Только потому, что мы воображаем, что кто-нибудь наслаждается какой-нибудь вещью, мы (по пол. 28 этой части с его 1 королл.) будем любить ее и будем желать наслаждаться ею. Но (по пред. пол.) мы воображаем, что этой нашей радости препятствует то, что другой наслаждается той же вещью. Следовательно (по пол. 28 этой части), мы будем стараться, чтобы он не владел ею, – что и требовалось доказать.

Итак, мы видим, что природа людей большей частью такова, что они чувствуют сострадание к тому, кому живется плохо, и завидуют тому, кому живется хорошо, и (по пред. пол.) ненавидят его тем больше, чем больше любят ту вещь, которой в их воображении обладает другой. Далее, мы видим, что из того же свойства человеческой природы, из которого вытекает то, что люди бывают милосердны, вытекает также и то, что они бывают завистливы и честолюбивы. Наконец, если мы обратимся к опыту, то найдем, что и он учит нас всему этому, особенно если мы обратим внимание на ранние годы нашей жизни. Ибо дети, тело которых постоянно находится как бы в равновесии, смеются, или плачут, как показывает опыт, только потому, что видят, как плачут или смеются другие, и кроме того, видя то, что делают другие, непременно желают подражать этому и, наконец, желают для себя всего того, чем наслаждаются, как им кажется, другие. Дело в том, что образы вещей, как мы сказали, суть впечатления, испытываемые человеческим телом, или состояния, которые человеческое тело претерпевает от действия внешних причин и которыми располагается к такому или другому действию.