ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В 2008 году Соединенные Штаты охватила обамамания. Молодой харизматичный сенатор от Иллинойса собирал гигантские стадионы, очаровывал толпы людей и, казалось, стоит ему занять Овальный кабинет, как в Америке начнется «золотой век». Многим он представлялся целеустремленным и решительным лидером, способным вписать свое имя в историю. Стоило только посмотреть, как Обама взбегает по ступенькам, чтобы произнести очередную «эпохальную речь»… Он заставил Америку поверить в перемены и забыть о депрессии, охватившей ее в период позднего Буша.

Однако за четыре года в Белом доме президент изменился до неузнаваемости. Конечно, быть лидером сверхдержавы непросто, но, пожалуй, ни один из его предшественников не выглядел столь понуро и мрачно по окончании первого президентского срока. «И если в 2007 году, – пишет The American Spectator, – Обаму называли восходящей звездой Демпартии, сейчас он напоминает звезду погасшую. Молодой афроамериканский политик, блестящий оратор, интеллектуал, заражавший всех своей энергией превратился в потрепанного жизнью, седеющего негра, который боится собственной тени».

Тем не менее, по всем прогнозам, на выборах, которые должны были состояться в ноябре 2012 года, действующий президент имел намного больше шансов на победу, чем его соперник Митт Ромни. Даже республиканский гуру-политтехнолог Карл Роув, каждый месяц составлявший предвыборную карту Америки, признал, что экс-губернатор Массачусетса станет в ноябре «мальчиком для битья». И дело не в том, что Ромни называли «отыгранной фигурой» еще на прошлых республиканских праймериз, а евангелисты, которые по-прежнему составляли огромную часть консервативного электората, с подозрением относились к мормону, отстаивавшему в прошлом либеральные взгляды. И даже не в том, что американцы решили дать проштрафившемуся Обаме еще один шанс. Большинство избирателей ни в какие шансы уже не верили и просто боялись менять коней на переправе. Пообтесался Обама в Вашингтоне, примелькался – ну и пусть себе мелькает дальше. Да, он не отличался оригинальностью, редко отходил в своей политике от заранее заданных схем, опасался делать резкие шаги, но прагматичные американцы считали, что в эпоху кризиса лучше уж оставить на посту президента посредственного и острожного исполнителя, чем отдать страну в руки авантюриста, который, конечно, не будет рефлексировать на каждом шагу, но рискует наломать дров.

Сторонники Обамы прославляли его, утверждая, что это – президент, который с триумфом завершил восточные войны, избавился от террориста № 1 Усамы бен Ладена, провел эпохальную реформу здравоохранения, принял так называемый пакет стимулов, позволивший спасти американскую экономику, добивался снижения налогов для среднего класса и сохранил безработицу на относительно низком уровне. Однако республиканцы были убеждены, что Обама – зло. Ведь это лидер, который опозорил Америку на Ближнем Востоке, резко увеличил расходы, пытаясь воплотить в жизнь «социалистические идеалы», привел США к классовой войне, не сумел создать рабочие места и возродить промышленность. К 2012 году Америка превратилась в крайне поляризованную страну и точки зрения поэтому были полярны.

Самому президенту, конечно, всегда хотелось войти в пантеон американских небожителей. Он с удовольствием внимал словам царедворцев, сравнивавших его с Авраамом Линкольном и Франклином Рузвельтом, Джоном Кеннеди и Вудро Вильсоном и всегда избегал аналогий с конформистами, неспособными идти против течения, такими, например, как Билл Клинтон.

Поэтому для Обамы так важно было воплотить в жизнь те леволиберальные проекты, от которых предыдущая демократическая администрация отказалась. В первую очередь, речь шла о реформе здравоохранения, которая несколько десятилетий была «священным граалем» для демократов. В 1993 году Клинтон не сумел провести ее через Конгресс и, как отмечал The Independent, «Обама мечтал утереть Биллу нос и добиться ее принятия». Это стало для него вопросом личного престижа, своеобразным политическим Рубиконом, который ему во что бы ни стало необходимо было перейти. Не случайно демократы провозгласили президента «верховным здравоохранителем», а республиканцы переименовали систему государственного медицинского страхования из Medicare в Obamacare. «Когда в Саду роз я подпишу закон, делающий медицинское обслуживание доступным для всех американцев, это станет для меня настоящим триумфом», – говорил Обама. И подписал. Только вот триумфа не вышло: напротив, трещина, разделявшая либеральную «синюю» и консервативную «красную» Америку, превратилась в непреодолимую пропасть. В июне 2012 года президенту в очередной раз удалось проявить характер, отстояв в Верховном суде свою реформу (противники президента пытались доказать, что она противоречит конституции).

