14 июня 2010 года, Москва, 25°C

Полковник Лежава с утра был явно не в духе.

– И что, этот звонок – единственная улика против этого… Орлова? Какие еще основания?

– Оснований полно, Георгий Шалвович, – спокойно ответил Зубов, – и улики на него есть, косвенные, но есть. А потом – сам-то я ничего не решаю. Следователь вынес постановление – мы его задержали. Усё.

– Дурачка-то не валяй, майор, – сощурился на него полковник. – Следователю кто данные предоставлял? Из рассказанного тобой я так понял, что Орлов не мог совершить этого преступления. И что же могут быть за основания для его задержания? Капитан, – он повернулся к Глинскому, который скромненько сидел в сторонке, – может быть, вы поясните?

– Без него не обошлось, – подал голос Виктор, – он избил и изнасиловал женщину всего за несколько часов до убийства.

– Чего-о?!

– Запутанная история. Попытка разобраться закончилась провалом, – сказал Зубов, с грустью вспоминая бесплодные попытки убедить Катрин не спускать Орлову гнусного поступка. – Одна из свидетельниц по этому делу, Екатерина Астахова, находится в интимной связи с ним полтора десятка лет. Но о том, что произошло, мы узнали не от нее, а от других свидетелей.

– И что? – нахмурился полковник. – Заявление от потерпевшей есть?

Зубов с Глинским переглянулись. Их доклад начальству становился похожим на дурацкую детскую игру «да и нет – не говорить». Ни на один вопрос полковник еще не получил внятного ответа.

– Товарищ полковник, – начал майор, – не станет она писать заявление… Она вообще отказалась говорить с нами на эту тему.

– Так я и знал, – язвительно усмехнулся Лежава. – Очередной детский сад. И какой же у Орлова мотив убивать девушку?

– Мотив железный! Ревность, например! – с воодушевлением начал Глинский.

– Стоило Астаховой перемигнуться с Кортесом – на тебе по морде! А тут – телка с ним пришла, и прыг в постель к Рыкову. Так получи!

– Откуда Орлов мог знать, что она с Рыковым? – проворчал Зубов, – Никак не мог.

– Астахова злорадно сообщила? – предположил капитан.

– Могла, – кивнул майор, – выпалила, как только тот на порог – ага, а твоя-то уже с другим трахается! Вполне могла.

– И что? Сразу резать, как свинью? – недоверчиво поморщился Лежава.

– Он собственник, – уверенно заявил капитан. – Вполне мог! Тот факт, что Стрельникова не убивалась по нему, а прыгнула в постель к другому, вызвало у него неконтролируемую ярость…

– Мне представляется более правдоподобным несколько иной мотив, – перебил его майор. – Ему надо было выместить свою ревность и злость на Астахову. Он хотел убить ее, но не смог…

– Просто избил и изнасиловал, – подхватил Лежава, – а потом искромсал Стрельникову. Да, вполне вероятно. Как мотив – вполне. Следователь назначит судебно-психологическую экспертизу на предмет аффекта. А кроме инцидента с изнасилованием, есть за что зацепиться в отношении Орлова? Исключая, конечно, звонок?

– Мы не можем исключить звонок, – упрямо пробурчал майор, – он звонил жертве аккурат перед убийством. Телефон, видно, спросил заранее. Зацепила она его.

– Он утверждает, что забыл телефон на кухне, – возразил Виктор, – Королева и Кортес подтвердили это.

– Они подтвердили, что он забрал мобильник с кухни утром. А когда он его там оставил, они знать не могут.

– Не могут, – согласился майор.

– Что еще? – потребовал полковник.

– Мы нашли стакан около трупа – вяло пробормотал капитан, – с его отпечатками. Но стакан могли и подбросить.

– Могли, – Зубов согласно кивнул.

– И все? – поинтересовался полковник.

– Увы, – грустно сказал Глинский, – у него почти стопроцентное алиби.

– Что значит почти? – поинтересовался полковник.

– Я не доверяю алиби, подтверждаемому любовниками, – ответил Зубов.

– И все же это алиби… – протянул Глинский со вздохом.

– Подтвержденное, кстати, не кем-то, а Астаховой, которая, как выяснилось, спала как сурок. Как пьяный сурок, – произнес скептически майор. – А это, как я говорил, уже и не алиби.

– Понятно, – полковник потер переносицу. – Вы, мои дорогие, забываете о том, что дело опера – искать и устанавливать факты, а решать, насколько эти факты достаточны для привлечения к уголовной ответственности – дело наших коллег из следственного комитета. А теперь внятно – что у нас есть по этому делу?

Глинский открыл папку:

– Как только будет готово заключение по биологическому материалу, то, возможно, начнет складываться какая-то картина. А так – преступник работал в перчатках. Возможно, медицинских.

– Почему так думаешь?

– Следы талька на трупе. Медицинский след несомненный. Два медика в окружении жертвы… И скальпель в качестве орудия убийства…

– Сомнительное умозаключение, – поморщился полковник. – А если б мы нашли топор? Кого бы тогда искали? Плотника? Ну ладно, давай по направлениям работы.

– Мы послали запрос в таксопарки на предмет подтверждения алиби Рыкова еще вчера. Пока результата нет. Но прошло мало времени… Плотно занимаемся самой Стрельниковой – может быть, она все-таки кого-то знала из этой компании раньше, но этот кто-то тщательно факт сей скрывает.

