Как говорят археологи, искать человеческие останки в сельве практически бесполезно. Под влиянием пропитанного влагой тропического воздуха мертвое тело превращается в голый скелет всего за 18 суток. Ливни и возникающие в результате бурные потоки воды терзают его, разрывая на части и унося косточку за косточкой, а чем-то успевают полакомиться дикие животные. В считаные недели от трупа не остается ничего – тело исчезает без следа.

В общем, человеку нужно отчаянно и нестерпимо хотеть чего-то для того, чтобы даже просто задуматься о поездке в Ла-Москитию, то есть на территорию, представляющую собой 8600 квадратных километров неукротимой и неумолимой природы и занимающую все Карибское побережье между Гондурасом и Никарагуа. Писатель Питер Кеннаф, путешествовавший по Москитии в начале ХХ столетия, назвал ее «одной из самых дичайших частей света».

Это местность, состоящая из саванн, холмов, горных гряд и великого множества непроходимых болот, но в основном влажные тропические леса. Джунгли – это затхлая сырость и насекомые, царство москитов, где солнечный свет затмевается деревьями ростом с офисные небоскребы. Вечно погруженные в полумрак плодороднейшие земли изрезаны извилистыми реками. Без предупреждения обрушиваются дожди, мощные и безжалостные предвестники какой-то более могучей, совершенно невидимой и зловещей силы. Горы, словно гнилыми зубами окруженные крутыми холмами, возвышаются до километра в высоту. Джунгли наводят на человека страх. Как написал Теру в своем «Береге Москитов», «попав туда единожды, остаешься там навсегда».

В джунглях круглосуточно орут обезьяны, называемые «ревунами», в результате чего создается странное впечатление, что сидишь на рок-концерте. То появляются, то пропадают и какие-то другие неизвестно откуда доносящиеся, бестелесные и призрачные звуки. В дебрях охотятся ягуары с черными как смоль глазами, а укус муравья-пули приносит такую же боль, как огнестрельное ранение. Не менее опасны и люди, встречающиеся в джунглях: наркокурьеры, браконьеры-лесорубы, золотоискатели, убийцы, беглые преступники, охотники за сокровищами.

Рассказывают об упавших самолетах, которых потом никто больше не видел. Аборигены боятся призраков и духов джунглей, громко болтающих между собой по ночам, а иногда посылающих людям знамения в форме ярких белых и лиловых огней. В легенде говорится, что в одном из рукавов Рио-Бланко в западной части страны живет, охраняя гору золота, уродливая чернокожая ведьма. Как сирены из «Одиссеи», она убивает путешественников, приманивая их своим волшебным голосом. Иногда ведьма является людям в обличье прекрасной женщины с развевающимися на ветру белыми или черными волосами.

«Я сиделв баре в Ла-Сейбе на гондурасском побережье и размышлял: как же мне, блин, быть дальше?» – вспоминал исследователь Джим Вудман, когда мы разговаривали с ним по телефону.

На поиски Вудмана у меня ушло две недели. Почти все телефонные номера, найденные в Интернете, были отключены, и как раз в тот момент, когда я уже решил на все плюнуть, он вдруг ответил на одно из пяти-шести разосланных мною электронных писем.

«Мы разговорились с какими-то местными о глубинке страны, – рассказывал он. – Время от времени индейцы приносили из джунглей древнюю керамику и пытались ее продать. Я на каждом шагу слышал рассказы о Белом Городе. Но в Москитию никто никогда не ходил, она оставалась совершенно не исследованной. В конце концов мы подумали: черт возьми, надо просто пойти туда и найти этот город!»

Тогда, в 1976 году, Джиму было 40 лет. Он знал историю о том, как Теодор Морде заявил, что нашел потерянный город, и гадал, не стала ли его внезапная смерть результатом мести «духов джунглей». Вудман в такие вещи искренне верил.

