Жизнь Теодора ЭмброузаМорде бесповоротно изменилась в день, когда он принял решение отправиться в море. В начале ХХ века Нью-Бедфорд, расположенный в штате Массачусетс, в восьмидесяти километрах к югу от Бостона, был городком китобоев. Имелись там и текстильные фабрики, но царило в нем все-таки рыболовство. У просоленных пирсов городского порта теснились, стоически упираясь в небо своими мачтами, выцветшие и потрепанные морем китобойные шхуны – воплощение богатого опыта и умения выживать. Именно в этом городе Герман Мелвилл, некогда работавший на борту одного из китобоев, начал свой рассказ о Моби Дике. «В Нью-Бедфорде стоит Часовня Китобоев, – писал Мелвилл, – и мало найдется суровых рыбаков, готовящихся к отплытию в Индийский или Тихий океан, кто пренебрег бы случаем зайти сюда в воскресенье».

В те времена Нью-Бедфорд еще оставался городом, где люди зарабатывали на жизнь (а некоторые даже сколачивали баснословные состояния) морским промыслом. Когда Морде был мальчишкой, там жили уже около 100 тысяч человек, но городок по-прежнему казался маленьким, и все в нем знали друг друга в лицо. Тед был тощим подростком с копной каштановых волос. Альберт Морде, его отец, работал в почтовом отделении, а в свободное время баловался изобретательством. В частности, он был обладателем патентов на регулируемые по длине лямки, спасавшие от мозолей плечи торговцев хот-догами и газировкой, которым приходилось без конца ходить вверх-вниз по трибунам бейсбольных стадионов, а также на ручной бензонасос для двигателей внутреннего сгорания. Мать юного Теда Луиза была домохозяйкой и растила еще его младшую сестру Элис и младшего же брата Элтона. Луиза славилась своей строгостью. Она была адептом «Христианской науки» и предпочитала страдания любому медицинскому вмешательству. Абсолютная трезвенница и противница мирских развлечений, она целыми днями сидела дома или на крылечке, снова и снова перечитывая Библию. Альберт умер от инфаркта в возрасте 69 лет, а Луиза дожила до 101 года. Оба они пережили своего сына Теда.

Семейство Морде жило в трехэтажном деревянном доме с угольным отоплением и высокой крышей на взбиравшейся по крутому склону холма Поуп-стрит, всего в квартале от морского берега. Из башенки дома открывался прекрасный вид на залив и простирающийся за ним океан. Именно оттуда Морде мог наблюдать, как задолго до прихода бури небо над океаном наливается чернотой, словно свежий фингал на лице кулачного бойца.

Перемены в душе юного Морде произошли рано. Точно установить время этого перелома сейчас уже нельзя. Быть может, это случилось еще в средней школе, когда он начал зарабатывать карманные деньги в местной аптеке и мечтал сбежать из родного города. Возможно, позднее, когда юноша стал подолгу бродить по причалам, жадно дышать соленым воздухом, читать названия кораблей, смотреть, как экипажи китобойных шхун готовятся уйти на промысел, а спустя недели или месяцы возвращаются в порт, набив трюмы китовым жиром. Он слушал фантастические истории о путешествиях и завоеваниях новых земель. Эта увлекательная жизнь не шла ни в какое сравнение с размеренным оседлым существованием его семьи в Нью-Бедфорде.У отца был восьмиметровый прогулочный катер по имени «Звездная пыль». Тед любил удить с него рыбу, но чаще просто сидел, уставившись на далекий горизонт, и думал о моряках, уходящих на своих кораблях в далекие края. Какие приключения ждут его в этом мире? Желание убежать из дома и найти ответ на этот вопрос становилось все сильнее и сильнее.

Несмотря на любовь к книгам, Теду было скучно сидеть в классе, его все больше обуревало желание дальних странствий. В 1928 году он окончил среднюю школу Нью-Бедфорда и устроился работать репортером на местную радиостанцию. Через некоторое время Тед поступил в Университет Брауна, где изучал испанский и французский… а потом в один прекрасный день просто исчез.

С этого момента все подробности его жизни покрыты мраком. Планировал ли он свой побег, так и остается тайной. Было ему тогда около 18 лет, и на протяжении многих дней или даже недель от него не приходило никаких вестей. Среди родственников ходят слухи, что Тед спрятался на одном из кораблей и «зайцем» добрался до Германии. О том, как он туда попал, никаких сведений нет, достоверно известно только то, каким образом и когда он вернулся.

