Видный польский дипломат, свидетель и участник событий 1612 года Станислав Немоевский уже в 1607 году в своих «Записках» сформулировал, каковы должны быть после покорения России геополитические планы тогдашней Польши – наследницы европейских крестовых и колониальных походов: «после победы, при великой славе и работе рабов – мощное государство и расширение границ; мы не только в Европе стали бы могущественнее других народов, но наше имя сделалось бы грозным для Азии… А выше всего – расширение и соединение католической церкви и приобретение такого количества душ для Господа Бога»

Души – для Ватикана и рабы для шляхты – так расшифровывается эта фраза.

Начиная с той поры Польша жила и до сих пор живет в мире мессианских мифов… Их много. Самый древний о миссионерском призвании Польши, в распространении «огнем и мечом» католицизма на восточнославянских землях, другой миф о великой сверхдержаве Речи Посполитой «от моря до моря», третий о рыцарской самоотверженной защите европейской цивилизации от московских, советских и вообще азиатских варваров, четвертый о Польше, как объединительнице неких революционных сил, вечно борющихся «за нашу и вашу свободу»… Проходят века, но одни польские обветшавшие мифы сменяются другими.

Сегодняшний набор польских мифов, родившихся в трагическом XX веке обширен.

Это миф о «цвете польской нации», уничтоженной в Катыни, о Варшавском восстании, о рыцарственой сущности Армии Крайовой, о роковых для Польши событиях августа – сентября 1939 года…

Вроде бы сплошные поражения… Но польское общественное мнение живет памятью об этих поражениях, шумно а порой яростно справляет их юбилеи, возводит их в ранг священных событий своей истории. Сегодня эти мифы стали частью официальной политики польского государства.

В сентябре 2009 года Бюро национальной безопасности Польши (в дальнейшем тексте БНБ) издало любопытный труд, под названием «Историческая пропаганда России в 2004–2005 годах». В предисловии к английскому и русскому изданию глава Бюро национальной безопасности Александр Щигло пишет, что «настоящий доклад будет способствовать развитию дискуссии о будущем взаимоотношений Запада с Российской Федерацией». Опять, как во времена дипломата Станислава Немоевского Польша берет на себя ответственность говорить с Россией от имени всего Запада…

При первом чтении документа, сочиненного в недрах БНБ, в глаза бросаются лживые и злостные измышления о том, что историк Наталья Нарочницкая была депутатом Думы в 2003–2007 годах «от шовинистической либерально-демократической партии России Владимира Жириновского», о том, что «каждый второй неофашист в мире проживает на территории России», а депутат Госдумы Виктор Илюхин «прославился своими антисемитскими взглядами» и т. д. Зачем столь серьезному правительственному учреждению, как Бюро национальной безопасности опускаться до таких безответственных сплетен?

По поводу слов Путина, сказанных 9 мая 2005 г. об «историческом родстве стран СНГ», шляхтичи иронизируют над этим родством, «закрепленным якобы совместной борьбой против нацизма».

Не надо бы им издеваться над этой «якобы борьбой», в которой мы только на польской земле положили 600 тысяч своих солдат и благодаря которой Польша и польский народ остались существовать в мировой истории. А потому и на «пакт Молотова – Риббентропа» шляхтичам давно бы пора поглядеть трезвым взглядом.

Как вела себя польская властная элита, когда немецкие войска 1 сентября 1939 года перешли польскую границу во время «польского блицкрига»? Немецкий генерал и историк Типпельскирх пишет об этом так: «Когда польское правительство поняло, что приближается конец., оно 6 сентября бежало из Варшавы в Люблин. Оттуда оно выехало 9 сентября в Кременец, а 13 сентября польское правительство перешло границу. Народ и армия, которая в это время еще вела ожесточенные бои, были брошены на произвол судьбы».

Типпельскирх только забыл сказать, что президент Польши И. Мостицкий в первый же день войны покинул Варшаву, а 4 сентября началась эвакуация правительственных учреждений, и что 7 сентября рванул из столицы в Брест главнокомандующий Э. Рыдз-Смиглы.

В современной польской концепции сентября 1939 года замалчивается то, что СССР на деле отказался от первоначальной договоренности с Германией о линии разграничения советских и германских войск в Польше. Линия такого разграничения в центральной Польше в соответствии с секретным протоколом проходила в основном по Висле, оставляя за СССР, в частности, правобережную часть Варшавы – Прагу. Если бы подобная договоренность было реализована, то тогда, безусловно, имелись бы основания обвинить СССР в участии вместе с Германией в разделе именно Польши. Но, СССР счел целесообразным изменить свою прежнюю позицию, предложив новое разграничение, в основном проходящее по «линии Керзона», в соответствии с чем к СССР отходили практически только районы, населенные преимущественно белорусами и украинцами. Тем самым СССР вернул оккупированые Польшей в 1919–1921 гг. территории, получив обратно только свое.

Поляки не могут «простить» нам соглашения с Гитлером в 1939 году. Но все 30-е годы Польша Пилсудского крутила роман с Германией Гитлера. В нем были объятья и секретные соглашения, и антисоветская и антирусская риторика, и «режимы особого благоприятствования» в торговле. Нам все время тычут в глаза визитом Риббентропа в Москву в августе 1939 года. Но тот же Риббентроп чуть ранее вел переговоры с Варшавой, а до него в Варшаве то и дело гостили министры Третьего рейха Геринг и Франк, множество немецких генералов и дипломатов, польский министр иностранных дел Ю. Бек ездил на свидание к самому Гитлеру… Да и сам фюрер, после оккупации Польши, приказал поставить в Кракове почетный военный караул у гробницы Пилсудского в Вавельском замке. Как бы отдавая дань благодарности его профашистской политике и, видимо, вспомнив, что в 1933 году Польша стала первым после Ватикана государством, заключившим с гитлеровским режимом договор о ненападении, чем поспособствовала международному признанию фашистского режима. Так что – чья бы корова мычала! А когда в результате Мюнхенского сговора Германия решила проглотить Чехословакию, то Польша, будучи гитлеровской союзницей, потребовала свою долю чехословацкой шкуры – Тешинскую область, где жило 120 тысяч чехов и всего лишь 80 тысяч поляков.

