«В отставку я не уйду»
13 октября Совет Федерации в четвертый раз не утвердил мою отставку.
Предшествовало этому довольно жаркое лето, в течение которого кремлевская администрация весьма откровенно пыталась сломать мне шею, угрожая уголовными преследованиями и публикуя уничижительные статьи в газетах.
Не брезговали даже мелочами: отказали в выезде в Швейцарию – там собралась провести конференцию Международная ассоциация криминологов и криминалистов, где мне предложили сделать доклад о коррупции. Долго не выдавали заграничный паспорт, а потом внезапно изъяли и аннулировали его. Когда я спросил, в чем дело, мне ответили, что «паспорт оформлен неправильно. Есть кое-какие технические погрешности». Когда я наконец получил второй паспорт, конференция уже закончилась. Я сравнил новый паспорт с ксерокопией того, что у меня изъяли, – и никаких различий не обнаружил.
МИД России сорвал мою официальную поездку в Швейцарию по приглашению Карлы дель Понте – предупредил МИД Швейцарии, что если Скуратов появится в этой стране как Генпрокурор, то российско-швейцарские отношения сильно ухудшатся, а планирующийся визит Ельцина будет отменен.
Швейцарский МИД надавил на Карлу дель Понте, и та в конце концов сообщила мне:
– Я не смогу принять Вас на государственном уровне, а только как частное лицо.
И от этой поездки пришлось отказаться тоже.
В эти дни решался вопрос о назначении исполняющего обязанности Генерального прокурора.
Хотя именно Чайка признал законным возбужденное против меня дело, тем самым благословив ФСБ на запрещенную ей Федеральным законом «О прокуратуре Российской Федерации» оперативную работу против прокуроров, место и.о. ему пришлось оставить. Подкосило Чайку то, что его сын Артем оказался замешанным в связях с ингушскими криминальными лидерами. В марте 1999 года сотрудникам подмосковного Одинцова удалось задержать двух вооруженных ингушских бандитов – Ибрагима Евлоева и Хункара Чумакова. Артем Чайка отдал им машину отца с «правительственными» мигалками и спецталоном, запрещающим останавливать и осматривать автомобиль. На этой машине бандиты с оружием в руках отправлялись выколачивать деньги. И занимались этим довольно успешно, пока их не задержала милиция.
Летом об этой истории заговорили в полный голос, положение Чайки в прокуратуре заколебалось, пошли слухи о его увольнении. Тогда Чайка отправился на прием к Путину и тот – с разрешения Ельцина, естественно, – вручил ему портфель министра юстиции РФ. Кремль не оставляет в беде тех, кто ему помогает.
Встал вопрос: кого же сделать генпрокурором? И нашли…
Стенограмму поразительного по своему цинизму и откровенности телефонного разговора опубликовала в те дни газета «Московский комсомолец». Беседуют два весьма влиятельных и известных человека: Борис Абрамович Березовский и Александр Стальевич Волошин. Первый – олигарх, «серый кардинал» Кремля, второй – руководитель президентской администрации. Оба – активные члены «семьи», оба до смерти боятся прокуратуры.
Б.Б.: Скажи, пожалуйста, примешь того человека, который приехал, или нет?
A.B.: Какого?
Б.Б.: Который приехал – Устинов.
A.B.: Повстречаюсь… Единственное: черт его знает – он болтливый или не болтливый?
Б.Б.: Нет, он будет абсолютно лояльным, будет молчать.
Интересно, правда? Судя по всему, беседа эта состоялась еще до назначения Устинова исполняющим обязанности Генпрокурора. Но не это главное. Гораздо больше меня волнует, насколько соответствуют действительности те характеристики, которыми награждает Борис Абрамович господина Устинова, будущего Генерального прокурора России? Да и сама по себе суть разговора: Березовский просит Волошина принять Устинова…
Один знакомый министр рассказывал, что перед утверждением с ним проводили профилактическую беседу. Не беседу даже – торг. Суть беседы заключалась в следующем: мы тебя ставим, а ты не делаешь того-то и, напротив, делаешь то-то. Просто и незатейливо, как на колхозном рынке.
В Кремле тем временем готовились к очередному раунду схватки. Тяжелой артобработкои занялось телевидение, к нему присоединились газеты. Грязь полилась гуще и пуще прежнего. И тут «семья» допустила непростительный «прокол»: мне в руки попал необычный документ, написанный на четырех страницах. Заголовок более чем красноречивый: «Сценарий освобождения Ю.И. Скуратова от занимаемой должности на заседании Совета Федерации 13 октября 1999 года».
