Апрель 1940 года.Морде поехал ночным поездом из Нью-Йорка в Новый Орлеан, чтобы оттуда отправиться на корабле в Гондурас. Сгорбившись, он сидел на жестком, но отнюдь не неудобном сиденье пульмановского вагона и смотрел в запыленное окно. За стеклом стремительно сменяли друг друга пейзажи, но в вагоне было тихо, что позволяло думать. А поразмышлять было о чем: что он сможет увидеть и найти, каким он вернется?

К этому моменту Морде уже стукнуло 29 лет. Он превратился в человека вполне «амбалистых» пропорций и предпочитал эффектно наряжаться в белые костюмы с широченными лацканами и галстуки-ленточки. Теодор стал высоким и широкоплечим молодым мужчиной с колючими синими глазами и стройным, мускулистым телом бегуна на длинные дистанции. Волнистые каштановые волосы он, обильно набриолинив, как правило, зачесывал назад. Его звучный, низкий голос был буквально создан для радио, и ему об этом не раз говорили знакомые. Для фотографий Морде иногда позировал с ружьем в руках, но в каком бы образе этот человек ни появлялся на снимках, по его глазам всегда было видно, что он витает в каких-то далеких мирах.

Вокруг него на своих сиденьях развалились другие пассажиры: мужчины в галстуках-селедках и женщины в пышных платьях. Они потягивали напитки, прятали усталые лица за ширмами газет и книг и подслеповато щурились в тусклом свете. За последние 11 лет многие из них лишились своих рабочих мест, домов и надежд на будущее. Теперь, на самом пике Великой депрессии, у всех появился еще один повод для беспокойства – очередная война в Европе. Они знали, что этой весной сталинская Советская Армия захватила Польшу и Финляндию, слышали, что Гитлер готовится напасть на Францию и Великобританию. Рискнет ли фюрер пойти через Атлантику? По радио крутили военные сводки, новостные программы полнились сообщениями о хаосе и разрушениях в Европе. Люди боялись, что страна снова окажется втянутой в военный конфликт, и гадали, как это повлияет на их и без того тяжелую жизнь.

Все они старались не терять надежды, веря обещаниям президента Франклина Делано Рузвельта не становиться в очередной раз спасителем мира и не вступать в битву.

Морде было очень трудно усидеть на месте. Он уезжал и оставлял все эти проблемы за спиной. За несколько дней до отъезда из Манхэттена он написал в Массачусетс родителям, рассказав, что отправляется «туда, где еще не ступала нога белого человека», в дикие джунгли Берега Москитов, для которых не было ни карт, ни даже достоверных описаний. Морде уезжал туда на четыре месяца, и все крупные телеграфные агентства пристально следили за этим самым громким путешествием текущей эпохи и за ним – человеком, намеревающимся найти исчезнувшую с лица земли древнюю цивилизацию. В те времена для прессы это событие было равноценно полету человека в космос.

Несколько веков назад исследователям еще предстояло открыть больше половины нашего мира. Но теперь путешественники уже исходили, увидели и описали почти все, что можно было исходить, увидеть и описать на нашей планете. Корабли не раз обошли вокруг света. Люди добрались до Северного и Южного полюса, пробурили морское дно, вскарабкались на горы. Не было больше в мире неназванных континентов. Но Морде оставался мечтателем. Он стал приверженцем вечной и неубиваемой идеи о том, что где-то еще существует место интереснее, чем Нью-Бедфорд, в котором он провел детство, просторнее, чем море, которое он наблюдал с палубы многочисленных судов, прекраснее, чем все дальние страны, которые ему уже довелось увидеть… место, где можно будет познать самого себя, способное даже сделать нас лучше. Он верил, что сможет его найти.

Морде прибыл в Новый Орлеан 3 апреля и сразу же отправился в порт, к пирсу на Пайети-Стрит. Чувствуя, как щекочет ноздри соленый воздух, и уворачиваясь от встречных моряков и груженных бананами тележек, он побрел по шумным причалам в поисках своего корабля. Теодор привез с собой почти полтонны необходимых вещей и снаряжения, включая одежду, кастрюли и сковородки, свечи, керосиновые лампы, противомоскитные сетки, динамитные шашки, ружье и пистолет «люгер». Он взял с собой тетради, чтобы составлять карты рек и записывать впечатления от общения с аборигенами. Он привез фотокамеру, чтобы вести визуальную хронику своего путешествия. Кроме всего этого, чтобы легче пробираться через непроходимые джунгли, у него был с собой длинный (по грудь высотой) полированный деревянный посох, в верхней части которого красовалась надпись «Третья гондурасская экспедиция». Выйдя из гавани, корабль, носивший имя «Wawa», должен был спуститься вниз по Миссисипи до ее дельты, обойти барьерные острова, достичь Мексиканского залива и через него выйти в Карибское море. Через пять дней «Wawa» пришвартуется в гондурасской Ла-Сейбе, и уже оттуда Морде доберется до Берега Москитов.

