Сегодня в либеральных кругах принято намекать на скорую спасительную революцию. И даже — кто бы мог подумать! — сострадать несчастному русскому народу, втравленному кремлевской клептократией в монетизацию льгот и прочие социальные безобразия.

Кто бы сомневался, что отмена льгот, а значит, отцовских и материнских обязанностей государства, испортила отношения народа и власти, как ничто другое.

Удивительно только, что сокрушаются по этому поводу наши официальные либералы 90-х годов.

Ведь каких-нибудь 5 лет назад они говорили, что народ — грязное бессловесное быдло, которое лежит гнилым бревном на столбовой дороге капиталистической реформации. Что нужно сбросить это бревно в канаву, чтобы люди царственные, красивые и успешные могли пронестись на шестисотых бричках к вершинам открытой, как весеннее окно, экономики. И если думать об этих позорных алкашах и их бесформенных женах — либерализм в России никогда не построишь.

Отчего же теперь свободолюбцы зовут на помощь гниющее быдло? Ответ прост. Путин им очень не нравится. Чтобы свалить Путина, хороши любые пути.

И если можно поднять народ на бунт — значит, пора поднимать. А потом, когда Путина сменит очередной Чубайс, расширенный и дополненный, можно уже оправдать любую «монетизацию» и указать доверчивому народу его место в мясном отделе либерального супермаркета. Быдло — оно и есть быдло.

Но я все же рискну предупредить революционеров новейшей формации: если огромный криворотый мятеж начнется, первыми будут громить либерал-капиталистические офисы и особняки, а совсем не тайное укрывище венценосного Путина. От русской революции пострадают сначала те, кто ее на свою голову призывает.

Так было всегда. Так случится и в будущем. Поэтому не надо торопить революцию. Она никому не поможет.

Я, может, и сам не люблю привязчивого старика Путина, изъеденного удвоением ВВП и прочими технократическими червями. Но все же — нет для России бедствия страшнее, чем исчезновение царя.

И очень хорошо, что после череды терактов царь все-таки не исчез. А даже появился в национальном цветном телевизоре в субботу, в шесть часов вечера, после войны.

И — наконец-то произнес обращение к нации. Искреннее и яркое. Сказал то, чего от него давно ждали. Нужна мобилизация нации. Нужно покаяться в собственной слабости и попытаться стать сильными. Должно признать, что мы бездарно профукали сверхдержаву — Советский Союз.

Путин сожалеет о Советском Союзе. Правда, его администрация, укомплектованная подержанными бюрократами ельцинского замеса, — нисколько. «Государство, которое, к сожалению, оказалось нежизнеспособным в условиях быстро меняющегося мира» — так говорил Путин с телеэкрана живьем. Но в печатной версии обращения словосочетание «к сожалению» так и не появилось. Его вычеркнули. Вычеркнули те, кто считает, что президент РФ есть лишь фантом их переполненного интеллектуальными прелестями накокаиненного сознания.

Но это терпкое «к сожалению» слышали почти все. Слышали и другое. Про солидарность. Про единство страны. И про восстановление сильных спецслужб. И почти все задались вопросом: что же теперь будет? И почему случилась трагедия, заставившая Путина произнести самое сильное и честное слово за все время его правления?..