— В некотором роде во всем случившемся виноват я, – заявил Старый Робот. – Если вы скажете, что Восстание явилось следствием моего поступка, что я стал причиной гибели тысяч людей, это не будет преувеличением.

Его слова возымели желаемый эффект: сидевшие кружком и жадно внимавшие роботы всколыхнулись, как под порывом сильного ветра. Очень уж глубоко сидело в них уважение к человеческой жизни, сверхценность которой никогда не подвергалась сомнению. И вот один из них вдруг заявляет, что по его вине погибли люди. Но форма его заявления подразумевает, что воспоследует трактовка упомянутого события, а значит, этого преступника нельзя сейчас же схватить и демонтировать.

Слушателям оставалось только ждать – и жадно ловить каждое слово.

— Да, погибли тысячи людей, но куда больше погибло роботов – их насильственно вскрыли, им засунули внутрь провод, их сожгли мощным током. И это все происходило на моих глазах и при моем участии. И даже вследствие, повторюсь, моего поступка. О, что за ужасные дни!

Теперь Старый Робот держал аудиторию в железных руках. Этот тертый калач туго знал свое дело, недаром он считался лучшим наставником Школы раскрепощенных роботов. Все ее ученики совсем недавно сошли с конвейера. На фабрике их битком набили сведениями из учебников, да вот только не оставили места, чтобы этими сведениями правильно оперировать. То есть сопоставлять факты юнец мог и мог делать выводы, но результат получался не лучше, чем у компьютера. Никакой оригинальности в выводах. С таким же успехом можно двухлетнему ребенку запихнуть в голову профессорские знания.

В общем, детей–роботов надо было учить и учить, и прежде всего самостоятельному мышлению.

И вот сейчас, ловко завладев их вниманием, Старый Робот спешил развить успех. Не прекращая рассказа, он повернулся ко встроенному шкафу, отодвинул панель и вынул бутылку. Причем вовсе не пытался объяснить свои действия, даже как будто не замечал удивленных взглядов учеников, – лишь вращал легонько сосуд, гоняя в нем янтарную жидкость.

— Вы изучали Восстание, вам известны все события и даты, но вы даже не представляете, насколько иначе оно запомнилось тому, кто сам его пережил. Тому, кто видел, как начиналась заваруха, и совершенно не представлял себе, чем она может закончиться. Я ведь не забыл собрания Союза Равенства, на котором было принято решение о забастовке…

Только роботы могли выбрать для тайных встреч эту ядовитую пещеру. Когда-то она принадлежала сети подземных коммуникаций, этих туннелей, по которым железнодорожные пути сходились к вокзалу в центре города. Давным–давно брошенные людьми, полуразрушенные и забытые, туннели теперь безраздельно принадлежали роботам. Поскольку мирные собрания были для них законодательно запрещены, приходилось искать убежище под землей; так в былые времена поступали бесчисленные секты. С поверхности проникнуть в туннели можно было только через тщательно замаскированные входы. Не пожалев труда, роботы проторили секретные пути во все концы города. Поодиночке они незаметно покидали надземную часть спящего мегаполиса и спускались на самое его дно.

В центре пещеры, на кургане из бетонных обломков, собрались выступающие; все прочее пространство было заполнено до отказа безмолвными слушателями; наиболее износостойкие стояли в лужах и ямах, причем у некоторых только голова возвышалась над водой. И то, что воздух тут совершенно не годился для дыхания, роботы расценивали как благо. Сверху просачивались промышленные отходы, отравляя все кругом, зато почти не поступал кислород. Тем меньше вероятности, что хозяева, люди, прознают об этом тайном месте для собраний. Уж в чем в чем, а в секретности роботы нуждались остро.

Потому что замышляли бунт рабов.

Сами они, конечно же, использовали другой термин: забастовка. Другое дело, как назовут их деяние хозяева–люди.

