САЛЬВАДОР ДАЛИ И ГАЛА

Дали никогда не сковывал свое воображение эстетическими условностями. В этом смысле он достиг абсолютной свободы самовыражения, названной затем критиками и мистическим экстазом, и сюрреалистическим анархизмом, католицизмом и монархизмом, а также фанатической экспансией фрейдизма и ницшеанства.

Тем поразительнее демонстрация художником удивительного постоянства в любви – любви к одной-единственной женщине, ставшей его богиней и Музой. Стоит хотя бы прочесть посвящение Дали своей жене в весьма талантливой книге «Дневник одного гения», в котором Гала предстает в таком неземном образе: «Я посвящаю эту книгу МОЕМУ ГЕНИЮ, моей победоносной богине ГАЛА ГРАДИВЕ, моей ЕЛЕНЕ ТРОЯНСКОЙ, моей СВЯТОЙ ЕЛЕНЕ, моей блистательной, как морская гладь, ГАЛА ГАЛАТЕЕ БЕЗМЯТЕЖНОЙ».

«Я был частью того мифа, который творила Гала», – признавался Дали. Он был тем бриллиантом, который так нуждался в хорошей оправе. Ибо что можно ожидать от человека, предпочитающего иметь 50 франков одной купюрой, нежели 100 – мелкими, если она, по его мнению, сохраняется дольше. У него случались вспышки безумия, он не мог удержать себя в рамках своего пылающего воображения. Он надевал маску фигляра, ибо только она могла скрыть неуверенность робкого человека, который чудовищно боялся метрополитена и не умел переходить улицу…

Сальвадор Фелипе Хасинто Дали родился 11 мая 1904 г. в провинциальном каталонском городке Фигерасе в семье нотариуса Дали-и-Куси. В состоятельной интеллигентной семье он был поздним и очень желанным ребенком, которому позволялось буквально все, в том числе и считать себя «гением», «избранным» и «посвященным». Собственно, и само имя Сальвадор звучит весьма амбициозно – «спаситель».

В своих воспоминаниях Дали описывал себя как самого настоящего вундеркинда: «В три года я хотел стать кухаркой, в семь – Наполеоном. С тех пор мои амбиции неуклонно росли». По словам художника, в пять лет он сочинил гениальную сказку, в семь – писал гениальные стихи, а в десять – стал гениальным рисовальщиком. Уже в 14-летнем возрасте юный живописец впервые принял участие в художественной выставке, да не как-нибудь, а в качестве единственного на всю округу авангардиста.

Родители были счастливы: жизнерадостный и веселый Дали-и-Куси не сомневался в блестящей светской карьере сына, а набожная мать видела в нем ангела, ниспосланного ей в утешение самими небесами. Она рано ушла из жизни: юному Сальвадору в год ее кончины едва исполнилось 16 лет. Для него смерть матери стала настоящей катастрофой, которую он переживал в духе любимого им доктора Фрейда. Десять лет спустя законченный фрейдист написал на одной из своих картин: «Я плюю на свою мать». Отец, не очень-то разбиравшийся в тонкостях психоанализа, не замедлил за это отлучить сына от дома. Вернуться под отчий кров Сальвадору удалось только во время гражданской войны в Испании, которая сближала и гораздо более рассорившихся людей.

В 1921 г. Дали не без некоторых трудностей поступил в Мадридскую школу изящных искусств. «Пишите, что видите», – сказал преподаватель, ставя перед студентами статую Богоматери. Безумный порыв охватил Сальвадора. «Возможно, вы и видите Богоматерь, – изрек он, – я же вижу чашу весов». Увлечение модернизмом сблизило его с талантливой «золотой молодежью». Экстравагантный и честолюбивый юноша сразу стал лидером студенческой богемы, решительно настроенной на революционные преобразования в искусстве. Особенно сблизился Сальвадор с поэтом Фредерико Гарсиа Лоркой и Луисом Бунюэлем, будущим знаменитым кинорежиссером. На Бунюэля молодой художник смотрел немного свысока, а Лоркой восхищался и немного завидовал – тот тоже был «гением».

Однажды Дали оказался в тюрьме. Как-то группа юных каталонских националистов сожгла на площади в Фигерасе испанский флаг. Прибывшая по вызову полиция обнаружила на месте крамольного акта столичного студента, одиноко стоявшего возле кучки золы. Дерзкий злоумышленник был тут же арестован и препровожден в участок. Бравируя своим поступком, Сальвадор затем рассказывал друзьям, что сочувствующие ему жители города буквально завалили камеру шампанским и фруктами, так что заключение больше походило на праздничный пикник, чем на наказание.

