Тактика выламывания рук
Наступил апрель. Второго числа я по обыкновению вызвал машину на восемь утра. До работы от Архангельского, поселка загородных правительственных дач, мне ехать минут 45–50. В восемь в дверь позвонили. На пороге стоял незнакомый мне человек. Лицо у него было какое-то сконфуженное, почти виноватое.
– Юрий Ильич, принято решение о замене у вас охраны. Я – ваш новый начальник охраны.
Уже подъезжая к городу, в сводке новостей по радио я вдруг услышал: «Указом Президента Российской Федерации Генеральный прокурор Скуратов отстранен от исполнения своих обязанностей на период расследования возбужденного против него уголовного дела».
Час от часу не легче. Что за уголовное дело?
Я машинально спросил у водителя (водитель у меня был старый, Анатолий):
– Дружище, до работы хоть меня довезете?
Тот отозвался очень дружелюбно:
– Без проблем, Юрий Ильич!
Охрана у меня тогда состояла из трех человек – это постоянная бригада. Плюс водители, которые тоже являются охранниками. Во время выездов, скажем, на какую-то встречу, обычно выделялась выездная охрана, человек пять-шесть. Федеральная служба охраны – это хорошо отлаженная служба.
Приехав на работу, я прошел к себе в кабинет. Не успел закрыть дверь, как появился дежурный помощник:
– Здесь находится представитель МВД, он хотел бы с вами встретиться.
– Кто это?
– Какой-то генерал. Кажется, начальник управления по охране объектов особой важности.
– Я встречусь с ним, как только освобожусь, – сказал я, и дежурный вышел из кабинета.
В тот момент мне нужно было встретиться с другими людьми – со своими замами – и узнать, что это за история с возбуждением против меня уголовного дела. Ведь возбудить дело против Генпрокурора – штука, мягко говоря, непростая, для этого нужны особые полномочия.
Тем временем собрались замы. Последним зашел Катышев:
– Дело против вас возбудила прокуратура Москвы.
– Но это исключено! Это же нижестоящая прокуратура! Срочно найдите Герасимова, прокурора города!
Через минуту по радиосвязи секретарь сообщила:
– Герасимов едет к вам.
Еще через какое-то время в кабинет вошла секретарша и сказала, что президент требует к телефону Чайку. Мы переглянулись. Чайка поспешно вышел. Через несколько минут он вернулся и сообщил:
– Звонил Борис Николаевич. Просил взять руководство Генеральной прокуратурой на себя.
Вскоре в кабинет вошел прокурор города Сергей Герасимов.
– Утром ко мне пришел Росинский, мой заместитель, – рассказал он, – и заявил, что ночью его вызвали в Кремль, после чего он возбудил против вас, Юрий Ильич, дело. По 285-й статье, часть первая: «Злоупотребление должностными полномочиями».
Позднее я узнал многие детали этой странной ночи. Оказалось, что около двух часов ночи сотрудники ФСБ привезли Росинского к Волошину, успешно заменившего Бордюжу в кресле главы кремлевской администрации. Тот продемонстрировал Росинскому видеопленку и дал наспех составленный проект постановления о возбуждении уголовного дела. В кабинете кроме Волошина находились С. Степашин и В. Путин.
– Берите материалы и идите в кабинет Татьяны Борисовны Дьяченко, – сказал Росинскому Волошин, – он не занят. Если возникнут какие-то трудности, здесь находятся два заместителя Генерального прокурора России. Они вам помогут.
Росинский рассказывал позднее Катышеву, что видел у подъезда несколько машин, приписанных к прокуратуре. Стало ясно, что без поддержки Чайки и Демина кремлевская администрация вряд ли бы пошла на возбуждение этого состряпанного ночью уголовного дела. Ведь Росинский возбудил уголовное дело без всяких материалов, без документов, по одной только кассете-фальшивке. Заранее сфабрикованной! Не прошедшей экспертизы!
А какова процедура подготовки самого президентского указа? В два часа ночи Росинский возбудил в Кремле уголовное дело, а уже в восемь утра появился указ. Что же получается: с двух ночи до восьми утра этот указ уже успел получить все необходимые согласования и визы в Главном государственном правовом управлении Президента РФ, у других лиц? Как говорил великий Станиславский: «Не верю!». Не говоря уже о том, что без этих формальностей публикация указа становилась грубейшим отклонением от юридических норм, вопиющим нарушением процедуры, настоящим беспределом.
* * *
Почему Верховный суд, а затем и Конституционный, не выяснили, к чему такая спешка? Почему пошли на мое быстрое отстранение? Отвечу, с чем это связано: назавтра мы хотели арестовать Березовского, и эта информация утекла в Кремль.
Что касается Росинского, то лично я с ним знаком не был, слышал только, что он – человек нетрадиционной половой ориентации. Несколько раз мне намекали, что лучше бы как-то избавиться от него, чтобы не позорил прокуратуру, но я всякий раз отвечал на такие предложения отказом: мухи, мол, отдельно, котлеты – отдельно.
Позже пошли разговоры (и были они очень стойкими), что вызванному в Кремль Росинскому вначале была показана видеокассета с его похождениями среди «голубых» и жестко сказано: «Либо вы сейчас возбуждаете уголовное дело против Скуратова, либо эта кассета будет показана по телевидению!» Росинский незамедлительно подписал все нужные бумаги…
Не знаю, насколько это соответствует действительности. Точный ответ могло бы дать расследование обстоятельств этого преступного возбуждения уголовного дела, допросы всех участников. Но чтобы это произошло, в России должно измениться очень многое…
Активное участие во всех этих играх продолжал принимать Хапсироков. Рядом с машинами Чайки и Демина, как мне рассказывали, той ночью в Кремле стояла и закрепленная за ним прокурорская машина.
