16:00. Приглашение на пир
Дело к вечеру. А что сейчас творится в Риме? Магазины почти все позакрывались еще в обед. Форум обезлюдел, в базиликах остались подметать полы лишь немногие служители, в сенате свет из высоких окон падает на длинные ряды пустых кресел. Люди неспешным шагом, разомлев после купаний, покидают термы. Колизей тоже опустел после окончания последних, самых престижных боев…
В этот момент все обитатели Рима и империи находятся, в прямом смысле слова, в предвкушении последнего важного пункта "распорядка дня" — ужина. Почему так рано?
Причин тому, в сущности, две. В отсутствие электричества все лучше делать при солнечном свете. В каком-то смысле повседневная жизнь следует за солнцем: принято вставать на заре и отправляться в постель вскоре после заката. Ужин тоже заканчивается еще до того, как полностью угаснет дневной свет: это позволяет гостям разойтись по домам до того, как улицы станут темными и опасными, хотя многие пиры длятся до глубокой ночи (Нероновы пиры шли до полуночи, а застолья Тримальхиона — до самой зари).
Вторая причина — самого практического свойства. Как мы уже говорили, в императорском Риме три приема пищи: завтрак (ientaculum), обед (prandium) и ужин. Завтрак плотный, а обед легкий. Неудивительно, что уже к середине второй половины дня, примерно через девять часов после завтрака, начинает ощущаться голод… Ужин утолит его и позволит выдержать без еды длинную ночь. Следует также учитывать, что у римлян время ужина плавает в зависимости от времени года: девятый час в летнюю пору и восьмой час в холодные месяцы.
Но как проходят ужины в Риме? Все мы помним пышные застолья в исторических фильмах. Так ли все на самом деле? Пойдемте разузнаем все сами.
Римляне организуют пиры весьма нередко, гораздо чаще, чем мы — дружеские вечеринки. Это традиция, вернее даже, неписаный закон (разумеется, только для тех, кто может себе это позволить; для обитателей инсул дело обстоит совсем иначе…).
Естественно предположить, что пиры устраивают, чтобы насладиться дружеским обществом, чтобы повеселиться и развлечься. Это так, но прежде всего застолье — способ налаживать связи в обществе, возможность посмотреть на людей и показать себя, вызвать восхищение уровнем собственного благосостояния. Часто речь идет о представительских ужинах, устраиваемых для поддержания добрых отношений с важными персонами, заключения политических или деловых союзов и так далее. Одним словом, пир — не столько ужин, сколько самый настоящий "салон".
Мы размышляем об этом, прогуливаясь по улице, освещенной косыми лучами послеполуденного солнца. Зайдя под портик одной из инсул, мы находим его после утренней толкотни непривычно пустынным. Все лавки закрыты тяжелыми ставнями.
В дальней части портика мы замечаем движущиеся фигуры. Мы видим их против света, и лучи солнца создают тонкое золотое свечение вокруг их темных силуэтов. Люди в коротких туниках — рабы, а вот, в широкой тоге, и хозяин с женой. Прислужники помогают каждому из супругов подняться на личные носилки. Рыжие волосы мужчины горят алым пламенем в солнечных лучах.
Когда настает черед женщины садиться на носилки, свет проходит через накинутую на голову длинную шаль. Таким прозрачным может быть только шелк — подлинный статус-символ богатых семей, с гордостью демонстрируемый окружающим. На плече поблескивает золотая булавка. Пара одета в высшей степени элегантно. Мы нашли то, что искали: приглашенных на ужин. Достаточно будет последовать за их носилками, и мы раскроем секреты древнеримских пиров…
Маленький кортеж оставляет портик инсулы, словно два отдавших швартовы парусника. С "причала" тротуара на удаляющихся хозяев смотрят рабы, вытянувшись почти по стойке "смирно". Затем все возвращаются в дом — кроме одного, который усаживается у входа. Это lanternarius — фонарщик. В руках у него одеяло, немного съестного и фонарь. Он часами будет дожидаться на пороге дома возвращения хозяина. А завидев его, проводит в дом, освещая дорогу… Оставим этого "смотрителя маяка" римских улиц на его посту и поспешим вслед за носилками.
Пройдя по городу значительное расстояние, мы замечаем, что он сменил облик. Улицы стали скорее напоминать дорожные развязки на окраинах наших больших городов. Время возвращения с работы. Люди расходятся по домам, это видно по походке, по лицам.
Кипевшая здесь утром деловая жизнь смолкла. Даже воздух стал другой. Повсюду чувствуется запах горящей древесины — знак того, что вокруг нас зажжены тысячи жаровен, на которых готовится пища.
В некоторых узких переулках, где воздух более застоялый, стоит даже дымок, и порой немного щиплет глаза — признак того, что жгут так называемые "дрова бедняков", то есть помет домашних животных.
Кортеж с носилками открывают два человека, один с палкой, другой с зажженным фонарем в руках. Замыкает процессию еще один стражник.
Вот мы и пришли, группа останавливается перед элегантным входом: очевидно, здесь и проходит званый ужин.
