ей, что нам попались два устузоу. Оба мертвы. Остальные не узнают о нас. Мы нападем на них внезапно, как она приказала.