За два дня до возбуждения против меня уголовного дела он приехал к Демину. Последний в тот момент проводил коллегию. Когда появился Хапсироков, Демин попросил продолжить заседание своего первого заместителя Носова, а сам вышел к гостю.
Надо полагать, Демин неспроста бросил важное заседание коллегии. Ведь не для того же, чтобы просто поболтать с завхозом? Ну кто такой Хапсироков, чтобы ради него оставить заседание коллегии Главной военной прокуратуры? Никто! А потом Хапсироков, приехав на Большую Дмитровку, пытался выяснить в одном из управлений, как возбуждается уголовное дело в отношении прокурора. Более того, сам Демин вскоре взял бланки постановлений о возбуждении уголовного дела у одного из своих подчиненных. Вот оно, сюжетное колечко. Замкнулось.
Была в этом деле еще одна интересная ситуация. Тогда же, 2 апреля, я спросил Герасимова, почему он не отменил сразу незаконное постановление Росинского о возбуждении в отношении меня уголовного дела? Сергей Иванович мне ответил, что тот ему показал только копию постановления, а самого дела у него уже не было – его у Росинского сразу же забрали работники ФСБ. И он не мог поэтому, не видя дела, принять решение.
На мой же взгляд, опираясь на ту информацию, которая содержалась в постановлении, Герасимов мог и должен был отменить его. По крайней мере, в глаза сразу же бросались два грубейших нарушения закона: органы ФСБ не имели права проводить проверку в отношении прокурора (а в постановлении было сказано, что дело возбуждается по материалам проверки, проведенной ФСБ); Росинский, будучи заместителем прокурора субъекта Федерации, по своему статусу вообще не мог возбудить дело в отношении какого-либо работника прокуратуры, не говоря уже о Генеральном прокуроре.
Отмена постановления лишала указ президента о моем отстранении юридического смысла и срывала всю позорную затею «семьи». Другое дело, что Ельцин не остановился бы ни перед чем, включая прямое насилие. И я это прекрасно понимал…
* * *
В кабинет в очередной раз заглянула секретарша:
– Юрий Ильич, генерал МВД все еще сидит в приемной, ждет, когда вы освободитесь.
Я понимал, чего ждет этот генерал, – опечатать мой кабинет. Со всеми документами, что имеются здесь.
– Я еще занят, – сказал я секретарше, – пусть подождет.
Я понимал, что пока нахожусь в кабинете, опечатать его никто не сможет. А мне важно было передать Катышеву документы, находившиеся в моем сейфе. Кроме того, мне надо было подписать два международных поручения для Карлы дель Понте и также передать их ему. Нужно, чтобы эти документы сегодня же ушли в Швейцарию. На других, кроме Катышева, заместителей я уже надеяться не мог.
Вскоре подошел Катышев, мы с ним завершили все дела. Я в последний раз оглядел свой кабинет, мысленно попрощался с ним и вышел. Через мгновение генерал МВД вместе с Хапсироковым с нескрываемым вздохом облегчения его опечатали.
Я уехал. Завернул на городскую квартиру, забрал Лену, и мы отправились на дачу. Но из головы все не выходила мысль: что послужило причиной столь грубой и неприкрытой акции? Почему ее осуществили именно сейчас, а не раньше или позже? Ответ пришел в голову сам по себе: в прокуратуре утечка информации.
К тому времени я уже имел серьезный разговор с Бородиным по фирме «Мабетекс» – и разговор этот больше походил на допрос. По моему указанию готовились допросы дочерей президента, крупных госчиновников. Уже были проведены выемки документов в Кремле. Мы с Катышевым понимали, что главный «семейный» кукловод – Березовский, и мы ясно представляли: если не успеем реализовать против него имеющиеся материалы, потом это сделать нам не дадут. Поэтому было принято решение об аресте Березовского. Повторяю – об аресте. Уже был подготовлен ордер на его арест…
Дело принимало для «семьи» угрожающий оборот.
Но… произошла утечка информации. О ближайших планах Генпрокуратуры стало известно Волошину и самому Березовскому. Мы планировали арестовать олигарха на аэродроме, сразу же по прилете в Москву. Но… Помните его странные кульбиты: он сидел в Киеве и говорил, что передумал вылетать в Москву…
А в Кремле тем временем запаниковали. Там сразу поняли, что промедление смерти подобно. Тем более что просочился слух, что следующий на очереди у Генпрокуратуры – Волошин. У нас действительно на заметке были два мощных эпизода, напрямую связанные с начальником президентской администрации. Первый – махинации с векселями «Агропромсервиса». Второй – продажа «ЛогоВАЗом» пустых «фантиков» готовившемуся лопнуть банку «Чара». Не рассчитавшись со своими вкладчиками, умирающий банк заплатил полновесными деньгами за не представляющие никакой ценности бумаги. А продавцом с подачи Березовского выступал Волошин…
В Кремле срочно стали обсуждать ситуацию и разрабатывать тактику действий. Одним из самых активных участников этого собрания был Чубайс. Именно ему, как мне стало известно позднее, и принадлежала идея возбудить уголовное дело и одним махом выкрутить мне руки, лишив возможности действовать.
Но кто станет исполнителем? Вначале дело в отношении меня предложили возбудить следственному комитету МВД. Его глава, Кожевников, которого вскоре освободили от должности, отказался. Потом – моим заместителям. Чайка и Демин тоже отказались, понимая, что это в принципе преступление. Наконец, с участием Демина и Чайки нашли компромиссное решение: пусть дело возбуждает Росинский, а заниматься им будут в Главной военной прокуратуре – вроде бы и не «наши», но все под контролем.
