Свирепый горячий ветер воет над тонкой травой и красной обожжённой почвой полупустыни, иссушая кожу любого существа, открытую для него. Климат снова меняется, и весь мир чувствует результат этого. Здесь травянистая равнина, некогда бывшая пустыней, снова превращается в пустыню. После 40 000 лет, в течение которых климат был относительно устойчивым, когда сезонных дождей хватало, чтобы питать достаточное количество растительности для стад жителей равнин, пищевая цепочка вновь становится нестабильной.

За эти годы жители равнин изменились. Они всё ещё питаются главным образом жёсткими травами, но теперь их рацион и образ жизни стал меняться в разных направлениях. Они оставили свою кочевую жизнь и теперь остаются в немногих местах, где, как они знают, есть вода. Их широкие ладони с лезвиеподобными мозолями по краю оказались идеально подходящими, чтобы рыться в земле — это было первым, что они открыли для себя, когда вынуждены были рыться в поисках воды в потрескавшихся и обожжённых солнцем ямах, которые в сезон дождей образуют грязные прудики. Вскоре они поняли, что, наряду с водой, под поверхностью земли есть и пища. Теперь они часто выкапывают влажные клубни и подземные части стеблей, которые образуют многие пустынные растения, чтобы выжить во время засухи. Иногда они могут также сжевать и проглотить крупное насекомое, роющее млекопитающее или ящерицу, но они в любом случае будут выброшены и с отвращением выплюнуты. Пищеварительная система растительноядного типа с её вместилищами для бактерий сильно разнится с желудком и кишечником всеядного типа, который был у далёких предков жителя равнин.

Подставляя спину палящему ветру, житель равнин держит путь обратно к оазису со своей ношей клубней. Сплетённые вместе, длинные пальцы образуют из его ладоней своего рода корзину, и он может держать большое количество пищи. Теперь он должен защищать её от разных врагов; вокруг бродят другие группы жителей равнин, и их ничто бы не остановило в желании заполучить чей-то чужой запас еды. Врагами жителей равнин являются не только сухой ветер и ослепительный солнечный свет, которые — они должны бояться представителей своего собственного вида. Но не членов своей собственной семьи, конечно же; суровые условия являются гарантией того, что каждое семейство связано тесными узами и действует сообща.

В оазисе случилась беда — он ощутил это, как только преодолел скальную гряду и стал спускаться в низину. Дом на прежнем месте, столь же безопасный и неприступный, как обычно, его красные стены из высушенной на солнце глины высятся, словно утёсы, со своими входами, охраняемыми его молодыми братьями и сёстрами; но создаётся впечатление, что здесь происходила борьба за место. Не чувствуется такой безопасности и уюта, как обычно бывает. Он беспрепятственно заходит внутрь через вход — его братья и сёстры немедленно узнают его, и он проходит в тенистый внутренний дворик. Очевидно, что происходил какой-то спор. В настоящее время это не имеет для него значения. Его главная обязанность состоит в сохранении пищи, которую он принёс, и он делает это в одной из прохладных ячеек-хранилищ, вырытых в затвердевшей глинистой земле. Затем он выпрямляется и идёт, чтобы узнать подробнее, что же происходит.

Налицо обычная неприятность. Одна из более молодых самок, его старшая сестра, была застигнута во время спаривания. По вполне объяснимой причине их мать разгневана, поскольку в этой семье рожает она. Очередь других самок наступит, когда она станет бесплодной или умрёт, но это пока произойдёт не скоро. В это время сыновья и дочери должны сосредоточиться на том, что они должны делать, чтобы семья оставалась в живых, и не тратить впустую своё драгоценное время на неуместное спаривание. Условия слишком суровы для этого. Каждый должен исполнять свои обязанности непрерывно, если семейство хочет выжить. Может быть лишь одна самка, рожающая в одно время, и каждый должен оказывать ей искреннюю поддержку. Иначе рождаемость вырвется из-под контроля, и число членов семьи превысит ныне существующее достаточное для выживания количество в 20 особей, и семья погибнет из-за нехватки ресурсов.