Еще одной победой левых либералов стало принятие в сентябре 2011 года законопроекта, отменяющего известное правило «не спрашивают – молчи», которое позволяло геям служить в вооруженных силах США лишь в том случае, если они не распространяются о своей сексуальной ориентации. В эпоху Клинтона принять такой законопроект не удалось, и политкрректная Америка ликовала, прославляя Обаму, который, к тому же, пообещал снять запрет на заключение однополых браков. Консерваторы, напротив, провозгласили его «президентом меньшинств» и начали иронизировать по поводу голубого цвета, являющегося символом «партии ослов».

Эксперты отмечали, что на протяжении всего президентского срока Обаму окружали одни и те же люди. Его ближайшие советники Дэвид Аксельрод и Дэвид Плафф оказывали огромное влияние на принятие решений. И хотя третий «рыцарь круглого стола» Рам Эмануэль покинул Белый дом и был избран мэром Чикаго, это не означало, что он не входит больше в ближний круг Обамы, который по аналогии с командой советников Джона Кеннеди еще в 2009 году окрестили «Камелотом». Недаром ведь предвыборный штаб президента был расположен именно в Чикаго. Критики утверждали, что «рыцари Камелота» не готовы управлять Америкой: они витают в облаках и не понимают тех проблем, которые стоят перед страной.

Однако несмотря на популярность в Демократической партии и обществе таких фигур, как Хиллари Клинтон именно чиновники Белого дома обладали в США реальной властью. Кабинет министров же не играл практически никакой роли. Хотя следует отметить, что за время своего правления Обама и в нем не произвел серьезных кадровых перестановок. Да, глава Пентагона Роберт Гейтс уступил место бывшему директору ЦРУ Леону Паннете, но радикальным изменением это не назовешь. Ходили слухи, что в следующей администрации Обамы Хиллари Клинтон переместится на пост министра финансов. «Но как бы то ни было, – писал консервативный комментатор Билл Кристол, – ее песенка спета. Во внутрипартийной борьбе клан Клинтонов потерпел поражение еще в 2008 году. И было бы наивно надеяться, что Хиллари, словно мифологический феникс, возродится из пепла и станет кандидатом Демократической партии на президентских выборах 2016 года».

Но и Обама не чувствовал себя так уверенно, как в 2008 году. Да, он пользовался безоговорочной поддержкой меньшинств (а это очень значительная часть американского населения) и оставался кумиром леволибералов. Но, как отмечал обозреватель The American Thinker, «либеральная мишура вроде реформы Medicare, которая вызывала щенячий восторг у пламенных либералов, на самом деле, должна была отвлечь преданный Обаме электорат от того печального факта, что экономика США находится в руинах». На протяжении всего президентского срока Обама пытался свалить вину за экономические неурядицы на республиканцев. Вначале он говорил, что вынужден «платить по векселям, оставленным предыдущей администрацией». А когда ссылаться на Буша стало уже смешно, начал обвинять оппозицию в том, что она ставит ему палки в колеса.

Как бы то ни было, 59 % американцев называли провальной экономическую политику Обамы и многие эксперты задавались вопросом, зачем нужно было вкачивать колоссальные суммы денег в банковский сектор и развитие инфраструктуры, оставляя промышленность в депрессивном состоянии?

За время правления Обамы в Соединенных Штатах зародились два мощных протестных движения, которые, по сути дела, стали отражением того же феномена, что в 2008 году вознес к власти темнокожего народного трибуна. Как «чайная партия», так и движение «Оккупируй Уолл-стрит», объединяли людей, испытывавших недоверие к вашингтонскому истеблишменту. И хотя Обама так и не решился на открытый конфликт со столичной элитой, будучи темнокожим политиком, «своим» он в Вашингтоне не стал. И простые американцы, раздраженные «инсайдерскими интригами», продолжали воспринимать его как потенциального союзника.

