Книга: Подлинная история русского и украинского народа
Назад: Глава 13 Русская голгофа 1914 года: кто и зачем открыл первые концлагеря в Европе
Дальше: Глава 15 1917–1919: Украина, немцы и хаос

Глава 14
На пути к катастрофе: хроника бездействия

«Украина, добровольно присоединившаяся к России, чтобы найти успокоение под покровительством «Единоверного Государя», не забилась ли через несколько лет судорожно, как пойманная птица, почувствовав на себе руку развращенного и черствого подьячего. Она почувствовала, как щупальца московского бюрократического спрута проникают внутрь, задерживая свободное развитие, парализуя ее самоуправление, внося смуту и разделение. Политическая жизнь Украины пала… «Княжения и народы» влеклись, как закованные невольники, за триумфальной колесницей правящей бюрократии, и толпа их все увеличивается к удовольствию заказчиков, одобренных учебником истории и географии. Тюрьма народов разрасталась и распространяла свои помещения, увеличивала свои штаты и оклады и умножала армию навербованных из отбросов тех же народов опричников, охранявших камеры арестованных и разрабатывавших все новые и новые способы предупреждения и пресечения».
Михаил Грушевский,
«Единство или распадение России»,
«Украинский вестник» за 1906 год, № 3
Журнал «Украинский вестник» начал выходить в Петербурге в 1906 году, и с первого по седьмой номер передовые статьи туда писал как раз Михаил Грушевский. Выходил журнал, надо сказать, не долго, полиция его закрыла в том же 1906 году. Теперь этот факт довольно часто приводят среди прочих, чтобы продемонстрировать, как реакционное русское правительство унижало украинцев и уничтожало украинскую мысль. Что, конечно, выглядит странно. Как раз тот факт, что журнал издавался почти полгода, это явное свидетельство того, что чиновники империи к своим функциям относились кое-как. Или просто были тайными революционерами. Иначе чем объяснить, что журнал, который сеял семена сепаратизма, ненависти и русофобии — один пассаж про отбросы народов чего стоит — прожил так долго. И вот еще, в Австро-Венгрии, которую украинские историки так любят приводить в качестве примера демократического общества, где украинцев ценили и уважали (не то что в лапотной России), русофилов сажали в тюрьму за книгу на русском языке или за православную икону.
В годы Первой мировой войны украинские движения в России резко активизировались. Сыграли свою роль несколько факторов — и общая слабость империи, и собственно война, способствовавшая ухудшению экономического положения. И конечно, отсутствие жесткой государственной идеологии. Потому что проблема империи была не в том, что либералы и революционеры так уж активничали, а в том, что власти не могли внятно сформулировать национальную, государственную идею. Слабая власть махнула рукой на растущий сепаратизм регионов, примерно как в последние годы СССР Москва безучастно смотрела на происходящее на национальных окраинах. В первой Государственной думе уже заседали украинские партии, в столице, в Киеве и Москве вовсю печаталась украинская пресса, то есть юридически империя продолжала делать вид, что нет ни Украины, ни украинцев, ни вообще такого вопроса. Официальные газеты упорно продолжали именовать Малороссию Малороссией, будто не замечали, что политическое и культурное понятие «украинец» все больше приобретает иной, национальный оттенок, и продолжали печатать неубедительные статьи о том, как все малороссы в едином порыве не хотят знать никаких украинцев.
«Газета «Новое время», январь 1914 года
Вниманию украинофилов
В «Киеве» напечатано любопытное письмо одного учителя малоросса, проливающее свет на отношение малороссов к русскому языку. Автор пишет, что каждый знающий Малороссию честный человек, положа руку на сердце, не может сказать, что малорусский народ (исключая, конечно, политиканствующих украинофилов) считает себя отдельной нацией — не-русским народом. В среде народной нет ни малейшего стремления к обособленности, стремление же к объединению замечается. Учителя-украинофилы на съезде в Петербурге требовали изгнания русского языка и замены его малорусским. Между тем русский язык на месте — в Малороссии — получил все права гражданства, его предпочитают малорусскому, малорусская книга не читается в школьной библиотеке, которой заведует автор письма, крестьяне решительно отказывались брать малорусские книги. Если бы учителя попробовали преподавать в школе на малорусском языке, то крестьяне бы немедленно на них ополчились, как это и было даже в такие, как 1904–1906 года. Спрашивается, зачем же вводить в школу малорусский язык, если сам малоросс предпочитает язык русский».
