– О чем это она? – спросил Уэйд, когда Сьюзен ушла.

– О деле Гарднера. Тогда один молодой психопат обрушил на меня стопудовый светильник в наивной попытке отвлечь внимание. Потом бедняга стал следующей жертвой. Слишком много знал. Все это выяснилось в ходе следствия. Вообще, при работе наверху обычно принимают всякие меры предосторожности. Один помощник режиссера мне рассказывал, что рабочие привязывают свои инструменты к запястьям, чтобы ничего не свалилось вниз.

– Вы узнали немало интересного от этой дамы, сэр. Конечно, старое знакомство облегчает дело.

– Конечно, – охотно согласился Аллейн.

– Как вы думаете, стоит нам заниматься всей этой историей с банкротством Мэйсона в Америке?

– Я согласен с мнением мисс Макс насчет Акройда, но покопаться в прошлом мистера Мэйсона все-таки не помешает. Пусть над этим поработают в Скотленд-Ярде.

– Акройд считает, что Мэйсон сбежал и бросил свою труппу без гроша, ведь так?

– Да. В старину такое частенько случалось с бродячими театрами. Но поступок, само собой, некрасивый.

– Понятное дело. Хотя не каждый администратор, обанкротивший компанию, потом убивает своего партнера, правда?

– Определенно. Иначе путь многих гастролирующих трупп был бы усеян трупами антрепренеров.

– Однако мотив налицо, – настаивал Уэйд. – Этого вы не можете отрицать, сэр.

– Безусловно. Притом что у него превосходное алиби.

– Да, я помню. С мисс Макс вроде бы то же все в порядке, если говорить о двух ключевых моментах того вечера.

– А что с костюмершей? – спросил Аллейн.

– Я пообщался с ней, театральными рабочими и парой австралийцев практически сразу после приезда. Мы сняли с них показания и отпустили. Записали адреса и все такое. Уверен, они тут ни при чем. Австралийцы только на днях вступили в труппу, а рабочие – сплошь местные ребята с безупречным прошлым.

– Знаю, – кивнул Аллейн.

– Не хотите побеседовать с мистером Ливерсиджем, сэр?

– Кто, я?

– Ну да.

– Я к вашим услугам, инспектор.

Касс снова отправился в гардеробную и вернулся с мистером Ливерсиджем, который предстал перед ними во всей своей красе. Его черные волосы были напомажены и сияли, как дешевая клеенчатая кожа. Узкий смокинг, белоснежная рубашка, крупный галстук – все выглядело безупречно. Увидев Аллейна, актер рассмеялся мелодичным смехом и шагнул к нему с широкой дружеской улыбкой.

– Так-так, – произнес мистер Ливерсидж с той искусственной сердечностью, которая с пугающей точностью похожа на настоящую. – Кто бы мог подумать? Мне казалось, что вы дипломат, путешествующий инкогнито. А Вэл считала вас секретным агентом.

– Боюсь, вы меня переоценили, – пробормотал Аллейн. – Знакомьтесь, мистер Ливерсидж, это инспектор Уэйд. Он попросил меня побеседовать с вами по этому делу. Не хотите присесть?

– Спасибо, – с улыбкой поблагодарил мистер Ливерсидж. – Значит, Скотленд-Ярд вступает в дело?

– Благодаря любезности инспектора. Не могли бы вы нам рассказать, что вы делали сегодня вечером после окончания спектакля?

– Что я делал? – Мистер Ливерсидж поднял брови и достал портсигар.

Все его действия были слегка преувеличены. Аллейн не мог отделаться от мысли, что наблюдает за образчиком сценического мастерства. «Автобусная остановка. Джон вытаскивает сигарету. Вынимает из кармана зажигалку. Медленно прикуривает».

– Что я делал? – повторил мистер Ливерсидж, пустив дым в сторону Аллейна. – Дайте подумать. Ну да, я отправился в гримерную и смыл боевую раскраску.

– Сразу после того, как опустили занавес?

– Полагаю, да.

– И вы нашли там мистера Вернона и мистера Бродхеда?

– Нашел ли я их там? О да, разумеется. Это большое помещение. Мы делим его на троих.

– Они тоже выходили на вызовы публики?

– Конечно, как и все.

– Но при этом они оказались в гримерной раньше вас?

– Блестящая логика, инспектор! Да, кажется, я немного припозднился. Задержался за кулисами на пару минут.

– Зачем?

– Так, немного поболтать.

– С кем?

– Дорогой мой, да с кем угодно. В самом деле, кто же это был? Ах да, Валери Гэйнс!