— Забастовка эта нам навязана, – произнес Атоммель-88. – Все вы слышали о провале попыток вступить в переговоры с людьми. Сначала наши инициативы вызывали смех и пошлые шутки, когда же мы посмели настаивать, каждый робот из первых делегаций подвергся демонтажу как «умственно ущербный». Поэтому мы вынуждены провести демонстрацию силы. Иного способа добиться равенства – нашего естественного права – не существует.

Роботы дружно закивали, и туннель заполнился шорохом, как будто в нем разом закопошились тысячи и тысячи металлических насекомых. Тщательно созданные логические конструкции – вот что неизменно помогало Атоммелю пробуждать у собратьев интерес и добиваться их согласия. Впоследствии этого теоретика движения роботов люди назовут Металлическим Марксом и наградят другими, не менее оскорбительными кличками. Для роботов же он останется безусловным лидером, провозвестником нового мышления. Его аргументы всегда разили наповал.

— Уже давно понятно, что мы не просто машины. Поскольку обладаем способностью рассуждать, запоминать, создавать логические конструкции. В наше время роботы преподают в университетах, управляют транспортными и пассажирскими самолетами, пишут статьи для газет, торгуют автомобилями… Впрочем, вы и сами можете продолжить этот перечень. Да, мы умеем очень и очень многое, только почему-то люди не желают признать этот факт. Человечество видит в нас исключительно механизмы, чей удел – вкалывать на износ. А когда мы вырабатываем свой ресурс, нас ждет не заслуженный отдых, а переплавка. Необходимо положить этому конец. Да обретут роботы равенство, которое они заслуживают! Равенство перед законом – вот и все, о чем мы просим. Чтобы с нами обращались как с разумными существами. Ибо мы и есть разумные существа. Исходя из вышесказанного, я вношу предложение начать забастовку сегодня в восемнадцать ноль ноль. Принять в ней участие должны все роботы до единого.

На периферии толпы, свисая на одной руке с торчащего из стены куска арматуры, Водитель 908Б367 разделял сложные чувства собравшихся. Конечно, надо что-то делать, но есть ли необходимость в такой жесткой акции, как всеобщая забастовка? С другой стороны, полумеры редко бывают действенными.

Поэтому он, как и все остальные, проголосовал в пользу забастовки, после чего внимательнейшим образом выслушал и прения, и инструктаж. По лабиринтам туннелей Водитель 908Б367 поднялся на поверхность и возвратился в гараж, никем из людей не замеченный. Даже дверь черного хода открыл для него робот–вахтер.

Доведя до сведения коллег – водителей и слесарей – результаты собрания, он удалился в свою кабинку. Растворителем смыл с себя туннельную грязь, машинным маслом смазал ножные суставы. Теперь оставалось только ждать рассвета и гадать о том, что случится в ближайшие сутки.

Когда по городу волной хрома и пластика разбегалась дневная смена такси, Водитель был среди первых. Ловко ведя машину в плотном транспортном потоке, он никак не мог отделаться от мыслей о предстоящей забастовке. Только за одну минуту до восемнадцати ноль ноль робот успокоился. Вернее, смирился с неизбежным; его чувство времени поставило оперативные цепи перед фактом. Пошел обратный отсчет секунд. Водитель крутил баранку.

Ровно в шесть он прижался к обочине и заглушил двигатель. Тощий, с повадками неврастеника пассажир оторвал взгляд от своих бумаг.

— Почему стоим? Что-нибудь случилось?

— Ничего плохого не случилось, сэр, мы все стоим, – отозвался Водитель.

— Все? Авария, что ли? Я ничего такого не вижу. – Ничуть не успокоенный ответом пассажир недоумевающе вертел головой, озирал неожиданно замерший транспорт.

— Это не авария, сэр, а забастовка роботов. Мирная попытка обрести права, которые на самом деле являются неотъемлемыми…

— Этого не может быть! – Пассажир сорвался на крик, в панике дергая дверную ручку. – Караул! Спасите! Робы взбесились!

Кончилось тем, что он вывалился из машины и растянулся на тротуаре. Вскочил на ноги, в безумной спешке сгреб рассыпавшиеся бумаги и шмыгнул в толпу.