Фактически власть согласилась с тем, что происходит, дав карт-бланш украинскому сепаратизму. Я не вижу смысла писать в этой книге о деятельности всех украинских партий в предреволюционный период. Их было немало, но все они были малочисленны. Имена их лидеров вряд ли что-то скажут читателю, потому что они и узким специалистам не много говорят. Принципиально все же рассказать о знаковых фигурах украинского движения. В частности, о Михаиле Грушевском, который очень тесно был связан не только с австрийской политической элитой, но и с разведкой.

 

Иван Сикорский

 

В январе 1914 года общее собрание членов Клуба русских националистов в Киеве отправило председателю Совета министров империи телеграмму. Тут стоит пояснить — Клуб русских националистов — это не то, что многие подумали. Это была не банда русских скинхедов, которые ходили и били по ночам гуляющих по Киеву в вышиванках украинофилов. Клуб был внепартийной, общественной организацией, умеренно-правого толка. Членами клуба были юристы, журналисты, политики, священники, среди них был и упомянутый мной граф Бобринский (о его «страшном национализме» я писал довольно подробно), и, например, русский психиатр, профессор Киевского университета Иван Сикорский, отец знаменитого авиаконструктора Игоря Сикорского. Иван Алексеевич, кстати, написал в 1913 году доклад «Русские и украинцы?!», и там была глава «Вероятная будущность терминов «украина», «украинцы». Сикорский писал:
«Термины эти являются по своему происхождению плодом административного, а не научного творчества… Этнографический термин «украинцы» за отсутствием самого объекта, то есть этнографически особого народа, не имеет основания существовать, а обозначение территории именем «Украина» потеряло свою первоначальную административную надобность, а потому самый термин представляется бесполезным, подобно наименованию «Священной Римской империи» или «Московского государства»… Население — это не растение и не вновь открытый остров, а сумма живых личностей, которые с X–XI вв. называют себя «Русь», «Русичи», «русскiя жены», «русская земля». Эти названия созданы самим народом».
Члены клуба не скрывали, что видят огромную опасность в деятельности украинских националистов. Они считали, что она непременно приведет к расколу страны, они поддерживали карпато-русское движение, и собственно националистами себя они называли лишь потому, что им казалось (вполне справедливо), что власти стоит более внятно расставить акценты в национальной политике и в отношении непосредственно русского народа, раз уж он условно считается титульной нацией. Их ненавидели и «украинцы», и либералы, и большевики. Патриотизм в России, в определенных кругах, уже тогда считался чем-то неприличным, признаком дремучести, зашоренности. В 1919 году, когда в руки к большевикам попал полный список членов клуба, почти все они были расстреляны без суда и следствия. Так вот в телеграмме в 1914 году русские националисты писали:
«На территории всей Южной России ведется яростная пропаганда идей украинского сепаратизма. Многочисленные агитаторы, как закордонные, так и здешние, всеми способами и с громадной настойчивостью доказывают, что малороссы — это совершенно особый народ, который должен иметь самостоятельное существование, как культурно-национальное, так и политическое. Планы мазепинцев заключаются в том, чтобы оторвать от России всю Малороссию до Волги и Кавказа и включить ее в состав Австро-Венгрии на федеративных началах в качестве автономной единицы. Вся эта деятельность мазепинцев, открыто направленная к разрушению единства и целости Российской Империи и опирающаяся на австро-польский галицийский Пьемонт, не встречает абсолютно никакого противодействия со стороны русского правительства. Многие мазепинцы даже состоят на государственной службе, особенно, к крайнему сожалению, по учебному ведомству. С другой стороны, в то время, как австро-венгерское правительство грозит графу Владимиру Бобринскому арестом в случае прибытия его в пределы Австро-Венгрии, закордонные вожди мазепинства свободно приезжают в Россию для агитационной и организационной работы и пользуются у нас полной неприкосновенностью и гостеприимством. А глава всего мазепинско-украинского движения, направленного к разрушению Российской Империи, пользующийся громадной поддержкой внешних врагов России львовский профессор Грушевский состоит даже в русском подданстве и живет то во Львове, то в Киеве, беспрепятственно руководя опасной и гибельной для России работой мазепинского лагеря».
Стоит пояснить, что за «украинский Пьемонт» имеется в виду в этом тексте. Еще раз напомню — политическая карта Европы в начале 20 века очень сильно отличалась от современной. Объединенная Италия появилась только в 1860 году. И объединение это происходило вокруг региона Пьемонт. И когда Михаил Грушевский сочинял свою историю украинского народа, разделенного границами империй, он ввел определение «Галицийский Пьемонт», имея в виду, что объединение «украинских земель» произойдет вокруг Галиции. Оговорюсь, впрочем, что Пьемонт стал центром не только объединения, но и создания независимой Италии. А вот австрийцы все же думали о создании подконтрольного себе Киевского королевства и Галицию не собирались никому отдавать, она должна была остаться в составе империи.