Нынешние шляхтичи до хрипоты рвут глотки, осуждая сталинское государство за соглашение с Гитлером в августе 1939 года. Но вспомним, что до этого каждый кусок Европы, проглоченный фашизмом, Польша приветствовала с восторгом: оккупацию Рейнской области, аншлюс Австрии, вторжение Италии в Абиссинию, итало-германскую поддержку фалангистов Франко в Испании. Гитлеровскую Германию исключают из Лиги Наций – Польша тут же услужливо предлагает фашистам представлять их интересы в этой предшественнице ООН.

Поляки очень хотят забыть позорные страницы своей истории, когда Польша изо всех сил старалась вписаться в европейскую фашистскую империю, которую выстраивал с середины 30-х годов Адольф Гитлер. Вообще у шляхтичей странная память: обо всем, что им выгодно, они помнят и твердят с маниакальным упорством. Но обо всем, что им хочется забыть, забывают моментально.

И даже создание в Варшаве Института национальной памяти дела не поправило. Его директор Леон Керес помнит только о пакте Молотова – Риббентропа, о Катыни, о Варшавском восстании и несчастной судьбе военнопленных из Армии Крайовой.

В Польше времен Пилсудского и после его смерти Западной Белоруссии не существовало. Она называлась «кресами всходними» – то есть «восточной окраиной». Поляки в те времена не признавали белорусов за нацию. Известный польский идеолог 30-х годов Адольф Невчинский безо всяких оговорок заявлял, что с белорусами нужно «разговаривать на языке висельниц и только висельниц… Это будет, – писал он, – самое правильное разрешение национального вопроса в Западной Белоруссии». «Газета Варшавска» в 1925 г. (№ 155), выражая настроение польских панов, писала: «То обстоятельство, что в XX веке может существовать в культурном государстве пространство, которое является какими-то индийскими джунглями, спокойным оазисом для всяких банд, которые ищут там прикрытия и насмехаются над всеми стараниями полиции, – заставляет сильно беспокоиться о нашей власти. Десятки людей, которые прячутся в пущах, в своих воззваниях заявляют, что они ведут политическую борьбу, чтобы уничтожить польскую оккупацию в Белорусском крае, разбрасывают прокламации в этом духе; бабы носят им продовольствие в лес… Из всего видно, что полиция не справляется с этим движением, один выход – занять эти пущи войсками».

Потерявшие голову от власти над внезапно обретенными колониями, их владельцы сразу же стали относиться к коренному населению как англосаксонские протестанты к северным индейцам. Западные белорусы и украинцы, попав под власть Польши, развернули в первые годы оккупации (1921–1925 гг.) настоящую партизанскую войну с колонизаторами. По польским архивным данным на оккупированных землях лишь в 1922 году произошло в разных местах 878 восстаний против панского засилья, «Осадники» – то есть польские военные, получившие после победы над Россией в 1920 году во владение земли «Всходних Кресов» должны были «ополячить» и «окатоличить» новые колонии Великой Польши. Они с помощь карательных частей, прокуратуры, жандармерии и лагерно-тюремных структур рьяно взялись за дело. С их помощью с 1921 по 1936 год католики и униаты отобрали у православных общин 228 храмов и 7 монастырей, 133 православных церкви были закрыты, немало церквей было взорвано А. Солженицын в статье «Раскаяние и самоограничение» (1973 г.) так писал об антиправославном варварстве оккупантов:

В 1919 году в Западной Белоруссии было 400 школ, в 1921-м осталось всего 37. Крестьянство сразу же было задавлено непосильными налогами, ему запрещалось ловить рыбу в родных водоемах, заготавливать лес в родных лесах… А чтобы местное простонародье не восставало, в 1932 году в карательный кодекс была введена статья: «Кто стремится лишить польское государство независимости или оторвать часть его территории, подлежит наказанию тюрьмой не менее 10 лет, или вечной тюрьмой, или смертью.

Конечно же, такая насильственная колонизация вызывала мощный отпор коренного населения В ответ польские паны требовали виселиц и крови. Газета «Речь Посполита» в 1925 г. писала, что «если в продолжение нескольких лет не будет перемены, то мы будем иметь там (на восточных кресах) всеобщее вооруженное восстание. Если не утопим его в крови, оно оторвет от нас несколько провинций…

Недобросовестные историки сейчас забывают, что за 20 лет и политической и партизанской борьбы, забастовок, демонстраций, больших и малых бунтов, стычек с полицией и карательными экспедициями во «Всходних Кресах» были убиты сотни белорусов, украинцев и евреев, боровшихся за свои социальные и национальные права. И тысячи были заключены в Березово-Картузовский концентрационный лагерь, особенно много среди них было коммунистов и руководителей крестьянского движения «Громада».

Оккупанты, которые в течение 20 лет лишали коренное население православной веры, национальных школ, родного языка, средств к существованью, должны были рано или поздно понести возмездие, и оно явилось в облике советских войск, вступивших на земли «Всходних Кресов» 17 сентября 1939 г. И в этом была суть нашего похода, а не только в каких-то секретных протоколах.

