09.00. 19 августа 2010 года, Москва, 22°C
Виктор расплатился за цветы – пять белых, словно фарфоровых, роз. У ворот Боткинской больницы, куда отвезли Аликс Васнецову, продавали все, что душе угодно – начиная от туалетной бумаги и заканчивая цветами. Виктор долго разглядывал желтую орхидею в коробке, она чем-то напоминала ему Аликс – такая же изысканная, Но ему хотелось, чтобы ее хрупкие пальцы прикоснулись не к коробке, а к принесенным им цветам. Но ее взгляд, устремленный в потолок, никак не отреагировал на его появление. Золотисто-рыжие волосы, разметавшиеся по плоской больничной подушке, сомкнутые губы и поверх одеяла – худенькие руки, запястье одной из которых было забинтовано, являли собой удручающую картину. В палате находилась ее мать, бледная и подавленная.
– Она все время молчит, – удрученно сказала Анастасия, принимая у Виктора розы. – Совсем не хочет со мной разговаривать. Господи, какая катастрофа…
– Что говорят врачи?
– О боже, врачи… Ничего хорошего они не говорят. Настаивают на работе с психологом. Может, они и правы. Попытка суицида, инцест. Да еще и…
– Что еще? – встревоженно спросил Виктор.
Анастасия горестно качала головой, не в силах произнести страшные слова.
– Настя, что?! – он безотчетно схватил ее за руку, и она подняла на него полные отчаяния глаза:
– Она беременна…
– Черт! – Виктора словно ударили по лицу, – Вот сволочь…
Повезло Олегу Рыкову, что рядом не оказался. Иначе не досчитался бы половину своих отличных зубов.
– Разрешите мне с ней поговорить, – наконец попросил капитан.
– Сомневаюсь, что она захочет… – ответила Анастасия, – мне Шурка еще не сказала ни слова. Будто я виновата в том, что Левин сынок с ней сделал. И потом, – она с надеждой посмотрела на Виктора, – ведь это может быть стечением обстоятельств?..
Виктор кивнул, хотя в подобные совпадения он не верил. Он подошел к постели Александры.
– Аликс, поговорите со мной.
Глаза девушки затянула пелена белесой тоски – казалось, она даже не видела Глинского и не слышала его отчаянной мольбы.
– Прошу вас, Аликс, – повторил настойчиво капитан. – Поговорите со мной. Я не уйду от вас, пока вы не ответите мне. Я не могу уйти.
– Как он мог… – прошептала девушка. – Как он мог так поступить со мной…
– Ну, не факт, что он сделал это осознанно, – Виктор успокаивающе погладил ее по руке, – это действительно могло оказаться роковой случайностью, – он старался, чтобы его голос звучал как можно искреннее, так как сам не верил в то, что говорил. – Расскажите, как вы попали к тому дому на Олимпийском.
…По телефону он сказал ей, что не сможет с ней встретиться, так как будет крайне занят, и она, раздираемая отчаянной ревностью, приехала к его дому на своей «десятке» к половине четвертого. Как оказалось – очень вовремя. Без двадцати минут четыре он вышел из дома и сел в машину – черный хищный кроссовер. Аликс следила за Олегом до самого подъезда дома в начале Олимпийского проспекта. Он припарковался за квартал от него и дальше пошел пешком. Она медленно ехала за ним, наивно пытаясь по его виду определить, к кому он направляется. Хотя – что там гадать! Одетый в красивую шелковую рубашку глубокого синего цвета, в руке он держал прекрасную темно-багровую розу на длинном стебле. Сомнений нет, его ждала женщина… Ей показалось, он открыл подъездную дверь ключом – значит, у него и ключ есть! После того, как он зашел в подъезд, она долго сидела в машине. Итак, ее подозрения не были пустыми. Олег ей изменяет. Изменяет. Изменяет. Аликс потеряла счет времени, повторяя горькое слово, а когда очнулась, обнаружила, что опаздывает на репетицию. Ей пришлось уехать без двадцати шесть, не дождавшись, пока он выйдет из этого шикарного дома…
– Аликс, а при чем тут «Валькирия»? – спросил Виктор и пожалел об этом вопросе – ее лицо исказилось от боли.
– Простите, – поспешил сказать он, – я спросил, не подумав.
Аликс отозвалась спустя пару мгновений:
– Нет, все правильно, вы должны знать. Древние германцы, их эпос – это его идея фикс. «Сага о Нибелунгах» и Вагнер. Этот кулон, – она дотронулась до груди, – Олег подарил мне на Новый год.
Действительно, Виктор еще накануне заметил его в вырезе ее рубашки, но ему показалось тогда, что на цепочке – крест необычной формы. Теперь Аликс сорвала его с шеи и протянула Виктору. Он, поколебавшись, взял золотую безделушку из ее руки.