– Не лишено смысла, – одобрительно кивнул Лежава.

– Надо провести следственный эксперимент, – заявил Глинский, – проверить, насколько приглушенными должны быть звуки в гостиной во время преступления, чтобы никто ничего не слышал.

– Это нужно сделать в первую очередь, – подал голос Зубов. – Я не исключаю круговую поруку в этой теплой компании. Они довели меня до белого каления, утверждая, что никто из их добрых друзей не способен… они знают друг друга сто лет и так далее… Может, угробили девушку все вместе…

– Но на самом деле ты ведь так не думаешь?

Зубов пожал плечами:

– Допускаю, как невероятную гипотезу. И вот еще что. Я хочу попросить следователя поднять дело о хищении наркотиков в Склифе.

Лежава повертел в руках очки. Пользоваться ими он стал совсем недавно и до сих пор стеснялся, как школьник. Но они совершенно неожиданным образом стали помогать ему в его размышлениях – методично складывая и раздвигая дужки, он неизменно наводил порядок в мыслях и расчетах. Сейчас же его мысли занимало это страшное убийство. Лежава ненавидел душегубство вообще, убийства женщин – в частности, а сексуальное насилие он, чистокровный грузин, воспринимал как личное оскорбление.

Глядя на него, Зубов подумал о том, что еще минут пять – и очкам хана, но тут полковник словно очнулся и поднял на него усталые глаза.

– Склиф… Кажется, припоминаю. Там свистнули приличную партию наркотиков. И сделал это какой-то местный наркоман, из своих?

– Врач-анестезиолог, – с готовностью подтвердил Зубов. – Причем наркотики так и не нашли. Скорее всего, он их продал, поскольку если б он их все употребил сам за такой короткий срок, несомненно, копыта бы откинул. Но Юрий Смолин, так звали того наркошу, наотрез отказался сообщить, куда он дел такое количество фентанила и морфина. Но поскольку один из свидетелей работает в реанимационном отделении Склифа, то можно предположить связь…

– Не обязательно прямую связь, – задумчиво отозвался Лежава. – Ты там, смотри, осторожно. Если его сообщник все-таки работал там и продолжает работать – важно его не спугнуть. Там может быть многоуровневая цепочка сбыта, Не наломай дров.

– Постараюсь не наломать, – кивнул Зубов.

– Будь добр, уж постарайся, – проворчал Лежава. – А что там с этим диском? Можно подробнее? – попросил полковник.

– «Травиата» в постановке Ла Скала, – доложил Виктор. – Презентовал Мигель Кортес и как-то там его еще, не выговорю без шпаргалки… Во время вечеринки не прослушивалась и, по словам свидетелей, даже не распечатывалась. При осмотре места происшествия мы нашли в проигрывателе аудиодиск. За диваном обнаружили целлофан, надрезанный, по-видимому, тем же скальпелем, а под столом – коробку со вторым диском со следами крови. Результатов экспертизы по этому пункту еще нет, но я почти уверен, это кровь Стрельниковой.

– Поторопите экспертный отдел, – попросил Зубов. – Хотелось бы действовать наверняка.

– Так же срочно надо провести ДНК-экспертизу на предмет идентификации спермы, обнаруженной в трупе. Ну, хоть к завтрашнему утру. А лучше сегодня, – Виктор просительно заглянул полковнику в глаза.

– Можно подумать, мой звонок что-то решает, – хмыкнул Лежава. – Позвоню, конечно.

– Я сейчас еду к ее матери, а затем с ордером на обыск домой к погибшей Стрельниковой, – сказал Зубов и поднялся. – Разрешите идти?

Мать Стрельниковой жила в старом шестиэтажном доме на Тверском бульваре. Печальная женщина лет сорока пяти, она недавно вышла замуж, и ее супруг, немолодой состоятельный армянин, расселил коммуналку, комнату в которой она занимала. Теперь семье Малакян принадлежала четырехкомнатная квартира с видом на бульвар и на театр. Правда, ремонт все еще шел, и Зубову пришлось перешагивать через стопки кафельной плитки, свернутые куски коврового покрытия и прочее строительное барахло. Среди всего этого разгрома, на стуле, словно окаменев, сидела Наталья Борисовна Стрельникова-Малакян. Она не плакала, но безжизненное лицо ее походило на античную маску трагедии.

– Это я во всем виновата, – проговорила она, – напрасно я согласилась, чтобы Сурик покупал Полечке квартиру. Но он так хотел сделать моей девочке приятное…

Сурен Саркисович Малакян, невысокий, плотный и почти полностью седой человек лет шестидесяти, обнимал жену и приговаривал с легким акцентом:

– Поплачь, дорогая, поплачь…

Но Стрельникова тупо смотрела перед собой. Майор понимал, что расспрашивать несчастную женщину, по крайней мере, безжалостно, но выхода у него не было.

Он порылся в папке с документами.

– Наталья Борисовна, – обратился к ней Зубов, – посмотрите этот список, пожалуйста. Может быть, вы встретите здесь знакомое имя? Может, дочь что-нибудь говорила вам о ком-то из них?

Стрельникова пробежала глазами список и равнодушно вернула его майору.

– Нет, я не знаю этих людей. Простите, мне трудно сосредоточиться… Нет, я их не знаю…

– Не торопитесь, Наталья Борисовна. Неужели среди знакомых вашей дочери нет мужчин по имени Андрей? Сергей? Допустим, Мигель – имя редкое в наших широтах… Олег, Антон?