Теодор прекрасно знал о печальной судьбе своих предшественников. Он знал об опасностях, подстерегающих любого, кто отваживается раствориться во мраке джунглей… помнил о тысячах погибших только в процессе поисков Эльдорадо. Он слышал рассказы о призраках, воинственных индейцах и тропических болезнях. Он понимал, что тоже может не вернуться живым… но все-таки не мог сопротивляться зову джунглей.

Город казался Морде не просто древним метрополисом, погребенным под многовековой толщей перегноя и покровом буйной растительности, а неким глобальным символом. Он представлял себе важный региональный центр, стоящий на пересечении многих дорог огромный столичный город с большими зданиями и просторными площадями, защищенный от разорительных набегов высокими стенами. Город в джунглях – это была идея грандиозная, даже дерзкая; она шла вразрез с убеждением, что никакое цивилизованное общество с собственной экономической, политической и религиозной системой не может возникнуть и развиваться в столь враждебной среде.Мало того, если такое общество существовало в действительности, то сразу же возникали и другие вопросы: каким образом оно пришло к краху и куда подевались его граждане?

Внутри этой загадки таилась еще одна, для Морде более близкая и личностная. Скоро ему исполнится 30 лет, и молодость вот-вот скроется за горизонтом. Может быть, эта жажда странствий хотя бы отчасти была результатом подступающего кризиса возраста? Может быть, она была реакцией на давление социума, принуждающего своих членов смириться с общепринятыми правилами, остепениться и завести семью? Возможно, он просто смотрел на своих родителей, всю жизнь проживших в одном и том же доме в Массачусетсе, видел всю ограниченность их стабильной, монотонной жизни и понимал, что не хочет быть таким же, как они? Быть может, он надеялся, что это путешествие поможет ему лучше разобраться в собственной жизни и придаст всему миру идеальную, кристальную ясность, ощутить которую мечтает любой человек.

Стояна палубе своего корабля, Морде наблюдал, как рабочие загружают в трюмы строительный лес, мешки цемента, ящики динамита и бочки с горючим. «Wawa», обшарпанный двухтрубный пароход водоизмещением в 1650 тонн, принадлежал Standard Fruit Company, в тандеме с United Fruit Company контролировавшей всю банановую торговлю между Гондурасом и Соединенными Штатами. (Через несколько десятилетий Standard Fruit переименуют в Dole Food Company, а United Fruit превратится в Chiquita Brands International.) Судно было грузовое, поэтому кроме Морде на нем плыли всего несколько других пассажиров, в частности коммерческий агент компании и торговец чугунным литьем.

Еще на борту был Лоренс Браун, которого Морде уговорил поехать вместе с ним. Браун, давнишний приятель, университетский одногруппник, был на год старше Морде и по сравнению с ним казался тихоней. Это был высокий, грузный человек со стриженными «под ежик» темными волосами и крючковатым носом, при взгляде на который думалось, что его не раз ломали в драках. В университете Браун изучал геологию и играл в студенческой футбольной команде. Он обладал не только острым умом, но и недюжинной физической силой. Когда Морде предложил ему отправиться в гондурасскую экспедицию, Браун работал на нефтяных месторождениях Техаса.

Приятели разместились в одном кубрике со всеми остальными пассажирами и поэтому старались не сводить глаз со своего имущества. Теснота в помещении, неспокойное море и ураганные ветра, бившие в борт корабля, всю дорогу не давали им возможности устроиться удобно и хоть немного поспать.

Около четырех часов дня экипаж наконец сбросил на причал толстые канаты, поднял якорь, и чадящая трубами «Wawa» отправилась в путь. Позднее, когда судно уже вышло из дельты Миссисипи на голубой простор Мексиканского залива, Морде сделал в своем дневнике первую запись: «До Ла-Сейбы осталось 949 миль».