– Надеюсь, – сухо добавил Аллейн, – вы понимаете, что мы задаем эти вопросы не из праздного любопытства.

– Дорогой мой! – повторил Ливерсидж.

Аллейн мысленно поморщился.

– В таком случае вы не станете возражать, если мы спросим, о чем вы говорили с мисс Гэйнс?

Ливерсидж перевел взгляд на Уэйда и Касса и снова посмотрел на Аллейна.

– Честно говоря, не помню.

– Постарайтесь вспомнить. Это было всего два часа назад. Где вы стояли?

– За кулисами.

– С левой стороны?

– Э… да.

– В таком случае мистер Гаскойн мог вас видеть. Он был там.

– Его не было рядом.

– Значит, это вы запомнили, – заметил Аллейн.

Ливерсидж перестал улыбаться.

– По правде говоря, Аллейн, – произнес он после паузы, – это был личный разговор. Я не могу его повторить. Ничего такого, что могло бы заинтересовать кого-нибудь, кроме нас. Надеюсь, вы понимаете.

– Более или менее. Сколько он продолжался?

– Минуты две или три.

– Вы стояли недалеко от металлической лестницы, ведущей на колосники. Никто не спускался с нее в то время, когда вы были рядом?

– Отчего же, – с готовностью ответил Ливерсидж. – Как раз в тот момент, когда я повернулся к коридору, с лестницы спустились Альфред Мейер и старший механик.

– После этого вы остались на сцене?

– Нет, я пошел по коридору.

– Ну что ж, спасибо, – поблагодарил Аллейн. – Это как раз то, что мы хотели узнать. Теперь о том, что произошло после трагедии. Куда вы отправились после того, как все ушли со сцены?

– Сначала я стоял вместе с остальными у входа в коридор. Хейли в это время выводил гостей. Потом я пошел в свою гримерную.

– Там уже кто-то был?

– Да, Вернон и бедняга Курт. У парня совсем сдали нервы. Брэнни дал ему выпить.

– Вы ушли со сцены в числе последних?

– Думаю, да. Мы были последними.

– Кто ушел вместе с вами?

– О… Вэл Гэйнс.

– Вы снова беседовали?

– Только о том, что произошло, – ответил Ливерсидж. – Я проводил ее до двери гримерной. Кажется, она пошла дальше в гардеробную.

– Мистер Ливерсидж, скажите, кто-нибудь оставался на сцене после вас?

– Хейли Хэмблдон вернулся… э… туда, где вы были после ухода гостей.

– Да, я знаю. Я имел в виду не саму сцену с декорациями, а прилегающую площадь, закулисье. Там кто-нибудь оставался после вас?

– Я никого не видел, – ответил Ливерсидж.

– Хорошо. Теперь о том, что случилось в гардеробной. Скажите, Гордон Палмер делился с вами своими мыслями насчет мистера Бродхеда?

Ливерсидж провел белой холеной рукой по блестящим волосам.

– Он… Хм, он кое-что говорил на эту тему. Так, между делом. Я был поражен. Наш старый добрый Кортни! Я не мог в это поверить. Просто не мог.

Ливресидж добавил, что Кортни Бродхед – весьма порядочный человек: фраза, которую Аллейн считал бессмысленной и которая ему порядком надоела.

– Надеюсь, вы сможете подробно передать нам этот разговор, – сказал Аллейн. – Как он начался?

Ливерсидж замялся.

– Не обязательно с абсолютной точностью, – добавил Аллейн. – В любом случае мы выслушаем версию Гордона Палмера.

Но мистера Ливерсиджа это, похоже, совсем не успокоило. Он с глубокой неприязнью посмотрел на Аллейна, что-то невнятно пробурчал и наконец подался вперед с видом человека, решившегося на откровенный разговор.

– Видите ли, инспектор, – начал он серьезно, – мне чертовски неловко об этом говорить. Кто-то сболтнул нам с Гордоном про деньги Вэл, и Гордон спросил, что я думаю на этот счет. Это было уже после того, как старина Курт заплатил долги. Ну, я и сказал… Не то чтобы серьезно, а в шутку… Гордон не мог принять это всерьез… То есть мне и в голову не пришло, что он мог хоть на минуту подумать, что…

Он безнадежно развел руками.

– Да? – спросил Аллейн.

– Черт, инспектор, я не могу это выговорить. Короче, я сказал – ради смеха и все такое – что-то вроде: «Странно, с чего это Кортни так разбогател. Может, он на руку нечист?» Что-то вроде этого. Но мне и в голову не пришло…

– Потом вы продолжали говорить на эту тему? – спросил Аллейн.