Его сестра выглядит смущённой. Она знает, что она сделала. Оказалось, что, когда она была застигнута на месте преступления, она повернулась к матери и напала на неё, очевидно, с некоторой робкой надеждой сместить её с её положения размножающейся особи; но мать ещё не столь старая или слабая, чтобы с ней проделывали что-то вроде этого. Теперь его сестра, истекающая кровью из-за шрамов на лице и плечах, нанесённых ручными лезвиями их матери, удирает сквозь толпу к входу в Дом. Она никогда не будет здесь желанной гостьей. Её братья и сёстры уже поднимают камни, чтобы прогнать её. Им будет жаль терять её. Её обязанности кормилицы никто не будет исполнять, но это ненадолго, потому что некоторые её младшие сёстры уже почти взрослые. В целом для семьи лучше будет потерять своего ненадёжного члена.

Напротив входа она останавливается и оглядывается назад. Первый камень брошен, и следует промах. Второй попадает, но она не уходит. Снаружи она умрёт, если старший брат, который спаривался с нею, не выйдет и не присоединится к ней. Тогда они могут уйти далеко отсюда и, возможно, найти другую семью, если какая-то из других семей позволит им это сделать.

Брат не выходит. Он понял свою ошибку и останется, отдавая свой долг матери. Сестра в итоге понимает это, и, всё ещё истекая кровью от порезов, ушибленная камнями, она уходит в пустынную землю, чтобы умереть.

Семья выживет.

Он не был жителем равнин, приспособленным к обжигающему зною пустыни. Он никоим образом не был подготовлен к засухе, которая убила его племя и теперь убивала его. Его тёмная кожа защищала его от худшего, от солнечного удара, но без воды он постепенно умирал.

Они больше не могли переселяться к северу, его племя и сам он, несмотря на то, что засушливые территории год от года расширялись на север. Они пробовали оставаться впереди их, держась в пределах зоны, где всё ещё было достаточно деревьев, чтобы обеспечить их плодами и семенами, и достаточно мелких животных, источников белка; но теперь люди процветающего севера перекрыли им путь. Они не уходили со своих родных земель только потому, что людям из пограничных земель нужно было выжить. После особенно жестокого сражения южанам пришлось отступить и искать свой собственный способ жизни в пустыне.

Это не работало. Они все мертвы, кроме одного, но и ему недолго осталось ходить по земле.

Солнце в его глазах ослепляет его, пение песков притупляет слух, пыль в ноздрях заглушает обоняние и вкус. Он блуждает, потерявшись, лишённый помощи всех своих чувств. Видения о его племени преследуют его — ожившие кошмары, которые упрекают его за его выживание, когда остальные погибли. Неважно, он уже близок к тому, чтобы присоединяться к ним.

Затем появляется другое видение; оно о воде. Недалеко отсюда, примерно в 500 шагах, если бы у него были силы, и прямо под поверхностью почвы под скалистым краем оврага, есть достаточно воды, чтобы спасти его. Но это лишь мечта, не стоящая никакого внимания.

Хотя это похоже не на мечту, а больше на убеждение, которое заключено мысленных картинах. Там есть достаточно воды, чтобы спасти его жизнь. Он не воображает это, он знает это.

Он находит в себе силы ползти в том направлении, медленно, на четвереньках по шершавым песку и скалам, пока в итоге он не видит перед собой скальный выступ и овраг из своего видения. Собрав воедино остатки сил, он ползёт в углубление и начинает копать рыхлую почву. Через некоторое время тонкозернистый сыпучий песок становится более грубым, холодным и липким. Он появляется на поверхности в виде комьев, склеенных вместе влагой.

Он запихивает горсть себе в рот и высасывает из неё воду. Затем он роет дальше и добирается до песка, становящегося всё более и более влажным.

Через продолжительное время он, наконец, освежился. Он теперь должен искать пищу, и это представляет собой другую сложность; но рядом будут растения и мелкие роющие животные. Так или иначе, но он решил главную проблему выживания в пустыне.

Он умеет видеть воду.

