Головокружение от успехов привело к тому, что руководители КНР отвергли американский проект «большой двойки»: Соединенные Штаты так и не дождались их помощи в северокорейском и иранском вопросе. Хотя Китай – единственная держава, способная оказать давление на Пхеньян, делать это он не собирался, поскольку был заинтересован в сохранении статус-кво на Корейском полуострове и не видел для себя угрозы в развитии ядерной программы КНДР. Похожая ситуация сложилась и на ближневосточном направлении. Китайцы заключили с Ираном крупные контракты на поставки нефти, вложили миллиарды долларов в нефтегазовый сектор страны и, конечно, не желали идти на поводу у Вашингтона. Хиллари Клинтон объявила, что «проект «большой двойки» похоронен, и в американо-китайских отношениях вновь начался период противостояния».

Особенно ярко это проявилось в декабре 2009 года на климатическом саммите в Копенгагене. Китай отказался поддержать инициативы американского президента по борьбе с глобальным потеплением, причем сделал это в крайне оскорбительной форме. На встречи глав государств китайцы отряжали мелких чиновников, которые по любому вопросу препирались с американской делегацией, в том числе и с самим Обамой. Кроме того, премьер-министр КНР Вэнь Цзябао отказался пригласить представителей США на свою встречу с лидерами Бразилии, Индии и ЮАР, и, когда Обама явился без приглашения, китайская охрана преградила ему дорогу.

«Если Соединенные Штаты отважатся на противостояние с Китаем, – заявлял директор внешнеполитических программ New America Foundation Стив Клемонс, – то в первую очередь они будут разыгрывать уйгурскую и тибетскую карту». Демонстрация китайского величия каждый раз вызывала в Вашингтоне раздражение. Так было и во время подготовки к Олимпиаде, и накануне празднования 60-летия КНР. Причем оба раза американцы пытались укротить «дракона», поддерживая сепаратистские движения в начале в Тибете, а затем в Синьцзян-Уйгурском автономном округе.

Нарастали разногласия и в области экономики, что вынуждало экспертов признать проект «Киамерики» наивной утопией (хотя его автор Нил Фергюссон продолжал отстаивать «этот не очень счастливый брак главного мирового заемщика и главного кредитора»). Как заявил Обама на питсбургском саммите «двадцатки» 25 сентября 2009 года, «для того чтобы избавить мир от экономического похмелья, необходимо решить проблему глобального финансового дисбаланса». Заниженный курс юаня, говорили американцы, приводит к тому, что Китай заваливает США своей дешевой продукцией. Экономист Пол Кругман, например, отмечал, что «китайский меркантилизм обходится Америке в 1,5 млн рабочих мест». В Белом доме Пекин все чаще называли «валютным спекулянтом, спровоцировавшим кризис».

Китайцы в ответ продолжали обвинять Америку в протекционисткой политике. Правда, выступая перед сенаторами-демократами в начале 2010 года, Обама отверг эти обвинения, пообещав «не закрывать двери для китайских товаров, одновременно продвигая американскую продукцию в Китае и превратив его в главный рынок сбыта для США». Но, как отмечали эксперты, достигнуть столь амбициозной цели он мог лишь в том случае, если Пекин откажется от заниженного курса своей валюты.

Как бы то ни было, по признанию его советников, Обама был убежден, что с того момента, как он был избран президентом, «КНР только и делает, что бьет его по зубам». И неудивительно, что после года молчания в начале 2010 года он решился, наконец, снять табу с темы прав человека в Китае. Многие члены Демократической партии США готовы были терпеть заигрывания с Пекином лишь потому, что надеялись на его помощь в борьбе с климатическими изменениями и преодолении финансового кризиса. Когда же китайцы прокатили американский проект на копенгагенском саммите и отказались пересмотреть валютную политику, у китаефилов в Белом доме исчезли последние аргументы в пользу сотрудничества с Поднебесной. Политики в Вашингтоне стали открыто выражать возмущение холодным приемом, оказанным Обаме в ноябре 2009 года, насильственной репатриацией уйгуров, бежавших в Камбоджу и казнью британского гражданина, страдающего психическим расстройством.

Президент Обама решил исправить собственную ошибку, приняв в Белом доме Далай-ламу, что, естественно, вызвало негативную реакцию в Пекине, где тибетский духовный лидер по-прежнему считался «предводителем сепаратистской клики». Однако китайцы не остались в долгу. Им удалось вывести Обаму из себя, приговорив к 11 годам тюремного заключения Лю Сяобо – автора манифеста в защиту демократии, за которого просил американский президент во время своего визита в КНР. В конце года западные страны подготовили достойный ответ, присудив Лю Сяобо Нобелевскую премию мира.