В документе детально расписывалось, что делать и как себя вести. Так, в пятом пункте автор предупреждает: «…Не дать втянуть себя в полемику…», в шестом: «Массированная с подключением всех ресурсов администрации и правительства работа с членами Совета Федерации», в седьмом: «Проведение серьезного разговора со Строевым. Огромное значение будет иметь то, как он поведет заседание…»
Расписывалась в сценарии и последовательность действий по этапам, где каждому из специально отобранных Кремлем персонажей предназначалась своя особенная роль…
Что делает человек, в руки которого попадает подобный сценарий, где по минутам расписано, как его будут уничтожать? Естественно, начинает действовать на опережение.
Я собрал в агентстве «Интерфакс» пресс-конференцию.
После этой пресс-конференции кремлевские «горцы» пришли в шоковое состояние. Было срочно назначено служебное расследование: как секретная бумага попала к Скуратову?
За день до заседания Совета Федерации собралась комиссия по борьбе с коррупцией. Люди там были грамотные, в большинстве своем юристы. И когда Розанов начал лить на меня грязь, губернатор Липецкой области, заместитель Председателя Совета Федерации Олег Королев резко оборвал его:
– Откуда эта кассета, о которой вы столько говорите? Как она добыта? Каким путем? Она же не может быть предметом обсуждения ни в суде, ни для следствия! Вы что, сами ее снимали?
Розанов замолчал. Придя в себя, попробовал объяснить, но не тут-то было.
– На чем вы тогда строите систему обвинения?
Розанов и на этот вопрос не смог ответить.
В общем, кремлевский номер не прошел: Королева поддержало большинство членов комиссии: нужно дождаться решения Мосгорсуда, заседание которого было назначено на 15 октября, а потом уж принимать свое решение.
Все считали, что в этой ситуации президент вряд ли внесет на заседание Совета Федерации вопрос о моей отставке. Но вечером 12 октября Ельцин этот вопрос внес. Пронесся слух, что 60 сенаторов уже поставили свои подписи под письмом о моей отставке.
Ночь я не спал. Любой на моем месте не спал бы… Утром, приехав в Совет Федерации, я узнал, что список сенаторов состоит не из 60, а из 23 фамилий – совместные усилия Администрации Президента и руководства прокуратуры дали смешной результат. Я почувствовал себя увереннее.
Началось заседание. Выступили всего несколько человек, как вдруг Строев объявил, что дискутировать нет смысла, все ясно, надо голосовать. Я спустился со своего места вниз, подошел к председательскому столу и попросил слова.
– У нас здесь не дискуссионный клуб, – довольно резко отозвался Строев.
Но тут туляк Игорь Иванов, руководитель регламентной группы Совета Федерации, резонно заявил:
– При освобождении Генерального прокурора от должности его выступление обязательно!
Строев нехотя дал мне десять минут. Пожалуй, именно в этот момент я первый раз в жизни почувствовал себя настоящим политиком. Вот основные тезисы моего выступления:
«Некоторые тут ожидали, что я вновь подам прошение об отставке.
Этого не произойдет.
Написать такое заявление – значит уступить шантажистам, а по сути – преступникам…
Написать заявление – значит согласиться с применяемыми по отношению ко мне методами. Узаконить, если хотите, произвол, вседозволенность кремлевской администрации и президентского окружения.
Написать заявление – значит создать прецедент для подобной расправы в будущем для любого государственного и политического деятеля. И прежде всего – вас.
Уйти в отставку – значит показать, и прокурорской системе прежде всего, что с прокурором в России можно сделать все что угодно… Что нужно не бороться с беззаконием и несправедливостью, а уступать им. Повторяю: прошения об отставке не будет. Это моя принципиальная позиция…
То, что творится и продолжает твориться со мной, и то, что происходит и на ваших глазах, позволяет сделать неутешительные выводы. Основной из них такой: в нашем отечестве, оказывается, возможно все – любая провокация, любой шантаж, нарушение элементарных требований закона – если этого требуют интересы кремлевского окружения.