Полярные ледяные щиты и ледники теперь полностью отступили, они оттаивали по направлению к полюсам и отступали в горы. Климат становится теплее, меняя условия обитания не только в засушливых тропиках, но и в каждый климатической и фитогеографической зоне на каждом материке. Отступление льдов меняет не только климат, но также и географию. Талая вода, льющаяся из округлых тоннелей во льду и расширяющихся ледяных расселин, переполняет сливающиеся и разливающиеся реки, которые текут по равнинам, сложенным гравием, и изливаются в океан, заставляя повышаться уровень моря по всему миру. В некоторых местах, однако, как только пропадает невообразимый вес льда, поверхность земли возвращается в прежнее положение, словно медленная пружина, поднимаясь выше своего прежнего уровня и заставляя уровень моря снижаться. Помимо того, имеет место вулканическая деятельность, главным образом по краям материков и на цепочках островов, выгибающихся дугой по поверхности океанов; она образует новые участки суши и уничтожает другие.

В целом это время появляющихся и исчезающих островов, материков, соединяющихся сухопутными мостами, которые затем погружаются, и низменностей, покрытых морями, и мелководных морей, которые стали равнинами, окружёнными прибрежной галькой и песком бывших берегов.

Островитянам всегда было легко передвигаться от острова к острову, плавая на стволах деревьев, вывернутых со своего места в лесу, или на плотах, построенных из стволов небольших деревьев, связанных вместе лианами и ползучими растениями. Они использовали плавательные средства вроде этих себе в помощь, когда ныряли за рыбой в проливы архипелагов. Теперь, однако, это занятие стало опасным. Изменяющийся характер погоды вызывает незнакомые ветра и частые штормы, и изменяет морские течения между островами. Много плотов островитян-путешественников исчезло на людской памяти.

Один из них оказался на пляже материка — места, о существовании которого лишь приблизительно догадывались островные люди. После суровых испытаний случайного путешествия новая страна может быть или неисчерпаемым источником изобилия для маленькой голодной группы из пяти островитян, или обманчиво бесплодной. Исходный тип пищеварительной системы островитян позволял им есть почти всё, что угодно, но тысячелетия жизни на скалах и склонах острова, которые поддерживали существование немногочисленных съедобных растений, изменили её всю. Теперь они могут жить только на богатой белками диете, которая состоит из птиц и их яиц, рыбы и морских моллюсков. Здесь не видно никаких птиц, гнездящихся на доступных скалах, а галечный пляж даёт маленький улов моллюсков.

Здесь также могут быть враги. Несколько огромных фигур движется вниз по пляжу. По телосложению они несколько похожи на островитян, но они более чем вдвое превосходят их по размеру, и очень медлительные. Их приблизительно десять.

Островитяне не знают этих существ, потомков тундровиков. Тундра в настоящее время значительно сократилась, но за многие тысячелетия группы её обитателей распространились на юг, меняя свой рацион и приспосабливая свой образ жизни по мере передвижения через хвойные леса в область лиственных лесов. Поскольку они вынуждены были меняться всё время, у них есть лучший шанс на выживание, чем у групп их родственников, которые остаются неизменными в тундре. Теперь они стали массивными листоядными лесными жителями — скудоумными, но весьма легко приспосабливающимися к меняющимся условиям. Однако они сохраняют толстый слой жира, который теперь стал излишеством в свете их потребностей, и, несомненно, стал бы невыгодным для них в жаркие времена, которые могут наступить. Островитяне также не понимают, что различие в размерах между ними проистекает из того, что древние генные инженеры предусмотрительно создали тундровиков крупными, чтобы бороться с потерей тепла на холодном севере, а островитяне стали мелкими за немногие последние тысячелетия в качестве эволюционной адаптации к ограниченным ресурсам в местах их жизни.

Островитяне не проявляют страха перед огромными существами. Они смотрят на них, как и на всех живых существ, которые не являются представителями их собственного вида — как на еду. Они проворно бегут по пляжу в их сторону. Встревоженные хрустом и постукиванием гальки под крошечными ногами, большие тундровики видят маленькие приближающиеся фигурки и смутно ощущают присутствие некоторой опасности. Они поворачивают и широким шагом направляются назад в лес, но они слишком медлительны.