– Это Нотунг . Олег называл его символом нашей любви. В Питере он повел меня в Мариинку, на «Валькирию». Вернее, мы специально ездили в Питер, чтоб туда попасть. Олег заказывал билеты по Интернету. Спектакль был чудесный. А когда мы возвращались из театра, он спросил меня, хотела б я испытать чувство, подобное любви Зигмунда и Зиглинды. Я ответила, что это красивая и романтическая сказка, и в жизни так не бывает. И тогда он сказал что-то дикое…
– Что именно? – осторожно спросил Виктор.
– Сейчас вспомню – кажется, что из преступной любви, коей является инцест… – ее губы вновь задрожали, – может родиться великое деяние, совершить которое дано немногим, только избранным. Я спросила, кто они, эти избранные, он не ответил мне. Он засмеялся. Ему было смешно…
– Великое деяние, – пробормотал капитан, – о чем он говорил?
Но она лишь качала головой.
А еще спустя некоторое время Виктор узнал, что именно Александра Васнецова по просьбе своего возлюбленного по чужому паспорту отнесла передачу в СИЗО для Юрия Смолина. Способная актриса, умело наложенный грим – и «Вероника Муфтяк» отправляет на тот свет родного брата. Он цинично сыграл на ее профессиональном самолюбии. И хотя по-прежнему у Глинского не укладывалось в голове, как достойный восхищения молодой мужчина, баловень богов, блестяще одаренный и прекрасно воспитанный, мог сознательно пойти на инцест, теперь не оставалось сомнений, что именно ему, Олегу Львовичу Рыкову, Юрий Смолин передал – или продал – наркотики, похищенные в Склифе. Но это вовсе не доказывало того, что именно он кровавый поклонник Катрин Астаховой.
Оксана Кияшко. Зубов резко открыл глаза, его словно вырвали из сна. Он посмотрел на часы – почти три. Остаток ночи он провел, таращась в потолок, стараясь не беспокоить жену. Что же все-таки произошло с жизнерадостной симпатичной девушкой за эти несколько недель – за исключением того, что она влюбилась? Глаза влюбленной женщины сияют, особенно, если ее чувство взаимно. А Олег Рыков, судя по тому, что рассказала Оксана, не давал ей повода расстраиваться. Александра Васнецова – не в счет, Кияшко о ней ничего не знала, и знать не могла. И вот на следующее утро после того, как Аликс оказалась в больнице, он проснулся с твердым намерением еще раз поговорить с Оксаной. Виктору он накануне поручил заняться Аликс – от майора не укрылось выражение лица капитана, с которым тот перетягивал израненную кисть девушки. «Итак, – решил Зубов, – Оксана за мной».
Наконец наступило утро, можно собираться на работу и начинать что-то делать – бездействие Александра угнетало хуже самой тяжкой работы.
– Кому ты звонишь? – спросила жена, выкладывая на тарелку неизменную яичницу с колбасой.
– Одной девушке, – рассеянно ответил он, слушая длинные гудки.
Жена с грохотом кинула сковородку в раковину. Это совсем не означало, что она разозлилась, она все делала громко, отчего в их небольшой квартире все время стоял дикий шум.
В конце концов Зубов услышал слабый женский голос.
– Оксана, – спросил он, – это вы?
Раздалось неясное бормотание, и спустя мгновение Оксана ответила сонно и невнятно:
– Да? Олег, где ты?
– Нет, Оксана, это майор Зубов из МУРа. Вы меня помните? Вы одна дома? Это важно!
– Почему? – все так же сонно пробормотала девушка.
– Потому! – рявкнул Зубов. – Оксана, да проснитесь же, наконец! И не задавайте глупых вопросов! Мне нужно поговорить с вами. Отвечайте только «да» или «нет». Вы сегодня работаете?
– Нет.
– Когда вы договорились встретиться с Олегом? Скоро?
– Я не знаю. Я не помню, – растерянно прошептала девушка.
– Понятно, – ему ничего не было понятно, но тревога нарастала. Он замолк, обдумывая каким образом им лучше встретиться. – Я могу вас увидеть в ближайшее время? Скажем, через час?
– Да, – прошелестела девушка чуть слышно.
– Приезжайте ко мне на работу, – сказал Зубов, но она перебила его кратким «Нет».
– Почему? – удивился Зубов.
– Нет, – повторила она, – я не доеду.
– Вам так плохо? – спросил он.
– Да, – ее голос дрогнул.
– Так, – Зубову стало страшно, – тогда ждите меня дома. Никуда не уходите. Я скоро приеду.
Далее он позвонил Зимину.