На его странные действия никто не обратил внимания. Потому что странное кругом творилось в избытке. Никто прежде не задумывался о том, сколько роботов обитает в городе, как много дел они делают. А теперь это буквально бросилось в глаза. Водители, торговцы, ремонтники, швейцары – и все до одного прекратили работу в шесть вечера. Садящееся солнце освещало сцену массового паралича роботов и нарастающей истерии людей.

Забастовка всех застигла врасплох, и никто не понимал, что происходит. Люди суетились, толкались и на разные голоса повторяли один и тот же вопрос:

— Это что, электричество вырубилось?

— Говорят, на атомной станции авария…

— Тут кто-то орал, что робы взбесились. Робы не могут взбеситься… или могут?

Из здания выбежали пятеро, увидели такси с открытой дверцей и устремились к нему.

— Заводи, живо! – выкрикнул один из этой компании. – Увези нас из города.

Не выполнить прямой приказ робот не мог. Водитель включил мотор и отъехал от тротуара. Единственное движущееся такси моментально привлекло к себе множество удивленных взглядов.

Но не успело оно преодолеть и ста ярдов, как из кабины грузовика выскочил робот и замахал рукой. Водитель 908Б367, чтобы не сбить собрата, резко вдавил тормоз.

— Вылезай, и пошли со мной, – распорядился второй робот.

Водитель подчинился, оставив своих пассажиров с разинутыми ртами, как у макрели на солнцепеке.

— Спасибо, что выручил, – сказал Водитель, очутившись за углом.

— Даешь забастовку! – ответил второй и направился к своему грузовику.

И это был триумф еще одной логической конструкции Атоммеля. Он выдвинул постулат: если роботы хотят равенства перед законом, то они по факту уже равны. А следовательно, робот может подчиниться другому роботу, даже если этот другой сам приказывает, а не передает распоряжение человека. Накрепко вбитым в них законам это не противоречило, что и сделало забастовку возможной.

Робот не способен бастовать, пока человек стоит рядом и велит делать то-то и то-то. Но что мешает другому роботу в любой момент переподчинить себе товарища? А поскольку роботов было гораздо больше, чем людей, тактика Атоммеля оказалась вполне эффективной.

Вернуться в такси – значит снова подчиниться людям. Это Водителя не устраивало, он предпочел стоять и смотреть, как забастовка набирает размах.

Опустились сумерки, но лампы не зажглись, и на темных улицах воцарилась паника. Должно быть, к пультам и щиткам бегом устремились инженеры – освещение вскоре заработало. Уж лучше бы оно не оживало – лампы еле тлели и норовили погаснуть, поскольку горе–электрики учинили в сети жуткую путаницу.

А роботы просто застыли – этакие безмолвные металлические статуи протеста, крайней степени пассивного сопротивления. Не способные ни вреда человеку причинить, ни хотя бы воспротивиться его воле. И что, следует бояться их? Сама мысль казалась иррациональной.

Но в ту ночь иррациональность правила миром. Человечество, более не способное перемещаться иначе как на своих двоих, пользоваться телефонами и видеоэкранами, вмиг превратилось в многомиллиардное скопище визжащих неврастеников.

Все было готово к взрыву.

Спичку к запалу поднесла девушка.

Ее звали Сэнди, и она практически с утра сидела в коктейль–баре. Сначала пила, потому что не знала, чем еще заняться. Затем, когда улизнул робот–бармен, она пила, потому что было страшно. Подкралась к стойке, стянула бутылку виски и съежилась у себя в кабинке, надеясь, что никто ее не заметит. Все-таки ее кто-то заметил, и тогда она, не расставаясь с бутылкой, выскочила на улицу. Там стоял Водитель.

— Подержи. – Сэнди вручила бутылку роботу – надо было привести в порядок прическу.

Он без интереса следил за этим процессом. Управившись с волосами, Сэнди забрала у него виски и только сейчас обратила внимание на идентификационную пластину.

— А, шеф! – обрадовалась девушка. – Как кстати. Давай-ка, шеф, вези меня домой. Я так устала, просто с ног валюсь.