Двое из них схвачены за ноги с треском повалены на землю. Один падает без чувств от удара, другой убит быстрыми укусами в шею и лицо. Убить его нелегко. Шкура толстая и покрыта плотными волосами, под которыми лежат толстые слои жира.

Вот и кровь, которой жаждали островитяне, и они упиваются ею на убитом тундровике, добавляя к своему пиршеству углеводы из жировых отложений. Труп даёт больше пищи, чем группа островитян может съесть за один раз, и, насытившись, они бросают остатки белым морским птицам, которые собрались на гальке, следя за пиршеством. Островитянам это кажется растратой еды впустую.

Вместе они тащат тело второго тундровика по гальке в тень леса, прежде чем оно начнёт разлагаться на солнце или будет съедено падальщиками. Если бы только существовал некий способ сохранения такого крупного существа живым во время питания его плотью. Тогда не было бы так много отходов.

Массивное тело шевелится; он совсем не мёртв, просто оглушён. Островитяне хватают его за конечности и прикрепляют к земле. Они не позволяют ему уйти, и при этом не собираются позволять ему умирать и сгнивать прежде, чем они вновь будут нуждаться в пище.

В зелёных глубинах стая аквабионтов движется над дном океана. Рассеявшись по большой территории, когда ни одна из особей не видит своих соседей, стая остаётся в постоянном контакте посредством завывания, щёлканья и щебетания — отличных от привычного, но постижимых звуков, которые образуют язык.

Масса существ движется в северном направлении, вдоль магнитных силовых линий, мощность которых снова возросла с течением веков. Направление, в котором они держат путь — север по географическим понятиям, но магнитное влияние, за которым они следуют, направлено на юг. С тех пор, как магнитное поле исчезло, оказав фатальное воздействие на технологические цивилизации своего времени, глубоко внутри земного шара произошли большие изменения. Магнитное поле восстановилось, но теперь южный полюс находится там, где некогда был северный, а северный полюс — там, где однажды был южный. Эта смена полярности весьма немного значит для любого из существ, которые теперь населяют мир.

Температуры и течения воды также меняются, и это приводит к различному характеру движения стай рыбы вокруг земного шара. Возможно, что косяки рыбы собираются в областях, не исследованных аквабионтами, в областях, ныне свободных от пакового льда. Окажется, что так оно и есть, будет смысл переселяться в те области. В тропиках наблюдается перелов рыбы.

Океан никогда не был особенно изобилен в отношении еды, если принимать во внимание то, что он охватывает более двух третей поверхности Земли. В прошлом, в дни технологичного человека, водные биологические ресурсы были присвоены, эксплуатированы и утрачены в течение очень короткого времени. С тех пор природа восполнила убыль, но аквабионты всегда существовали там. Подобно технологичному человеку, который создавал их, популяция аквабионтов росла и росла. По мере того, как они начинали больше понимать свои собственные тела, болезни и ранения, а также размножение, рождаемость превысила показатель смертности. Также чрезвычайно выросла продолжительность жизни индивида, и так происходило на протяжении десятков тысяч лет.

Вокруг коралловых рифов тропиков исчезает рыба и вымирают другие ценные морские существа. Нежелательные и несъедобные виды заселяются на их место. Некогда прекрасные и разноцветные прибрежные рифы, барьерные рифы и атоллы теперь быстро становятся мёртвыми скелетами своей прежней славы. Это не только ошибка аквабионтов. Наряду с этим всюду повышается уровень моря, а вершины рифов не могут расти достаточно быстро, чтобы выдерживать этот темп. Когда вода становится глубже и освещение ослабевает, водоросли, которые растут совместно с кораллами и помогают им питаться, гибнут, и сами кораллы погибают. Хотя аквабионты не могут различать цвета (клетки-палочки в их глазах развились за счёт колбочек, чтобы улучшить их зрение в условиях низкой освещённости), они могут увидеть достаточно, чтобы знать, что предпочитаемые ими местообитания медленно гибнут. Колонии аквабионтов встречаются всюду на мелководьях, которые окружают маленькие тропические острова, всё более скучиваясь и всё более отчаянно нуждаясь в новых ресурсах, новой пище, новом пространстве.

