Офисы и учебный центр СКВП на вид невзрачны. Кажется, приземистое строение с синей жестяной крышей чуть ли не гордится отсутствием украшений и собственной безликостью. Большая часть здания отведена под практичный, просторный рабочий зал с голым бетонным полом. В центре составлены торцами два длинных складных стола (такие коричневые столы из ДСП обычно можно встретить в церковных трапезных), пять-шесть зеленых деревянных ящиков, на полу начерчена круглая желтая дорожка. Тем не менее зал кажется пустым. И стены здесь совсем спартанские — шлакоблочные, покрытые бледно-серой краской и увешанные списками и графиками поведения. По правой стене три скромных повидавших виды кабинета и стальная дверь в дальнем конце зала. Она ведет в жилую зону, где останавливаются клиенты во время двухнедельного периода занятий с собаками. Окна слева выходят на три огороженные игровые площадки под открытым небом, две из них снабжены маленькими пластиковыми детскими горками для двухлетних малышей (такие горки обычно хранятся в подвалах у жителей пригорода). СКВП живет на пожертвования, поэтому не тратит ни времени, ни денег на то, чтобы угодить богатым и власть имущим.

Даже собаки живут отнюдь не роскошно. В свободное от дрессировок и упражнений в игровых зонах время псов держат в дальней части большого зала, в просторных конурах, купленных в местном зоомагазине. Кроме желтой линии на полу, для дрессировки используют шесть зеленых деревянных ящиков. Они нужны для того, чтобы научить собак подниматься и спускаться. На них же псы вместе с наставниками сидят во время перерыва, ожидая своей очереди. В остальном животных учат обращаться с обычными предметами в зале: с дверными ручками, выключателями, жалюзи, стульями — с этими вещами собаки-компаньоны будут сталкиваться в своей рабочей жизни.

В СКВП работают необыкновенные люди. Все они, как и Лу Пикар, верят в важность своего труда. Лу всегда повторяет: дело не просто в собаках. Просто собаками она занималась раньше — воспитывая щенков для богатеньких семей. В СКВП самое важное — клиент. Сотрудники организации делают все, чтобы обеспечить людям с ограниченными возможностями лучшую жизнь.

Эту миссию трудно недооценить, когда разговариваешь с матерью семилетнего мальчика, который после удаления опухоли мозга все время падает с лестницы в школе.

— Я просто хочу, чтобы он мог играть, как другие дети, — говорит она.

А вот парень в инвалидном кресле. У него двигается только правая рука. Он самостоятельно нашел СКВП в двенадцать лет, но мать не поддержала его затею. Через три месяца мальчик вернул собаку, объяснив, что не может один справиться с такой ответственностью. Семь лет спустя он попросил второй шанс. Молодой человек окончил школу, готовился к университетским экзаменам и настроился на успех. Чтобы начать самостоятельную жизнь, ему не хватало только собаки.

Или, например, женщина, двенадцатилетнего сына которой сбила машина. Водитель скрылся с места происшествия. Из-за травмы мозга ребенок едва мог говорить, а ходить снова стал только через четыре года. В голосе женщины до сих пор слышны шесть лет изнеможения и боли, когда она рассказывает:

— Он любит читать. Хочет ходить в библиотеку сам. Ему восемнадцать. Библиотека всего в паре кварталов, но нужно пройти мимо того места, где его сбила машина, а я не могу. Он так на меня злится, но я просто не могу. Эта собака даст ему свободу. Думаю, тогда я смогу его отпускать.

Вот почему Лу Пикар и сотрудники СКВП работают так усердно. Вот почему они так строго дрессируют собак начиная с трехдневного возраста. Вот почему так старательно воспитывают животных. И вот почему до седьмого пота работают за небольшую зарплату и не жалуются (или почти не жалуются), когда у воспитанников случается неудача или регресс. Жертвой это можно назвать не в большей мере, чем мою службу в армии. Мы верим в то, что делаем, и любим свою работу. Разве могут материальные блага сравниться с достижением поставленной цели? Разве может новая машина сравниться с осознанием того, что ты улучшил чью-то жизнь?

В том-то и проблема Вторника. Выпускникам СКВП предстоит ответственнейшая работа — они должны быть лучшими. Как дать тому юноше в инвалидном кресле собаку, которая не станет слушать его команды? А девочке с повреждениями мозга, еле ходящей, слабо и медленно шаркающей ногами, дать пса, который может потянуть ее за собой прямо на улицу?

Нельзя сказать, что Вторник был плохим псом. Просто он был невнимателен к командам, а иногда отказывался выполнять две самые важные — «справа» и «рядом» (когда собака идет справа или слева от тебя). Лу считала, что Вторник был еще незрелым. Думаю, пес просто тяжело, как умеют только самые чувствительные собаки, переживал расставание с Томом.