В те времена он еще не растерял физическую форму, набранную в бытность капитаном команды Университета Нью-Мексико по плаванию. Этот стройный и худой, как доска для серфинга, человек с копной каштановых волос был сыном журналиста из Иллинойса. Он отслужил в морской пехоте во время Корейской войны, а после ее завершения стал работать своеобразным разведчиком (по его словам, «консультантом по направлениям») авиакомпании «Pan American World Airways». Вудман летал по всему земному шару в поисках новых рынков для индустрии туризма. Он женился на девушке из Рио, они завели троих детей и поселились в Майами. Когда Джим впервые услышал зов Белого Города, он стал уже профессиональным исследователем, писал книги о путешествиях и проводил много времени в Центральной Америке. Вудман был этаким хиппи без наркотической составляющей, свободно болтался по свету, презирал социальные нормы, не мог долго сидеть на одном месте и не хотел нигде пускать корни.

В процессе изучения легенды о Белом Городе Вудман и фулбрайтский стипендиат археолог Билл Спорер нашли старую карту Гондураса, составленную в 1954 году местным картографом доктором Хесусом Агиларом Пасом. Собирая данные для карты, Агилар Пас вдоль и поперек исходил страну на своих двоих, а также много общался с индейцами населявших джунгли племен тавахка, мискито и печ. По некоторым газетным сообщениям, во время своих изысканий картограф встречался с Теодором Морде. Его карта любопытна не столько обилием белых пятен (а их там и впрямь немало), сколько напечатанным в районе рек Пао, Платано и Паулайя крошечным черным вопросительным знаком с подписью «Ruinas Ciudad Blanca».

По словам Вудмана, именно эта пометка на карте Агилара Паса и стала для них поводом отправиться в путешествие. Они обратились к своему старому приятелю Биллу Эрлу, владельцу небольшого парка самолетов, на которых он развозил людей по стране, с предложением слетать в тот район, чтобы исследовать его с воздуха. Эрл уже достаточно давно переехал из Соединенных Штатов в Гондурас, чтобы начать новую жизнь, но страха перед джунглями за все это время так и не потерял.

«Вы просто психи, – сказал он Вудману и Спореру. – Вы даже не представляете, на что меня толкаете… Это абсолютно бредовая затея».

Вудман в ответ на это засмеялся, но не из-за того, что считал слова Эрла абсурдными, а потому, что понимал: он предупреждает их совершенно искренне. Билл уже потерял в джунглях три своих самолета. Горы появляются словно ниоткуда: летишь себе через сгустки тумана, а потом перед тобой вдруг вырастает каменная стена. Порывы ветра швыряют и болтают самолет, как банку газировки. Каждый полет – это риск, чистая лотерея. Но Эрлу была нужна работа.

Они сделали на его одномоторной «Сессне» дюжину вылетов. Проносясь прямо над верхушками высоких деревьев, исследователи вглядывались в зеленое море в поисках белых каменных островков. Иной раз Эрл находил расчищенные от джунглей участки земли, сажал там самолет, и Вудман со Спорером на целый день уходили в пешие экспедиции. Они исследовали джунгли, по спирали удаляясь от той точки, которую считали соответствующей отметке, сделанной на карте Агилара Паса.

Они ничего не нашли. Когда неудачей закончились поиски при помощи самолета Эрла, исследователи наняли вертолет, потом плавали на выдолбленных из стволов деревьев каноэ по извилистым бурым рекам. Вудман и Спорер брали с собой только оружие, пищевые концентраты, компасы и по паре смен одежды на брата. Они преодолели сотни километров, которые казались тысячами, потому что двигаться приходилось очень медленно, с каждым шагом прорубая себе при помощи мачете путь в сплошной стене растительности. Время от времени за ней оказывались наркоторговцы, преступники и просто откровенные психи. «Мы часто теряли ориентацию и не знали, где находимся и куда нужно идти дальше», – рассказывал Вудман.