В соответствии с записью в судовом манифесте 4 февраля 1929 года, он с шиком прибыл из Гамбурга в Нью-Йорк на борту 220-метрового четырехмачтового двухтрубного люксового пассажирского парохода «Вашингтон». Один из самых красивых и шикарных по тем временам лайнеров завлекал пассажиров «залом электрических спортивных тренажеров», «электрическими лестницами», а также обилием стенной живописи и скульптур, рассказывающих о жизни первого президента Соединенных Штатов.

Теодору стало казаться, что он просто спал всю первую часть своей жизни, а теперь внезапно проснулся. Он понял очень важную вещь: его былая жизнь никогда не пересеклась бы с другими возможными для него жизнями, не позволила бы повидать другие страны и рассказать в один прекрасный день много интересных историй. Позднее я услышу от родственников Теда о его природном обаянии и привлекательной внешности. Но некоторые из них расскажут мне и о том, что после своего исчезновения из Нью-Бедфорда он стал совершенно другим, превратился в человека-загадку. Он мог сидеть рядом, смеяться и оказывать обычные знаки внимания, но мыслями при этом витать где-то в миллионах миль от тебя. Наверно, именно тот день, когда он решил сбежать на корабле в Германию, следует считать днем, в который началась невероятная и загадочная жизнь Теодора Морде.

За время между 1928 и 1937 годами Морде намотал по морям больше 400 тысяч километров и пять раз обогнул земной шар. Комфорта в этой жизни было мало, но он его и не интересовал. Теодор путешествовал в убогих тесных кубриках, под завязку набитых людьми, дышал смрадным воздухом, страдал от беспрерывной качки, спал на многоярусных нарах или просто на полу.

Иногда он работал сигнальщиком, иногда коком. Другие моряки играли в покер и напивались в моменты тоски, а Морде читал… он чуть не наизусть знал Киплинга и не переставал заниматься испанским и французским.

Хуже всего условия жизни были на трампах – грузовых судах без порта приписки и постоянных маршрутов. Эти «грузовики» скитались по морям в поисках работы, словно мигранты-нелегалы, и Морде скитался вместе с ними. Завести близких друзей было практически невозможно, потому что моряки никогда не задерживались на одном и том же судне. Ему приходилось подолгу быть в одиночестве, но он, казалось, даже получал от этого удовольствие. Одиночество придавало ему сил. Море было его учителем. В этих путешествиях прошла вся его юность, и теперь ему было уже ближе к тридцати. Из дальних стран он посылал своим родным телеграммы с текстом из одного-единственного загадочного слова: «НАГОТОВЕ».

В путешествиях он никогда не расставался с маленькой пишущей машинкой и в какой-то момент решил писать заметки о посещенных им дальних странах. Его материалы начали выходить в телеграфных новостях Associated Press, он стал публиковаться в  Reader’s Digestи нескольких других изданиях. Морде писал о парижских уличных мошенниках, ритуальном сожжении мертвецов в Бомбее, петушиных боях в Сиаме. Оказавшись на Ниасе, далеком острове, расположенном к западу от Суматры, он некоторое время прожил в племени охотников за головами. Теодор с удивлением обнаружил на этом оторванном от всего мира острове каменные дома и мощеные дороги, что заставило его задуматься о древнейших корнях цивилизации… «Что подвигло людей на строительство таких городов в самых глухих местах?» – писал он в своих заметках.

Летом 1938 года он с головой окунулся в Гражданскую войну в Испании и начал писать о борьбе Народного фронта с националистами. Там он оказался в хорошей компании: война притянула и Эрнеста Хемингуэя, и Джорджа Оруэлла. Морде скитался вместе с ними по передовым линиям Мадрида и Барселоны, сидел в окопах и прятался в разрушенных вражескими бомбежками жилых зданиях. «Синее небо было исчерчено трассерами, длинными лиловыми линиями, – вспоминал он позднее в подробном интервью, вышедшем в двух выпусках местной газеты, – и вкупе с белыми облачками снарядных разрывов зрелище поражало своей красотой, но одновременно с этим и наводило ужас». Морде похудел на шесть килограммов. Нормально питаться в военных условиях было нелегко, и со временем, измученный недоеданием и грохотом взрывов, он стал постоянно чувствовать во всем своем теле «такое же нервное напряжение, какое бывает у человека, шагающего по минному полю».