– У Полечки много знакомых мужчин… слишком много… – прошептала женщина безучастно, – но она меня с ними не знакомит. Не знакомила…

– Понятно, – вздохнул майор. – А знакомые женского пола? Вы знаете каких-либо ее подружек? На работе? Она и школу-то не так давно окончила, может, общалась с кем-нибудь?

– Нет… не помню… – медленно проговорила Стрельникова. – Может, и есть какие подружки – на курсах, например…

– На курсах? – встрепенулся Зубов. – На каких курсах?

– Курсы английского языка, – пояснила она. – В феврале она поступила на курсы. Может, она там с кем-нибудь познакомилась?

– Еще кто-нибудь? – с надеждой спросил Зубов.

– Не знаю… – проговорила Стрельникова. – Разве что Оксана Кияшко, ее школьная подруга. Вот она бы вам много чего могла рассказать про Полечку. Та с ней делилась секретами. А вот со мной перестала. Как я вышла замуж, точно черная кошка между нами пробежала, – она издала долгий, тоскливый стон, более похожий на вой раненого зверя и уронила голову на руки. Теперь женщина сидела, раскачиваясь из стороны в сторону, и выла, выла, выла…

– Нам необходимо проехать сейчас на квартиру вашей дочери и провести осмотр помещения, – сказал майор. – Мне жаль, что приходится тревожить вас этим…

– Я понимаю, – кивнула она. – Я понимаю. Здесь пешком совсем недалеко.

– Я на машине, – поднялся Зубов. – Где она жила?

– На Новом Арбате, дом шесть. Она прописана по-прежнему здесь, но жила на Новом Арбате.

– На Новом Арбате? – Зубов напрягся. – Простите, мне нужно позвонить… Глинский трубку схватил сразу же, словно ждал его звонка.

– У меня ЧП, – негромко произнес майор. – Посмотри там, где адреса свидетелей записаны. Кто-то из них живет на Новом Арбате. Кто?! Ничего себе. А дом? Шестой?

Могло ли быть это простым совпадением?

– Слушай, Виктор, – горячо зашептал Зубов в трубку. – Этого молодца уже выпустили? Узнай, я подожду… Нет? Придержи его у себя… Тяни время… О детстве там расспроси, еще чего-нибудь… Не знаю, сколько!!! Мы сейчас поедем осматривать квартиру, а потом я зайду к… Ну ты понял?.. Пока я тебе не позвоню, не отпускай его, понял, генацвале?..

Полина Стрельникова жила на втором этаже некогда престижного дома, в цоколе которого располагался дорогой ювелирный магазин. Однокомнатная квартира была хорошо отремонтирована и обставлена. Интересно, кто девушку содержал? Мать? Отчим? Папики?

– Откуда у вашей дочери такие средства? – спросил он.

– Сейчас трудно найти хорошую работу… – прошептала Стрельникова. – Полечке помогали Сурик и друзья…

Пригласили понятых, и работа началась. Уже через четверть часа стало ясно, что приехали они сюда не впустую. В ящике комода Зимин нашел пачку фотографий – весьма откровенных, главным действующим лицом которых была белокурая красотка Полина Стрельникова.

«Зарегистрируй их как-нибудь, чтобы мать не увидела, – шепнул майор Зимину. – А то ей только не хватает узнать, что ее дочь – порномодель. А неплохо бы найти фотостудию, а, Жень?»

– Ну да, – усмехнулся Зимин, – а еще лучше, автора…

– Ты хватил! – воскликнул Зубов. – Фантазер! Такие ребята почище шпионов шифруются. Давай, дальше ищи…

И тут он понял – что-то зацепило его внимание. – Дай-ка еще раз взглянуть… Так и есть! На фотографии он ясно различил маленький крестик на длинной тонкой цепочке – единственное, что было на обнаженной девушке.

– Необходимо увеличить, – щелкнул майор по глянцевой картинке, – мне нужно изображение этого крестика в натуральную величину.

Он начал просматривать записную книжку Стрельниковой, валявшуюся на диване.

– Кстати, Женя, – Зубов кивнул на телефон, – аппарат вроде с автоответчиком. Срочно прослушай последние сообщения. Только иди на кухню, чтобы здесь не мешаться.

Зимин схватил автоответчик и, отсоединив шнур от розетки, отправился на кухню. Первый звонок – голос с ярко выраженным финским акцентом. Финн приглашал Полину в ресторан на вечер воскресенья. Не дождется финн Полины.

«Полина, возьми трубку», – он услышал властный сухой голос. И это, без сомнения, голос одного из пятерых друзей, но чей? Еще раз! «Полина, возьми трубку», – господи помилуй, да это же голос Андрея Орлова! Зимин позвал Зубова. Тот тоже пару раз прослушал сообщение.

Да, от такой улики Орлову не отвертеться. И на что он, интересно, рассчитывал, когда сочинял байку про случайное знакомство у метро? Стрельникова в последний раз ездила в метро, наверно, еще в школе. На автоответчике Орлов сообщал, что зайдет за ней через пять минут. После этого, вероятно, они и отправились в гости к Ланскому.

Следующее и последнее сообщение было оставлено взволнованным женским голосом только сегодня утром. «Полина, куда ты делась? Я тебе звоню… звоню… Что с твоим мобильником? Набери мне, как появишься». Этой тоже придется ждать вечно.