Так что давно бы следовало полякам замолчать о якобы совершившемся в 1939 году четвертом разделе Польши. Перед тем, как 17 сентября 1939 года наши войска перешли советско-польскую границу, им был зачитан приказ № 1. В нем были слова, нужные политрукам и комсоргам, о помощи «рабочим и крестьянам Белоруссии и Польши», о «свержении ига помещиков и капиталистов», но в конце была фраза, обнажающая геополитическую суть нашего похода: «не допустить захвата территории Западной Белоруссии Германией». В такой войне, какую мы пережили, где чаша весов колебалась много раз, каждое серьезное обстоятельство могло быть решающим. Немцам лишь «чуть-чуть» не хватило «времени и пространства» для взятия Москвы и завершения блицкрига. И только потому, что в 1939 году мы, «разделив Польшу», отодвинули нашу границу на запад на несколько сот километров, та же Польша была освобождена советскими войсками через шесть лет после «расчленения». Кумир нашей либеральной интеллигенции Константин Михайлович Симонов сам участвовал в справедливом реванше 1939 года и оставил о нем такие воспоминания:

«Надо представить себе атмосферу всех предыдущих лет., советско-польской войны 1920 года, последующие десятилетия напряженных отношений с Польшей, осадничество, переселение польского кулачества в так называемые восточные коресы, попытки полонизации украинского и в особенности белорусского населения, белогвардейские банды, действовавшие с территории Польши в двадцатые годы, процессы белорусских коммунистов. В общем, если вспомнить всю эту атмосферу, то почему же мне было тогда не радоваться тому, что мы идем освобождать Западную Украину и Западную Белоруссию? Идем к той линии национального размежевания, которую когда-то, в двадцатом году, считал справедливой, с точки зрения этнической, даже такой недруг нашей страны, как лорд Керзон, и о которой вспоминали как о линии Керзона, но от которой нам пришлось отступить тогда и пойти на мир, отдавший Польше в руки Западную Украину и Белоруссию, из-за военных поражений, за которыми стояли безграничное истощение сил в годы мировой и гражданской войн, разруха, неприконченный Врангель, предстоящие Кронштадт и антоновщина – в общем, двадцатый год».

Ценно то, что эти строки из мемуаров «Глазами человека моего поколения» были написаны в конце семидесятых годов незадолго до смерти писателя, которому уже не нужно было ни лукавить перед историей, ни угождать властям, ни опасаться цензуры.

Сначала катынские жертвы в польских СМИ назывались просто «офицерами», что соответствовало действительности. «Уничтожение польских офицеров в 1940 г. следует назвать военным преступлением, не подлежащим прекращения за давностью» («Новая Польша»).

Потом польские журналисты поняли, что «просто офицеры» звучит с недостаточной пропагандистской силой, и в СМИ появилась другая формулировка: «интеллигенты, которые в сентябре 1939 г. надели старые мундиры, чтобы защищать Родину от нашествия гитлеровских войск, а попали в руки Сталина».

Но этого показалось мало идеологам Катынского мифа и они выработали новый блистательный штамп выбивающий слезу ненависти: «Были расстреляны люди, составляющие костяк польского государства: офицеры и чиновники, адвокаты и врачи, учителя и поэты. Это была хладнокровная попытка уничтожить элиту общества»

Подобную последнюю по времени версию с прибавлением сословия «священников» надо, видимо, понимать так, что советские энкавэдэшники расстреливали не только офицеров, но польских учителей за то, что те обучали польских детей, врачей за то, что лечили поляков, поэтов за то, что писали стихи, священников за то, что читали проповеди в костелах. В брошюре «Историческая пропаганда России в 2006–2009 г.», изданной польским Бюро национальной безопасности, в этот «элитный список» добавлены еще и «знаменитые артисты».

Все это преследует одну цель: доказать, что весной 1940 г. в Катыни под Смоленском погиб «цвет нации». Однако есть и другие точки зрения на этот «цвет нации», на этих интеллигентов, одетых в «старые офицерские мундиры». В 1931 году в журнале «Новый мир» (№ 5–6) были опубликованы воспоминания комиссара Красной Армии еврея Я. Подольского. Побывавшего в 1920—23 годах после нашей неудачной войны с Польшей в шляхетском плену. Вот отрывки из этих воспоминаний. «Распахнулась дверь. С криком и ругательствами вошли несколько унтеров. – Жид? – с остервенелой злобой бросил мне один полячик – Нет. – А кто есть, пся крев! – Татарин, – сказал я, быстро учтя органические особенности, роднящие мусульман с евреями. – Жид проклятый, – послышался его жирный баритон по соседству со мной: он дошел до еврея-красноармейца. Хрястнуло несколько ударов <…> Помню, как на больших станциях к нашему вагону подходили господа с палками, «дамы из общества». Наиболее «подходящих» пленных вытаскивали из вагона, били и царапали. Особенным успехом пользовались евреи, с тошнотой вспоминаю, как эти звери подступали ко мне: – Жид? <…> Ужасное отмщение готовит себе шовинистическая буржуазная Польша».

Из воспоминаний Я. Подольского.

«При мне засекли двух солдат – парней, пойманных в соседней деревне». «В лагере начался голод, бесчеловечная жестокость, нередко доходившая до прямых убийств наших пленных на потеху пьяной офицерни», «ночью по нужде выходить опасались. Часовые как-то подстрелили двух порней, вышедших перед рассветом из барака», «оскорбление начальства стоило жизни не одной сотне наших военнопленных». «Вряд ли ошибусь, сказав, что на каждого вернувшегося в Россию приходится двое похороненных в Польше»

9 сентября 1921 г. нарком иностранных дел РСФСР г. Чичерин отправил в польскую дипмиссию ноту, в которой на польские власти возлагалась «страшная вина в связи с ужасным обращением с российскими военнопленными», в результате чего «в течение двух лет из 130 тысяч русских пленных в Польше умерло 60 тысяч».