Я знаю, воспитанники СКВП, если их дрессировать по обычной программе, не тоскуют о глубокой связи.

— Как они могут об этом тосковать, если у них никогда не было постоянных отношений с одним человеком? — напирает Лу. — Вы расстраиваетесь, что не говорите по-португальски? Горюете, что не наблюдаете закат над Северным полюсом?

Но что если собака, особенно такая чуткая и эмоциональная, как Вторник, испытает сильную привязанность к человеку, да не единожды, а дважды — и оба раза потеряет друга? Что будет чувствовать пес?

Лу видела все подводные камни. Но видела и потенциал Вторника. Он сердечный, очень красивый. У него отличные манеры. Он умный и чувствительный, его невозможно не любить. За пятнадцать лет в сфере профессиональной дрессировки у Лу выработалась интуиция, и женщина точно знала: у нее есть идеальный наставник, который сумеет выучить Вторника, — Брендан.

Уже давно известно, что обучение собаки-компаньона может оказать благотворное влияние не только на пса, но и на дрессировщика. «Грин Чимниз» (одна из организаций, поддерживающих детище Лу Пикар) в начале 1940-х годов стала первопроходцем в этой сфере. Дрессировка собак была в первую очередь терапией для детей с эмоциональными проблемами. За последние тринадцать лет СКВП выполняла эту терапевтическую роль в школе-интернате для трудных подростков «Чилдренз Виллидж» (деревня Доббз Ферри, штат Нью-Йорк, час езды к северу от города Нью-Йорк). В СКВП существует добровольческая программа для учащихся, и поначалу даже удивляешься, сколько подростков кажутся замкнутыми, агрессивными и пренебрежительно относятся к работе. Но нужно помнить, что эти ребята — пожалуй, самые сложные подростки в системе патронатного воспитания штата Нью-Йорк. Как и Вторника, многих из них передавали от одного опекуна к другому, и дети усвоили, что только ожесточенность — даже по отношению к собакам — помогает выжить.

История Брендана самая обычная. Он родился в бедняцком районе Бруклина, мать бросила ребенка, когда тому было пять. Несколько следующих лет он то переселялся к разным приемным родителям, то возвращался к матери, но никогда не задерживался дома дольше, чем на пару месяцев. Мальчик всегда был тихим, но теперь совсем отгородился от окружающего мира, перестал слушаться опекунов, прекратил попытки завести друзей. Он был ранимым и, что еще хуже, крупным. Брендан всегда был здоровенным новичком в школе с суровыми порядками. Подросток не был драчуном, поэтому становился объектом нападок крутых парней и тех, кто хотел самоутвердиться. Мальчика все время дразнили и избивали. Брендан всего лишь хотел вернуться домой к матери, но у нее теперь появились маленькие дети. Она не хотела брать Брендана надолго.

В конце концов мальчишка подался на улицу. Он бродил сколько хотел и где хотел, не беспокоясь о последствиях. Никакое наказание Брендана не задевало, потому что ему было все равно. Подросток был озлоблен, больше того — обижен, но он был всего лишь ребенком. Что он мог понимать? Брендан только хотел материнской любви, но мать и не думала забрать мальчика к себе. Поэтому он боролся. Спорил. Уставился в стену и пожал плечами, когда исключили из школы.

Социальный работник посоветовал школу-интернат «Чилдренз Виллидж». Администрация штата Нью-Йорк дала добро. Это было идеальное место для одинокого подростка, но смириться с переменами было непросто. Мальчик ненавидел свою старую жизнь, но новую — еще больше. Ни с кем не разговаривал, даже с соседями по домику. Оцепенело ходил на занятия, вяло жевал свою порцию в столовой. Брендану было четырнадцать, и он скучал по городу. По кипучей уличной жизни. Ему не хватало надежды — пусть совершенно ничтожной, — что мать возьмет его к себе. Но больше всего мальчику не хватало ротвейлера Медведя — единственной постоянной величины в его жизни. Что бы ни случилось, где бы Брендан ни жил, пес всегда его ждал.

Брендан знал, что в «Чилдренз Виллидж» есть возможность заниматься дрессировкой собак. Слышал, что эти собаки особенные. Золотые ретриверы, умеющие включать свет и открывать двери? Подросток заинтересовался, хотя и ни за что бы этого не признал. Он был слишком замкнут, и вновь раскрыть свою душу было нелегко. Возможно, с собаками — это обман, потому что все в жизни оказывалось обманом, очередной хитростью взрослых, с помощью которой они добиваются своего. Но после того как собаки однажды выступили для его класса, Брендан не смог больше противиться искушению. Это был не обман. Собаки действительно включали носом свет, открывали двери, вышагивали рядом с дрессировщиками, такими же детьми из «Чилдренз Виллидж». Но нет, уже не такими же — ведь рядом с ними были собаки.