Ну а теперь о Грушевском. В 1905 году, прямо накануне революции, он решил посетить Россию, побывал в Харькове, Киеве и Одессе. А в 1906-м он приехал в Россию основательно. Он писал в журналах, выступал с лекциями, участвовал в деятельности украинских партий, вошедших в Государственную думу, в конце 1906 года в Киев из Львова переносится издание «Литературно-научного вестника», который издавал Грушевский (вот, кстати, свидетельство — давил ли режим украинскую мысль), и у профессора появляется еще один канал пропаганды. Но он, кроме того, создает и редактирует газету «Рада» и журнал «Украина», создает Украинское Научное Общество в Киеве, такое же действует во Львове, и Грушевский живет между двумя городами — научная работа требует его присутствия и там и там. В сентябре 1907 года с помощью Грушевского создается Общество украинских прогрессистов, вокруг которого объединяются все украинские активисты, и до 1917 года оно играет в движении ведущую роль.
И вот ведь, кажется, простая биография, приехал человек на родину, ведет общественную деятельность, занимается наукой, но все это, по сути, идеальное прикрытие для австрийского агента Михаила Грушевского. Особенно работа в Научном обществе в разных странах, потому что позволяет ответить на вопрос властей — зачем же вам снова ехать в Галицию. И власти понимали, что в деятельности Грушевского меньше всего науки. Из сообщения Департамента полиции:
«Наведенными в делах Департамента полиции справками устанавливаются относительно Грушевского следующие сведения за период времени с 1904 по 1914 год.
В 1904 году австрийское Министерство народного просвещения выдало субсидию в 400 рублей существующему в Кракове Обществу насаждения малороссийской словесности, искусства и культуры в целях украинофильской революционной пропаганды, которая стала делать успехи тогда, когда в качестве лектора явились бывший доцент Киевского университета, профессор Львовского университета Михаил Грушевский и украинский писатель Иван Франко. В 1907 году профессор Грушевский принимал участие в издававшейся в Киеве газете «Рада» и состоял издателем местного журнала «Литературно-науковый вiстник». Газета «Рада» отличалась вредным направлением, вследствие чего Грушевскому было сделано предупреждение, а засим издание этой газеты было приостановлено. В 1908 году из-за границы поступили сведения, что Грушевский нередко приезжал во Львов, откуда при возвращении в Россию привозил с собою значительное количество произведений нелегальной литературы. В 1909 году было получено сообщение, что во Львове состоялось собрание членов Галицийской украинской партии, на коем, согласно предложению профессора Грушевского, было решено организовать повсеместно в Галиции празднества в честь гетмана Мазепы и издать ряд брошюр, разъясняющих значение выступления Мазепы в защиту угнетенных русским правительством казаков. В 1910 году из Киева было донесено подлежащей властью, что Грушевский, приезжая в Киев, постоянно бывает у австрийского консула, с которым по несколько часов остается в его кабинете».
По данным русской контрразведки, австрийский консул, конечно, встречался с Грушевским, не чтобы узнать, как там пишется очередной том истории Украины и правда ли, что древние укры существовали. Он помогал Грушевскому поддерживать связь с галицкими партиями. И конечно, с разведкой. Общественная деятельность, просвещение, народное образование, дискуссионные клубы — это идеальное прикрытие для работы разведчика. И кроме того, все эти общественные гражданские структуры тогда еще не имели названия, а сейчас они вполне ясно именуются НКО. Именно через них сегодня ведется идеологическая и пропагандистская борьба с Россией, причем как сейчас сеть прозападных НКО весьма разветвлена, так и в 1914 году ситуация была схожа. Украинские организации действовали от Одессы до Поволжья, от Харькова до Петрограда:
«Центром нелегальной жизни украинцев в столице является их клуб (Николаевская улица, дом № 29), в коем концентрируются различные по убеждениям элементы этой национальности, но связанные между собою общностью интересов ее, — инженеры, адвокаты, студенчество, курсистки и рабочие. Здесь разновременно, с разрешения администрации, устраиваются вечеринки, концерты, читаются рефераты и лекции. Тут же и сорганизовалось общество «украйнознанства», учредив своими силами курсы «украйноведение», дав им в своей среде приличное целям «самоопределения» наименование «Наша школа». Курсы эти имеют отделы, которые и выполняют следующую намеченную программу: 1) история Украины, 2) литература, 3) украинский язык (история и теория), 4) экономия Украины, 5) общественное движение Украины, 6) положение Украины как отдельной провинции».