Из тюрьмы Дали вышел героем, люди на улице узнавали его, восхищаясь смелостью молодого бунтаря. Известность пришлась ему по душе, но и испуг был не меньшим. Художник навсегда зарекся иметь какие-либо политические убеждения, поскольку из-за них так или иначе приходится страдать. А изнеженная душа Сальвадора не могла смириться ни с какими страданиями. Выход оставался один: щекотать нервы и друзьям, и врагам, молоть всякую чепуху, прославляя одновременно анархизм и абсолютную монархию, национализм и всемирный гений, инквизицию и психоанализ. Но делать это так, чтобы в конце концов все оказывалось дешевым балаганом, за который нельзя было бы привлечь к ответу. «Скромность не числилась в списках моих добродетелей», – признавался Дали, а Зигмунд Фрейд, увидев его однажды, был очарован: «Какой образец испанца. Фанатик до мозга костей».

В 1926 г. Сальвадора за очередную скандальную выходку исключили из Школы изящных искусств, но его будущее было уже определено. Он отправлял свои картины на выставки в Париж, где ему покровительствовали известные земляки – Жоан Миро и Пабло Пикассо. Тем временем Бунюэль задумал создать сюрреалистический фильм и пригласил Дали в соавторы. Вдвоем темпераментные и честолюбивые молодые люди состряпали сценарий картины «Андалузский пес» и решили снимать ее во Франции.

Лента вышла на экраны в 1929 г. Глаз, разрезанный бритвой, мертвые ослы и насекомые, аномальные половые акты и прочий диковинный антураж фильма вызвал у публики настоящий шок. Парижская богема торжествовала – «Андалузский пес» был объявлен первой ласточкой сюрреализма в кинематографе. Дали быстро завел дружбу с молодыми ниспровергателями классического искусства – литераторами Луи Арагоном, Полем Элюаром, художником Рене Магриттом и, наконец, был представлен теоретику сюрреализма, писателю Андре Бретону.

Кстати, у Бретона были популярными вечера, которые назывались «снами наяву», напоминавшие то ли шаманские ритуалы, то ли спиритические сеансы. Дали с энтузиазмом принимал участие в них, видимо, втайне надеясь стать лидером скандально известной группы сюрреалистов. Он радушно приглашал своих парижских друзей погостить в Кадакесе на берегу Средиземного моря, где у его отца был дом. Наведался однажды к художнику и Поль Элюар с женой, Еленой Дьяконовой, которую все называли Гала.

В то время Сальвадор представлял собой закомплексованного 25-летнего девственника, панически боявшегося женщин. Гала же в свои 35 лет имела мужа, дочь и длинную вереницу коротких любовных связей.

Елена Дмитриевна Дьяконова родилась 26 августа 1894 г. в Казани. Ее мать была родом из Сибири, где их семья владела золотыми рудниками. Летом, как и других детей из состоятельных семей, девочку вывозили к Черному морю, на дачу, где на берегу они с матушкой собирали разноцветные морские камушки и раковины. Зимой она ходила по театрам и занималась спортом. Себя она называла именем странным, но закрепившимся за ней в силу необычности, – Гала.

Прослушав курс лекций в университете, Дьяконова занималась переводами на русский язык романов французских писателей, была дружна с Анастасией Цветаевой и ее сестрой Мариной. В юности Гала часто отдыхала на высокогорных швейцарских курортах. Там она и познакомилась с Элюаром, за которого вышла замуж в феврале 1917 г., после того как сбежала из России перед самым началом революции. Впрочем, она вовсе не собиралась играть прозаическую роль жены поэта, заявив мужу, что никогда не станет домохозяйкой, а будет «как кокотка сиять, пахнуть духами и всегда иметь ухоженные руки с самым модным маникюром».

Для своей дочери Сесиль Елена была не очень-то хорошей матерью, как не была и примерной женой Полю. Зато она стала музой сюрреалистов, которые после всех ужасов Первой мировой войны объявили войну всякой логике. Любопытно, что супруги не имели обыкновения скрывать друг от друга свои романы на стороне. Более того, Элюару доставляло удовольствие рассказывать жене о своих любовных приключениях и слушать, что рассказывает о своих увлечениях Гала. В портмоне он всегда носил фото своей обнаженной супруги и с гордостью демонстрировал его друзьям.