— Я должен это сделать, — невольно подумал Брендан. — Я должен в этом участвовать.

На занятиях мальчик не блистал. Ему нравились собаки, но претила жесткая дрессировка. Брендан часами мог ни с кем не разговаривать, угрюмо вдалбливать собакам, что они должны сделать, но потом, оставаясь с другими детьми, подросток начинал задираться и унижать соучеников. Типичный воспитанник интерната «Чилдренз Виллидж» — напуганный, обиженный, недоверчивый. Когда ему было плохо, Брендан начинал драться, но в глубине души он был добрым мальчиком. В каком-то смысле он был как Вторник. Хотел получать ласку, хотел заниматься важным делом, но любимый человек столько раз бросал его! Ему было шестнадцать, но он вел себя, как восьмилетний ребенок, и Лу все время хотелось его приголубить, даже когда Брендан грубил, потому что женщина знала: этому травмированному чувствительному подростку необходима ласка.

Вместо этого Лу отвела его однажды в сторонку и сказала:

— У меня есть для тебя особое задание, Брендан.

— Какое?

— Вторник. У него не получается команда «рядом». Поможешь ему?

И это была правда. Все любили Вторника, но и знали, что он отстает от других собак.

Нет, Вторник не был плохим псом. И поведение у него было не худшее — как посмотреть. Каждые несколько недель СКВП отправляла собак на выходные к добровольцам, чтобы псы пожили немного, как «обычные собаки». Однажды в воскресенье «приемная мама» взяла Вторника с собой в церковь. Но не оставила в машине — она хотела, чтобы пес сидел рядом и без жалоб прослушал всю проповедь. Во время причастия пес пошел следом за «приемной мамой» к скамейке для коленопреклонения. Вместо того чтобы сесть позади нее, как ожидала женщина, Вторник умостился рядом и поставил передние лапы на алтарную ограду. Все остальные кладут туда руки, значит, и я могу. Когда священник пронес облатки мимо, Вторник молча проводил его взглядом, но глаза собаки говорили: «Эй, почему это я не получил угощения?» Священник вернулся, накрыл ладонями голову ретривера и благословил на будущую работу. Вторник тихонько выждал несколько секунд, потом развернулся и сел обратно на свое место, а весь приход хихикал ему вслед.

Так что вел себя он вполне достойно, особенно по стандартам «обычной собаки». Можно сказать, это один из самых воспитанных псов. Просто иногда он поступал по-дурацки. Терял концентрацию и убегал играть с другими собаками, или подшучивал над дрессировщиками, размахивая зажатой в зубах игрушкой, вместо того чтобы отдать ее, или же одарял наставников своей глуповатой улыбкой, когда приказывали сесть на ящик. Если просили принести носок, он иногда хватал сразу два, а потом носился с ними по залу, демонстрируя всем окружающим. Как сказала Лу, он был незрелым. В душе он остался несмышленым щенком, хотя уже вымахал в здоровенного 37-килограммового пса.

Брендан знал историю Вторника. Видел, как пес себя ведет. Понятно было, что это не очередной обман взрослых. Вторнику действительно нужна была помощь. Думаю, обернувшись и увидев, что ретривер наблюдает за ним своими глубокими глазами, подергивает узелками бровей, мальчик впервые в жизни ощутил свою связь с этим псом.

— Тебе нелегко пришлось, да, Вторник? Понимаю. Мне тоже было несладко.

Удивительно, чего можно добиться, если сосредоточиться! Одно дело — дрессировать собак, и совсем другое — когда у тебя появляется свой пес. Когда ты видишь, как он день за днем растет, раз за разом усваивая что-то новое. Когда ты можешь сказать (хотя бы самому себе): «Вторник зажег свет, и это я его научил». Это совершенно другое. Это значит взять на себя ответственность и гордиться своими достижениями.

Брендан никогда не раздражался, если Вторник бежал в нескольких шагах впереди или натягивал поводок. Никогда не повышал голос, если пес проваливал тест на внимание, остановившись подобрать лакомства, рассыпанные по полу на его пути. Для детей, участвовавших в программе СКВП, не существовало слова «неудача». Лу не приказывала:

— Научите собаку включать свет за 300 повторов.

Она говорила:

— Посмотрим, сколько Блу понадобится времени, чтобы зажечь свет.

Но дети знали, что обычно собаке нужно повторить 300 раз, чтобы научиться, так что к пятисотому ребята впадали в отчаяние. Они не понимали, почему у пса ничего не получается, и винили в неудачах себя. Только не Брендан. Когда Вторник со скрипом учился выбирать из кучи определенный предмет и приносить наставнику только его, Брендан думал:

— Вторнику нелегко пришлось, но он хороший пес.