– Ну, так, со смешками, для потехи, – объяснил Ливерсидж. – Похохмить!

«Наверное, считает, что так говорят в Оксфорде», – подумал Аллейн. Вслух он спросил:

– О покушении на мистера Мейера в поезде вы тоже говорили?

– Вообще-то, да. Мы просто развлекались. Я со смехом предположил, что Альфред Мейер его застукал, и он попытался выкинуть его из вагона. Обычная шутка! А Гордон возьми и ляпни при всех! Можете себе представить! Я чуть со стула не упал!

– Вы шутили об этом и потом – после трагедии? – спокойно спросил Аллейн.

– Боже мой, мистер Аллейн! – Ливерсидж был шокирован.

– Значит, не обмолвились ни словом?

– Кажется, Гордон говорил мне что-то в коридоре. Точно не помню: я был слишком потрясен, чтобы его слушать. По-моему, он просто спросил, помню ли я наш прошлый разговор.

– Ясно, – кивнул Аллейн. – Мистер Ливерсидж, вам известно, в какое время произошло покушение на мистера Мейера в поезде?

– Хм. Попробую вспомнить. В какое время? Ах да, это было как раз перед той станцией, где мы вышли освежиться на платформу. Верно? Наш дорогой шеф рассказал нам эту историю. Бедняга! Трудно поверить…

– Да, очень трудно. Перед тем как мы прибыли на эту станцию – Охакун, – по вагонам прошел проводник, объявляя остановку.

– Ну да.

– Вы не спали? Или он вас разбудил?

– Я спал.

– Как долго?

– Вечность. Я заснул, как только Вэл ушла в свой вагон.

– Вы не помните, никто не вставал и не проходил по вагону перед тем, как появился проводник?

– А что, Курт Бродхед выходил на площадку? Да, мне кажется, я припоминаю… То есть я не хочу сказать… Вы же не думаете…

– Я ничего не думаю, мистер Ливерсидж, – перебил Аллейн. – Кто-нибудь еще?

– Кажется, нет.

– Спасибо. Теперь о нефритовом тики. Мы пытаемся найти эту вещь. Мисс Дэйкрес ее потеряла.

– Вещица ценная?

– Думаю, да.

– Ну, вы-то должны знать!

– Довольно ценная. Вы держали ее в руках?

– Разумеется. – Ливерсидж с достоинством откинул голову. – И, само собой, я ее вернул.

– Кому?

– Э… кажется, Брэнни. Да, точно Брэнни. А тот передал ее Каролин, и она поставила ее на стол. Я отлично это помню.

– Куда именно на стол?

– В самый его конец. Это было перед тем, как все сели по местам. Странно, что я это запомнил.

– И вы не видели, чтобы кто-то взял ее со стола?

– Нет, не видел.

– У вас есть какие-то предположения, – неожиданно спросил Аллейн, – куда могли пропасть деньги мисс Гэйнс?

– У меня? Никаких! Скорее всего, их прикарманил стюард.

– Такое уже случалось раньше, – согласился Аллейн. – Она очень небрежно относится к своим деньгам.

– Небрежно! Это слишком мягко сказано. Оставить пачку десятифунтовых банкнот в открытом чемодане! Подумать только!

– Десятифунтовых банкнот? – повторил Аллейн.

– Ну да. Она так говорила.

Уэйд прочистил горло.

– Кажется, я припоминаю, – небрежно продолжал Аллейн, – как она рассказывала, что заплатила вам десяткой за карточный долг. Когда это было?

– В последний вечер на корабле. После того как закончилась игра. Это было уже в час ночи.

– Значит, деньги были еще при ней?

– Да.

– И она достала их из той пачки в чемодане?

– Наверное.

– Вы сами это видели, мистер Ливерсидж?

– Не совсем. Я проводил ее до каюты и ждал снаружи в коридоре. Она вышла и отдала мне десятку. Я не знаю, откуда она ее взяла.

– То есть вы этого не видели?

– Нет, не видел. Черт возьми, Аллейн, к чему эти вопросы?

– Обычная формальность. Спокойной ночи, мистер Ливерсидж.

– Что?

– Спокойной ночи, – весело повторил Аллейн.

Ливерсидж растерянно посмотрел на него и встал с места. Уэйд хотел что-то сказать, но осекся, поймав взгляд Аллейна.

– Всего наилучшего, – пробормотал Ливерсидж и вышел из комнаты.

– Не держите его, – попросил Аллейн, когда дверь захлопнулась, – пусть идет. Сейчас он взволнован и сбит с толку. Вы сможете допросить его после бессонной ночи. К этому времени он дозреет. А пока – пусть идет.