Вот какова была польская офицерская элита в 20– 30-е годы, и, конечно, с точки зрения советской юриспруденции предвоенной эпохи представители подобной элиты вина которых в совершении уголовных и воинских преступлений была доказана, были достойны того, чтобы отправиться в Катынь. Их было несколько тысяч, но нельзя забывать, что почти тремстам тысячам польских военнопленных, оставшихся в живых в июле 1941 года, по амнистии была дарована свобода, вручено оружие и возможность сражаться за Польшу в войсках генерала Андерса и полковника Берлинга. Части последнего участвовали в Параде Победы 1945 и 1985 годов.

Вот почему население «Всходних Кресов» с радостью приветствовало освободительный для них поход Красной Армии 17 сентября 1939 года. И в сегодняшней Белоруссии очень сильно общественное мнение, требующее, чтобы 17 сентября – день воссоединения расчлененного в 1921 году белорусского народа – стало государственным праздником республики.

Ненависть белорусов к польским осадникам – будущим жертвам Катыни – в сентябре 1939 года была такова, что как только рухнула польская колониально-полицейская система в «западных кресах» – то наступило неотвратимое возмездие.

С этой точки зрения и на Катынь надо посмотреть по-другому. Все польские историки, политики и журналисты много лет подряд талдычат о том, что в Катыни был расстрелян «цвет нации» – писатели, учителя, священники, ученые и т. д. А вот что пишет современный белорусский историк Л. Криштапович в исследовании «Великий подвиг народа» (Минск, 2005 г.).

«Западная Белоруссия была не польской, а оккупированной Польшей землей. И расстреляны были не польские офицеры, а оккупанты, представлявшие карательные репрессивные органы Польши на оккупированной белорусской земле. Достаточно вспомнить о польском лагере смерти для белорусских патриотов и коммунистов в Картуз-Березе. Как справедливо отмечает польский историк Кшиштоф Теплиц, «сегодня о польских полицейских говорят, что многие из них были злодейски убиты в Катыни, но не говорят, что те, кто туда не попал, помогали гитлеровцам в «окончательном решении еврейского вопроса». Что же касается собственно польских войсковых офицеров, то их в СССР никто и не расстреливал. Общеизвестно, что на территории СССР в годы Второй мировой войны эти офицеры активно участвовали в строительстве польской армии генерала Андерса и народного Войска Польского, которые в составе антигитлеровской коалиции внесли свою лепту в дело освобождения европейских народов от фашизма». Этот взгляд подтвержден многими историками.

В статье Петра Мицнера «Интернированные союзники» («Новая Польша», № 2, 2005 г.) признается, что условия, в которых жили польские офицеры в дягилевском лагере под Рязанью, были вполне человечными:

«Они свободно перемещались по территории лагеря, офицеров не заставляли работать, можно было устраивать концерты, шахматные турниры, действовал даже лагерный театр «Наша будка» (разумеется, с жестокой цензурой). Среди заключенных было несколько священников, которым разрешили совершать богослужения».

Нынешние поляки договорились до того, что Советский Союз «в сговоре с нацистской Германией совершил агрессию против Польши, Финляндии, Эстонии, Латвии, Румынии». Да во всех этих государствах перед войной уже были профашистские режимы Антонеску, Хорти, Маннергейма, Ульманиса, Сметоны, Лайдонера. Путин был прав, когда весной 2005 года на провокационный вопрос эстонской журналистки ответил, что «во время Брестского мира мы отдали Прибалтику и западные области Украины и Белоруссии. Это была историческая необходимость. А в 1939–1940 годах вернули, и это тоже была историческая необходимость»

Третий священный миф, возвеличенный в сочинении специалистов из польского БНБ, это, конечно, миф о доблестной и благородной Армии Крайовой.

Армия Крайова была достаточно многочисленной и хорошо организованной силой. И по советским, и по польским источникам, ее подпольная сеть насчитывала от 250 до 400 тысяч человек. Но как она сражалась с немецко-фашистскими оккупантами, как она защищала свой народ? Она исходила из концепции «двух врагов» – Германии и России, которая сводилась к тому, чтобы, как любило говорить командование АК, «стоять с оружием у ноги». Это тактика была один к одному похожа на тактику наших союзников, о которых вице-президент США Гарри Трумэн сказал так: «Пусть немцы и русские как можно больше убивают друг друга».

Но цинизм, естественный и понятный для союзников, на земли которых ни разу не ступила нога гитлеровского солдата, на практике оказывался самоубийствен для «расово неполноценного» польского народа, обреченного на уничтожение. Тем не менее, поляки не торопились открывать «второй партизанский фронт», и «Информационный бюллетень» Главного штаба Армии Крайовой 1 октября 1942 года так комментировал развернувшееся Сталинградское сражение:

Когда в начале 1943 года наши войска добивали и брали в плен последние части армии Паулюса, идеологи АК отнюдь не радовались нашей победе, но оплакивали судьбу оккупантов: «Страдания солдат, участвующих в боях в морозы и пургу, лишенных поставок продовольствия и оружия, без медицинской помощи, в открытой степи, ужасны. С нашей стороны было бы несправедливо, если бы мы не подчеркивали исключительную моральную выносливость остатков армии Паулюса…»

Эти слезы лились в то же самое время, когда крематории Освенцима и Треблинки уже работали на полную мощь, когда тысячи поляков в вагонах для скота выселялись из Люблинского воеводства и Замойщины, когда сотни детей, оторванных от матерей и отцов, до смерти замерзали в этих вагонах…