Вся эта деятельность, конечно, давала свои плоды. Как и суетливые попытки власти что-то исправить, которые делали ситуацию только хуже. Совпадение или нет, но киевский Майдан 2014 года случился почти ровно через сто лет после самого первого в русской истории массового выступления украинских националистов. 26 февраля 1914 года в Киеве собирались праздновать столетие со дня рождения Тараса Шевченко. Власти, которые до этого ничего не делали для того, чтобы пресечь малороссийский сепаратизм, которые годами не обращали внимания на растущего националистического монстра, вдруг мероприятия запретили. И в знак протеста по всему Киеву стали собираться студенты, рабочие, мещане, они требовали разрешить торжества. Газеты писали:
«КИЕВ, 25 февраля (От наш. корресп.)
В ожидании демонстрации по случаю запрещения шевченковских торжеств полиция, казаки и войска разместились вблизи всех высших учебных заведений, а также во многих усадьбах на центральных улицах.
Клуб «Родина» и так наз. украинские «книгарни» закрыты. В Софийском соборе просьбы групп частных лиц, в том числе и родственников Шевченко, служить панихиду отклонены. To же повторяется и во Владимирском соборе. Близь собора небольшая группа запела «вечную память» на улице, пение подхватили. Из обоих храмов толпы направились на Владимирскую улицу, запруженную преимущественно учащимися. Часть спустилась к Крещатику, где при попытках устроить демонстрацию толпы рассеивались. В это время на Владимирский ул., со стороны университета, а также в противоположной стороне, у Софийского собора, казаки, стражники и городовые стали теснить публику. Вблизи Золотовратскаго переулка произошло столкновение, в результате которого некоторые из публики оказались пострадавшими. В течение дня попытки к демонстрации повторялись многократно. Человек семьдесят арестовано на улицах. В виде протеста против репрессий в связи в юбилеем Шевченко забастовали наборщики указанной газеты «Рада». Завтра газета не выходит.
Во всех высших учебных заведениях лекции сегодня были либо совсем отменены, либо немноголюдны. В коммерческом институте собралось более тысячи слушателей. Когда в коридорах раздалось пение «вечной памяти» Тарасу, в институт была введена полиция. При попытке последней задержать контрольные билеты студентов последние разнесли контрольную будку, билеты уничтожили и унесли. Несколько студентов арестовано».
«КИЕВ, 25 февраля (От наш. корресп.) Из целого ряда городов юго-западного края продолжают поступать сведения о последовавших в последние дни запрещениях устройства каких-либо собраний, вечеров и торжеств по «случаю исполняющегося сегодня столетия со дня рождения Т. Г. Шевченко. Отменены предполагавшиеся чествования в Каменец-Подольске, Умани, Виннице и др. городах.
Украинский клуб «Родина» ввиду запрещения устроить чествование памяти Т. Г. Шевченко решил закрыться на два дня в знак печали».
«ПЕТЕРБУРГ, 25 февраля (От наш. корресп.) В связи с юбилеем Шевченко студенты сельскохозяйственных курсов обратились к с-д., кадетам и трудовикам с письмом, в котором выражают протест против репрессий».
«КИЕВ, 26 февраля (От наш. корресп.)
ВТОРОЙ ДЕНЬ ДЕМОНСТРАЦИЙ В КИЕВЕ
Сегодня демонстрации в Киеве продолжались. Многие пункты в центре города заняла с утра полиция. Казаки в одиннадцатом часу приблизились к новому костелу, где собралось около 800 человек, ждавших панихиды по случаю годовщины смерти Шевченко. Совершать панихиду духовенство отказалось. Толпа с пением вечной памяти направилась на Крещатик. Казаки рассеяли толпу. В течение дня многократно возобновлялись попытки демонстрации, но полиция и казаки нагайками разгоняли демонстрантов».
Столкновения на Крещатике продолжались два дня, по свидетельству журналистов консервативных изданий, например «Нового времени», в толпе раздавались крики «Долой Россию, да здравствует самостийна Украина, да здравствует Австрия!», демонстрация пыталась пройти к австрийскому консульству.