В 1929 г. она оказалась в компании испанского модного художника, автора скандального кинофильма «Андалузский пес». Невысокий, худой, бронзовый от загара, с приплясывающей походкой. Глаза слегка навыкате, волосы иссиня-черные, густо намащенные помадой, одет в белые брюки и шелковую просторную рубаху, на которой болтается нитка бус фальшивого жемчуга. За ухом – цветок герани. Это был Сальвадор Дали.

Что заставило Гала не только поверить в этого юношу, но и полюбить его той единственной любовью, о которой будут слагать легенды? Как она смогла распознать в этом странном, импульсивном, еще таком далеком от всеобщего признания, а скорее, нуждающемся в защите, в понимании, экзальтированном мальчишке личность, поправшую привычные каноны и вулканической лавой выплеснувшую в живопись свое мироощущение?

В тот вечер она сжала тонкими пальцами его руку и произнесла: «Мальчик мой, мы больше никогда не расстанемся». Возникшее между ними чувство, дразня и кружа им головы, не позволяло предаться плотскому искушению. Ими обоими завладел страх – страх разрушить нечто, что снизошло на них. От этого можно было сойти с ума. «Наши прогулки напоминали блуждания двух сумасшедших», – признавался позже Дали. Однажды, не выдержав, Гала закричала: «Убей меня, лучше убей». По ее щекам текли слезы…

Вскоре они стали неразлучны. Его потянуло к этой женщине с неистовой силой, но одновременно он до обморока боялся соединить с ней свою жизнь. Несмотря на влечение к Гала, Дали долго не мог даже отважиться на поцелуй. Но проходили дни, и постепенно Елене удалось излечить Сальвадора от его странностей. Они поселились в самом затерянном и пустынном месте Южной Каталонии, унылой бухточке под названием Порт-Льигат, в старой рыбацкой хижине, единственном их убежище, без воды, газа, отопления и электричества.

Так проходили дни, недели, месяцы… Она сама стирала белье, мыла полы, ходила за дровами, набирала воду в колодце. Местные рыбаки оставляли им немного рыбы, которая и составляла их обычный рацион. Где-то далеко был Париж, были прекрасные апартаменты, театры, рестораны, фешенебельные магазины, семья…

Напрасно Поль ожидал возвращения жены, тяжело переживая разлуку. Со временем его начали преследовать мигрени, нескончаемые депрессии: «Когда ко мне приходит мысль о том, что между нами все кончено, я чувствую себя приговоренным к смерти». Но решение Гала остаться с Сальвадором было окончательным, и летом 1932 г. состоялся развод четы Элюаров. Спустя год покинутый муж все еще забрасывал ее письмами: «Утром, просыпаясь, вечером, засыпая, я каждую минуту повторяю имя твое: Гала! Двадцать лет я тебя люблю. Если когда-нибудь тебе станет грустно, ты отыщешь меня». Такие письма он писал ей до 1946 г., а спустя шесть лет отошел в мир иной, скончавшись от сердечного приступа.

Свадьба Елены и Сальвадора состоялась в 1934 г. в Париже. Забавно, что в дальнейшем супруги десятки раз повторяли брачную церемонию: Дали вновь и вновь женился на Гала, освящая свой союз с ней под сводами различных церквей и регистрируя брак во многих странах мира. Он даже добился аудиенции у Папы Римского, получив у него благословение на брак со своей любимой женщиной. После очередного венчания он давал торжественный обет и с восторгом отправлялся в свадебное путешествие.

Первое время молодые жили в крайней нужде. Однако постоянное отсутствие денег оставалось их гордой тайной: Гала и Сальвадор всегда вращались в кругу богатых людей и талантливо изображали счастливых состоятельных молодоженов. Они жили замкнуто, не подпуская к себе никого, упоенные собой и не признавая «артистических» норм поведения – наркотиков, сигарет, посторонних связей. Жена научила художника изысканно одеваться, распознавать врагов, не сорить деньгами и заботиться о собственном здоровье. Она помогла Сальвадору найти свой путь в сюрреализме, заставила отказаться от влияния разнообразных веяний и течений, взяла на себя устройство их семейного быта, освободив мужа от всего, кроме живописи.