Польский историк Владислав Побуг-Малиновский писал о том, как в те трагические дни придерживался тактики «стоять с оружием у ноги» один из вождей АК генерал Ровецкий с его штабом: «Он умел решительно сдерживать чрезмерный боевой темперамент… Когда в конце

Сегодняшние польские «аковцы» кричат о том, что советские войска не пришли на помощь Варшавскому восстанию. Но как Армия Крайова отозвалась на восстание евреев в варшавском гетто весной 1943 года? Генерал Бур-Комаровский в своих воспоминаниях «Подпольная армия» пишет, что когда Ровецкий созвал совещание штаба и робко заявил, «что в такой степени, в какой это возможно, мы должны прийти евреям на помощь», то от своих штабных офицеров «он услышал такие рассуждения: если Америка и Великобритания не в состоянии предотвратить это преступление немцев», то «как же мы сможем их остановить?»

Блистательные польские кинофильмы («Канал», «Потом наступит тишина», «Пепел и алмаз») создали иллюзию того, что в Польше было мощное партизанское сопротивление фашизму. Но и это – тоже не выдержавший испытания временем миф, о котором В. В. Кожинов пишет так: «По сведениям, собранным Б. Урланисом, в ходе югославского сопротивления погибли около 300 тысяч человек (из примерно 16 миллионов населения страны), албанского – почти 29 тысяч (из всего лишь 1 миллиона населения), а польского – 33 тысячи (из 35 миллионов). Таким образом, доля населения, погибшего в реальной борьбе с германской властью в Польше, в 20раз меньше, чем в Югославии, и почти в 30раз меньше, чем в Албании!»

Но ведь все же воевали поляки и в Европе – в английских частях, и в составе наших войск, и в 1939 году во время немецкого «блицкрига», длившегося 28 дней. Да, воевали. Пропагандистское сочинение польского БНБ с пафосом пишет об этих войнах так: «после поражения в сражениях против Германии и СССР поляки пять раз формировали армию: во Франции в 1939 году, в Великобритании летом 1940 года, в СССР в 1941 году армию генерала Владислава Андерса, которая затем сражалась в Италии, и во второй раз армию в СССР в 1943 году, которая сражалась вместе с Красной Армией. Пятой польской армией было вооруженное подполье на оккупированных территориях. С 1 сентября 1939 года по 8 мая 1945 года во всех польских воинских формированиях (регулярные, партизанские, подпольные) прошло около 2 миллионов поляков. В конечном этапе войны на всех европейских фронтах сражалось 600 тысяч польских солдат во всех родах вооруженных сил. Летом 1944 года польское вооруженное подполье насчитывало более 300 тысяч давших клятву солдат. Это позволяет утверждать, что Польша направила на фронты Второй мировой войны четвертую по численности союзническую армию». На языке нынешней пропаганды все звучит складно хотя и хвастливо. А на деле? Общая цифра погибших за родину с 1939 по 1945 г. польских жолнежей – 123 тысячи человек, 0,3 % от всего населения в 35 млн. Наши прямые военные потери – 9 млн. человек, это 5 % населения страны. Немцы потеряли (чисто немецкие потери, без союзников) 5 млн. солдат и офицеров – около 7 % населения. В таких страстных, судьбоносных и беспощадных войнах, какой была Вторая мировая война, тремя десятыми процента, такой малой кровью Родину не спасешь и независимость не отстоишь. Никакие гениальные фильмы не помогут…

Вот что означало «стоять с оружием у ноги»!

В 1994 году, в наше демократическое время, Российская Академия наук, Институт славяноведения и балканистики, Государственный архив Российской Федерации и Научный центр общеславянских исследований издали крошечным, почти самиздатовским тиражом (500 экз.!), на плохой, желтой бумаге, в мягкой оберточной обложке собрание документов под названием «НКВД и польское подполье». Процитируем несколько донесений НКВД, касающихся деятельности АК в тылу советских войск на освобожденных землях в 1944, 1945 и даже в 1946 году.

«16 октября 1944 года.

В Холмском уезде действуют отряды «АК»… (…) эти отряды совершили более 10 вооруженных нападений. Убито 15 человек из числа местных работников.

В Замостьянском уезде повстанцами убито 11 человек, из них 5 военнослужащих Красной Армии».

«С 1 по 10 июня 1945 г. на территории Польши бандами «АК» совершено 120 вооруженных налетов на органы общественной безопасности и милиции, мелкие группы советских и польских военнослужащих, а также на гражданское население украинской и белорусской национальности»: «убито 16 советских военнослужащих», «3 польских», «27 сотрудников органов общественной безопасности и милиции», «25 членов ППР и активистов», «207 – гражданского населения».

Еще одно донесение от 5 июня 1945 г.:

«6 июня с. г. банда «АК» подпоручика Цибульского, известного по псевдониму «Сокол», учинила погром над украинским населением деревни Ветховина (13 километров юго-западнее города Холм).

Бандиты убили 202 человека, в том числе грудных детей, подростков, мужчин и женщин всех возрастов.

Мирные жители убивались огнестрельным оружием, мотыгами, лопатами, топорами, ножами, женщинам рубили головы, мужчин пытали раскаленными железными прутьями».

«30 ноября 1945 г.

Убито 39, ранено 24, пленено 8 сотрудников милиции». «Военнослужащих Красной Армии убито 6 и ранено 5 человек».

«Убито 18 военнослужащих Красной Армии», «убит 61 человек из местного населения».

Из донесения от 23 апреля 1946 г.:

«Убито и ранено: 25 военнослужащих Красной Армии, 45 военнослужащих Войска Польского, 7 государственных служащих, 64 местных жителя».