Именно поэтому их стаи переселяются на север, в более прохладные воды; а другие обращают своё внимание на враждебную окружающую среду — ту, что находится над поверхностью океана.

Шли тысячи лет, и аквабионты стали ещё лучше приспособленными к их морской жизни. Они стали менее неуклюжими и более обтекаемыми, с более эффективными ластами и органами плавания. Они начинают напоминать вымерших тюленей и так же, как они, существуют на рыбном рационе. Однако они не нуждаются в подъёме к поверхности воды для дыхания. Их жабры могут извлекать весь кислород, который им необходим, из морской воды. С отступлением пакового льда аквабионты расселяются в неизвестные воды. Это важно, если они хотят выжить при устойчивом росте популяции.

Она запомнит свой путь домой, продолжает она говорить самой себе. Неважно, насколько плавучее скопление растений унесло её или её семью, она запомнит свой путь назад.

Она и остальная часть её племени преуспели в этом. Они обладают знанием, которое позволяет им держать курс к любому месту, куда они хотят попасть. Область, где они живут, была занята их предками ещё до того, как пришли льды. Из-за этого они действительно могут помнить наступление льда и места, в которые переселялись разные поколения. Теперь всё это изменилось, потому что лёд отступает, оставляя ландшафт, отличающийся от того, каким он был прежде. Тем не менее, они всегда умели добраться до любого места, в котором, как знали их предки, можно было бы найти пищу или убежище.

Теперь эта способность подвела их. Они хотели двигаться к большой реке, которую их предки помнили в туманном прошлом. В той реке должно было быть много рыбы, а в ущельях, через которые она текла — хорошие укрытия. Однако когда они пришли, лёд раздвинул ущелья в широкую U-образную долину, где было немного мест, в которых можно укрыться.

Более того, река стала бурным потоком. Лёд далеко в верхней части долины, наверное, таял гораздо быстрее, чем обычно, и вода бурлила на дне долины коричневыми и белыми бурунами, захлёстывая пойму и берега. Дно в нижней части долины, казалось, было свободным ото льда уже много лет, потому что на сырой торфяной почве начал расти хвойный лес. Именно в этом лесу маленькая группа отдыхала, когда внезапная речная волна вырвала часть берега, деревья и всё остальное. Переплетённые корни и прочные стволы деревьев вместе удерживали почву и сохраняли весь кусок на плаву как своего рода плот, и злополучная группа дрейфовала дальше вниз по течению.

Затем опустилась ночь. Рёв реки стал тише, потому что она стала шире и потекла медленнее. Луны не было, и берега стали невидимы в темноте.

Она запаниковала. Без визуальных ориентиров её память не работала. Другое чувство глубоко внутри неё, чувство, которое должно помочь ей найти направление, всё ещё работало, но оно было очень слабым. Она знала по опыту, что, когда она полагалась на это другое чувство и думала, что какое-то место было в одном направлении, оно всегда оказывалось в совершенно противоположном направлении. Что-то большое, наверное, полностью поменялось, начиная с дней перед льдами. Она должна была смириться с мыслью, что она никогда не увидит своё племя вновь.

Сейчас рассвет, холодный серый рассвет, который не приносит ничего, чтобы согреть сбившиеся вместе и дрожащие фигурки на плывущем острове. Сейчас земля пропала из виду и не видно ничего, кроме серого, покрытого зыбью моря. На дрейфующем острове мало что есть помимо нескольких деревьев и небольшого количество удерживаемой ими почвы. Нигде нет ни крова, ни убежища, не говоря уже о пище.

Еда — это неважно. Они все умрут от холода и непогоды прежде, чем оголодают до смерти; если, конечно, они не смогут вспомнить что-нибудь, что их предки имели обыкновение делать в таких обстоятельствах.

Что-то такое было, туманно вспоминает она.

Что-то, что нужно сделать, потирая друг об друга палочки.