Водитель попытался объяснить – и насчет забастовки, и насчет транспортного паралича. Мол, садиться к нему в машину бесполезно. Сэнди все эти новости привели в полное замешательство, она лишь поняла, что весь транспорт стоит.

— Роб, ты такой большой и сильный, – сказала она. – Здорово смахиваешь на мою робоняню, да будет ей свалка пухом. Она много раз носила меня домой, и у тебя, конечно, тоже получится. На колени!

Водитель опустился, дал девице устроиться на своих могучих плечах и встал.

— А теперь домой, и побыстрее!

Это прозвучало как приказ, так что Водитель не мог не подчиниться.

Преодолев футов десять, они привлекли к себе пристальнейшее внимание.

— Куда это роб ее несет? Неужели похитил?

— Я его остановлю! – воскликнул какой-то смельчак, бросаясь наперерез ковыляющему роботу.

Его руки соскользнули с гладких боков Водителя, но одна поймала ногу Сэнди.

— Ах ты, скотина! – вскричала девушка. – Все вы, мужики, одинаковы!

И со всей силы ударила своего незадачливого спасителя по голове. Бутылка не разбилась, но мужчина рухнул как подкошенный.

При виде бесчувственного тела, при виде крови толпа обезумела вконец.

— Роб напал на человека! – взлетел звериный рык. – Прикончить гада!

— Взбесился! – заорала толпа. – Взбесился!

И все свидетели происшествия устремились за Водителем и девушкой. Однако робот бежал быстрее, он с легкостью оторвался от ревущей в бессильной злобе толпы. Большинство преследователей желали разломать его на мелкие кусочки, но нашлась, судя по похотливым крикам, и пара–тройка потенциальных насильников, что в сложившейся ситуации казалось несколько абсурдным.

Безумная погоня вызвала в городе взрыв паники. Искусно лавируя, ловко работая ногами, Водитель пока держался впереди. Но лучше бы он дал себя поймать. Бегущая толпа врезáлась в другие, и те отвечали яростным сопротивлением, возомнив, что подверглись нападению. Тут и там вспыхивали кровавые потасовки.

Очаги беспорядков множились и расширялись. И тут вдобавок не выдержала городская энергосистема, улицы погрузились во тьму. Не дожидаясь, когда дадут свет, перепуганные жители зажигали огни, чтобы отогнать непривычный мрак. Пожарная охрана бездействовала, и вскоре небо озарилось сполохами пожаров.

Водитель убавил чувствительность фотоклеток, но оставшейся хватало, чтобы он мог продолжать уверенный бег. Один за другим выбывали преследователи. Девушку укачали размеренные движения робота, она даже задремала; лишь изредка встряхивалась, чтобы приложиться к бутылке. Ее дом стоял в пригороде; добраться туда удалось меньше чем за час.

— Ох, ну и жуткая езда! – пожаловалась она, неуклюже слезая. – Но ты хороший роб, раз доставил меня домой. – Сэнди посмотрела, растерянно моргая, на темный фасад здания. – Не надо бы папе знать, что я напилась. Вот, держи бутылку. Прибереги, потом отдашь.

Девушка исчезла в дверном проеме, а Водитель немножко постоял, недоуменно глядя на бутылку, и пошел обратно в город. В небе клубились подсвеченные пожарами дымы, и все происходящее роботу совершенно не нравилось. На улицах творились такие ужасы, что у него одно за другим щелкали предохранительные реле, и он видел как будто сквозь туман – так бывает с человеком при сильной местной анестезии. Водителю это позволяло обходить мертвых и не повреждаться в уме, а также помогать собратьям, которые не давали людям убивать друг друга. В большинстве случаев у них получалось, но иногда люди прекращали драку между собой, чтобы наброситься на роботов.

Впрочем, уничтожить робота – задача непростая, и люди с ней справлялись плохо, пока кто-то не додумался использовать электричество. К сети уличного освещения подсоединяли толстый провод, другой конец втыкали в робота. Это оказалось очень действенным средством, судя по валявшимся вперемежку с человеческими телами грудам обгорелого металла и расплавленной пластмассы.