У него все получится.

А размышляя о Вторнике, подросток стал задумываться и о себе.

Как всегда, Вторник реагировал на человеческое внимание. Поводок — это воплощение связи, а она работает в оба конца, так что пес чувствовал уверенность Брендана в его силах. Одновременно ретривер ощущал, что мальчику не хватает уверенности в себе, но при этом очень хочется добиться успеха. Я встречался с Бренданом. В нем есть что-то такое, что пробуждает в окружающих желание помочь ему. Он хороший парень, но такой ранимый, и если о чем-то меня попросит, то я просто не смогу его подвести. Вторник уловил эту ранимость. Ретривер спрашивал себя: «Зачем? Зачем напрягаться, делать эти упражнения?» — и теперь у него появился ответ: «Ради Брендана». Это было нечто вроде заклинания, потому не было в жизни Вторника ничего важнее возможности помогать другим.

Началась цепная реакция. Чем больше Брендан проникался сочувствием ко Вторнику и видел в удачах пса отражение собственного успеха, тем сильнее Вторник хотел угодить юному наставнику. Вскоре Брендан добился блестящих результатов, но впервые в жизни у него не было потребности этим прихвастнуть. Успех стал для него радостью, которая подпитывала любовь мальчика к собакам. После дрессировки подросток оставался чистить конуры и вычесывать псов. Приходил по выходным. Вставал с утра пораньше и плелся через двор «Чилдренз Виллидж», чтобы накормить воспитанников завтраком. Конечно же, он кормил и вычесывал всех псов, но приходил туда ради Вторника. Во время «Вечеров лучшего друга», когда все дети могли прийти посмотреть фильм, Брендан и Вторник всегда искали друг друга. В конце каждого занятия с собаками детям давали десять минут на то, чтобы тихонько посидеть вместе с четвероногими воспитанниками. Брендан не всегда занимался со Вторником, ведь основным правилом СКВП по-прежнему оставалось чередование наставников, но кто бы ни дрессировал Вторника в тот день, голову пес клал на колени только Брендану. Чаще всего ретривер засыпал под шепот улыбающегося подростка:

— Хороший мальчик, хороший мальчик, хороший мальчик.

Эти двое чудесно ладили, и бывший проблемный подросток начал ездить на регулярные акции социальной поддержки в местные больницы и дома престарелых. Брендану отведено почетное место в рекламном фильме СКВП, который и сейчас можно посмотреть на сайте организации. Когда родились новые щенки, Брендану, одному из немногих, предоставили честь выбрать малышам имена. Стояла осень, и дети придумали несколько сезонных кличек, например, Урожай. А семнадцатилетний Брендан, который в душе так и остался ребенком, назвал щенка Спагетти.

Расставание было эмоциональным, но не таким трудным, как опасалась Лу. К тому времени и Брендан, и Вторник привыкли, что их передают с рук на руки, и оба сдерживали свои чувства. Вторник уважал и любил мальчика, но сомневаюсь, что пес был к нему сильно привязан. Намного слабее, чем к своему первому наставнику-заключенному, слабее даже, чем к Тому. Пес уже научился справляться с потерями.

Брендан тоже, несомненно, любил ретривера, но парень всегда знал, что дрессирует его для другого. Выполнение этой миссии — осознание того, что впервые в жизни ему доверили такое серьезное задание и он добился успеха, — было для юноши намного ценнее, чем возможность оставить Вторника себе. Как выразился Том, осознание того, что ты помогаешь другим, «вправляет мозги и настраивает на лучшее». К тому времени, как на сцену вышел я, и Брендан, и Вторник были готовы двигаться дальше.

Это не значит, что они забыли друг друга. Через несколько месяцев после того, как мне в компаньоны дали Вторника, мы вернулись в СКВП на мероприятие по сбору средств. Вторник был так возбужден, что я решил пренебречь советом Лу и спустил пса с поводка. Мой любимец побежал к группке подростков, прыгнул на самого крупного парня и лизнул его в лицо. Тот засмеялся, обнял ретривера, взъерошил шерсть, а потом подтолкнул и велел возвращаться ко мне.

— Вы только посмотрите, — обратился я к стоявшей поблизости дрессировщице. — Вторник никогда так себя не вел.

— Точно. Прямо к Брендану, — сказала женщина, когда пес подбежал ко мне.

Я озадаченно посмотрел на нее, дрессировщица улыбнулась и пояснила:

— Брендан вытащил твою собаку.

Позже мы с Лу говорили о Вторнике. Он столько всего пережил. Его сердце столько раз разбивалось. Я хотел понять, как же у них получилось в конце концов воспитать такого идеального пса.

— Идеального? — со смешком переспросила Лу. — Он вовсе не идеален, Луис. И близко не было. Просто он идеален для тебя.