В одну летнюю ночь отряд националистов отрезал его от границы с баскскими территориями, и Морде, не имея возможности перейти на север по суше, переплыл через реку Бидасоа прямо под носом у сидящих за своими пулеметами часовых. «Вода была холодная, нас сносило сильным течением, но нам все-таки удалось без приключений переправиться на другой берег, – вспоминал он в том же интервью. – Мы несколько мгновений пролежали, прижавшись к земле, но потом, не услышав никаких признаков присутствия часовых, проползли через кукурузное поле к жилому дому на окраине Ируна. Мне в тот момент хотелось кричать от радости».

Оказавшись на территории националистов, он переоделся баскским рыбаком и подружился с членами испанской шпионской сети, помогавшими ему перемещаться по региону и наблюдать за ходом кровопролитной войны. Морде сообщал об огромных жертвах среди населения, о поразившей страну нищете и о страхе, который вызывал у него приход к власти «новейшего некоронованного диктатора», друга и союзника Адольфа Гитлера, лидера националистов Франсиско Франко. По прошествии нескольких месяцев Морде пришел к выводу, что собственными глазами наблюдает крушение западной цивилизации, выражающееся в стремительном взлете фашизма и падении демократии. Большое беспокойство у него вызывал тот факт, что Запад (а Соединенные Штаты в особенности) закрывает глаза на приближение этого мрака.

Война оказала на Морде очень серьезное влияние. Однажды, когда его тайно перевозили по Средиземному морю, спрятав на небольшом баркасе, он впервые прочувствовал реальную угрозу своей жизни. Буквально ниоткуда появился военный корабль. «Было около четырех утра, когда мы вдруг оказались в лучах прожекторов, направленных на нас с какого-то судна, и вскоре по его очертаниям догадались, что это военный корабль мятежников, – рассказывал он позднее. – Мы находились в ярком пятне света целых пять минут и каждое мгновение ждали начала обстрела. Пассажиры и экипаж впали в абсолютную панику. Лично я в тот момент отдал бы десять лет жизни, чтобы оказаться дома в Нью-Бедфорде и даже не знать, что в Испании идет гражданская война».Тем не менее через некоторое время крейсер продолжил свой путь, «по какой-то причине» не открыв огня. Но и после этого Морде продолжал мечтать о новых приключениях, столь же захватывающих, как война, но только не таких опасных и не имеющих никакого отношения к политике.

Перед тем как вернутьсяв Соединенные Штаты, он все-таки ввязался в какую-то таинственную интригу. В конце 1938 года посол США в Испании Клод Дж. Бауэрс написал тогдашнему государственному министру Испании Дону Хулио Альваресу дель Вайо официальное письмо, рассказал о Теодоре Морде и сообщил, что тот совершил «весьма любопытное путешествие, информация о котором может вас заинтересовать». Посол порекомендовал министру встретиться с Морде, отметив, что добытые им разведданные носят «сугубо конфиденциальный» характер.

Что это были за совершенно секретные материалы и состоялась ли встреча по поводу их передачи – неизвестно. Но это послание стало первым предвестником будущей шпионской карьеры Теодора Морде. В действительности вполне вероятно, что к тому моменту он уже начал исполнять оперативные задания государства, пусть даже пока еще и неофициально.

В предположении, что журналист мог втихаря подрабатывать шпионажем, нет ничего невероятного. По крайней мере, с XIX столетия почти все правительства мира знали: если нужно отправить в другую страну шпиона, то для этой цели легче всего использовать репортера или писателя. Эти люди прекрасно умели вести разведывательную деятельность и находить источники информации. Они без труда сливались с местным населением и в нужный момент могли бесследно исчезнуть. По слухам, и  Reader’s Digest, и  Timeбыли во время обеих мировых войн самыми настоящими шпионскими базами. Но шпионили не только журналисты, к разведывательной деятельности подключали также и миссионеров, географов, картографов и путешественников. Например, достоверно известно, что правительство Великобритании активно вербовало в шпионы исследователей из Королевского географического общества.

В каких бы отношениях ни состоял в те времена Морде с властями США, он продолжал путешествовать, писать, выступать по радио и стремиться к какой-то, судя по всему, непонятной даже ему самому цели. Но все изменилось в 1939 году, когда Теодор Морде познакомился на борту шедшего через Атлантику океанского лайнера с исследователем по имени Капитан Р. Стюарт Мюррей и услышал от него рассказ о потерянном городе.

