– Если вдруг начнется война, я тоже хотела бы заняться чем-то стоящим. А ты? – спросила Калли у Примми, разглядывая фотографию тети в военной форме. – Не станем же мы бегать распомаженными по всяким светским вечеринкам!

Калли была рада, что лето она проведет в обществе Примми. Она обрела свою лучшую подружку в ту самую минуту, как переступила порог школы Святой Маргариты и увидела испуганно жмущуюся в толпе девочку, такую же потерянную, как и она сама. Ее сразу же потянуло к Примми, и очень скоро они стали неразлейвода: девочек даже поселили в одну комнату. Обеих отличало немногословие, обе предпочитали больше слушать, чем говорить, обе были изобретательны.

Конечно, имя Примроуз, что буквально означает «примула», не очень-то шло ее рыжеволосой подружке. Калли никогда в жизни не видела такой огненно-красной шевелюры, как у Примми. А стоило той искупаться в море, и волосы тотчас же завивались в сотни мелких спиралек, таких упругих, что их невозможно было расчесать и заплести в косы. А потому для Примми сделали исключение из правила и позволили сделать короткую стрижку. Новая прическа очень ей шла: вьющиеся волосы образовали над головкой девочки настоящий золотистый ореол. Зеленоглазая, веснушчатая Примми была не очень сильна в спорте, зато по части математики и прочих точных наук числилась среди лучших. Она училась легко, казалось, совсем не прикладывая усилий и впитывая в себя знания, словно губка. А вот Калли приходилось не только внимательно слушать на уроках, но еще и конспектировать, а потом зубрить, зубрить и еще раз зубрить. Что не спасало, и почти по всем дисциплинам она тащилась в хвосте. Исключение составляли лишь языки. Немецкий и французский она знала в совершенстве.

Примми слушала подругу рассеянно. Она разглядывала толстый альбом в переплете из красной кожи, куда тетя Фиби когда-то вклеивала старые театральные программки, сценические фотографии и открытки, относящиеся к тем далеким временам, когда она еще только-только начинала свою сценическую карьеру на подмостках варьете.

– Ну разве она не красавица? – усмехнулась Примми. – Нет, твоя тетя и сегодня выглядит сногсшибательно. Но на этих фотографиях… Настоящая кинозвезда! И эти живописные шляпы…

– А мне они кажутся безобразными. Такое уродство! Особенно вот эта! Колесо колесом! Ты только представь себе, каково сегодня пройтись по улице в такой шляпе! Ужас! Старая мода всегда немного смешна, правда?

Калли нравилось, как одеваются современные женщины, особенно в столице. Узкие облегающие юбки, небольшие аккуратные шляпки колпачком. И все же лучшей одеждой в мире она по-прежнему считала килт и вязаный свитер.

– И те фотографии, на которых твоя тетя заснята в военной форме, мне тоже нравятся. – Примми перевернула очередную страницу. – Вот эта, например. – На фото Фиби была запечатлена в палате военного госпиталя. – Она ведь служила во Франции, да?

– Да нет! Она выезжала на фронт в составе концертных бригад. Это твоя мама работала в военном госпитале.

Калли знала, что Бетти Макалистер в годы войны проявила настоящий героизм. Горными тропами она перебралась из Греции в Сербию, чтобы помогать раненым бойцам сербской армии.

– Мама говорит, что умение веселить и развлекать людей не менее важно, чем воспитывать. И то и другое делает их лучше, – возразила Примми. Она всегда и во всем старалась видеть только хорошее. И ей не очень нравилось то осуждение, которое вольно или невольно сквозило в словах Калли. Вечно она придирается к Фиби!

Примми перевернула последнюю страницу и увидела пухлую пачку разрозненных фотографий, открыток и писем. Они выскользнули из альбома и веером рассыпались по столу. Она взяла одну из открыток. – «Мистер Гарри Бордман», – было написано на обороте. – Кто такой? Любопытно! Открытка не отправлена. Марка чистая.

– Наверное, это – отец Фиби… мой дедушка, – ответила Калли равнодушно. Охота же Примми копаться в этом старье, подумала она, глянув на подругу.

– Я и не знала, что он из Лидса. Он еще жив?

– Давно умер. Как и мои родители. Я их никогда не видела.

Бордманы действительно прошли по ее жизни стороной. Она никогда не получала от родственников тети ни поздравительных открыток, ни подарков к Рождеству. Если честно, то Калли даже забыла о том, что у нее когда-то был дед. И вот впервые она задумалась над тем, что у тети Фиби тоже, оказывается, был отец.

