В общении с врачами и больницами за время моей первой беременности были и хорошие, и плохие моменты. Иногда мне казалось, что врач слишком спешит и не обращает на меня внимания, но большинство медсестер оказались замечательными – очень чуткими и внимательными. Я всегда старалась избегать общения с врачами и медициной. Я даже аспирин от головной боли не принимала – разве что боль становилась совершенно невыносимой.

Когда ребенок готовится выйти, сразу понимаешь, что терпеть такую боль невозможно. Конечно, все люди разные, но, как только начались роды, мои планы мгновенно изменились. Некоторые считают, что эпидуральная анестезия осложняет течение родов, поскольку снижает способность тужиться. Но я все же решила, что, раз Бог создал лекарства, способные облегчить боль, я не должна от них отказываться, когда они мне необходимы.

К сожалению, анестезиолог был дома, и на то, чтобы добраться до больницы, ему потребовалось сорок пять минут. Если бы я могла послать за ним медицинский вертолет, то сделала бы это! Я не плакала, пока он не вошел. К этому моменту боль была такой сильной, что одна мысль о возможном облегчении вызвала у меня слезы. Как только мне сделали анестезию, ребенок зашевелился. Я сразу же почувствовала себя настолько лучше, что даже смогла уснуть и проспала два часа. Ник находился рядом. Когда в восемь часов я проснулась, ребенок уже был готов родиться.

Отошли воды, и меня перевели в предродовую палату. Сестры просили меня тужиться сорок пять минут. Мы ждали, пока мой врач закончит с другой пациенткой. Сестры были очень добры ко мне. Они сделали мне массаж с маслами. Когда появился доктор, мы снова подтвердили, что хотим естественные роды. Я читала, что это полезно для ребенка, и сама идея мне нравилась. Но, как оказалось, планировать что-то заранее невозможно.

Ситуация менялась очень быстро. Ребенок оказался крупнее, чем предполагали доктора. Роды были очень трудными. Родные хотели быть рядом со мной, но, думаю, в следующий раз мне достаточно будет одного мужа. Киоси стал первым внуком для обеих бабушек, так что это была особая ситуация.

Роды – очень эмоциональный процесс. Когда ребенок родился, не знаю, кто закричал громче – мой муж или моя бабушка. Вообще Ник вел себя гораздо спокойнее, чем бабушка. Но и он уронил слезу! Момент был прекрасный. Сразу после рождения доктор взяла нашего сына на руки и сказала: «О, он настоящий гигант!» Малыш открыл глаза и повернулся к Нику. Они смотрели друг на друга с такой любовью!

Пусть Ник сам расскажет вам, как это было.

Я часто думал, каково это будет – впервые увидеть своего ребенка. Могу сказать вам: это нечто невероятное. Когда Канаэ родила, мы были в восторге! Но в то же время мы волновались за нее и ребенка. Увидев голову и плечики малыша, мы преисполнились радости. По моему лицу текли слезы. Я не мог их сдержать все время, пока Киоси появлялся на свет. Мне сказали, что обычно новорожденные не видят ничего, что находится дальше, чем в футе от их лиц. Я находился не меньше, чем в двух футах, когда наш сын впервые открыл свои самые голубые на свете глазки и посмотрел прямо на меня. Все вокруг воскликнули: «Он смотрит на папочку!»

А я думал: «Боже, он смотрит мне прямо в душу!» У меня дыхание перехватило. Когда мы глядели друг на друга, время вокруг остановилось. Это было нечто непередаваемое, настоящее чудо! Затем сестра взяла малыша, чтобы взвесить и обтереть. Мне казалось, что прошла целая вечность. И вот его принесли к Канаэ, чтобы она его покормила.

Когда мой отец взял на руки нашего сына, своего первого внука, это тоже был незабываемый момент. Я никогда не видел его таким счастливым. Казалось, что, став дедушкой, он перешел на какой-то новый уровень. Видеть его было так здорово – почти так же, как самому стать отцом!

Ну, вернемся к Канаэ.

Сестры забрали Киоси, чтобы измерить его, взвесить и обтереть (3,9 кг, 55 см). Мне казалось, что они ушли навеки! Поскольку у Киоси оказались довольно широкие плечи, врачи хотели убедиться, что во время родов он не пострадал. Я страшно волновалась, почему их так долго нет. Мне хотелось немедленно положить малыша себе на грудь. Но все было очень забавно. Когда они принесли малыша, он оказался голенький, розовенький и невероятно милый! У него была такая красивая кожа! Он был прекрасен!

Родственники сразу же стали определять, на кого он похож. Это было очень смешно – и непросто, потому что в нем соединились японская, мексиканская и сербская кровь. Все решили, что у него мои азиатские глаза, подбородок и уши Ника. Полагаю, его можно считать на 25 процентов японцем, на 25 процентов мексиканцем и на 50 процентов сербом, но дети с возрастом сильно меняются. После рождения у Киоси были голубые глаза, но сегодня они уже темно-карие.

У нашего сына не только интересная внешность, благодаря его смешанному происхождению. Мы и имя ему дали японско-сербское. Первое имя нашего малыша – Киоси. Нику понравилась идея назвать нашего ребенка в честь моего отца, и я была этому очень рада. Не представляете, каким счастьем было позвонить матери моего отца – моей бабушке – в японский город Сидзуока и сообщить ей об этом! Она так меня благодарила… Она рыдала от счастья.

Имя Киоси понравилось нам еще и тем, что в переводе с японского оно означает «взрыв надежды». Впрочем, после рождения нашего сына друзья-японцы перечисляли нам и другие значения этого слова, и все нам понравились – «невинная душа», «небесный дар» и «красивое дерево».