Лишь за 4 месяца 1946 года (январь, февраль, март, апрель) «аковцами» было убито из числа военнослужащих советских и польских вместе с местным населением 836 человек.

И это лишь крохотная часть расстрельных списков Армии Крайовой, опубликованной в этом сборнике.

Когда я недавно побывал в Белоруссии – мои минские друзья подарили мне книжечку, изданную в столице в 1994 году. Называется она просто: «Армия Краева на Белоруссии». С подзаголовком: «Первая книга в Белоруссии, где сказана полная, непричесанная правда про Армию Краеву».

Книга насыщена документами и воспоминаниями, донесениями разведчиков, сводками НКВД, приказами советского партизанского командования и командования Армии Крайовой.

«В сентябре 1943 года уланы эскадрона Здзислава Нуркевича расстреляли группу партизан так называемого акайцами жидовского отряда Семена Зорина».

Из рапорта главного коменданта АК генерала Тадеуша Комаровского (будущего руководителя Варшавского восстания. – Cm. К.) в штаб польского Верховного главнокомандования в Лондоне от 1 марта 1944 года:

«19.11.43 подразделение наднеманского батальона вело бой в районе Жалудка с советскими партизанами (…) Советский отряд был вынужден перейти через переправу на другой берег Немана. Советские потери – убитые, раненые, утонувшие – около 200 человек».

Вот такие у нас были «союзнички» из Армии Крайовой.

Украинцы, в отличие от белорусов, имели многовековой опыт борьбы со шляхтой, начиная со времен Богдана Хмельницкого, Коливщины, казацких и крестьянских восстаний XVIII века. Они знали, что с поляками можно разговаривать только на ветхозаветном языке: «око за око», «кровь за кровь»… В эту борьбу были вовлечены и отряды ОУН, и УПА, и дивизия «СС-Галичина», и всяческие бандеровские «лесные братья».

Но надо понимать, что западные украинцы «вырезали» тех, кто их гнобил и «вырезал», как и белорусов, с 1920-го по 1939 год. Так что зря поляки сегодня изгаляются над нашим якобы освободительным походом на Запад осенью 1939 года.

Мы освобождали «западные области», «отхваченные» у нас в 1920 году, от интервентов, которых ненавидели украинцы и белорусы, восставшие против оккупантов не только в сентябре 1939 года, когда рушилась Речь Посполита, но гораздо раньше… Недаром партизанская Украинская повстанческая армия была создана для борьбы со шляхтой задолго до начала и Второй мировой, и Отечественной войны.

Поляки всячески замалчивают факты сотрудничества «Армии Крайовой с вермахтом. Но с документами сборника «НКВД и польское подполье» не поспоришь. Верите документу о расстреле польских офицеров в Катыни – верьте и этим докладным запискам.

Из докладной записки Л. Берия И. Сталину от 17 июня 1945 г.:

Из докладной записки зам. министра внутренних дел И. В. Сталину и В. М. Молотову от 15 апреля 1949 года по рассмотрению дел польских граждан, находящихся в советских лагерях:

«Из общего числа переданных польских граждан освобождено из лагерей военнопленных и интернированных 7098 человек. Эти поляки в период Отечественной войны были направлены в лагеря военнопленных и интернированных за службу в германской армии, а также за участие рядовыми в составе подразделений Армии Крайовой».

Из книги Бернхарда Чиари «История Армии Крайовой во II Мировой войне». Мюнхен, 2003.

«Полковник АК Александр Крыжановский заключил с немцами сделку о сотрудничестве в районе Вильно… АК передали в подчинение немецкому командованию 3-ю польскую партизанскую бригаду».

Да за одни эти, далеко не полные, списки и цифры убитых и раненых советских военнослужащих и белорусских партизан руководившие Армией Крайовой генерал Окулицкий с товарищами по законам военного времени мог быть поставлен к стенке без суда и следствия.

Однако сталинское правосудие устроило открытый судебный процесс, начавшийся 18 июня 1945 года, над 16 лидерами Армии Крайовой. Их действительно взяли в плен коварным образом – но на войне как на войне! Пять человек получили сроки от 10 лет до 1 года, восемь – по нескольку месяцев. Осужденных обвинили в организации подпольных вооруженных отрядов на освобожденных территориях, в террористической и диверсионной деятельности, в создании подпольных радиостанций в тылах Красной Армии, и в подготовке военного выступления совместно с Германией против СССР. Трое были признаны невиновными. Веслав Гомулка хотел, чтобы процесс проходил в Варшаве, но Сталин ответил ему: «Они стреляли в наших людей», на что Гомулка выставил свои аргументы: «Они приказывали стрелять не только в ваших, но и в еще большей мере в наших людей». Этот аргумент Сталин, как вспоминал Гомулка, признал: «А может быть, вы и правы». Но процесс все-таки прошел в Москве, в Колонном зале Дома союзов, знаменитом по процессу 1937–1938 годов. Сегодня требует комментариев последнее из обвинений «аковцев» в подготовке военного выступления совместно с Германией против СССР…

К осени 1944 года немцы стали понимать, что война проиграна. Отсюда началось их некоторое дипломатического заигрывание с верхушкой АК. Недаром всем аковцам после капитуляции Варшавского восстания был дан статус военнопленных. Более того, во время допроса главнокомандующего АК бригадного генерала Окулицкого 7 мая 1945 года допрашиваемый, в частности, сказал:

«Докладывая в моем присутствии Бур-Комаровскому о предложенных немцами условиях капитуляции, Богуславский (представитель Главного штаба АК. – Cm. К) сказал, что фон дем Бах считает необходимым для поляков прекратить вооруженную борьбу с немцами, так как общим врагом Польши и Германии является Советский Союз… (…). Я сказал ему, что, возможно, фон дем Бах прав, и Бур-Комаровский с моим мнением согласился».