И конечно, либеральная публика возмущалась — ну что за глупости, какие националисты на Крещатике. Реакционная газета «Новое время» лжет! Это была прогрессивная молодежь. И вообще. Разве можно верить газете, где работает такой публицист, как Михаил Меньшиков — черносотенец, антисемит, и — о ужас! — русский патриот. А Меньшиков, несмотря на его антисемитизм, на требования снизить число инородцев во власти, на статьи про коварство талмудистов, как показало время, про Украину, украинское движение, про региональный сепаратизм рассуждал очень здраво. Он словно про 2014 год писал тогда, в начале 20 века, в статье «Национальная трещина»:
«Самым страшным предвестием имперского распада следует считать так называемое мазепинство, то есть ревностно подготовляемое восстание в Малороссии. Петербургское правительство пробует не замечать этого движения. Движение это, мол, старое, возникшее полстолетия назад или больше и, стало быть, не опасное. Но государственные болезни едва ли следует сравнивать с насморком, особенно болезни долговременные, вошедшие в привычку. Привычка к затяжной чахотке не спасает от потери обоих легких и довольно скверного конца».
Сто лет спустя либеральные и западные СМИ будут писать про Майдан 2014, не замечая ни националистов, ни вооруженных боевиков, обвиняя российские телеканалы во лжи. А прогрессивная общественность будет задавать вопрос, например, российским журналистам: ну, где эти ваши мифические бандеровцы и украинские нацисты? Их упорно не видели ни на Майдане, ни в Одессе 2 мая 2014 года, ни на Донбассе. Не замечали и символику СС на флагах, и знаки гитлеровской дивизии «Дас Райх». А когда уже американские газеты назвали карателей-нацистов «нацистами», все сделали вид, что не заметили эти публикации. Так что в истории мало что меняется.
Незадолго до тех февральских событий 1914 года Михаил Грушевский уехал во Львов, в конце года он вернулся в Киев и тут же был арестован. Его обвинили в шпионаже и в участии в создании отрядов, или, как говорили сами галичане, легионов, Украинских Сечевых Стрельцов. И тут же вся либеральная общественность Российской империи зашлась в гневном крике о произволе властей. Профессор Шахматов, в частности, писал, что Грушевского следует отпустить немедленно, потому что «…арест Грушевского только усилит пожар в русском доме, а ведь его необходимо прекратить. Это соображение, помимо великих заслуг Грушевского перед исторической наукой (критический аппарат его восьмитомной Истории можно назвать классическим и единственным после Карамзина), заставляет меня с великим волнением желать освобождения Грушевского, его оправдания».
Понимал ли Шахматов, что он писал? Кого защищал? Где он нашел в трудах Грушевского «великие заслуги перед исторической наукой»? Шахматов ведь еще и развил мысль:
«Ученый он выдающийся. Его История Украйны в восьми томах представляется ценнейшим вкладом в русскую историческую науку. Критический аппарат, содержащийся в этом труде, может быть поставлен вровень с одною только Историею Государства Российского Карамзина. Живой темперамент М. С. Грушевского был причиной того, что он горячо откликался на современные вопросы. Он любит свою родину и свой родной язык. Всячески содействуя культурному развитию Малороссии и Галиции, М. С. Грушевский никогда не был сепаратистом и всегда чуждался австрофильства. Значение и внимание его в малороссийских кругах весьма значительно. И те, кто не желал бы развития мазепинства и украинского сепаратизма, могут стремиться к тому, чтобы Россия оказалась для М. С. Грушевского родною матерью, а не мачехой».
Как можно было читать статьи Грушевского и не видеть его сепаратизма и зашкаливающей русофобии, непонятно. Как ученый с фундаментальными знаниями, один из лучших специалистов своего времени по древнерусской литературе, заложивший основы древнерусской текстологии как науки, посвятивший годы изучению «Повести временных лет», мог называть умелого фальсификатора ученым уровня Карамзина — тоже. Если уж кто и был ученым уровня Карамзина, то это сам Алексей Александрович Шахматов, потому что до сих пор на его выводы в области русского языка и истории опираются современные исследователи и его выводы считаются бесспорными.
Но таких писем в поддержку Грушевского были тысячи. От адвокатов, ученых, преподавателей, политиков. Впрочем, сейчас ведь тоже был момент, когда вдруг деятели российского кино выступили в защиту обвиняемого в подготовке теракта украинского режиссера Олега Сенцова. Кстати, кто в курсе, что за великие фильмы снял режиссер Сенцов?
