МОИ ВНУКИ

Разумеется, обаятельные. Бесспорно красивые. Вы когда-нибудь видели некрасивых, необаятельных детей в возрасте двух и четырех лет? Алекс, ему два года. Этакий белокурый принц с темными глазами и ямочками на щеках. Наташенька — дама с решительным характером, ей четыре года. Чуть какая обида, бежит к отцу. Здесь тоже без особых отклонений: мальчик тянется к матери, дочь — к отцу.

Наталька не по годам рослая. Порода такая. Отец высокий, мать тоже не из малорослых. Говорят, что в садике Наташка на голову выше сверстников.

Просыпаются между 6 и 7 часами утра. В течение получаса монолог самих с собой. Внучка уже самостоятельная, спит отдельно. Вылезает из своей кроватки и начинает бродить по этажу, поочередно открывая двери различных комнат. Нянина комната первая. Няня Валя открывает глаза. Все, подъем! Вахта началась.

Я часто спрашиваю себя: мое самое сильное впечатление от внуков? Есть же в разнообразии ощущение чего-то одного, самого значительного? Есть! Вот он, она бегут тебе навстречу, с разбега утыкаются в твои колени. Ты подхватываешь его, поднимаешь на руки и прижимаешься к нему, слышишь его лепет, чувствуешь теплоту его тела. И весь ты в одно мгновение охвачен этой теплотой и погружаешься в нее. И кровей в этом существе намешено тьма. Но тебя притягивает угаданное тобой тепло, продолжение тепла твоей дочери. А может быть, это прошедшее мимо тебя тепло твоих детей. И ты пытаешься наверстать упущенное.

И все-таки она пришла. Надолго ли? Ее прикосновение случилось в Варшаве. В ночь на тридцать первое она обронила на землю снег. Утром уже весь город был в белом, исключая проезжую часть улиц и магистралей. Они особенно выделялись своей лоснящейся чернотой, а уже тротуар был белым. И пешеходы, окруженные детьми, роняли санки на этот белый покров. Мгновенно на санках оказывались дети, и скользящие вереницы одна за другой сворачивали в места, именуемые парками, или просто черноствольные построения, сопровождающие относительно тихие улицы и бульвары. Что это за зима? Зима тревоги нашей или зима нашей радости. Возможно еще одно видение: зима нашего безразличия.

Вообще, январь месяц вычеркивается из календаря деловой и политической жизни. Новогодние каникулы, Рождество плюс старый Новый год. У меня такое впечатление, что мой соотечественник чувствует себя социально оскорбленным, если у него помимо четырех воскресений и четырех суббот в месяц нет еще двух-трех праздников, добавленных к перечисленным свободным дням.

Додумался Ельцин до этого сам или посоветовал кто-то из «прозорливого» окружения. Но сделал новогодние праздники затяжными, как запой безнадежного человека, видимо, поняв, что реформы в ближайшие годы принесут неизмеримо больше потрясений, нежели радости. И что отечественное производство неминуемо остановится. Вот и власть придумала некую оптимистическую компенсацию и добавила несколько новых праздников в календарь, а значит, и дополнительных выходных дней. Более того, если тот или иной праздник попадал на воскресенье или субботу, выходной не пропадал, а непременно добавлялся из числа дней рабочей недели.

Теперь по количеству нерабочих дней в месяц Россия может рассчитывать на престижное место в книге рекордов Гиннесса. И любой российский президент или парламент, рискнувший замахнуться на это анормальное распределение рабочего времени в стране в сторону сокращения нерабочих дней, будет предан анафеме. Потому что отвыкать от безделья труднее, чем привыкать к работе.

Однако вернемся к январю, а точнее, декабрю прошлого года, по окончании которого я отправился в Варшаву, где выпал-таки снег не в пример Москве. Выборы в Госдуму закончились, выборы продолжаются. Фитиль парламентских выборов, их итоговое полотно, становился смысловым стартом выборов президентских. Итоги парламентских выборов испортили обедню. Монополия одной партии в парламенте разрушила привычный, и что самое удивительное, демократический и здравый рисунок президентских выборов, что и обеспокоило, и озадачило Кремль.

Партии выдвинули своих кандидатов из десятого ряда, тем самым упразднив любую опасность безальтернативных выборов.

При этом кое-кто, еще загодя, бросил себя на алтарь жертвенности. Формально третий человек в стране — председатель Совета Федерации Миронов тоже выдвинул свою кандидатуру. Это, так сказать, чтобы убрать очевидную «опереточность» предвыборного антуража. В кандидатах — коммунист с аграр-ным уклоном, полковник КГБ Николай Харитонов от КПРФ, личный телохранитель Владимира Жириновского Олег Малышкин, естественно, от ЛДПР. А так на главу государства, кроме этих «товарищей», зарегистрированы Сергей Миронов, Сергей Глазьев, Ирина Хакамада. И, конечно же, Путин Владимир Владимирович. Сами выборы уже и в прессе, и на улицах именуют не выборами президента, а выборами Путина. Из интриг того понятного расклада итогов голосования — самоубийственный, в духе самураев поступок Ирины Хакамады. Она на правах самовыдвиженца предлагает свою кандидатуру в список претендентов на главный государственный пост в стране. Собирает нужное число подписей. И ЦИК ее регистрирует. Покидая зал Центризбиркома, Хакамада, натолкнувшись в дверях на немногочисленных журналистов, так комментирует свое решение: «Это моя личная инициатива. СПС поддерживать меня не намерен». Слова даются с трудом, и Ирина Муцуовна не скрывает этого. Многие понимают весь драматизм происходящего. Хакамада бросает вызов не действующему президенту, которого непременно изберут. Она бросает вызов сотоварищам по партии. Как угодно можно оценивать ее поступок. Но то, что это шаг мужественного человека, не вызывает сомнения.