– Интересное кино, – майор поднялся и вышел в прихожую, где, сгорбившись на бархатной банкетке, сидела мать Полины.

– Наталья Борисовна, – он слегка дотронулся до ее плеча, – вы совершенно уверены, что никогда не слышали про Андрея Орлова?

– Уверена, – выдохнула она с надрывным всхлипом. – Совершенно точно.

– А где живет ее подруга Оксана?

– Совсем рядом, в Мерзляковском. Боже мой, она же еще ничего не знает! – губы Стрельниковой снова затряслись.

– Мы свяжемся с ней, – пообещал Зубов.

Осмотр вещей также не оставлял сомнений в роде занятий Полины Стрельниковой: и белье, и одежда, и обувь дорогих марок, но – все вызывающих фасонов. В ящике трюмо, забитом косметикой и разными бумажками, они нашли пачку чеков, самый скромный из которых был на шесть тысяч рублей – за колготки. И поскольку было доподлинно известно, что Полина Стрельникова нигде не работала, вывод напрашивался сам собой.

В прикроватной тумбочке почивал внушительный запас презервативов и маленькая шкатулочка с белыми, коричневыми и розовыми таблетками. «К гадалке не ходи – экстази, – подумал Зубов с отвращением. – Ну и штучка была эта Стрельникова».

Спустя три часа Зубов с облегчением отправил измученную мать Полины домой, а сам позвонил Глинскому.

– Держишь? – спросил он.

– Угу, – пробурчал тот, и Зубов понял, что Орлов сидит у него в кабинете.

– Что-нибудь новое узнал?

– Увы… – неопределенно обронил Виктор. – Вы там скоро?

– Стараемся, господин капитан, – усмехнулся майор, – стараемся, вас не хватает…

– Да ладно, – буркнул Глинский и повесил трубку.

После этого Зубов позвонил Сергееву и затребовал ордер на обыск в орловской квартире. Сергеев обещал прислать ордер в течение часа, а тем временем советовал побеседовать с бывшей супругой бывшего российского атташе по культуре в США Юрия Орлова.

Операм пришлось подняться на десятый этаж. Они позвонили в дверь орловской квартиры, но им ответили не сразу. У Зубова появилось четкое впечатление, что кто-то стоит по ту сторону, ему даже слышалось чье-то дыхание, словно этот кто-то не решается открыть или даже просто отозваться. Майор нажал на кнопку звонка второй раз.

– Кто там? – наконец раздался из-за двери резкий женский голос.

– Откройте, милиция, – произнес Зубов.

На этот раз им открыли мгновенно. На пороге квартиры стояла немолодая темноволосая женщина с отголосками былой красоты на увядшем несчастном лице. Она до того походила на сына, что Зубову не пришлось даже спрашивать, кем она ему приходится.

– Где Андрей? – выкрикнула она. – Почему он арестован?

– Ваш сын не арестован, а задержан. По подозрению в убийстве, – сообщил Зубов холодно и поинтересовался: – Вы нас впустите в квартиру, или нам ордер принести?

– Вы с обыском? – ее ноздри возмущенно раздувались.

– Ну зачем же сразу с обыском… Все в свое время… – примирительно улыбнулся Зубов. – Я бы хотел побеседовать с вами, простите, как ваше имя-отчество?

– Валерия Андреевна… – она неодобрительно осмотрела майора с головы до ног, и он понял, что ему тоже надо бы представиться.

– Майор Зубов из отдела убийств. Можно все же войти?

Орлова посторонилась, пропуская его и Зимина в квартиру. Зубов вспомнил, что семейство Орловых долгое время провело в Соединенных Штатах, где Орлов-старший работал в советском, а затем и в российском посольстве, а его жена – переводчицей. Печать прошлого благополучия еще лежала на этом жилище, но теперь квартира была похожа на заслуженного пенсионера, которому только и осталось, что воспоминания. Дорогая, но изрядно потертая мебель, не поражала взгляд так, как видимо, поражала много лет назад. Ремонт пришелся бы кстати и, причем основательный. А в целом – отличная трехкомнатная квартира советских времен, просторная, хоть и стандартная.

«Интересно, – подумал Зубов, – Орлов неплохо должен зарабатывать в своей крутой конторе. Что ж это он так собственный дом запустил? Или денег жалко, или попросту плевать… В доме чисто, но и только…»

– Где бы мы могли побеседовать? – спросил Зубов.

– Где угодно, – сухо ответила Орлова. – Мне все равно. Идите в гостиную.

Утонув в глубоком и мягком диване, Зубов почувствовал, что он не сможет вести серьезный разговор, когда его колени находятся на уровне шеи. Он вскочил на ноги, подошел к обеденному столу и сел на один из стульев. Зимин пристроился рядом.

– Вы собираетесь стоять? – спросил майор Орлову, безмолвно, словно соляной столб, застывшую у двери. – Присядьте. Нам предстоит долгий разговор.

– Я не могу сидеть, – нервно откликнулась Орлова. – Я не могу сидеть, я не могу ничего делать. Ради Бога, что с Андреем? Как вы могли подумать, что он кого-то убил?!

– Валерия Андреевна, – мягко обратился к ней Зубов, – пожалуйста, чем меньше времени мы будем тратить на причитания, тем быстрее проясним некоторые сложные моменты. Вы согласны? Тогда вопрос первый. Вам знакомо имя Полины Стрельниковой?