Правда, в судьбе Грушевского эти письма поддержки ничего не изменили. Власти Российской империи отправили его в ссылку в Симбирск. В ссылке в России находился и униатский митрополит Андрей Шептицкий, его выслали из Львова за антироссийские проповеди, за связь с австрийской разведкой и за создание легиона Сечевых Стрельцов. Хотя официально об этом жандармы не говорили. Но разведке Российской империи были хорошо известны меморандумы митрополита Шептицкого. В начале августа 1914 года он написал ряд документов о том, как могла бы быть устроена власть — светская и духовная — на территории Малороссии, когда она станет подконтрольной Австрии Украиной, или Украинским королевством. Он предлагал ввести национальную систему званий в будущей украинской армии — сотник, чотник, хорунжий (так что это не Порошенко придумал), и Украиной, по мнению Шептицкого, должен был управлять гетман, чье назначение согласовывалось бы с Веной. А еще он предлагал создать автономную украинскую православную церковь, со своим митрополитом «Галичским и всея Украины», и за жизнь церкви могло бы отвечать церковное управление под руководством самого Шептицкого.
«Канонические основания для такой тактики приемлемы с католической точки зрения. С точки же зрения православной — восточной, такая политика является законной, логической и, само по себе, понятной. Я успею получить в Риме утверждение, или, правильнее говоря, уже в большей мере все это подготовил. Православие церкви таким образом не будет затронуто — оно должно быть сохранено, следует его только очистить от Московских влияний».
Ровно это, а именно создание автономной от Московского патриархата церкви, и было осуществлено на Украине после распада СССР, как и другие задумки даже не австро-венгерских, а польских политтехнологов, поэтому можно смело утверждать, что «проект Украина» не умирал никогда.
Надо сказать, что поначалу русская военная администрация не собиралась Шептицкого никуда высылать, командование взяло с него слово, что он будет лояльным новым властям, и тем все закончилось. Но потом стало известно о его антироссийских проповедях, о воззваниях униатского митрополита, где прихожан призывали оставаться верными Габсбургской монархии, а с русскими оккупантами не сотрудничать. Министр иностранных дел Российской империи Сергей Сазонов писал Николаю Второму, что с митрополитом надо что-то делать, но при этом желательно обойтись без жестких мер.
«Деятельность униатского митрополита Шептицкого была до сих пор весьма вредной для нас, и удаление его из края является поэтому вполне обоснованным. Но достигнуть этой цели следует не иначе, как вполне законными и открытыми средствами, например, присуждением его к изгнанию; насильственное же устранение названного иерарха, как ввиду его сана, так и общей известности, которой он пользуется, могло бы лишь придать ему ореол мученичества и сильно подорвать уважение к Русской государственной власти».
В итоге Шептицкого отправили в Киев, потом в Новгород, в Курск, а потом до марта 1917 года он находился в Спасо-Евфимиевском монастыре в Суздале, в очень комфортной ссылке. В марте же его освободили по приказу Временного правительства.
Но в целом, даже несмотря на мировую войну, несмотря на сложную обстановку в тылу, российские власти на украинское движение не слишком обращали внимание. В крупных городах действовали украинские общественные центры, и даже откровенно антироссийская пропаганда в этих центрах не приводила к их закрытию. Империя словно впала в спячку, в политическую апатию. Перед войной это было особенно заметно, например, выходил в Российской империи журнал «Украинская хата». Вот отрывок статьи из редакторской колонки за 1912 год:
«Любишь свой язык — ненавидь язык врага. Умей ненавидеть. Если разговор у нас идет про Украину, можно пользоваться одним словом — ненависть к врагам. Возрождение Украины синоним ненависти к своей жене-москальке, к своим детям-кацапам, к своим братьям и сестрам — кацапам, к своим отцу и матери — кацапам. Любить Украину означает пожертвовать своей кацапской родней. Любовь — ненависть, и любовь — подвижничество».
И ничего, выходил себе журнал до сентября 1914 года, пока власти наконец не опомнились и не прикрыли «Хату» с ее человеконенавистническими идеями. Сейчас, кстати, принято считать, что это был журнал молодой интеллигенции, прогрессивный и умеренный. Но вообще украинскую прессу читали не без удовольствия и члены русских революционных и либеральных партий. Например, русскоязычный журнал «Украинская жизнь», который издавал Симон Петлюра, ставший впоследствии на короткое время во главе украинского квазигосударства, читали как раз русские интеллигенты и революционеры. Как писал историк Николай Ульянов:
«Украинофильство», под которым разумелась любовь не к народу малороссийскому, а к казацкой фронде, сделалось обязательным признаком русского освободительного движения. В развитии украинского сепаратизма оно было заинтересовано больше самих сепаратистов. Шевченко у великорусских революционеров почитался больше, чем на Украине. Его озлобленная казакомания приходилась русскому «подполью» больше по сердцу, чем европейский социализм Драгоманова».