Немцы, находясь в отчаянном положении, стали судорожно разыгрывать польскую карту, надеясь кое-как сколотить при посредничестве поляков блок с Англией для спасения Европы от «русского большевизма»… И глупая шляхта еще раз поверила немцам, как это уже было перед сентябрем 1939 года. Но только тогда она, шляхта, надеялась на союз Германии и Польши в борьбе против Советского Союза. А в 1944 году поставила на Англию. Очередная политическая химера вскружила головы шляхтичам.

24 апреля 1945 года Л. Берия ознакомил И. В. Сталина с документом, Окулицкий подтвердил, что документ составлен и написан им лично.

В частности, в документе говорилось:

«Считаясь со своими интересами в Европе, англичане должны будут приступить к мобилизации сил Европы против СССР и одновременно начать мобилизацию своих сил. Ясно, что мы станем в первых рядах этого европейского антисоветского блока, а также нельзя представить этого блока без участия в нем Германии, которая будет контролироваться англичанами»… «Мы будем включены в антисоветский европейский блок, организованный англичанами, а тем временем мы должны полностью использовать их материальную помощь…»

Подпольное руководство АК вместе с лондонским польским правительством в изгнании изо всех сил пыталось воздействовать на английский кабинет министров. Чуть ли не при каждом аресте террористов-«аковцев» их командование взывало к Лондону. Депеша лондонцам из Виленского округа АК:

«Подразделения АК разоружены и вывезены в Калугу (…). Срочно требуется скорейшее дипломатическое вмешательство».

Словом, шкодили сами, а чуть что – о помощи просят Англию.

Но Черчилль – прагматичный политик с трезвым имперским мышлением – пришел в ярость, когда познакомился со стратегическими замыслами высокородной шляхты. Не потому, что он любил Советский Союз, а потому, что он не любил в политике идиотов.

Вот как отозвался он об авантюрных конвульсиях польского правительства в изгнании и верхушки Армии Крайовой во время московской встречи с Миколайчиком в 1944 г.

В сегодняшней Польше, увы сохранились идейные потомки тех шляхтичей, которые попали в наш плен, будучи в рядах германского рейха. Вот, что излагает один из них в официальной польской прессе;

Мы могли бы найти место на стороне Рейха почти такое же, как Италия, и, наверное, лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы принимали бы парад победоносных польско-германских войск» (из интервью профессора-историка Вечоркевича польской газете «Pzeizpospolita» от 28.09.2005). Самая глубокая шизофрения этого монолога состоит в том, что нынешние польские (и еврейские!) «вечоркевичи», проклиная «советский фашизм», одновременно рвут на себе волосы, со сладострастным мазохизмом расчесывают свои раны и причитают на весь мир об упущенных возможностях: «Почему вождь фашистской Европы не пригласил наших отцов в поход на восток и не подарил им за верную службу вожделенные «всходни кресы» – шляхетскую землю обетованную? Почему нас кинули немцы? Почему кинули англичане? Неужели и американцы нас кинут?!»

Кинут, не сомневайтесь.

И конечно же, книга, состряпанная сотрудниками БНБ, не могла пройти мимо главного героического мифа Польской истории – мифа о Варшавском восстании. «Пассивность Красной Армии во время Варшавского восстания», «ожидание извинений за пассивность Красной Армии перед лицом поражения Армии Крайовой», «ответственность СССР за поражение восстания» – таким набором штампов изобилует сей документ… В нем же и осуждение Путина, за то что не прибыл на 60-ю годовщину восстания в Польшу и не принес извинений за сталинское коварство. Авторы из БНБ не знают или знать не хотят, что когда войска Рокоссовского в июле 1944 года подошли к Варшаве, то немцы, предотвращая опасность выхода наших армий на берлинское направление, срочно перебросили из Италии и с Балкан танковые дивизии «Викинг», «Мертвая голова» и «Герман Геринг» и наголову разбили нашу 2-ю танковую армию, о чем Рокоссовский в те дни откровенно поведал в интервью британскому корреспонденту А. Верту: «Если бы немцы не бросили в бой всех этих танков, мы смогли бы взять Варшаву, но шансов на это никогда не было больше 50 из 100» А на вопрос корреспондента «было ли Варшавское восстание оправданным в таких обстоятельствах?» маршал ответил: «Нет, это была грубая ошибка… восстание имело бы смысл только в том случае, если бы мы были уже готовы вступить в Варшаву. Подобной готовности у нас не было ни на одном из этапов… Учтите, что у нас за плечами более двух месяцев непрерывных боев. Мы освободили всю Белоруссию и почти четвертую часть Польши; но ведь и Красная Армия может временами уставать».

Честный солдат, поляк и великий полководец, давая это интервью, еще не знал, что Варшавское восстание было коварной провокацией лондонского правительства в изгнании и верхушки Армии Крайовой.

22 июля 1944 года на первом клочке освобожденной Польши был образован Польский комитет национального освобождения. Испугавшись, что он будет представлять будущую власть Польши, «аковцы» тут же обратились к англичанам с просьбой о поддержке будущего восстания. Англичане не дураки: отказались от плана конкретной помощи, сославшись в числе других причин на необходимость «согласования этих действий с советским правительством».

Несмотря на это, через 3 дня главнокомандующий АК отдал приказ о начале восстания.