– Абсолютно незнакомо, – отрезала Орлова. – Кто это?

– Так звали убитую, – пояснил Зимин.

– Да, но при чем здесь мой сын? – воскликнула она. – У Андрея есть его Катя, зачем ему кто-то еще?

– Дело в том, что Полина Стрельникова до вчерашнего дня жила в вашем подъезде на втором этаже. Вот взгляните – это ее фотография, – Зубов протянул ей фотографию, полчаса назад извлеченную из рамки, стоявшей на комоде в квартире Полины.

– Ах, эта, – протянула Орлова, мельком взглянув. – Ее весь дом знает, хотя она и живет здесь недавно. Она же гулящая…

– Откуда вы знаете?

– Это все знают, – скривилась Орлова.

– А ваш сын был с ней знаком?

Орлова поджала губы.

– С моего сына вполне хватит и его Кати, – это прозвучало неодобрительно и недоброжелательно по отношению к Екатерине Астаховой. Зубов это почувствовал.

– Вам не нравится Астахова? – спросил он.

– А вам она нравится? – в голосе Орловой явственно звучал сарказм.

– Это к делу не относится. Но сложно отрицать очевидное – женщина она красивая…

– Вот как! – с обидой воскликнула Орлова. – Однако, как быстро вы в ней разобрались! Так вот, запишите себе в ваши бумажки! Она никого не любит, кроме себя. Она крутит шашни со всеми Андрюшиными друзьями! Он не бросает ее только из жалости… Что вы вздыхаете! – раздраженно продолжала она. – Вы же ничего про нее не знаете! Она выгнала Андрея спустя неделю совместной жизни. Как он смог вернуться к ней после этого, не понимаю…

– Вероятно, он ее любит…

– Любит?!! – Орлову затрясло. – Любит?!! Вы видите, чем вся эта так называемая любовь закончилась?

– Вы не ответили, Валерия Андреевна, – настойчиво повторил Зубов. – Ваш сын был знаком с погибшей?

– Нет, – Орлова ответила слишком быстро и уверенно, и Зубов ей не поверил.

– Так как же вы объясните тот факт, что именно он привел Полину Стрельникову на день рождения Антона Ланского? – спросил он.

Орлова подняла на него мученические глаза: «Этого не может быть!»

– Узнаете? – спросил Зубов и сунул ей под нос фотографию, сделанную экспертом на месте убийства.

– Боже мой! – ахнула Орлова и прикрыла рот руками. – Это не мой сын! Андрей никогда бы не сделал ничего подобного.

– Тем не менее, девушка убита, – заметил Зубов и повторил: – Итак, они были знакомы?

– Боже мой, боже мой, – повторяла Орлова в отчаянии, – какой ужас…

– Когда вы в последний раз видели их вместе? – вопрос Зимина застал ее врасплох.

– Я не помню… – Орлова испуганно замерла, поняв, что проговорилась.

– Не помните или не хотите вспомнить?

– Правда, не помню… Я так расстроилась… Я знала, какая репутация у этой девки.

– Они встречались здесь или у нее? – уверенно спросил Зубов.

– У нее, – растерянно пробормотала Орлова, – но пару раз я заставала их у нас. Мы каждый раз сильно с ним ругались из-за этого. Я не хотела, чтобы он превращал мою квартиру в дом терпимости! Я грозилась рассказать Кате, а он…

– А он?..

У женщины затряслись губы, и, не в силах сдерживаться, она разрыдалась.

– Один раз он меня ударил, – она с трудом выталкивала из себя слова, и Зубов видел, что это самое наболевшее, самое выстраданное. – Пригрозил, если я это сделаю – он меня убьет…

– И вы промолчали?

– Промолчала, – всхлипнула Орлова. – Я редко общаюсь с Катей. Она избегает бывать у нас. Она, кажется, меня боится… Что я ей сделала?..

«Что-то сделала, – подумал Зубов. – Уж наверняка. Чтобы женщина не желала общаться с матерью своего мужчины – это постараться надо».

– Итак, они встречались и здесь, и у самой Полины, – подвел итог ее излияниям майор. – И часто они встречались?

– Нет, не думаю, – она не колебалась ни мгновения, – Андрюша много работает. И потом – он с Катей. Да и эта девица, как я понимаю, человек занятой…

– Возможно, ваш сын платил ей за услуги?

– Платил?.. – Орлова растерялась. – Не может быть. Да она за честь должна почитать!

«Что ж за тетка такая неприятная, – подумал майор. – Вот уж, воистину, яблочко от яблони».

– А чем вам Екатерина Астахова не угодила? – спросил он. – До такой степени?

– Вам не понять, – отмахнулась от него Валерия Андреевна, и губы ее задрожали. – Она отобрала у меня сына, я для него ничто уже много лет. Мерзавка. Мой мальчик в тюрьме… Я ее ненавижу…

– Да будет вам, – махнул рукой Зубов. – Никого она у вас не отбирала. Наверно, она действительно любила его. А ваш сын вчера ее изнасиловал.

– Что-о?! – обомлев, еле выдавила из себя Орлова.

– А вы действительно не знаете? – Зубов поднял брови. – Объясню, мне несложно… Статья 131 УК РФ. Изнасилование, уважаемая Валерия Андреевна, это любое половое сношение с применением насилия или с угрозой его применения. Уголовно наказуемое преступление. От трех до шести лет. Могу вам сказать, что Астахову ваш сын принуждал отнюдь не словами. Проще говоря, он ее избил.