К тому моменту Капитан Мюррейуже успел стать настоящей легендой в кругах любителей приключений. Этот жилистый, всегда загорелый человек с вьющимися русыми волосами львиную долю своей жизни провел, бродя по диким джунглям Центральной и Южной Америки в поисках следов древних цивилизаций. Он был членом Королевского географического общества и Клуба исследователей – двух самых престижных групп путешественников на свете, а также участником Американского этнологического общества. Будучи лицом рекламной кампании сигарет Camel, Мюррей был известен всей стране в образе одетого в костюм-сафари исследователя с фотографий, подписанных словами: «Нашагавшись по диким гондурасским джунглям, я люблю устроить привал и закурить Camel». В своих интервью Мюррей часто упоминал роман сэра Артура Конан-Дойля «Затерянный мир», сравнивал себя с его персонажами и говорил, что тоже находится в постоянном поиске великих драматических приключений. Газета The St. Petersburg Timesоднажды назвала его обитателем «мира отравленных стрел и дикарей со смертоносными духовыми трубками». Да, жить в этом мире было жутковато, но Мюррей сказал репортерам, что в действительности, находясь там, он гораздо больше боится самого себя. «Ничто в джунглях не действует на нервы сильнее одиночества», – задумчиво признался путешественник.

Столкнувшись с Морде на борту лайнера «Stella Polaris» в конце 1939 года, Мюррей, наверно, увидел в нем такого же неутомимого странника, то есть практически отражение самого себя. В результате все время, пока корабль скользил по океанским волнам, двое мужчин обменивались рассказами о том, что им удалось повидать за границей. «Я ночь за ночью просиживал на палубе, беседуя с Мюрреем», – вспоминал позднее Морде в интервью издававшейся в его родном городке газете Sunday Standard-Times. Мюррей в этом рейсе читал лекции пассажирам, а Морде выступал в качестве судового репортера. Вскоре они коснулись в своих беседах Гондураса, и Мюррей рассказал, что совсем недавно провел там две экспедиции.

Два его трехмесячных путешествия (первое в 1934 году, второе – год спустя) финансировались Государственным департаментом США, Музеем естественной истории и Национальным музеем американских индейцев. Джунгли – это среда непредсказуемая и завораживающая, говорил Мюррей. Во время путешествий он наталкивался на неизвестные миру племена аборигенов с совершенно непонятным языком и обычаями. Но самым примечательным аспектом этих экспедиций были постоянно преследовавшие его слухи о таинственном древнем городе Ciudad Blanca.

Путешествия Мюррея, изначальная цель которых состояла в исследовании неизученных земель и охоте за древними артефактами, со временем почти полностью трансформировались в экспедиции по поиску этого потерянного города. Ciudad Blanca сожрал его с потрохами. Иногда, рассказывал он Теодору Морде, ему казалось, что он подобрался к городу уже совсем близко. Зеленые дебри джунглей были усеяны подсказками, словно кусочками головоломки, которую оставалось всего лишь правильно сложить. Но две из тысяч доставленных им домой реликвий заслуживали особенного внимания: небольшой потертый временем камень с высеченными на одной стороне одиннадцатью иероглифическими символами и миниатюрная скульптурка обезьяны, будто ослепленной какой-то невыносимой вспышкой света и потому прикрывшей глаза передними лапами. Что хотели сказать авторы двух этих объектов? Мюррей этого, конечно, не знал, но подозревал, что артефакты были созданы еще в доколумбовы времена индейцами этнической группы чоротега, считавшимися современниками майя. О них тогда практически ничего не было известно.

У Морде возник совершенно естественный вопрос к Мюррею: почему же ты не вернулся туда? Почему не продолжил поиски, если чувствовал, что находишься так близко к цели?

На лице Мюррея мелькнула печаль, он внезапно замкнулся в себе и сказал только, что все время хотел вернуться к поискам, но – увы! – жизнь рассудила иначе. Она подхватила его своим потоком и заставила заниматься совсем другими делами. Возможно, самому Морде повезет больше.

Когда они сошли на берег в Нью-Йорке, Капитан Мюррей познакомил Теодора с человеком, который выступал в качестве основного спонсора его экспедиций. Его звали Джордж Хей, и так уж случилось, что именно в тот момент он искал себе нового исследователя и путешественника.