– А ты хорошо знаешь Лидс? – неожиданно в ней проснулся интерес.

– Немного знаю. Мы всегда проезжаем Лидс, когда возвращаемся к себе домой. У тебя там есть родственники?

– Кажется, мой родной дядя все еще живет в Лидсе.

– Можем попытаться отыскать его. Мы ведь живем совсем рядом с Лидсом.

– Не уверена, что мне этого хочется. По-моему, тетя намеренно порвала отношения с родней много лет тому назад. Во всяком случае, я ни разу не слышала, чтобы при мне она завела речь о брате.

– Но если у тебя есть родной дядя, то должны быть и двоюродные братья и сестры. Это же так здорово!

Калли мельком глянула на адрес.

– Можно, конечно, попробовать! Ничего предосудительного в желании поддерживать родственные связи нет.

Примми отложила открытку в сторону.

– Итак, нас ждет настоящее приключение! – воскликнула она с энтузиазмом. – Представляешь, что будет, если тебе удастся отыскать потерянных родственников? Настоящий сюрприз для твоей тети! То-то она удивится! Совсем как в романе «Энн из Зеленых Мезонинов». Помнишь?

Примми очень понравился этот роман канадской писательницы Люси Мод Монтгомери. И не в последнюю очередь потому, что главная героиня романа Энн Ширли – тоже рыженькая, а она очень переживала из-за своих рыжих волос.

– Поживем – увидим! – неопределенно пожала плечами Калли, но все же положила в карман еще несколько старых фотографий из тетиного альбома, чтобы внимательно рассмотреть их еще раз, уже без Примми.

Двумя днями позже подружки сидели в поезде, уносящем их на север, обставленные со всех сторон чемоданами и дорожными сумками. Калли нравилось гостить у Макалистеров. Там их поджидали целая куча братьев и собак и непрерывно трезвонящий телефон в холле. Хамит, старший брат Примми, – настоящий бойскаут, и уже совсем взрослый. Собирается поступать в университет учиться на врача. Правда, подурачиться любит до сих пор. Доктор Бетти, мама Примми, руководит какой-то престижной клиникой для новорожденных малышей и их мам, доктор Джим практикует прямо на дому. Его консультация оборудована во флигеле рядом с домом. То есть все обитатели дома заняты делом, а потому целыми днями девочки предоставлены сами себе. Вечерами вся семья в обязательном порядке собирается в столовой за ужином, и уж тогда можно оглохнуть от шума. Какой контраст с той мертвой тишиной, которая царит в доме тети Фиби. У Макалистеров же, напротив, все пронизано весельем, оживленными и громкими разговорами, смехом.

– Ты взяла с собой открытку? – первым делом поинтересовалась Примми. Судя по всему, предстоящие поиски родного дяди Калли стали для нее почти навязчивой идеей.

– Забыла! – спохватилась Калли и, увидев расстроенное лицо подруги, виновато добавила. – Я запомнила улицу: Пил-стрит.

– А номер дома?

– Не помню!

– Из тебя никогда не получится хорошего детектива! – воскликнула огорченная Примми. Она как раз читала очередной детективный роман Дороти Сейерс под названием «Сильный яд». Одна из героинь этого романа, Гарриет Вэйн – кстати, тоже писательница детективных романов, – приводила ее в неописуемый восторг своей глубокой проницательностью.

При первой же возможности девочки отправились автобусом в Лидс. Город им совсем не понравился. Убогие дома, прилепившиеся друг к другу. Никакой зелени. Даже садиков возле домов нет. Все какое-то закопченное, мрачное, неприветливое. Неужели тетя Фиби выросла среди такой нищеты, удивилась про себя Калли. Это открытие стало для нее настоящим шоком. А вот Примми восприняла увиденное как должное. Вид затрапезных улиц и зданий совсем не отпугнул ее. Несмотря на свой юный возраст, она уже успела понять одну очень важную истину: не все могут позволить себе жить так, как им хочется. Многие живут, как получается.

Но на Калли, знакомой только с тем, как живут в Далрадноре или вокруг Кенсингтонского парка, то есть все те, кто могут позволить себе отправить своих дочерей учиться в школу Святой Маргариты, знакомство с трущобами Лидса произвело малоприятное впечатление.

– Ты уверена, что мы идем правильным путем? – спросила она у Примми, которая бодро шагала впереди, время от времени сверяя маршрут с названиями улиц на табличках.