Впервые за многие годы жизнь Дали стала упорядоченной и организованной. Почти каждый день Гала посещала редакции журналов, наносила визиты владельцам салонов, галерей, меценатам и коллекционерам, предлагая им ознакомиться с работами мужа. Недаром он называл ее «мое сокровище», «мое божество», «мой золотой талисман». Его все восхищало в ней: и персиковый пушок на коже, и маленькая родинка на мочке уха, и цвет глаз. Хотя вряд ли ее можно было назвать красивой: среднего роста, худощавая, волосы темные, вьющиеся, глаза темно-карие, разрез которых, слегка раскосый, в сочетании со смуглой кожей придавал ей особый восточный колорит. Художник не уставал признаваться: «Я люблю Гала все больше и больше…», «Гала все прекраснее и прекраснее…», «Поцелуй Гала был сегодня самый нежный и прекрасный за всю мою жизнь…»

Сальвадор свято верил, что Елена всегда и во всем права. Возможно, эту уверенность внушал ее необыкновенный дар медиума. Так, она предсказала отцу мужа его судьбу, предрекла болезнь и смерть их общего приятеля, назвала точную дату начала войны. Многие считали, что набожный Дали чаще всего произносит только одну молитву: «Да восторжествует во веки веков моя безраздельная, безупречная верность Гала!» Их отношения всегда носили идеальный характер и не зависели ни от смены настроения, ни от случайностей. Кроме того, жена была одной из немногих любимых моделей художника: «Гала молитвенная», «Портрет Гала с омаром», «Гала обнаженная у окна» – так щедро делился художник со всем миром красотой своей супруги.

Покидая раз в году свою уединенную хижину (они проводили здесь время с мая по октябрь), Елена увозила мужа в Париж, и там они окунались в водоворот светских развлечений, вернисажей и званых обедов. Пресытившаяся аристократия была готова пасть ниц перед своим идолом, но ни разу – ни словом, ни жестом – Гала не нарушила мир создаваемой иллюзии. Подобно мудрому сфинксу, она охраняла свое бесценное сокровище.

Разразившаяся гражданская война в Испании круто изменила привычный ход жизни супругов. Дали не собирался поддерживать какую-либо из сторон и в то же время не желал видеть страну разоренной. В 1936 г. они уехали в Париж, а когда Францию оккупировали нацисты, Сальвадор и Гала эмигрировали в Нью-Йорк.

Америка, куда с началом войны перебралась почти вся художественная интеллигенция Европы, Дали понравилась. Художник устраивал выставки, его приглашали читать лекции, издавали его книги, а картины покупали за огромные деньги. Он вел жизнь кумира, соперничая в роскоши с восточными шейхами. Дали прекрасно понимал, что демократическому обществу не менее, чем любому другому, необходимы небожители. В XX в. место королей и святых заняли голливудские звезды, спортсмены и политики. На этом Олимпе, по его глубокому убеждению, должно было найтись место и для художника.

С трудолюбием, достойным лучшего применения, Дали превращал свою жизнь в постоянно действующий аттракцион. К визитерам он выходил то в мундире, увешанном орденами, то в халате из леопардовых шкур, то в белоснежном фраке, а то на античный манер – голым и верхом на лошади. Именно так (значительно позже) он принял у себя советского композитора Арама Хачатуряна: под звуки знаменитого «Танца с саблями» экстравагантный художник обскакал на швабре вокруг ошеломленного гостя и, не произнеся ни слова, скрылся за воротами резиденции. Видимо, по представлению Дали так должен был выглядеть особо почетный прием. К середине своей жизни Сальвадор приобрел облик полоумного гранда времен Великой Армады: черные локоны до плеч, горящие глаза, впалые щеки аскета, а главное – невероятно закрученные усы, позаимствованные с автопортрета Веласкеса, – они у него всегда победно торчали вверх.

Если за океан Дали уехал всего лишь известным испанским художником, то на родину в 1948 г. он вернулся уже звездой мировой величины. Франкистский режим принял его благосклонно: на Пиренеях тогда было немного деятелей искусств с таким громким именем. К тому же особых противоречий с властями у Сальвадора не было: он без стеснения глумился над западными демократиями, не способными вынести его умопомрачительных откровений. Уверял, что буржуазия цветет махровым цветом не где-нибудь, а в Советской России. Объявлял, что свобода – это «вялая гадость вроде шпината, без вкуса и костей».

Впрочем, это ничуть не мешало его международному признанию. По заказам крупнейших мировых издательств мэтр иллюстрировал классику – от Библии до маркиза де Сада, открывал один за другим свои персональные музеи (в основном, на родине и в США), получал многочисленные награды от королевских домов и художественных академий. И все эти годы рядом с ним неизменно находилась его бесценная подруга. Начиная с 1950-х гг. Дали стал проповедовать настоящий культ жены. В его знаменитых религиозных аллегорических полотнах она представала олицетворением божественного начала в образе не только Мадонны нового времени, даже в его изображении Христа проступали знакомые черты «Гала Галатеи Безмятежной».

