Это доказывается таким же образом, как и пол. 38 этой части. Ибо кто вещь, которую ненавидит или которую обыкновенно созерцает с печалью, начинает любить, тот радуется уже по тому одному, что он любит, и к этой радости, которая заключается в любви (см. опред. ее в схолии пол. 13 этой части), присоединяется еще другая, которая происходит оттого, что стремление устранить печаль, заключающуюся в ненависти (как мы показали в пол. 37 этой части) вполне поддерживается, сопровождаемое идеей того, кого ненавидели, как причиной.

Хотя все это в действительности так, однако же никто не будет стремиться ненавидеть или причинять печаль какой-нибудь вещи с тем, чтобы потом насладиться этой большей радостью, т. е. никто не пожелает, в надежде на вознаграждение вреда, нанести себе вред, и не пожелает заболеть в надежде на выздоровление. Ибо всякий всегда стремится сохранять свое существование и, насколько возможно, устранять печаль. Если бы можно было думать противоположное, что человек может желать ненавидеть кого-нибудь с тем, чтобы потом любить его большей любовью, тогда это значило бы, что он всегда будет желать ненавидеть его. Ибо чем больше будет ненависть, тем больше будет любовь, и поэтому он всегда будет желать, чтобы ненависть усиливалась более и более, и по этой же причине человек будет стремиться сильнее болеть, чтобы впоследствии наслаждаться большею радостью при восстановлении здоровья; а следовательно, он будет стремиться всегда болеть, – что (по пол. 6 этой части) абсурдно.