– Уверена. Это рабочие кварталы. Тут живут те, кто работает на шахтах, на заводах и фабриках. Думаешь, все могут позволить себе жить на природе, как мы? Ты бы еще посмотрела на обитателей трущоб Глазго! Но, наверное, ты и сама все видела! Ведь поезд всегда идет через Глазго? Или ты спишь в это время?

– Что-то мне расхотелось искать моих родственников! Давай повернем обратно!

– Не будь снобкой! Если твои родители жили когда-то здесь, то почему бы и не узнать, где именно они жили? Мы можем даже отыскать их могилы.

– Нет! – вспыхнула Калли. – Не хочу!

Сама мысль о том, что ее родители упокоились не на тихом деревенском кладбище рядом с церковью, в окружении цветов и зелени, а в этом задымленном, черном от копоти городе, ранила ей сердце.

– Калли! Я никогда не считала тебя трусихой! Вперед, к намеченной цели! – Примми смело направилась к первому же дому в самом начале Пил-стрит и постучала в дверь.

– Простите, мы ищем мистера Бордмана, – мило улыбнулась она хозяйке, отворившей дверь.

– Это еще зачем? – женщина с шалью на голове посмотрела на девочек с откровенным подозрением. – Бордманы здесь жили сто лет в обед. Их уже и в живых, поди, никого нет. Нет! Вспомнила! Мне говорили, что кто-то из братьев, видно, младшенький – не помню, как его зовут, живет на Гладстон-стрит. Поищите его там!

С этими словами женщина решительно захлопнула дверь перед носом у девочек.

– Отлично! – обрадовалась Примми. – Вот мы и взяли первый след! Идем на Гладстон-стрит! Судя по всему, это где-то рядом.

– Вдруг он на работе? – выдвинула свой контраргумент Калли. – Поехали лучше домой.

– Ерунда! Вполне возможно, он работает посменно. А ты просто придумываешь на ходу всякие отговорки!

С Примми всегда одна беда: она ничего не боится. Таким же бодрым шагом она заглянула в ближайшую лавку на углу и через какое-то время вынырнула оттуда с улыбкой до ушей и кульком разноцветного драже, которым немедленно стала угощать подругу. – Ступай за мной! Гладстон-стрит прямо за углом.

Калли, облаченная в свой неизменный килт, вдруг почувствовала себя совершенно чужой в этом неприветливом городе. На углу пыхтели трубками несколько мужчин. Они с откровенным любопытством уставились на девочек, видно, сразу же определив, что те не здешние.

Все улицы были похожи друг на друга: ряды покрытых копотью домов, два окна наверху, одно – внизу, цокольный этаж, утопающий в земле. Ступеньки крыльца, выкрашенные известкой, сетчатые занавески на окнах.

– Сейчас разговаривать будешь ты! – строго скомандовала Примми и постучала молоточком в дверь первого дома. – Спроси, как нам найти мистера Бордмана.

Пожилая женщина объяснила дорогу, проводив их беззубой улыбкой. Отступать было поздно. Калли усилием воли заставила себя подойти к искомому дому. Дай Бог, взмолилась она мысленно, чтобы все его обитатели были на работе. Но не успела она постучать, как дверь распахнулась, и девочки увидели жилую комнату. Навстречу им вышла темноволосая женщина в линялом фартуке с небрежно собранным пучком волос на затылке. Она уставилась на них в недоумении.

– Я не покупаю у коммивояжеров!

– Нет-нет! Мы не коммивояжеры! – поспешила успокоить ее Калли. – Тед Бордман здесь живет?

– Кто его спрашивает? – женщина впилась в них недоверчивым взглядом.

– Меня зовут Каролина. Я – дочь его брата Джо.

– Пройдите в дом! Тед, к тебе гости! – прокричала женщина в открытую дверь, ведущую на кухню.

Калли увидела мужчину, лежавшего на самодельном топчане возле кухонной плиты. В комнате сильно пахло лизолом и мятными пастилками от кашля, но было прибрано и чисто.

– Кто там, Хильда?

– Говорит, дочь Джо. Садитесь, мисс. Только кричите громче! Он у нас совсем глухой. Ничего не слышит.

– Кто ей такое сказал? – воскликнул мужчина, уставившись на Калли. Впалые щеки, ввалившиеся глаза, необычайная бледность лица, – все свидетельствовало о том, что мужчина серьезно болен.

– Меня зовут Каролина Бордман. А это – моя подруга Примроуз. Вот решили отыскать вас. Дело в том, что я – дочь Джо и Берилл. Но про своих родителей я знаю очень мало.