Вот как вспоминал о начале этой трагедии во время 20-й годовщины восстания один из его участников (дальше выдержки из сборника: «Варшавское восстание. Статьи. Речи. Воспоминания. Документы»):

Варшаве примерно 16 тыс. человек, а вооружение, причем исключительно так называемое личное оружие, имелось лишь для 3,5 тысячи. Боеприпасов хватило только на несколько дней борьбы…»

За два часа до начала переправы к советскому берегу через Вислу штаб Бур-Комаровского принял решение о капитуляции. Лучше в плен к немцам, чем союз с Советской Армией и Армией Людовой: «Кто-то из присутствующих с трудом выдавил из себя: «Ведь это или чудовищное преступление, или непростительная глупость».

«Условия капитуляции, переданные по лондонскому радио на польском языке, предоставляли права воюющей стороны лишь солдатам и офицерам Армии Крайовой. Это означало на деле, что граф Бур выпрашивал у немцев для своих бывших солдат и офицеров право находиться в концентрационных лагерях, а солдат и офицеров Армии Людовой, польской Армии Людовой и Корпуса безопасности обрекал на верную смерть… Полностью погиб Варшавский штаб Армии Людовой, сотни ее лучших деятелей, тысячи отважных солдат и офицеров. Граф Комаровский вместе со своим штабом спас свою жизнь ценою немецкого плена…» Лицемерие и коварство командующего Армией Крайовой генерала Бур-Комаровского и его штаба в полной мере выразилось в том, что, мечтая о захвате центра Варшавы с помощью Советской Армии, они одновременно распространяли в рядах своего воинства приказ, который гласил:

Вся эта авантюра, провоцируемая подобными истерическими приказами, кончилась тем, что немецкие части никуда не «удрали», а с чрезвычайной жестокостью подавили восстание, разрушив Варшаву и уничтожив 200 тысяч мирных жителей. А Буру-Комаровскому за то, что он и его АК подняли руки вверх перед рейхом, немцы предоставили самолет, на котором шляхтич вылетел в Швейцарию, а оттуда в Лондон, докладывать «правительству в изгнании» о том, как закончилась их общая авантюра».

Недаром, как писал в своем донесении в штаб АК полковник Вахновский, который вел с обергруппенфюрером СС генералом фон дем Бахом переговоры об условиях капитула-ции, эсэсовский генерал «особенно подчеркнул свое доброжелательное отношение к полякам и Армии Крайовой». (Это после уничтожения двухсот тысяч мирного населения Варшавы.)

Знаменитый польский поэт Константы Ильдефонса Галчинский написал в свое время романтическую оду в честь Знамени Армии Крайовой, которое

Но если глубоко вникнуть во все истинные обстоятельства истории Армии Крайовой, то с горечью придется признать, что стихи Галчинского в переводе Бродского высокопарны и фальшивы.

Конечно, никто никогда не упрекнет в недостатке мужества рядовых солдат Армии Крайовой, не знавших планов своего начальства и беззаветно умиравших за родину на руинах Варшавы. Но высшее офицерство! Оно даже фронтовое братство предало только лишь потому, что их собратья по оружию были «советскими поляками». Скисшие сливки шляхты, дезертировавшие из Польши осенью 1939 года в далекую Англию, захотели в 1944 году вернуться к власти в Варшаве по трупам советских солдат. Мало им было нескольких сотен тысяч уже зарытых в польскую землю. Такой вариант был, по их представлениям, возможен лишь при одном условии: если Черчилль предъявит ультиматум Сталину об их возвращении во власть. Но Черчилль знал, что Сталин не отдаст Польшу в руки обанкротившихся лондонцев, и, когда последние «достали» его своими требованиями, написал записку в английский МИД, в которой дал отповедь шантажистам:

«…Без русских армий Польша была бы уничтожена или низведена до рабского положения, а сама польская нация стерта с лица земли. Но доблестные русские армии освобождают Польшу, и никакие другие силы в мире не смогли бы этого сделать… Они (поляки. – Ст. К), должно быть, очень глупы, воображая, что мы собираемся начать новую войну с Россией ради польского восточного фронта. Нации, которые оказались не в состоянии защитить себя, должны принимать к руководству указания тех, кто их спас и кто представляет им перспективу истинной свободы и независимости».

Сколько раз наши русофобы, российские и польские, упрекали Жукова, что он не жалел солдат, бросал их на взятие Берлина, что к «датам» якобы брали города, что такое жертвоприношение, такое нежелание беречь своих солдат – преступно… Но в истории с Варшавой все наоборот – до сих пор кричат: почему не стали брать ее с ходу! Брать ее с ходу, да еще не в соответствии со своими военными планами, а с чужими – значит положить десятки тысяч солдат. Но какое дело до русской крови борзописцам и фарисеям-историкам? 600 тысяч им мало… Еще надо было прибавить, спасая авантюристов из АК.

Взять великий город – дело непростое, это не деревушка и не хутор. Бои в городе – одна из самых тяжелейших военных операций. Вспомним, что немцы не смогли овладеть руинами Сталинграда, а наши солдаты в 1994 году – кварталами Грозного. Но если следовать шляхетской логике, то Сталин только и ждал момента, когда немцы раздавят повстанцев, чтобы сразу после этого с триумфом взять Варшаву. Однако мы ее взяли не через несколько дней или даже недель после капитуляции Бур-Комаровского, а почти через четыре (!) месяца – 18 января 1945 года. Вот сколько времени понадобилось нашим войскам, нашим штабам, нашим отставшим от фронта тылам, чтобы собрать разведданные, подтянуть резервы, выработать стратегию, по которой следует с наименьшими потерями штурмовать громадный город. Не по-шляхетски мы его брали. А по-советски. По-сталински.

Конечно, все народы имеют свою мифологию… Особенно те, в судьбе которых было много трагедий. Но есть мифы светлые, очищающие, возвышающие, а есть уводящие в безвыходные тупики истории. Особенно если использовать их в конъюнктурных политических и корыстных целях.