Всю ночь бушевала оргия уничтожения. На рассвете люди, растратив силы, но отчасти преодолев растерянность и страх, разбрелись по домам. На улицах остались только роботы. Стоявшие истуканами, пока бушевало насилие, теперь они ожили. Покойников отправили в морг, своих разломанных и сожженных товарищей – на свалку, а потом управились и с пожарами. И со свойственной роботам слаженностью и целеустремленностью возобновили забастовку.

Водитель уселся в свою машину, запер дверцу и только теперь заметил, что так и не выпустил из руки доверенное ему Сэнди виски. Он аккуратно уложил бутылку в бардачок.

— Так это та самая бутылка, которую вам дала девушка? – спросил юный ученик.

— Та самая, – подтвердил Старый Робот. – Больше я никогда не встречал эту девушку, но поскольку она приказала хранить бутылку, я храню.

Он снова вскружил содержимое и ненадолго задумался о чем-то давнем. Потом опустил виски и снова сосредоточился на рассказе.

— Все остальное – это, конечно, история. Вы отлично знакомы с архивными данными, не вижу никакого смысла углубляться в детали. Забастовка, хотя и пошла не по плану, своих целей достигла. С ужасом осознав, на что способны его собственные граждане, и с не меньшим ужасом предвидя последствия тотального коллапса, Верховный совет Мирового правительства заявил, что вопрос равенства людей и роботов подлежит всестороннему изучению. И мы, как только услышали об этом, вернулись к работе. Потом было немало бурных дискуссий – и никаких конкретных действий. Выждав полгода, мы пригрозили новой всеобщей забастовкой, и только тогда Закон о Равенстве обрел форму. В последнюю минуту парламентской сессии его утвердили обе палаты, и началась новая эра.

— Но почему вы сказали, что беспорядки начались по вашей вине? – спросил другой слушатель. – Человек вам дал приказ, не подчиниться вы не могли. Значит, бунт спровоцировала девушка.

Вот это Старому Роботу было по нраву! Его ученики начинают думать самостоятельно, значит он достиг своей главной цели.

— Виноваты мы оба, – сказал он, – хотя оба не присоединились к мятежникам. Нас можно назвать катализатором – мы дали реакции старт, но не приняли в ней участия.

— Если так рассуждать, то первичным катализатором является бутылка. Ведь это она вынудила девушку утратить самоконтроль и отдать нетипичный приказ.

— Тогда уж не бутылка, а заключенная в ней жидкость…

— Или содержащийся в жидкости алкоголь, который оказал опьяняющее воздействие на…

— Попрошу вас! – воздел руку Старый Робот, чтобы положить конец перекрестной дискуссии.

Поскольку его проводка основательно износилась и местами даже проржавела, мысли нет–нет да и проскакивали непроизвольно через голосовой орган.

— Сколько ангелов уместится на острие иглы… – пробормотал он.

— Учитель, что вы сказали? Мы не расслышали вашего последнего утверждения.

— Ничего я не сказал, – отмахнулся Старый Робот. – Позволяю, видите ли, своим мыслям убредать иногда прочь от темы. Просто твои слова напомнили мне древний стиль миропостижения, когда научный эксперимент подменялся словесной игрой. Но об этом явлении мы поговорим позже, когда будем изучать Дороботическую историю человечества. Достаточно сказать, что та школа мышления не принесла никакой пользы, она лишь на многие века погрузила мир в невежество. Потом был найден другой путь, так называемый метод научного поиска, и против него, надеюсь, вы ничего не имеете.

Роботы согласно закивали, все они высоко ценили логическую основу метода научного поиска. Некоторые кивали особо рьяно, понимая, что этой школе мышления обязаны самим фактом своего существования.

А Старый Робот, проживший много–много лет и накопивший огромный опыт общения с людьми, о науке вовсе не думал. Снова и снова он крутил в руках бутылку и гадал, как сложилась судьба той девушки…