…Оказалось возможным втянуть в конфликт во имя политической цели, а по сути спасения от ответственности высокопоставленных фигур, Федеральную службу безопасности, Министерство внутренних дел, подтолкнув эти структуры на использование неправовых методов и средств, фальсификацию материалов, а также Генеральную прокуратуру, в очередной раз представившую вам недостоверную, явно тенденциозную справку…Можно, оказывается, использовать всю мощь государственного механизма, чтобы раздавить человека, пусть и Генерального прокурора, который осмелился посягнуть на святая святых, хотя я сделал только то, что мне полагалось по должности, по закону.
…Я хочу разъяснить членам Совета Федерации свою позицию по уголовному делу. Думаю, что сейчас уже ясно всем – попытка привлечь меня к уголовной ответственности полностью провалилась. За полгода бригаде следователей при поддержке МВД и ФСБ так и не удалось найти ни одного, так сказать, приличного факта, чтобы предъявить мне обвинение.
Почему-то в справке не указано, что есть другое уголовное дело, возбужденное по моему обращению. Ия там признан потерпевшим по этому делу. Там имеются факты, которые опровергают этот материал, которые показывают, что все признания были получены путем шантажа, угроз и давления. Почему об этом вам не говорят?
…Идет целенаправленный процесс превращения Генеральной прокуратуры, следственных и оперативных подразделений МВД и ФСБ в послушные, управляемые не законом, а волей Администрации Президента учреждения, которые выполнят любой, подчеркиваю, любой политический заказ, если это понадобится.
…И последнее. На апрельском заседании Совета Федерации, несмотря на весь драматизм моего положения, я в силу необходимости соблюдения следственной тайны и служебной этики не мог подробно объяснить вам истинные причины желания президента и его администрации любой ценой устранить меня от занимаемой должности.
Сейчас, когда информация о возможной причастности президента и его семьи к коррупции, о наличии зарубежных счетов, об использовании в личных целях денежных средств сомнительных коммерсантов, получающих подряды на реконструкцию Кремля, и многое-многое другое стало достоянием не только российской, но и мировой общественности, думаю, вам ясно, что в вопросе о моей отставке основным является личный интерес президента и его семьи.
Иначе говоря, маски сброшены. Ситуация предельно упростилась. Или мы вместе с вами попытаемся остановить вал коррупции и спасти остатки авторитета нашей страны в мировом сообществе (а я готов работать при вашей поддержке), или Совет Федерации пойдет дорогой, намеченной ему кремлевскими коррупционерами. Выбор за вами, уважаемые члены Совета Федерации.
Благодарю вас за внимание».
Я почувствовал, что выступил удачно. Как мне потом сказали, эта речь добавила мне примерно 25 голосов.
Даже Лужков, обычно скупой на похвалу, и тот заметил:
– Я впервые слышал речь настоящего Генерального прокурора.
А дальше было голосование с ошеломляющим результатом: 98 – против отставки, 52 – за отставку, 2 – воздержались.
Особое бешенство у кремлевских «горцев» вызвала моя фраза насчет «возможной причастности президента и его семьи к коррупции». Уже на следующий день начался крик, что, дескать, это – клевета, заявление политикана и прочее. Администрация обратилась в Генпрокуратуру с предложением возбудить уголовное дело в отношении Скуратова за клевету. А через несколько дней меня пригласили на допрос в Генпрокуратуру, где поинтересовались: что я имел в виду под словом «семья»?
– Только то, что подразумевает гражданско-правовое понятие: семья – это ячейка общества.
– А что вы имели в виду под словом «коррупция»? – заинтересованно спросили коллеги.
– Коррупцию и имел в виду. Деньги на оплату покупок, сделанных семьей Ельцина, поставлял Паколли. За это Паколли получил очень выгодные подряды на ремонт Кремля, его лично приглашал к себе Ельцин, присвоил ему звание Заслуженного строителя России… Это и есть коррупция.
Дальше я добавил:
– Посмотрите уголовное дело по «Мабетексу», сделайте запрос швейцарцам: Паколли даже задекларировал свои взятки, чтобы меньше платить налогов. Посмотрите международные поручения швейцарской прокуратуры. Кстати, в поручениях, которые Карла дель Понте привезла в Москву в марте 1999 года, она просила проверить деятельность Ельцина и его дочерей Дьяченко и Окуловой в плане возможной их причастности к коррупции.
Больше вопросов мне в тот день в Генеральной прокуратуре не задавали.