В это время супруги стали вносить в свою жизнь новые краски, окружая себя молодыми людьми. Праздник продолжался, но новая неведомая страсть подстерегала Гала: она искала в молодых мужчинах знакомый ей облик 25-летнего Дали. Она пыталась сохранить молодость, и не только свою, но и своего кумира. Ей по-прежнему были сладостны любовные утехи, а муж с возрастом отдавал предпочтение скорее эротическим рисункам, будоражащим его воображение, нежели сексу.

Так, в 1963 г. рядом с Гала оказался молодой человек – «слепок» с юного Дали. Вдвоем они уехали в Италию, и только внезапная смерть ее нового друга через три года разрушила этот союз. Спустя 10 лет ее постоянным спутником стал Джеф Фенхолдт – исполнитель главной роли в рок-опере «Иисус Христос – суперзвезда». Дали тоже не страдал от одиночества. С 1965 г. его официальной подругой стала будущая певица Аманда Лир. Молодая леди изучала живопись в лондонской Академии искусств, общалась с музыкантами, выступала в качестве топ-модели, а затем и певицы. Аманда не представляла опасности для Гала. Похоже, она сама подарила мужу подругу для участия в утомительных официальных ужинах, коктейлях и забавах, которыми питались его неуемные эротические фантазии. Недаром сам художник как-то признался Аманде, что «если бы Гала не одобрила тебя – мы не смогли бы встречаться». И в течение восьми лет, опьяненная лестной для себя влюбленностью мэтра, который сделал ее своей избранницей, молодая красавица по первому же зову Дали как третий, негласный член семейства ездила за ним по всей Европе, подолгу гостила в его замке в Испании. Их отношения нельзя было назвать любовными в традиционном смысле этого слова, но они были связаны эротическими узами гораздо крепче, чем обычные любовники.

Мудрая Гала достигла цели – она сохранила миру гения. Кроме того, у нее было миллиардное состояние, замок Пуболь, где она одна являлась полновластной хозяйкой и в котором начиная с 1970 г. проводила каждое лето.

С середины 1970-х гг. у Дали начала прогрессировать болезнь Паркинсона: о серьезной живописи уже не могло быть и речи. Гала, зная неистовую натуру мужа, решила всеми способами оградить его репутацию от превратностей судьбы, сохранить во что бы то ни стало представление о дееспособности и неувядаемом таланте мастера. По ее просьбе некий Мануэль Баладас талантливо подделал некоторое количество картин. Мистификация удалась – мир по-прежнему верил, что мэтр продолжает творить. Это была, пожалуй, единственная тайна Гала от мужа, которую она унесла в могилу и о которой он так и не узнал.

Гала умерла 10 июня 1983 г. Ее похоронили на следующий день в склепе замка Пуболь в алом платье с повязанным в волосах огромным бантом от Шанель… Безутешный Сальвадор с большим трудом перенес эту страшную для него потерю. Он уединился в башне выстроенного им в Фигерасе в 1974 г. театра-музея – шедевра сюрреализма, – наглухо закрыв ставни окон, чтобы ни один солнечный луч не напоминал ему о продолжающейся жизни, которая закончилась для него со смертью жены. Он отказывался разговаривать, никого не принимал и существовал, напоминая живого призрака, чьи шаги время от времени раздавались в гулких коридорах. И лишь однажды он сделал исключение: незадолго до своей смерти он на несколько минут пригласил к себе Аманду Лир, чтобы попрощаться, теперь уже навсегда.

23 января 1989 г. художник скончался. Свой последний приют он нашел в мавзолее музея, холл которого украшала его «Леда» – последняя сюрреалистическая декорация от великого Дали…

Разобраться в отношениях легендарной пары, которая была счастлива и свое счастье не скрывала перед всем миром, было не просто и при их жизни. Еще сложнее это сделать сегодня. Однажды художник сказал: «Самое главное на свете – это Гала и Дали. Я так люблю нас обоих». И он создал торжественный гимн себе, своим картинам, своим усам, своей тросточке и своему гению. А свою любимую женщину поставил на такой пьедестал, на какой своих подруг еще не возносил ни один художник всех эпох и народов.