– Но почему?.. Зачем?.. Они ведь любят друг друга?.. – растерянно прошептала Орлова.

– Вот и мне хотелось бы знать. Но Екатерина Астахова, так нелюбимая вами, упорно отрицала факт насилия, даже после примененного мной психологического давления. Впрочем, я не собираюсь убеждать вас в ее достоинствах. Не мое это дело. Меня интересует другое. У вашего сына есть какие-либо проблемы? Материальные, например?

– Нет, – хмуро ответила Орлова. – Хорошие программисты всегда в цене. У него отличная должность. И прекрасная, на европейском уровне, зарплата. Но какое отношение его доход имеет к убийству этой девки? Зачем вам?

– Чтобы развлекаться с подобной девицей, нужен хороший доход, – заявил Зубов и добавил: – А кто-нибудь из друзей Андрея знаком с Полиной? Кто-нибудь знал об их связи?

– Да никто не знал. Он никогда б не допустил, чтобы это дошло до Кати, – и женщина добавила, еле слышно: – Что теперь с ним будет?

– Я не знаю, – покачал головой Зубов, – идет следствие. Скажу вам правду – улики пока только косвенные… «Да и те никуда не годятся…», – подумал он с отчаянием.

– Валерия Андреевна, а где ваш муж? – спросил Зимин.

– Мы разошлись, – с достоинством сказала Орлова, но по ее постаревшему лицу промелькнула тень – отголосок обид и жестоких разочарований – отданная мужчине жизнь, одинокий ее закат – и никакой надежды.

– Давно? – вяло поинтересовался Зубов.

– С тех пор, как сын встал на ноги, – ответила она, и в ее голосе явственно послышалась тоска.

– Где сейчас проживает ваш бывший супруг?

– После смерти матери ему осталась ее квартира. Адрес дать?

– Дайте на всякий случай. И телефончик тоже, – попросил Зубов, пока еще не очень представляя, зачем ему это нужно.

Наконец из прокуратуры прислали ордер на обыск. Орлова разрыдалась, и Зубову пришлось отпаивать ее валерьянкой. После этого она сидела в гостиной, понуро глядя в стол и выписывая пальцем круги по его полированной поверхности. О чем она думала – бог весть, но в какой-то момент Зубову стало почти жаль ее.

Комната Андрея Орлова была обставлена достаточно просто, но в этой простоте чувствовался вкус и любовь к дорогим вещам. Стильный диван с черной кожаной обивкой, стильный лэптоп с надкусанным яблоком на отливающей перламутром белой крышке, красное кресло-шар – творение Ээро Аарнио. Но чего-то не хватало.

– А где ваш сын хранит одежду? – спросил Зубов.

– В стенном шкафу в прихожей, – махнула она рукой. Зубов отправился в прихожую и отодвинул зеркальную дверцу шкафа-купе. Она бесшумно отъехала, явив ему приличный гардероб Орлова – дорогие костюмы, целая стопка недешевых сорочек, кашемировые свитера.

– Обыщи карманы костюмов, – приказал он Зимину, а сам отправился в комнату.

Он начал методично обыскивать ящики письменного стола Орлова и в итоге в глубине одного из них нашел алый бархатный мешочек. В мешочке оказалась элегантная дорогая зажигалка из черного палладия, с выгравированной надписью: «Орел мой, с днем рождения! Полина» Все. Петля на шее Орлова затянулась – и так свидетельств их неслучайного знакомства и долгой связи более чем достаточно, а тут – прямая улика.

– Поехали на Петровку, – приказал майор, когда они с Зиминым покинули квартиру Орловых. – И Оксану Кияшко мне найди.

– Нет, я не верю, это не может быть Полина! – давно Зубов не слышал таких рыданий. Школьная подруга Стрельниковой Оксана билась в истерике. Она долго не могла понять, что пытается ей рассказать этот симпатичный майор милиции. Он и Виктор заявились к ней рано утром, когда Оксана собиралась на работу, и она бегала по квартире, запихивая в сумочку то, что ни одна женщина не должна забыть дома – косметичку, кошелек, темные очки. Она едва слушала Зубова. Но когда до нее все-таки дошел смысл его слов, реакция ее, была той, что в психологии называется «эмоциональная».

– Капитан, налейте Оксане Николаевне воды, – обратился Зубов к Глинскому, – и валерьяночки накапайте.

Когда Оксана пришла в себя и обрела способность более или менее связно говорить, майор первым делом спросил:

– Полина доверяла вам, Оксана?

– Она мне все рассказывала, – всхлипнув, кивнула девушка, – она мне, а я – ей. Ей можно было все рассказать – улетало, как в дупло.

– Какое дупло? – удивился Зубов.

– Что-то из китайских сказок? – ввернул Глинский.

– Да, это о секрете, который никому нельзя доверить, а ужасно хочется с кем-нибудь поделиться. Можно подойти к дереву и рассказать секрет в дупло, – объяснила Оксана, продолжая конвульсивно вздыхать.

– Давно вы дружите… дружили с Полиной? – спросил Зубов.

– Дружили, – тоскливо повторила Оксана, – со школы.

– Расскажите нам о ней, – попросил майор. – Только, Оксана, давайте отбросим в сторону дурацкое «о мертвых либо хорошо, либо никак». Нам надо точно знать, что представляла собой ваша подруга, или мы никогда не найдем ее убийцу.