Вообще образ первого черного президента, безусловно, был козырем Обамы. «Пожалуй, цвет кожи – это единственная характеристика, позволяющая нынешнему хозяину Белого дома претендовать на место в истории, – отмечала The Boston Globe, – и отбиваться от нападок оппозиции, окрестившей его «ботаником» и «безвольным тюфяком». Правда, критики вынуждены были прикусить языки, когда год назад американские морские котики ликвидировали в пакистанском Абботабаде террориста № 1 Усаму бен Ладена. Сделать это Обама обещал еще во время первого сражения за Белый дом, и избиратели смогли убедиться в том, что их лидер не бросает слов на ветер. Желая усилить это впечатление и обеспечить себе фору в предвыборной гонке, Обама произнес проникновенную речь, которую тут же назвали «речью триумфатора». «Пришел час расплаты!» – провозгласил он, и, по словам Washington Post, «американцы впервые почувствовали, что перед ними не мягкотелый интеллигент, умеющий складно говорить и вешать им на уши лапшу, а главнокомандующий вооруженных сил США».

«Конечно, под влиянием обстоятельств Обаме пришлось измениться, – заявлял британский эксперт по вопросам безопасности Энтони Глисс. – Гарвардский профессор права, который ни на йоту не собирался отступать от международных норм и был убежден в том, что в политике действуют лишь законы логики, превратился в лидера, который самолично принимает решения о ликвидации наиболее влиятельных международных террористов с помощью беспилотников».

Однако, как ни крути, первая четырехлетка Обамы войдет в историю как период, когда Америка начала сдавать свои позиции на мировой арене. «Одна держава не может доминировать в мире, – заявил президент еще в 2009 году на заседании Генассамблеи ООН, – и те, кто раньше критиковал США за односторонний подход, должны преодолеть рефлекторный антиамериканизм, который слишком часто служил оправданием для коллективного бездействия». Многие политологи стали сравнивать Соединенные Штаты с Британской империей эпохи заката, когда Лондон постепенно начал перекладывать часть ответственности за глобальные проблемы на других игроков и заигрывать с радикалами в надежде вписать их в свой миропорядок. Некоторым приходила на ум и аналогия с поздней Римской империей. «Обама, – отмечал The American Thinker, – играет в те же игры, что и император Константин, который пошел на уступки варварам и отказался от римской идентичности ради космополитических идеалов. Ему осталось только основать свой Обамаполь где-нибудь на Ближнем Востоке».

Обама, действительно, был первым космополитом в Белом доме. «Это человек, который воспитывался не на гамбургерах и горизонты которого не ограничивались колосящимися полями кукурузы в штате Айдахо, – отмечал председатель Исламского комитета России Гейдар Джемаль, – Он носил в индонезийской школе саронг, у него шиитское имя Барак Хусейн, и он никак не привязан к американской почве». Философия Обамы изначально заключалась в том, что Соединенные Штаты могут и должны достучаться до национальных элит в тех странах, которые традиционно считались их геополитическими соперниками. Он пообещал «протянуть руку» иранским лидерам, объявил о перезагрузке в отношениях с Россией и предложил Китаю создать «большую двойку», разделив с ним ответственность за судьбы мира. При этом демократическая администрация, не моргнув глазом, отрекалась от старых союзников, фактически, поставив крест на «особых отношениях» с поляками, британцами, колумбийцами и израильтянами. «Команда Обамы отчаянно пытается завоевать новых друзей и при этом совершенно не дорожит старыми, – отмечал бывший посол США в ООН Джон Болтон. – Президент убежден, что такое поведение, каким бы странным оно ни казалось американцам, демонстрирует миру беспристрастность его администрации и в конечном итоге усиливает дипломатическое влияние США. Однако, на мой взгляд, если публично критиковать союзников и славословить оппонентов, результат будет прямо противоположным. Друзья отвернутся от Америки, а ее противники поднимут голову».