– Приезжай ко мне и захвати с собой постановление о проведении медицинской экспертизы. Сергееву я сообщу… Кажется, мы влипли.
…Они уже полчаса сидели в машине под окнами ее дома в узеньком Мерзляковском переулке, пытаясь ей дозвониться. Но она не брала трубку. Не отвечал ни городской телефон, ни мобильный. Но и из дома она не выходила. Она могла уйти, пока они ехали, но уж больно слаб и несчастен был голос Оксаны, когда Зубов с ней договаривался о встрече. Пока они маялись в душной машине, позвонила Наташа из экспертного отдела.
– Привет, – прочирикала она, – синий шелк еще актуален?
– Еще как актуален, ангел мой, – как можно нежнее проворковал Зубов в трубку, – есть новости?
– Есть. Пришел ответ от Corneliani. Они использовали эту ткань для производства мужских рубашек. В Москве продавались в ГУМе с мая, по 300 евро за штуку. Причем поставляют они по одной единице каждого размера, – сообщила Наташа. – Что касается обрезков, о которых ты спрашивал, то везде с ними строго – все остатки ткани уничтожаются. Не знаю, как у них там, в Италии, с воровством, но официальные данные таковы.
– Спасибо, ангел мой, – поблагодарил ее Зубов, – с меня шоколад.
– Лучше коньяк, – хмыкнула Наташа, – я люблю коньяк… Забегай, короче, ежели что…
Майор нажал на кнопку отбоя.
– Вода есть? – спросил он Зимина.
Тот протянул ему бутылку воды – почти горячей. Тем не менее, Зубов сделал глоток. Он и Зимин продолжали сидеть в нагретой, словно духовка, машине под окнами Оксаны Кияшко, постепенно зверея от вынужденного бездействия – и это сейчас, когда счет идет на часы.
– Может, еще раз позвонить ей? – предложил Зимин.
– Позвони, – безнадежно кивнул Зубов, – не торчать же нам здесь до вечера. А если не ответит, будем квартиру вскрывать.
– Пойду я еще раз попробую в домофон позвонить, – сказал Зимин и вылез из машины.
Вскоре капитан вернулся, но в машину садиться не стал, а крикнул в открытое окно: «Пойдем. Я ее разбудил. Рыкова там нет. А она – спит».
Зубов разозлился. Они сидят здесь, как два идиота, а она, видите ли, спит! Но когда он увидел Оксану, еле державшуюся на ногах, его гнев моментально улетучился. Она выглядела еще хуже, чем в прошлый раз. Бледная до синюшности, а круги под глазами стали черными. И худая, словно узница Освенцима. Ее трясло от наркотической ломки.
– Вы что-нибудь едите? – спросил он, даже не пытаясь скрыть своего удручающего впечатления.
– Нет, – вяло пробормотала она, – не хочется.
– И сегодня вы не завтракали? – поинтересовался он, а Зимин бесцеремонно открыл дверцу холодильника. Холодильник был почти пуст – только несколько стаканчиков с йогуртом.
– Нет, – тихо выдавила из себя Оксана, – тошнит меня, даже йогурт есть не могу, – и она опустилась на стул, как если бы у нее отнялись ноги.
– Этот? – Зимин кивнул на швейцарский йогурт без фруктовых добавок. – Когда вы последний раз ели? – спросил Зубов.
– Не помню, – услышал он тихий ответ, – вчера… или позавчера…
Оксана чуть кивнула в сторону мойки. Там валялись несколько стаканчиков из-под йогурта в компании двух чашек с остатками кофе. Кофейный осадок засох – видно, чашки стояли немытые давно.
– Здесь две чашки? – спросил ее Зубов.
– Моя и Олега, – выдохнула Оксана, – кажется…
– И когда вы этот кофе пили? – спросил Виктор. – Когда вы видели Олега в последний раз?
– Мы провели вместе ночь, – ответила она, закрывая глаза, – но я не помню, когда…
– Оксана, – решительно сказал ей майор. – Вот постановление следователя о вашем медицинском освидетельствовании. Также сейчас в присутствии понятых мы произведем изъятие продуктов питания… Да что с вами?..
Оксана не отвечала. Она спала, откинувшись на спинку стула и свесив руки вдоль тела…
– Ты думаешь, наркотик?..
– Не сомневаюсь, – кивнул Зубов и приказал: – Приглашай понятых и вызывай «скорую».
…Результаты медицинской экспертизы их не удивили. Оксана Кияшко была напичкана сильнодействующим наркотиком. Было установлено, что этот наркотик, а именно – тримеперидин, был принят вместе с пищей – швейцарским обезжиренным йогуртом. А в холодильнике дожидалось еще несколько доз – идеальный завтрак наркомана.