Оксана сидела печальная, чуть ссутулившись. У нее были красивые серые глаза, обрамленные длинными ресницами, милое, слегка кукольное личико, вздернутый нос и фарфоровая кожа. Этой хорошо сложенной девушке строгий ценитель, вероятно, отказал бы в хрупкости, но ее спортивная фигура была подтянута и стройна. Зубов подумал, что общего у этой девушки со строго сведенными бровями, с девицей типа Полины Стрельниковой. Он не удержался и произнес это вслух.

– Оксана, а что между вами было общего? Вы работаете, учитесь, насколько я знаю…

– Да, в Плешке, – кивнула Оксана, – на вечернем…

– Я не хочу обидеть вашу погибшую подругу. Но убейте, не понимаю – что вас связывало?

– Одиночество… – прошептала Оксана, пряча глаза. – Полине нужен был кто-то, кому бы она могла поплакаться. Да и мне тоже. Не клеится что-то у меня в жизни.

– Не клеится? – удивился Зубов. – Оксана, не гневите Бога! У вас есть работа, вы учитесь в хорошем институте, да у вас вся жизнь впереди! А вот у вашей подруги будущего больше нет. Да и не было, наверно…

– А вы думаете, что найдете убийцу? Сейчас столько нераскрытых убийств…

Зубов усмехнулся.

– Здесь, Оксана, не тот случай. Круг подозреваемых крайне ограничен. Но пока неясен мотив преступления. Вы девушка, как видно, сообразительная и сделаете выводы сами.

– Я поняла. Спрашивайте.

– Чем занималась Полина Стрельникова? Чем она себе на жизнь зарабатывала?

– А вы еще не знаете?.. – удивленно взглянула на них Оксана.

– Оксана! – умоляюще воскликнул Зубов.

– У нее было две статьи дохода, – смущенно сказала Кияшко. – Во-первых, она работала моделью.

– В каком агентстве? – моментально среагировал Глинский.

– Это не то, чтобы агентство. Скорее, подпольная студия.

– То есть?

– Фильмы и фото, для взрослых…

– Вы знаете, где находится эта студия?

– Где-то на Профсоюзной. Но точно не знаю.

– Она снималась в порно? – спросил майор.

– Да. Только вы не подумайте, что я это все одобряла. Терпеливо выслушивала – и все. Убеждать ее в чем-то было бесполезно. Однажды я попыталась поговорить с ней о том, на что она тратит жизнь – Полина рассмеялась, и на этом тему закрыли.

– А второй род заработка?

– Досуг для богатых, это же вытекает из первого.

– Или первое из второго, – усмехнулся Зубов. – Оксана, а вы знаете ее отчима?

– Сурена Малакяна?

– Гад еще тот, – зло сказала она, – он к Польке клинья подбивал.

– И подбил? – поинтересовался Глинский.

– А вы думаете, квартиру он ей из отцовских чувств купил? Мало того, он периодически там ее навещал. Мерзавец.

– А еще постоянные клиенты у Полины были?

– Только постоянные.

– И какая у нее была такса? – поинтересовался Зубов.

– Пятьсот евро за три часа, это днем. А вечерние выходы с ночными развлечениями – тысяча, – девушка отчаянно краснела, излагая финансовые детали грешной жизни подруги.

– Ничего себе, – присвистнул Глинский. – Неплохо она зарабатывала. И сколько клиентов она принимала ежедневно?

– Ну что вы, – Оксане явно было не по себе, – не более одного. И не каждый день… Ей ведь еще и на студию надо было успеть. А всякие там спа, маникюр-педикюр, стилист и так далее. Все это затратно по времени, да и по деньгам тоже.

«Она неплохо всюду успевала», – подумал Зубов. Он выяснил, что отчим, кроме всего прочего, подарил падчерице новую тойоту и Полина водила ее по доверенности. «И вдобавок она успевала крутить роман с Орловым, который вроде бы не являлся клиентом».

– А с кем из клиентов она встречалась не только ради денег? – осторожно спросил он. Зубов не хотел первым называть имя Орлова, в надежде, вдруг всплывет еще что-нибудь интересное. – Скажем, ей кто-то из них нравился?

– Нет, что вы, – покачала головой Оксана. – Полина никогда не смешивала работу, как она это называла, и действительно любовь.

– А любовь все-таки была? И кто же он? Кто-нибудь со студии? – спросил майор.

– Нет, нет, – ответила Оксана, – ведь студия – это тоже работа.

Да, истинно, истинно, это тоже работа и очень… изнурительная.

– Но вы в курсе ее личной жизни? – спросил Зубов.

Оксана замялась. Очевидно, ей совсем не хотелось говорить на эту тему.

– Оксана, мы же с вами договорились, – устало произнес майор, – мы с вами договорились, что для нас сейчас не существует Полининых секретов. Все, что касается ее – чрезвычайно важно. А ей, поверьте мне, теперь все равно.

– А как же память о мертвых?.. – прошептала Оксана.

– Память, – серьезно сказал Зубов, – память ее вы почтите лучше всего, если поможете нам, а не сокрытием важных фактов ее биографии. Итак?..

– Год назад она влюбилась… – нерешительно проговорила Оксана. – Без памяти, по самую маковку втрескалась. Причем, они даже знакомы не были. Такая романтическая история…

– Подробнее можно? – попросил Зубов.