В зарослях рыскала и сама смерть. Они нашли двух лесорубов, в куски изрубленных чьими-то мачете. В результате крушения вертолета погиб их пилот.Тем не менее иногда Вудман и Спорер натыкались на артефакты, позволявшие верить, что объект их поисков становится все ближе и ближе. Осколки древней посуды со странными орнаментами, выглядывающие из размокшей земли «метате» – каменные зернотерки. Высеченные на острых гранитных скалах вдоль реки письмена и рисунки подгоняли их вперед, словно дорожные указатели.

По пути они расспрашивали о городе колдунов, змее-ловов, охотников на ягуаров и седых золотоискателей, за долгую жизнь на гондурасских реках успевших повредиться рассудком от бесконечных тропических ливней. Человек, некогда державший каучуковую плантацию на берегу реки Патука, сказал, что слышал о городе много всяких историй, и сильно напугался, узнав, что Вудман и Спорер задумали найти его в действительности: там живут привидения, вы оттуда назад не вернетесь… Другой мужчина рассказал, что бывал в этом загадочном месте и пил там из золотых кружек. Третьи говорили, что искать надо вовсе не Белый Город, а Белый Дом, Casa Blanca. По словам одного человека, внешние стены города были «выше небоскребов» и сделаны из белого камня. Иные утверждали, что он окружен вовсе не стенами, а острыми, как бритва, неприступными скалами.

Прошел год, потом еще немного. В свободное от основной работы время (Вудман работал туристическим консультантом, а Спорер – авиадиспетчером) они возвращались к поискам. Но чем больше месяцев они проводили в джунглях, тем необъятнее они им казались. Они начали уставать и терять веру в достижимость поставленной перед собой цели. В какой-то момент телекомпания ABC сняла несколько репортажей об их путешествиях. Но Вудману со Спорером, равно как и всем их предшественникам, никак не удавалось найти следов потерянного города.

В один такой неудачный год они познакомились с Хуаной, старухой из индейского племени тавахка. Она жила на берегу реки Патука в хлипкой деревянной хижине, окруженной кокосовыми пальмами. По полянке вокруг домика, отпугивая змей, бродили свиньи. Угадать ее возраст нашей паре путешественников было трудно. Казалось, все тяготы жизни отражались на ее изрезанном морщинами лице. Подобных ей женщин в мире осталось очень мало. Она никогда не видела даже обычной электрической лампочки.

Путешественники разбили лагерь в месте слияния рек Вампу и Патука, неподалеку от ее деревни. Поначалу Хуана, подобно остальным аборигенам, говорила о городе с большой неохотой. Вудман, свободно владеющий испанским, рассказал ей, что уже давно разыскивает потерянный город, и она кивнула в ответ. В ее свалявшихся черных волосах играл речной ветерок. Вудману бросились в глаза неровно подстриженные ногти и вдетая в одно ухо золотая серьга, игравшая на солнце.

В пересказе Sports Illustratedсцена выглядела так. Хуана показала рукой вдаль, на вздымающуюся до облаков высокую гору. «Видите белое пятно на горе? – спросила она. – Это двери в город. В город мертвых».

Женщина продолжала всматриваться в далекую гору, Вудман и Спорер тоже направили туда свои взгляды.

«По ночам мы слышим их плач», – сказала Хуана.

«Чей?»

«Мертвецов».

«Вы никогда туда не ходили?»

Хуана отрицательно покачала головой и посмотрела на них таким взглядом, будто они сами вдруг превратились в призраков: «Никто туда не ходил. Туда нельзя».

В очередной телефонной беседе с Джимом Вудманомя, продолжая сомневаться в реальности своей цели, спросил, верит ли он в существование города. Но он, обманув мои ожидания, так и не дал мне четкого ответа. «Забавный вопрос, – сказал он. – Ну, я имею в виду, сложный вопрос… А вы не собираетесь в Майами в ближайшее время?»

Многолетний журналистский опыт говорил мне, что очную беседу невозможно заменить ничем другим. Мне нужно было так много у него спросить. Но прежде всего следовало узнать, что ему там, в Гондурасе, удалось найти.

