Глава 5
Мать пытается бежать, версия 2
Эта история начинается на день раньше, в пятницу, 5 апреля 1996 года.
Ближе к концу учебного дня учитель сделал Шину неожиданный сюрприз. Он разрешил ему в эту ночь не оставаться в общежитии. Шин мог пойти домой и поужинать с матерью.
Таким образом учитель решил поощрить Шина за хорошее поведение. Проведя уже два года в школьной общаге, Шин начал понимать, что к чему. Он стал меньше отставать от одноклассников, реже терпеть побои и чаще стучать.
На самом деле Шину не очень-то хотелось проводить ночь в материнском доме. Их отношения не улучшились и после того, как он его покинул и стал жить отдельно. Он до сих пор не верил в ее заботу, да и она в его присутствии сильно напрягалась. Тем не менее, поскольку учитель сказал идти домой, надо было идти домой.
Шина, конечно, удивило, что его отослали домой, но еще больший сюрприз ждал его там. Дома оказался и его брат Хе Гын. Он работал на цементной фабрике, расположенной в нескольких милях от дома, в юго-восточной части лагеря. Хе Гыну в этот момент был уже 21 год, он больше 10 лет жил вне дома, Шин его почти не знал и очень редко видел.
Шин знал о брате только одно: тот был не слишком-то хорошим работником. Ему редко давали разрешение отлучиться с фабрики и повидаться с родителями. Должно быть, подумал Шин, он наконец сделал что-то правильно, раз его отпустили домой.
Мать Шина появление младшего сына перед ужином совсем не порадовало.
— Ой, ты пришел домой, — просто произнесла она.
Потом она взяла единственную в доме кастрюлю и приготовила жидкую кашу из ежедневной продуктовой нормы в семьсот граммов кукурузы. Взяв по ложке и миске, все трое уселись ужинать на кухонном полу. Поев, Шин отправился спать.
Проснулся он, услышав голоса в кухне. Ему стало интересно, что там задумали брат с матерью, и он заглянул в дверную щель.
Мать варила рис. Для Шина это было больнее и обиднее пощечины, ему она дала полупрозрачную кукурузную похлебку, а брату готовила рис! Значение риса в культуре Северной Кореи трудно переоценить. Он является знаком благополучия, символом семейной близости и правильной, сытной трапезы. Зэкам риса почти не дают, и его отсутствие служит им ежедневным напоминанием о нормальной жизни, которой у них никогда больше не будет.
В результате же хронической нехватки продовольствия рис стал пропадать и из рациона «свободных» жителей КНДР. Особенно это коснулось тех, кто принадлежит к враждебному классу. Многие юные перебежчики с Севера, прибывая на Юг, рассказывают, что дома им без конца снился один и тот же сон: они сидят всей семьей за столом и едят теплый рис. В среде пхеньянской элиты одним из самых вожделенных статусных символов является электрическая рисоварка.
Наблюдая, как мать готовит рис, Шин догадался, что она, должно быть, по зернышку воровала его на ферме, где работала, а потом прятала где-то в доме. Его охватила жгучая злоба. Но он продолжал подслушивать.
В основном говорил брат. Шин услышал, что Хе Гыну никто не позволял вернуться домой. Он ушел с цементного завода без разрешения, потому что сильно в чем-то проштрафился.
Шин понял, что у брата серьезные неприятности и что он будет непременно наказан, как только его поймают. Мать с братом обсуждали, что делать.
Бежать.
Шин услышал это слово с безграничным изумлением. Его произнес брат. Он хотел бежать. А мать ему помогала. И варила в дорогу свои драгоценные запасы риса.
Шин не слышал, чтобы мать говорила, что собирается бежать вместе с Хе Гыном. Но вместе с тем она не пыталась уговорить его остаться, хоть и понимала, что независимо от того, удастся ли побег, всех членов семьи наверняка ждут пытки и, скорее всего, казнь. Все заключенные наизусть знали второй подпункт первого правила Лагеря 14: «Заключенный, узнавший о планируемой попытке побега и не доложивший об этом сотрудникам охраны, расстреливается немедленно».
Мать вроде даже не особо волновалась. Но Шин был перепуган насмерть. У него безумно колотилось сердце. Он злился на нее за то, что она рискует его жизнью ради старшего брата. Он боялся, что его посчитают пособником… и расстреляют.
А еще он просто завидовал брату за то, что мать отдала ему рис.
Обиженный 13-летний подросток долго вертелся на полу материнской спальни, пытаясь унять панику, а потом в нем включились воспитанные лагерем инстинкты и он понял, что должен немедленно донести об услышанном. Он поднялся с пола, вышел в кухню и направился к входной двери.
— Ты куда? — спросила его мать.
— В туалет, — сказал он.
Шин помчался в школу. Времени было около часа ночи. Он прибежал в общежитие, но его учитель, естественно, давно ушел домой в обнесенный стеной поселок Повивон.
Кому же рассказать?
Шин нашел в переполненной комнате общежития друга и разбудил его. Если Шин и доверял кому-то на этом свете, то это был Хон Сен Чо.
Шин рассказал ему о планах матери и брата и попросил совета. Хон предложил ему обратиться к школьному охраннику. Они отправились к нему вместе. По пути к главному зданию школы, где находился кабинет охраны, Шин придумал, как продать эту информацию с выгодой для себя.
Охранник не спал. Он приказал мальчикам войти в кабинет.
Шин с этим охранником знаком не был.
— Мне нужно вам рассказать важную вещь, — сказал он ему. — Но за это вы должны пообещать мне кое-что взамен.
Охранник обещал помочь.
Во-первых, Шин потребовал, чтобы ему гарантировали увеличенный паек, а во-вторых, чтобы его назначили старостой класса. Дети, занимавшие этот пост, меньше работали и реже подвергались побоям.
Охранник гарантировал Шину выполнение всех его требований.
Поверив надзирателю, Шин объяснил ему, что задумали мать с братом, а также сказал, где они сейчас находятся. Охранник позвонил старшему офицеру, а потом сказал Шину с Хоном ложиться спать. Он сам во всем разберется.
На следующее утро на школьный двор за Шином приехал джип с людьми в военной форме.
Потом все происходило в точности так, как он написал в своих воспоминаниях и рассказал всем в Южной Корее. Ему надели наручники и завязали глаза, посадили на заднее сиденье и в полном молчании отвезли в подземную тюрьму.
Но Шин понимал, почему все это происходило. Кроме того, он считал, что охранники знали, что донес на своих родных именно он.