Калли сконфуженно умолкла, надеясь, что мужчина расслышал все, что она ему сказала.

– И кто же, интересно, наплел тебе такие басни?

– Тед, прошу тебя! Не сейчас!

– Тетя Фиби, ваша сестра.

Озадаченная неожиданным вопросом, Калли извлекла из кармана фотографию тети Фиби времен ее выступлений в варьете. Мужчина глянул на фотографию и расхохотался.

– Так вот какую легенду она для тебя придумала. Что ж, наша Фиби всегда была в душе большим романтиком. А она в свое время смотрелась эффектной штучкой, не правда ли? – Мужчина снова глянул на фото, потом перевел взгляд на Калли. – И ты тоже ничего! В нее пошла!

– Но моя мать Берилл Пул…

– Ничего подобного! Берилл вышла замуж за Эрни Маттерса, и у них с Эрни нет детей. А Джо погиб много раньше. Его сбили в темноте, когда он возвращался домой на велосипеде. На тот момент он даже не был женат. Что же до Фиби, то она вовремя улизнула из семейного гнездышка. Удрала в Лондон и носу не кажет в родные места. Впрочем, я ее не виню. Она помогала отцу деньгами до последнего. Но на похороны так и не явилась. А ведь это он помог ей в свое время сделать первые шаги на сцене. Ну да Бог ей судья! Вот только рассказывать всякие сказки… Прошу простить меня, мисс, как вас там зовут. Если вы и в самом деле приходитесь мне родней, то скажу откровенно: лично я вижу вас впервые в жизни. А потому резонно спросить: почему же я раньше ничего о вас не слышал? Думаю, вы должны устроить Фиби допрос с пристрастием. А я не желаю больше распространяться на эту тему. В любом случае рад знакомству. Никогда ведь не знаешь, что и как повернется в нашей жизни.

– Хватит, Тед! – оборвала его жена. – Не видишь разве, девочка и так в шоке! – Она повернулась к Калли и добавила ласково: – Простите, мисс, что не смогли ничем вам помочь.

Калли, оглушенная словами Теда Бордмана, подавленно молчала. На помощь, как всегда, поспешила Примми.

– Большое спасибо! Вы нам очень помогли! Наверное, здесь какое-то недоразумение. Извините, что напрасно побеспокоили вас. Тем более в ваш выходной.

– Какой выходной? – почти весело фыркнул Тед. – После того как закрыли фабрику, у меня все дни выходные. На нашей улице ни у кого нет работы. Разве вы не обратили внимания на толпы мужчин, бесцельно шатающихся по тротуарам? Если бы не Хильда, мы бы тут давно с голоду передохли. Она, молодчина, зарабатывает какие-то крохи поденщицей. Небось Фиби-то в Лондоне не сидит без работы, а?

– Да, она снимается в кино. А еще преподает вокал.

– Что ж, голос у нее всегда был хороший. Мечтала о большом будущем. Замуж так и не вышла? – наступил черед Теда задавать вопросы.

– Ее жених погиб под Сомом. Мы навещали как-то раз его могилу во Франции.

– Да, в этой бойне много наших парней полегло. Простите, мисс, что огорчил вас. Но у нашего Джо никогда не было детей. Да и бабником он у нас не был. Обожал только свою Берилл. Возвращайтесь домой и приприте мою сестрицу к стенке: пусть выложит вам всю правду! А уже потом присылает ко мне каких-то родственников.

– Извините, я не хотела вас обидеть! – прошептала Калли, с трудом сдерживая слезы.

– Тебя, детка, я и не виню. Во всем виновата та, кто повела себя нечестно.

– Спасибо, мистер Бордман! – снова вмешалась в разговор Примми. – Но нам уже пора! Пошли, Калли!

– Оставайтесь! – радушно пригласила их Хильда. – Вон и чайник на плите уже закипает. Сейчас попьем чайку.

– Большое спасибо, но нам действительно пора домой! – снова повторила Примми. – Да и Калли теперь есть над чем подумать.

– И не только ей! – пробурчал Тед. – Как говорят, яблочко-то недалеко от яблони падает. Сообщите мне, чем закончится вся эта рождественская сказка, если, конечно, не забудете, – голос мужчины заметно потеплел. – В любом случае мы всегда будем рады вам, кем бы вы нам ни приходились. Так приятно видеть в доме красивые молодые лица.

Девочки молча вышли на улицу.

– Прости меня, Калли! Это я во всем виновата! Втянула тебя в какие-то дурацкие поиски!

Примми осторожно взяла подругу за руку, но та рывком выдернула свою руку.