Вот как охарактеризовал Обаму президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский: «Он не очень активен, потому что излишняя активность вредна. Он не желает грешить и делать резкие повороты, опасаясь утратить поддержку избирателей. Именно такие люди, как правило, доводят ситуацию до кризиса. Политическая воля пасует перед необходимостью компромисса. Обама – дитя Голливуда, и ведет он себя так, как и положено вести себя президенту США в фильме о глобальной катастрофе. Ну, например, как американский лидер в фильме «Пятый элемент». Проблема лишь в том, что Брюса Уиллиса не видно ни в администрации США, ни в руководстве вооруженных сил».

Державы-конкуренты не откликнулись на заигрывания Обамы и президент был вынужден спуститься с небес на землю. Не совсем удачно складывались и его отношения с иностранными лидерами. Ведь в отличие от Буша, который мог искренне привязаться к своим визави и без тени притворства называть их друзьями, Обама к общению с главами других государств подходил утилитарно. Он был стопроцентным прагматиком и потому отказывался от персонификации внешней политики. Ему претили разговоры о «вечной дружбе», однако нельзя не признать, что именно от них во многом зависел успех дипломатии.

Прагматичная революция во внешней политике США завершилась, не успев начаться. И главным тому доказательством стал провал восточноазиатской стратегии президента. «Демократическая администрация унаследовала прекрасные отношения с Китаем», – утверждал Дэвид Шамбо, директор центра китайских исследований в Университете Джорджа Вашингтона. Действительно, Буш-младший, который умудрился настроить против себя весь мир в Пекине считался вменяемым и ответственным партнером. И когда в Белом доме появился новый хозяин, призывающий к радикальным переменам китайская элита отнеслась к нему с большим подозрением (ведь в Азии, как известно, ценят не перемены, а постоянство). Тем не менее советники Обамы сформулировали новый «революционный» подход к отношениям с КНР, получивший название «стратегическое заверение». Смысл его заключался в том, что Америка обязуется не мешать китайскому восхождению к власти, в том случае если Китай согласится на «мирное сосуществование». Однако руководители КНР отвергли американский проект «большой двойки»: Соединенные Штаты так и не дождались их помощи в северокорейском и иранском вопросе, и, по признанию его советников, Обама был убежден, что с того момента, как он был избран президентом, «КНР только и делает, что бьет его по зубам».

Риторика ужесточилась, и все достижения Буша были сведены к нулю. В начале 2011 года в обращении к нации президент Обама сравнил ситуацию в отношениях с Поднебесной с «моментом спутника». «Более полувека назад СССР обошел Америку в космосе, запустив первый искусственный спутник Земли. Американское руководство находилось в растерянности, но в итоге сумело мобилизовать нацию и взять реванш», – заявил он.

Прагматичный подход Обамы не сработал и в случае с Ираном. Настроения тегеранской элиты как нельзя лучше выразил верховный лидер Али Хаменеи: Обама протянул нам руку в «бархатной перчатке», – сказал он, – но под мягким бархатом скрывается железная десница». И после того как провалилась идея «большой сделки» с шиитским Ираном, Обаме ничего не оставалось как начать заигрывать с суннитскими радикалами.

Тем более что после арабской весны они стали ведущей политической силой во многих исламских странах. Бывших «террористов» команда Обамы быстро признала умеренными светскими лидерами, преследующими социальные и просветительские цели. Старых же союзников вроде Хосни Мубарака в Египте и Бен Али в Тунисе, Белый дом сдал без зазрения совести. «Мы слышим ваши голоса», – обратился Обама к толпе, беснующейся на площади Тахрир в феврале 2011 года и начал активно флиртовать с «Братьями-мусульманами». В Ливии американцы сделали все от них зависящее, чтобы к власти пришло правительство, на добрую половину состоящее из членов «Аль-Каиды». И не приходилось удивляться, что госсекретарь США оказывается в одном лагере с лидером этой террористической организации Айманом аз-Завахири, призывающим «львов Сирии» сбросить еретический режим Башара Асада.