Стоит обратить внимание и еще на такой очень важный момент: всю Первую мировую войну русская разведка сообщала, что в немецких и австрийских лагерях для русских военнопленных идет активная вербовка малороссов, с ними работают пропагандисты, с ними проводятся лекции. В этой работе, как я уже упоминал, принимали участие лидеры украинских партий Галиции. Но помимо них это были и просто идейные украинские активисты. Из записки Департамента полиции Российской империи:
«В июне 1916 года поступила в Департамент полиции изданная к 1-му того же июня сводка сведений об организации шпионажа в Австро-Венгрии против России по данным контрразведывательного отделения Штаба Главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта.
В этой сводке имеются нижеприводимые сведения, касающиеся «политической пропаганды» идей украинства среди русских военнопленных.
Германцы выписали из Буковины около восьмидесяти школьных учителей «украинцев» с целью вести пропаганду среди русских пленных, уроженцев Малороссии. Среди этих учителей особенно надо отметить бывшего вождя Украинской социал-демократической партии в Буковине Беспалко, знакомящего пленных с учением социализма и пользующегося среди них большою популярностью. Для удобства ведения пропаганды все пленные-малороссы размещены в отдельных бараках, в которых им и читаются лекции на малороссийском наречии. Пленным постоянно внушается, что они не русские подданные, а государства «украинского», которое благодаря немцам должно теперь быть выделено из состава России.
Стремление распропагандировать наших нижних чинов вызвано исключительно желанием внедрить в них революционный дух, дабы вызвать беспорядки в России, если не теперь, то хотя бы после войны. По мнению немцев, результатом революции в России будет выполнение мечты австрийских украинцев о создании самостоятельной Украины.
Для распространения главным образом среди наших нижних чинов, находящихся в плену, комитетом издан отдельной брошюрой под заглавием «Що теперь дiется в России» перевод статьи Краснова, якобы петроградского корреспондента мюнхенского социал-демократического журнала «Die Clocke». Основная мысль этой брошюры та, что войны желает только русская буржуазия в своих интересах, между тем как демократические классы — с одной стороны, правые круги — с другой, жаждут мира. В брошюре, в явно преувеличенной форме, говорится о царящей в России дороговизне, неурядицах на железных дорогах, недостатках в снабжении войск, беспорядках в войсках и т. д.
Австрийцы не ограничиваются украинской пропагандой только среди пленных, но ведут таковую и среди населения занятых ими местностей Волынской губернии. С этой целью ими, между прочим, открыты школы с преподаванием на «украинском» языке во Владимире-Волынском, Луцке и некоторых селениях Владимиро-Волынского уезда.
Как дополнение к пропаганде украинских идей среди пленных, можно отметить прием главнокомандующим эрцгерцогом Фридрихом депутации «украинцев» в составе председателя Национального совета украинцев депутата Левицкого и вице-председателя депутата Васильке. Депутаты выразили главнокомандующему свою благодарность за режим, установленный в русской «Украине», занятой австро-венгерскими войсками, и заявили, что «русские украинцы ищут свое спасение только в Австрии и видят свое будущее тесно связанным с двуединой монархией и ее династией». Эрцгерцог благодарил депутатов и выразил свое восхищение мужеством и преданностью «украинцев», создавших для защиты своих интересов и интересов Австро-Венгрии громадные легионы.
В связи с этим надлежит еще отметить, что, как видно из поступившего в Департамент полиции протокола опроса младшего унтер-офицера 277-го пехотного Переяславского полка Бориса Торговца, находившегося некоторое время в Австрии в лагерях русских военнопленных, члены Союза освобождения Украины Жук (казначей союза), Дорошенко, Гавриленко и Лев Ганкевич посещали эти лагеря и вели пропаганду. Гавриленко в 1915 году производил перепись всех украинцев южных губерний России в лагере Шамория и Фрайштадта. Гавриленко и Дорошенко говорили пленным, что Украина должна отделиться от России при содействии Германии и Австрии и образовать отдельное государство под названием «Украина» во главе с каким-либо германским принцем. Торговец слышал, как приезжавшие в названные лагеря лица говорили, что в Петрограде и Киеве есть люди, сообщающие в Австрию украинцам военные сведения».
Лектора-энтузиаста Беспалко упоминает Павел Милюков, министр иностранных дел Временного правительства в 1917 году в своей книге «История русской революции». Тут, правда, стоит напомнить, что до революции и развала страны Милюков невероятно симпатизировал украинскому движению. Это потом в эмиграции, оставшись без родины, увидев Украину под контролем немецкой армии, он будет писать о пропаганде:
«Что касается пропаганды среди военнопленных украинцев, она началась еще весной 1915 г., когда все пленные «малороссы», соглашавшиеся признать себя «украинцами», были сосредоточены в лагере Раштадт. В этом лагере велись систематические лекции; одним из лекторов являлся австрийский профессор Беспалко, рисовавший перед слушателями картину вольного казачества и призывавший к свержению ненавистного ига Московии».