Правда, как говорил экс-председатель КНР Цзян Цзэминь, «китайцы никогда не уступают давлению со стороны иностранных держав. Это один из основных философских принципов Поднебесной». И давление по вопросу о правах человека, по мнению экспертов, могло лишь разозлить Пекин и сделать его менее уступчивым в других вопросах. «Это только американцы ведут переговоры по десяти различным темам так, будто они не связаны между собой, китайцы же привыкли составлять общий план игры, – писал профессор Гарварда Нил Фергюссон, – И если партнеры угрожают их ферзю, они постараются защитить его, поставив шах. В США не понимают этого и торопятся завершить партию. Китайцы выдержанны и терпеливы. Они не обращают внимания на то, как тикают часы. Ведь время для них измеряется тысячелетиями». В этой связи можно вспомнить один забавный эпизод из недавнего прошлого, когда на вопрос французского дипломата о влиянии Великой революции 1789 года на развитие Китая Дэн Сяопин ответил: «Пока еще слишком рано делать выводы».

Крупный скандал разгорелся и после того, как китайские хакеры попытались взломать код поисковика Google.cn. и проникнуть в электронные почтовые ящики правозащитников. Представители Google пригрозили покинуть китайский рынок, если Пекин не прекратит попытки цензуры, а Хиллари Клинтон как и в годы президентства своего мужа обрушилась с критикой на КНР, заявив, что мир разделяет «информационный занавес». Правда, скептики утверждали, что корпорация Google, которая считалась одним из основных финансовых доноров Демократической партии, просто подыграла администрации Обамы, разочарованной в китайских партнерах, которые не желают изменяться по западным рецептам. К тому же «принципиальная» позиция Google предоставляла этой компании преимущества в конкурентной борьбе с китайским поисковиком Baidu.

Список старых обид Китая пополнился намерением Соединенных Штатов продать крупную партию оружия Тайваню. В соответствии с законом 1979 года США обязаны обеспечивать оборонные потребности острова; сделка была подготовлена еще администрацией Буша, и рано или поздно команде Обамы пришлось бы ее заключить. Но тайваньская проблема возникла, как водится, в самый неподходящий момент и многие эксперты расценили действия демократической администрации США как провокацию. Кроме того, поражал объем сделки в 6,4 млрд. долларов. Для сравнения: за всю историю своего существования с 1949 по 2006 год Тайвань приобрел американское оружие на сумму в 18,3 млрд. долларов. Американцы согласились продать Тайваню 114 ракет Patriot, 60 вертолетов Black Hawk, два минно-поисковых корабля, восемь подержанных фрегатов класса Perry, (которые почти в два раза должны были увеличить тайваньские ВМС), противолодочные ракеты «Гарпун» и оборудование связи для истребителей F-16. Правда, несмотря на жгучее желание тайваньских военных, от продажи самих истребителей США воздержались. Было объявлено, что решение об их поставке будет принято после того, как Пентагон составит доклад о соотношении сил между китайской и тайваньской авиацией.

Особенно покоробило китайцев обещание США продать Тайваню вертолеты Black Hawk. «Дело в том, – отмечала The Washington Post, – что в середине 1980-х годов 24 машины этой марки были проданы КНР, но после событий на площади Тяньаньмэнь Соединенные Штаты наложили эмбарго на поставки оружия в Китай, которое коснулось и запчастей к вертолетам. В 2008 году, пытаясь справиться с последствиями сычуаньского землетрясения, Пекин попросил, чтобы ему наконец продали запчасти для Black Hawk, заявив, что вертолеты необходимы для транспортировки пострадавших. Однако Вашингтон ответил отказом, и китайцы этого не забыли».

Еще со времен холодной войны американцы воспринимали Тайвань как ключевой элемент своей оборонительной системы в Восточной Азии, «непотопляемый авианосец, сдерживающий стремительный рост КНР». Однако в Пекине были убеждены, что поставки американского оружия на остров противоречат «политике одного государства», которая начала приносить свои первые плоды после того, как к власти на Тайване пришла партия Гоминьдан. Неслучайно реакция Народной республики на решение администрации США была намного жестче, чем обычно. Китайцы не только прервали военные контакты с Америкой, но и пригрозили ей «последствиями, которые не хотела бы видеть ни одна из сторон». Несмотря на то что Пекин традиционно выступал против использования санкций в международных диспутах, на этот раз он нарушил собственные принципы в надежде наказать американские компании, участвовавшие в сделке с Тайванем. «Санкции со стороны КНР могут стать серьезным ударом даже для таких гигантов, как Boeing и United Technologies, – отмечал профессор Лондонской школы экономики Мартин Жак в газете The Guardian. – Существенно пострадают их бизнес интересы. Boeing, например, рискует проиграть китайский рынок европейскому авиастроительному концерну Airbus».