Либералы утверждали, что Обама войдет в историю как прагматичный лидер, с честью завершивший затратные ближневосточные войны в период экономического кризиса». Но следовало понимать, что существует и обратная сторона медали. «Покидая Ирак и Афганстан, – писала The Washington Post, – США теряют влияние на Ближнем Востоке. И потому так смешно слушать славословия в адрес Обамы, который в действительности преподносит ключи от Багдада Ирану и оставляет Афганистан талибам и стоящим за ними пакистанским спецслужбам».

Ни к чему не привели и «перезагрузочные» игры Обамы. С возвращением Путина в Кремль русофобы в американском Конгрессе окончательно закусили удила и изо всех сил начали проталкивать так называемый закон Магнитского, вводящий визовые санкции в отношении российских чиновников, причастных к нарушению прав человека. Малейший намек на то, что президент недостаточно тверд с Россией, чреват был для него огромными политическими рисками.

В противовес Обаме Ромни изображал из себя ястреба. «Президент пытается уверить нас в том, что у людей во всем мире общие интересы, но это не так, – провозгласил экс-губернатор Массачусетса в своей программной речи в военном колледже Citadel. – Есть те, кто сеет зло, а есть те, кто с ним борется». Главным злодеем и геополитическим соперником № 1 Ромни объявил Владимира Путина и пообещал ликвидировать его «империю зла». «Перезагрузка должна закончиться», – отметил он.

И в Америке этот вердикт, ни у кого уже не вызывал сомнений. «В дипломатических и военных кругах, – писал The Nation, – Обаму воспринимают как настоящего фрика, и если он действительно хотел совершить прагматичную революцию в американской внешней политике, ему не следовало, по крайней мере, назначать на пост госсекретаря амбициозную Хиллари Клинтон». Однако политологи, симпатизирующие американскому президенту, говорили, что не стоит вешать на него всех собак. «Обама демонстрирует политическую волю ровно настолько, насколько это позволяет ему американская система, – утверждал профессор лондонского Королевского колледжа Анатоль Ливен. – Никто бы не разрешил президенту проводить кардинально другую линию на Ближнем Востоке или осуществить реальную перезагрузку в отношениях с Россией. Законодатели просто наложили бы вето на его решения. А если бы даже необходимые законы удалось протащить через Конгресс, их отменил бы Верховный суд США. Так что, проблема не в отсутствии воли у президента. Проблема в политической системе, которая ведет к параличу власти в Вашингтоне. После 11 сентября ситуация изменилась, на какое-то время у президента появились реальные полномочия, но это был очень небольшой отрезок времени».

Конечно, Обама надеялся, что вторые четыре года будут для него более успешными и у него, наконец, появится возможность застолбить себе место в истории. Но были ли основания для таких надежд? «Великого президента из Обамы не выйдет и все реформы так и останутся на бумаге, – говорили эксперты. – Ведь демократам в лучшем случае удастся сохранить за собой Сенат, республиканцы же будут контролировать Палату представителей и блокировать все инициативы президента. Америка так и не выйдет из политического тупика: парализованный Конгресс не будет принимать законы, а Белый дом – генерировать новые идеи». Формула «раздельного правления» становилась частью американской политической культуры. И хотя в 2008 году демократам удалось завоевать большинство в конгрессе и провести своего кандидата в президенты, затем все вернулось на круги своя и мы вновь стали наблюдать ставшую уже традиционной систему «перекрестного контроля».

«Во время второго президентского срока, – отмечал американский политолог Харлан Уллман, – оппозиция не позволит Обаме протолкнуть через Конгресс налоговую реформу. Маловероятно, также, что он начнет вдруг проводить «политику затягивания поясов» и резко сократит государственные расходы. А это значит, что восстановления экономики не предвидится. Выходом из положения не является и победа Митта Ромни, ведь, как и Обама в 2008 году, он не очень хорошо подготовлен к работе в Белом доме». Таким образом, при любом раскладе Америку ждут годы застоя и стагнации, а, может быть, и вторая волна кризиса, о которой постоянно твердят экономисты. В результате, в общественном сознании могут произойти колоссальные изменения. Ведь очевидно, что если уровень жизни средних американцев резко понизится, жизнерадостная в прошлом нация легко превратится в нацию пессимистов.