Шансы действующего президента во многом зависели от того, что станет главной темой его предвыборной кампании. «Риторика перемен, призывы к национальному примирению, обещание порвать с вашингтонским истеблишментом, пацифистские лозунги – все это уже было и вряд ли сработает во второй раз, – отмечал старший помощник президента Дэвид Плафф, – Нам нужна новая фишка, и мы ее обязательно придумаем». Эксперты утверждали, что такой фишкой вполне может стать раскулачивание американских «жирных котов». Не случайно Обама объявил в ноябре 2011 года, что сократить дефицит бюджета можно лишь за счет повышения налогов для состоятельных граждан, чьи доходы составляют более миллиона долларов в год. На Капитолийском холме налоговую реформу окрестили «правилом Баффета», по имени миллиардера Уоррена Баффета, который возмущался, что платит в казну всего 17 % от зарплаты, тогда как его менее имущие коллеги вынуждены отдавать от 30 до 40 %. «Когда представители среднего класса, – писал журнал The Nation, – выплачивают государству огромную часть доходов, а жирные коты ограничиваются мелкими подачками – это значит, что мы имеем дело с извращенной налоговой системой, изменить которую может лишь американский Робин Гуд».

Попытки Обамы увеличить налогообложение для состоятельных граждан (даже просто отобрать у них льготы, выделенные Бушем) не увенчались успехом. Если бы он начал именно с налоговой реформы, возможно, ему удалось бы ее протолкнуть, но тогда не прошла бы реформа здравоохранения. Как бы то ни было, большинство политологов отмечали, что идеей фикс для Обамы являлась идея сохранения «среднего» класса. «Если "среднего" класса не будет – то современному западному обществу придет конец», – утверждали американские левые интеллектуалы вроде Пола Кругмана, которые оказывали на президента решающее влияние. «Именно на поддержание «среднего» класса была направлена реформа здравоохранения, – отмечал российский экономист Михаил Хазин. – Ведь в условиях кризиса все меньше людей могли позволить себе медицинскую страховку, а она, как известно, – важнейший элемент самоосознания представителей «среднего» класса. Именно на защиту бедняков, которые надеются попасть в «средний» класс, была рассчитана политика Обамы накануне выборов». И если в 2009–2010 году деньги тратились, в основном, на поддержку финансового сектора, то в 2011—2012-м львиная доля бюджетных средств шла на социальные расходы.

Республиканцы называли инициативы президента «дорогой к классовой войне». Однако его популистская задача была выполнена: Обама предстал в образе защитника угнетенных и врага богачей – образе, который был так востребован в Соединенных Штатах.

О том насколько был востребован этот образ говорила популярность движения «Оккупируй Уолл-стрит», представители которого с осени 2011 года начали проводить демонстрации у здания Нью-йоркской фондовой биржи. Они призывали избавиться от финансового терроризма, ограничить доходы финансистов и поставить под общественный контроль банки и инвестиционные фонды. «Умерьте жадность корпораций», «Мы объявляем войну корпоративным зомби, которые пожирают деньги», – скандировали они. Что характерно, лозунги манифестантов «Уберите деньги из политики» и «Я не могу позволить себе лоббиста» перекликались с заявлением главного стратега предвыборной кампании Обамы Дэвида Аксельрода о том, что Соединенные Штаты должны избежать повторения так называемого «позолоченного века», когда в 1920-е годы крупные финансовые корпорации «с потрохами покупали политиков». Обращали на себя внимание и высказывания близкого Обаме финансиста Джорджа Сороса, который отметил, что «понимает злобу налогоплательщиков, обязанных отдавать свои деньги проблемным банкам».

Эксперты утверждали, что если отбросить некоторые утопичные идеи протестующих вроде предложения обеспечить бесплатное высшее образование или немедленно списать все государственные долги, большая часть их политической программы совпадала с тезисами избирательной кампании Обамы. Взять хотя бы требования выделить триллион долларов на развитие инфраструктуры и ввести всеобщее государственное медицинское страхование. Многие даже стали отстаивать версию, что участие в протестом движении организации A.F.L.-C.I.O., объединяющей 56 профсоюзов США, позволит умеренным профсоюзным деятелям перехватить инициативу у радикалов и использовать массовые выступления для того чтобы утвердить обамовскую программу борьбы с безработицей.

Один из отцов-основателей Чайной партии Карл Деннингер, который, кстати сказать, принимал активное участие и в движении «Оккупируй Уолл-стрит», призывал его лидеров не повторять ошибок чаевников, которые растворились, в итоге, в республиканском истеблишменте. «Надеюсь, – говорил он, – организаторы нынешних выступлений будут мудрее и не дадут обвести себя вокруг пальца. И вместо того чтобы примкнуть к демократам, став леворадикальным крылом правящей партии, они сохранят независимость от прогнившей двухпартийной системы».

Популярность движения «Оккупируй Уолл-стрит», как и взлет Чайной парии, в первую очередь, объяснялась недоверием к вашингтонскому политическому истеблишменту. И в том и в другом случае протесты охватывали практически всю Америку (после демонстраций в Нью-Йорке массовые выступления начались в Лос-Анджелесе, Чикаго и Сан-Франциско, а небольшие митинги прошли во всех без исключения штатах). И в том и в другом случае формировалась пестрая разрозненная коалиция. В Движении чаепития в 2009–2010 гг. принимали участие маргиналы всех мастей (правда, в основном это были люди правых взглядов). В 2011-м на улицы вышли такие же маргиналы только из левого лагеря: анархисты, борцы за права геев, защитники бездомных животных и даже сторонники Революционной коммунистической партии США. Однако стоит отметить, что наряду с левацкими гуру вроде философов Корнелла Веста и Ноама Хомского, публициста Майкла Мора, сенатора Берни Сандерса и хип-хоп продюсера Рассела Симмонса, среди лидеров движения были и консерваторы, такие, как телеведущий Дилан Ратиган, упомянутый выше Карл Деннингер и лидер либертарианской партии Рон Пол. Как и чаевники, «оккупанты» постоянно обращались к наследию отцов-основателей, которые предупреждали, якобы, что двухпартийная система представляет собой серьезную угрозу для Соединенных Штатов.

Многие участники выступлений призывали к демократической революции, сравнивали нью-йоркскую площадь Свободы с египетской площадью Тахрир и по аналогии с «арабской весной» грозились устроить властям американскую осень. В центральных СМИ, разумеется, к этим заявлениям относились несерьезно. Движение «оккупантов» называли «сборной солянкой», «организацией с неопределенными целями». The New York Times вспоминала эпизод из фильма «Дикарь», когда Марлон Брандо, изображающий лидера радикальной группировки на вопрос молодой женщины о том, против чего он выступает, ответил «А против чего надо, черт возьми?» «У здания нью-йоркской биржи, – писала газета The Wall Street Journal, – собрались обыкновенные хиппи, люди, которым просто необходимо пойти работать». «Но куда идти работать, – парировали участники демонстраций, – если финансисты с Уолл-стрит планомерно уничтожают экономику?»

Эксперты задавались вопросом, сможет ли Обама сыграть роль американского Робин-гуда и использовать набирающее силу протестное движение в своих интересах или речь, действительно, идет о классовой войне наподобие той, что велась в западных странах после мирового кризиса 1929–1933 годов. Судя по тому, как жестко разгоняла американская полиция митинги «оккупантов», скорее, можно было говорить о втором варианте.