– Когда Полина переехала в тот дом на Новом Арбате, – начала Оксана, – она чуть ли не в первый день столкнулась в подъезде с парнем, который, не знаю уж чем, поразил ее воображение. И надо же – Полина девушка была, поверьте мне, лихая… так она думала полгода, как ей с ним роман завязать.

– Интересно. И ей удалось – в смысле, завязать роман?

– Да, примерно шесть месяцев назад.

– А кто проявил инициативу? – полюбопытствовал Глинский.

– Представьте себе, он. Полина просто летала на крыльях, хотя, если вам интересно мое мнение…

– Интересно! – с готовностью подтвердил капитан.

– Я думаю, он понял, кто она на самом деле. Весь дом знал, чем она занимается.

– Знал, – подтвердил Зубов, – действительно, весь дом знал. Даже его мать.

– Вот видите, – подхватила Оксана. – И он наверняка тоже. Но не предполагал, сколько она стоит. Поэтому и подъехал.

– Так может, он ей платил?

– Нет, что вы! – Оксана замотала головой. – Полина никогда бы не стала брать с него денег.

– А почему тогда вы не допускаете мысли, что он влюбился в вашу подругу? – поинтересовался Зубов.

Оксана молчала, только губы ее дрожали.

– Оксана, – с упреком позвал ее Зубов.

– Да, я слышу. Мне так неприятно говорить об этом, поймите…

– И все же?

– По двум причинам. Первая причина состоит в том, что влюбленный мужчина не ведет себя, как он.

– Что вы имеете в виду?

– За полгода он не подарил ей ни одного цветочка, ничего… Никуда не приглашал, напротив, старался, чтобы их нигде вместе не видели. Как удобно – спустился на несколько этажей – а там ждет женщина, которая ничего не требует, но счастлива, что он всего-навсего пришел, и готова выполнить любой каприз, – Оксана смутилась.

– А вторая причина?

– Вторая? А-а… Я однажды встретила Андрея с женщиной.

– И что? – спросил Глинский, сообразив, что речь идет о Екатерине Астаховой.

– Я ехала на работу, во вторую смену. Чаще всего я хожу на работу пешком, но в тот день был сильный дождь, и поэтому я пошла в метро, на Арбатскую. Я спускалась по эскалатору, они поднимались. Он обнимал ее, а лицом зарылся в ее волосы – густые, длинные, темные – и ничего кругом не замечал. Казалось, он вдыхал ее запах, позабыв, где находится. И взгляд у него был такой, – она прищелкнула пальцами, – отсутствующий… Нет, не то… он словно растворился в ней совершенно, его вроде и не существовало в ту минуту.

– А она?

– Она? – смешалась Оксана. – О да! На это тоже стоило взглянуть. В ее глазах сияла такая гордость, словно она – принцесса крови.

– Вы рассказали Полине?

– Да, – с вызовом ответила Оксана, – рассказала в тот же день. Скажу откровенно, из-за этого мы с ней разругались вдрызг.

– Почему?

– Она мне не поверила. Вы представляете? Она решила, что я наговариваю на него из зависти.

– Скажите, Оксана, – спросил Зубов, – а вам он нравился?

– Что?.. – вспыхнула Оксана.

– Вы меня не поняли, – поморщился майор, – я имею в виду, он вам нравился как человек? Вы испытывали к нему симпатию?

– Да, – честно ответила Оксана. – Он мне нравился хотя бы потому, что он доставлял ей какое-то душевное удовлетворение. Я знаю, она была счастлива в часы, проведенные с ним.

– Вы говорите, он никогда не приглашал ее никуда, – сказал Зубов, – а вот в компанию, где она так трагически погибла, ее пригласил именно он.

– Как, – поразилась Оксана, – вы знаете, о ком я говорю?

– Вы говорите об Андрее Орлове, не так ли?

– Да, – прошептала Оксана. – Вы бы только знали, как Полина обрадовалась, что они идут куда-то вместе!

– Когда он пригласил ее? – спросил Глинский.

– В субботу. Утром. Она позвонила мне часов в одиннадцать и радостным голосом похвасталась: «Он меня не стесняется, как ты уверяла! Вот видишь, мы все-таки идем вместе в гости, к его друзьям!» Но в этот момент у меня защемило сердце, как-то муторно стало, противно… Я вспомнила ту женщину в метро и поняла – что-то не так. Я оказалась права?

– Да, Оксана… – неохотно ответил Зубов. – Вы оказались правы. Скорее всего, Полину он пригласил, чтобы досадить той женщине. Вашей подруге не стоило туда ходить.

– Так это та женщина убила Полину? – замирая, спросила Оксана.

– Навряд ли, – ответил майор с большим сомнением. – Они вместе очень давно. У них странные, но очень близкие отношения.

Оксана заплакала.

– Зачем же он тогда с Полиной? Она так любила его – нежно и преданно. А та женщина – она знает про Полину?

– Она встретилась с ней позавчера в гостях, – ответил Зубов. – Но Орлов представил Полину как случайную знакомую.

– Гад какой, – гневно бросила Оксана. – Лжец. Дайте мне ее телефон, – вдруг потребовала она. – Я хочу с ней встретиться.

Зубов пристально посмотрел на нее. Собственно, почему бы и нет?..

– Записывайте, – ответил он решительно, – Ее зовут Катрин.