– Оставь меня в покое!

Всю обратную дорогу девочки шли молча. Примми с виноватым лицом тащилась сзади, не смея тронуть подругу. Но вот та повернула к ней свое расстроенное лицо и воскликнула с горечью:

– Кто же я на самом деле, Примми? И что имел в виду этот человек, когда сказал про яблочки, которые падают недалеко от своих яблонь?

– Понятия не имею! Тебе нужно будет серьезно поговорить с тетей Фиби и попросить ее объяснить, почему она лгала тебе столько лет.

Каникулы были бесповоротно испорчены. И в бойскаутском лагере все с самого начала пошло не так. Калли целыми днями бродила в одиночестве, снова и снова перебирая в памяти все то, о чем рассказал ей дядя Тед. Она вспоминала выражение его лица, его язвительный смех, когда она сообщила ему причину своего прихода, как он открестился от нее поначалу. Но почему столько лет ей внушали откровенную ложь? Разумное объяснение тут могло быть только одно.

Наверное, она была беспризорницей, которую тетя Фиби тайно удочерила, чтобы иметь возможность растить ребенка. Родная мать бросила ее, отдала еще младенцем в сиротский приют, и потому тетя Фиби тщательно скрывала от нее тайну позорного рождения, чтобы не травмировать ее понапрасну. Теперь понятно, почему у них в доме нет фотографий ее родителей. И никаких мелочей, тех дорогих сердцу памятных вещиц, которые обычно хранят в память об умерших. Поняла она и другое. Тетя Фиби намеренно не рассказывала ей о своем нищенском детстве в бедных кварталах Лидса. Зачем? Ведь ее прошлая жизнь так разительно отличалась от всего того, что окружало Калли сегодня: привилегированная школа, роскошный дом в Далрадноре.

Примми старалась держаться незаметно, лишний раз не докучать подруге. Это ведь она сподвигла Калли заняться поисками каких-то мифических родственников. Стараясь загладить свою вину, она постоянно суетилась вокруг, делая вид, что все хорошо. Но Калли точно знала: все хорошее уже в прошлом. Она – презренная сирота, подкидыш, которого подобрали из жалости. Почти как Энн Ширли, любимая героиня Примми.

Первые дни Калли ходила как в воду опущенная. Ей было жалко себя, она горько оплакивала свою судьбу и вообще ставила крест на своем будущем. Но постепенно волшебная красота окружающей природы сделала свое дело. Горы, прогулки по реке, долгие вечера у костра под звездным шатром ночного неба с веселыми песнями и играми – все это мало-помалу смягчило душу и растопило тяжесть на сердце.

– Ты в порядке? – поинтересовалась у нее Примми, когда их смена подошла к концу и они уже паковали палатки и прочее снаряжение, готовясь разъехаться по домам. – Тете написала?

– Со мной все в полном порядке! – бодро солгала ей Калли. – Писать я пока ничего не стала. Да это и не так уж важно.

– Ты так считаешь? А я думаю, что ты должна знать правду.

– Послушай, Примми! – голос Калли вдруг стал холодным как сталь. – Когда мне понадобится твой совет, я обязательно спрошу тебя! А пока оставь меня в покое! Прости…

Калли понимала, что зря обидела свою лучшую подругу. Но и та должна понять: отныне жизнь Каролины со всеми проблемами и грузом неразгаданных тайн – это ее жизнь, и она сама будет разбираться с ней. И первым человеком, к кому она обратится за помощью, станет Марти. Та обязательно должна что-то знать. Сразу же по возвращении домой она напишет ей письмо. Марти не станет ей лгать. И она никогда не бросит Каролину в беде!

Но тут Калли спохватилась. Ведь Марти только что вышла замуж. У нее медовый месяц, а тут давняя подопечная со своими глупыми расспросами. Нет, пока не время тревожить Марти. И Калли снова погрузилась в безысходность.

Ну почему нельзя стереть воспоминания о поездке в Лидс из памяти, стереть, как стирают ластиком ошибки в тетрадях, снова и снова спрашивала она себя. Сделать вид, что ничего не было и она ничего не знает. Но ничего не получалось! Весь мир стал вдруг чужим и враждебным. И лишь одно-единственное место на земле Калли все еще продолжала считать родным. Далраднор! Вот ее настоящий дом, где она всегда чувствует себя в полной безопасности. Скорей бы увидеть родные стены Далраднора! Там, и она это точно знала, все ее горести пройдут сами собой. Там и только там Калли чувствовала себя среди своих.