Помимо прочего, поставки оружия Тайваню дали КНР официальный повод для того, чтобы вкладывать значительные суммы в разработку собственных вооружений. Через несколько дней после того, как администрация Обамы заявила о сделке с Тайбэем, Китай успешно провел первые испытания системы ПРО. Конечно, говорили политологи, на данный момент у китайцев нет вооружений нового поколения, и конкурировать с Западом в военной области они не способны. Тем не менее КНР каждый год увеличивала военные расходы на 18 %, реформировала армию, наращивала стратегические вооружения. В 2008 году Китай запустил свою первую противоспутниковую ракету, вступив, таким образом, в эпоху звездных войн. Китайцы все чаще задумывались о том, чтобы оспорить океанскую гегемонию США. «Если впечатляющий экономический и военный рост Китая продолжится еще несколько десятилетий, – писал американский политолог Джон Миршеймер, – США и КНР не избежать противостояния, которое в итоге может привести к вооруженному конфликту».

В 2010 году американцы начали активно обвинять Пекин в экспансионистских традициях и даже окрестили руководителей КПК «красными императорами». Однако эксперты-китаисты не были согласны с таким подходом. «Понятно, что китайские интересы нередко входят в противоречие с американскими, – говорил президент Института экономической стратегии Клайд Престовиц. – Но я не думаю, что можно говорить о высокомерной, «имперской» политике КНР. Китайцы слишком сосредоточены сейчас на развитии собственной экономики. На протяжении трех тысячелетий Поднебесная не раз проводила политику экспансионизма. Однако затем вновь обращалась к проблемам внутреннего развития, уходила в себя».

В своих нынешних границах Китай существует не так давно. Синьцзян-Уйгурский автономный округ вошел в состав государства в XVIII веке. Тибет был присоединен уже коммунистами в 1950-е годы. Эти земли относятся к внешнему кольцу, окружающему исконные китайские территории. Вопрос в том, будет ли это кольцо расширяться. Оптимисты в США были убеждены, что на данный момент китайские лидеры не заинтересованы в экспансии, и единственная территория, на которую они претендуют, – это Тайвань, причем стоит отметить, что «политика одного Китая» находит понимание среди ведущих мировых держав. Пессимисты отмечали, что быстрый экономический рост вынуждает Пекин искать доступ к иностранным технологиям, ресурсам и инвестициям, а значит, ему необходимо обеспечить военное присутствие в других государствах. И не случайно КНР жестко отстаивает свои интересы в окрестных морях… Правда, справедливости ради, стоит отметить, что даже во время китайско-японского конфликта по поводу островов Сенкаку, который разразился в сентябре 2010 года, Пекин и не помышлял об использовании военной силы Он лишь временно прекратил экспорт важнейших ресурсов, необходимых для японской электронной промышленности. «Конечно, конфликты могут разгореться и с другими державами, – писал The American Thinker. – В Южно-Китайском море у КНР сохраняются территориальные споры с Филиппинами, Вьетнамом и Индонезией, однако соседи стараются не раздражать лишний раз азиатского гиганта, опасаясь его военной мощи и восхищаясь экономическими успехами.

Соединенные Штаты тревожило, что у многих в Азии сложилось впечатление, будто Китай вышел из экономического кризиса окрепшим, а Америка – ослабленной. Такой стереотип, говорили американские политологи, будет «способствовать созданию синоцентричной Азии». Правда, растущие амбиции Китая могли сослужить ему и дурную службу. «Нежелание КНР идти на компромиссы, – отмечал эксперт из американского аналитического центра New American Security Эйб Денмарк, – растущая военная мощь китайского флота, новая экспансионистская политика – все это создает для азиатских соседей серьезную угрозу и вынуждает искать покровительства у Америки».

В июле 2010 года на форуме АСЕАН в Ханое Хиллари Клинтон предложила играть роль посредника в урегулировании спорных территориальных проблем в Азиатском регионе. В Китае это предложение было названо «беспардонным вмешательством во внутренние дела континента», однако из страха перед Пекином все больше азиатских стран были готовы поддержать инициативу Клинтон. «Таким образом, – писал The Atlantic, – от топорных действий КНР выиграли американцы, которые смогут теперь восстановить свои позиции в Восточной Азии и предотвратить объединение этого региона вокруг Китая. США не позволят Пекину доминировать на Южно-Китайском море, которое в последнее время называют восточноазиатским Средиземноморьем. Кроме того, они сделают все возможное, чтобы усилить Японию – единственного игрока, способного уравновесить КНР». В этом смысле заслуживало внимания выступление американского министра обороны Роберта Гейтса, который пообещал, что в случае конфликта с Китаем Америка выполнит свои союзнические обязательства перед Токио. Неслучайно седьмой флот США провел осенью 2010 года самые масштабные в истории совместные военные учения с Японией, на которых отрабатывалась операция по возвращению японских территорий, захваченных «иностранной державой».