Эми этой зимой надо было в Майами на какой-то художественный совет, и мои родители вызвались несколько дней посидеть со Скай. Время передумать у меня еще оставалось.

Джим Вудман рассказалмне о своем путешествии, пока мы с ним обедали рисом и бобами в популярном гондурасском кафе в Майами-Бич. На нем была линялая футболка, джинсы и топсайдеры, которые он назвал «яхтенными ботинками». Вудману было уже 80 лет, и он давно жил в Майами. Это был крепкий и здоровый на вид загорелый мужчина с седыми волосами, зачесанными назад на манер кинозвезд прошлого, в котором безошибочно угадывался человек, в свое время изрядно побродивший по диким джунглям.

Он признался, что город ему найти так и не удалось, однако он хотел мне кое-что рассказать. «Я рад, что мы смогли встретиться», – сказал он.

Вудман достал из брезентовой сумки старую, заляпанную и протершуюся на сгибах карту и, разложив ее на столе, принялся показывать реки, по которым плавал, и горы, на которые взбирался.

«Это очень большое пространство, – сказал он о Береге Москитов, – и в основном неисследованная глушь. Сейчас сам увидишь!»

Вудман ткнул узловатым пальцем в реку Патука и провел по ней до крайней западной области страны (на тот момент все это ни о чем мне не говорило).

«Мы отправились на гору, которую показала Хуана, – сказал он, имея в виду старую женщину из племени тавахка. – Как она и говорила, гора была белая». Он потряс головой и постучал по карте пальцем. «Но это был обычный могильник. Их вдоль рек и в горах полным-полно, – он широким жестом обвел карту, лежавшую между нами на покрытом жирными пятнами столике. – Над джунглями там и сям возвышаются большие такие земляные курганы размером с дом».

За годы, потраченные на исследование этого региона, Вудман переболел малярией, оказывался очевидцем жестоких убийств, пережил несколько страшных ураганов и встреч с наркокурьерами и бандитами.

«На этой реке прячется беглый зэк. Американец, – сказал он мне. – Теперь я уж и не знаю, жив ли он еще. Он скрывался там от цивилизации». Вудман хохотнул над своими словами.

Он находил следы древней культуры в виде черепков и статуй, а также обнаружил пещеру в белой скале, которая, подобно крепостной башне, вздымалась над рекой Патука. «Если сесть на вертолет и на бреющем, скажем, метрах на тридцати над землей, отправиться вверх по реке, – говорил он мне, – то вскоре увидишь это невероятное зрелище – отвесные белые известняковые стены, испещренные какими-то проходами и великим множеством пещер. Это действительно похоже на белый город».

Он сделал паузу и посерьезнел: «Тут еще задолго до Колумба жили аборигены. В расщелинах и пещерах мы нашли их кладбища. На мой взгляд, из всего, что нам удалось обнаружить, эта гора и белые скалы, тянущиеся вдоль реки, больше всего были похожи на то, что называют Ciudad Blanca».

Тем не менее Вудман смог вернуться к нормальной жизни. Он каждые пару лет пишет по книге о путешествиях, и сейчас на его счету более дюжины изданий, самое последнее из которых рассказывает о жизни женщин в странах третьего мира. Но поиски Белого Города он прекратил вовсе не потому, что потерял веру в эту легенду: ему просто захотелось заняться другими вещами. По его словам, он «уже предостаточно времени посвятил Гондурасу».

А о городе Вудман говорил так: «У меня с ним был самый настоящий роман. В этом-то и состоит вся красота исследовательской работы. В вере в то, что нечто эдакое существует, даже если эта вера совершенно иллюзорна».Такую страстную влюбленность трудно оставить в прошлом.

Мы проговорили с Вудманом около двух часов, и в конце беседы старый путешественник вдруг подался ко мне над столом, словно хотел прошептать какой-то секрет. «Можно сколько угодно болтать обо всем этом, сидя в таких вот милых ресторанчиках, – сказал он, обведя рукой заполненный посетителями зал, – но ты все равно не сможешь представить себе, каково там в действительности».