Но несмотря на колоссальные усилия, на огромные средства, которые вкладывали в пропаганду среди пленных малороссов, они даже в лагерях не спешили признавать себя каким-то новым особым народом.
Лидер большевиков Владимир Ленин в письме своей партийной подруге Инессе Арманд от 30 января 1917 года как раз рассказывал историю одного солдата, которого в плену пытались убедить, что он не малоросс, а украинец.
«Пробыл год в немецком плену… в лагере из 27 000 человек украинцев. Немцы составляют лагеря по нациям и всеми силами откалывают их от России. Украинцам подослали ловких лекторов из Галиции. Результаты? Только 2 000 были за «самостийность»… Остальные впадали в ярость при мысли об отделении от России и переходе к немцам или австрийцам. Факт знаменательный! Не верить нельзя. 27 000 — число большое. Год — срок большой. Условия для галицийской пропаганды архиблагоприятные. И все ж близость к великорусам брала верх!»

 

 

Пауль Рорбах

 

Стоит объяснить, для чего Австрии и Германии была в принципе нужна Украина. Точнее Малороссия, оторванная от России и превращенная в подконтрольную территорию. Примерно для того же, для чего сегодня Европе и США нужна русофобская, бедная и агрессивная Украина. Идея буферного государства между Россией и Европой не умирала со времен, когда ее сформулировали польские политики и публицисты. Когда в конце 19 века сформировалась такая наука, как геополитика, идеи стали трансформироваться в технологии. И еще в ноябре 1914 года австрийский министр иностранных дел Леопольд фон Берхтольд говорил, что если целью войны является долгосрочное ослабление России, то в случае победы необходимо создавать независимую Украинскую державу.
Как таковую геополитическую доктрину, теорию, почему от Российской империи необходимо будет оторвать западные территории, сформулировал балтийский немец Пауль Рорбах. Он родился в Российской империи, в Курляндии, это нынешняя Латвия. И даже хотел учиться в Московском университете, но не успел с поступлением и образование получал в Европе. Рорбах был прекрасно образован — экономист, философ, юрист, теолог. Он дружил с заместителем начальника немецкого генерального штаба, генералом Людендорфом, он считался лучшим экспертом по России и русскому вопросу. В 1917 году написал работу под названием «Наша военная цель на Востоке и русская революция» («Unser Kriegsziel im Osten und die russische Revolution»). И там он изложил задачи Германии и ее союзников в этой войне, одна из них «раздробление русского колосса на его естественные, исторические и этнографические составные части. Этими частями являются Финляндия, прибалтийские провинции, Литва, Польша, Бессарабия, Украина, Кавказ и Туркестан». Это полностью раз и навсегда устранит русскую угрозу для Германии, но даже отторжение только Украины уже будет столь значимым ударом, что Россия от него не оправится. При этом Рорбах допускал, что Россия может остаться цельным государством, но федерацией, точнее, скорее уж конфедерацией. Например, балтийские провинции могли бы, с его точки зрения, получить автономию и право выстраивать самостоятельную внешнюю политику с Германией. То же самое касалось и Украины, которая могла бы быть отдельным субъектом, а могла бы создать некое общее образование с Польшей. И оказавшись отрезанной от прямых выходов к Балтике и от Черного моря и получив буфер в виде независимой Украины, Россия будет вынуждена повернуть свои интересы на Восток. Обладая Малороссией, или, по терминологии Рорбаха, Украиной, Россия как раз и стала играть ту важную геополитическую роль в Европе, потому что выход к Черному морю и контроль над Крымом позволили России претендовать на контроль и над черноморскими проливами. И потому Рорбах делал вывод — если Украину от России не отторгнуть, то ее не победить.
«Устранение русской опасности, если время будет этому способствовать, последует путем отделения Украинской от Московской России — или эта опасность вообще не сможет быть устранена».
Рорбах призывал перестать воспринимать Россию как единое государство, а с теми, кто ведет борьбу за разделение России, устанавливать максимально тесные отношения и поддерживать эти движения. И возникает вопрос — что из высказанного Рорбахом перестало быть актуальным сегодня? Что из придуманного тогда хитрым и глубоко образованным балтийским немцем перестало применяться против России?
Назад: Глава 13 Русская голгофа 1914 года: кто и зачем открыл первые концлагеря в Европе
Дальше: Глава 15 1917–1919: Украина, немцы и хаос