Резервация для чудаков
Рассвет - обычное время для ареста. Правда, сообщение о том, что на ЭН-12 направляется пилотируемый бот вместе с Мергом, на арест походило мало, и все-таки это - арест. Причем в какой-то дурацкой, извращенной форме. Ведь существует в конце концов планетная инспекция. К тому же, если честно, куда приятнее было бы увидеть входящих на станцию крепких парней в черной форме с золотыми шевронами и с расстегнутыми кобурами деструкторов, чем вечно лоснящуюся от пота рожу Мерга.
Естественно, Клор не спал. То есть он пытался заснуть и ему почти удалось сделать это, но потом он встал и начал бесцельно бродить по станции.
Делать было нечего, ко всему он уже давно приготовился. Вот только вахтенный журнал...
Клор взглянул на обзорный экран. Пилотируемый бот как раз заканчивал посадку и мелкий песок, поднятый пламенем дюз, почти полностью скрыл сверкающий конус корабля.
По всем правилам неписанного этикета следовало выйти и приветствовать гостя. "Ничего, перебьется", - подумал Клор, глядя, как Мерг, неуклюже ступив на песок, направился к станции. Он даже не стал снимать защиту с купола и с непонятным для себя злорадством стал наблюдать за беспомощной жестикуляцией Мерга, пока тот топтался у входного люка.
Не пустить Мерга на станцию было бы окончательной глупостью, защиту надо снимать, и будь, что будет, но, словно назло самому себе, Клор нажал кнопку уничтожения магнитной записи вахтенного журнала. Зачем он это сделал, Клор и сам не знал. Ничего такого, что могло бы заинтересовать Координаторов и причинить ему вред, в журнал он не вносил. Мало того, уничтожение журнала грозило еще большими неприятностями. Но само по себе то, что он стер запись, ничего уже не значило. Меньшее преступление всегда поглощается большим.
Клор надел парадный, белый, как инерционная полоса в небе, комбинезон, привычно пробежал пальцами по молниям и кнопкам, проверяя насколько строго и по-уставному плотно прилегает к телу каждый шов, и подошел к иллюминатору.
Длинные рассветные тени от невысоких, постепенно разрушающихся валунов, рассеянных по пустыне и напоминающих муравейники, вытянулись в сторону станции. В бледно-фиолетовом небе желтым клыком торчал треугольный спутник - небольшой астероид некрепко захваченный тяготением ЭН-12 и вращающийся вокруг планеты по низкой орбите. Клор за все время пребывания здесь в качестве Созидателя никак не мог привыкнуть к его необычной форме. К тому же, оставаясь нестабильным по отношению к собственной оси, спутник постоянно менял положение относительно горизонта. Сейчас его острый край был направлен точно вниз, словно занесенный над Клором разящий клинок.
Поймав себя на этом сравнении, Клор раздраженно фыркнул. Не хватало еще впасть в сентиментальность. Он решительно шагнул к входному люку и поворотом тумблера снял защиту.
Мерг, ввалившись на станцию и сорвав кислородную маску, несколько раз беззвучно, как рыба, открывал и закрывал рот. Лицо его горело от возмущения. Но через пару секунд, овладев собой, он вполне дружелюбно махнул Клору рукой. Собственно говоря, и Клору следовало бы вести себя более приветливо, как никак они с Мергом однокурсники и то, что из этого паршивца так и не получился стоящий Созидатель, свидетельствовало только о его бесталанности, но холодные голубые глаза Клора не стали теплее даже тогда, когда вместо ожидаемой официальной фразы: "Именем Совета...", Мерг тоном близкого приятеля заметил:
- А чего это ты так вырядился?
Не успел Клор подобающе ответить, чтобы сразу поставить непрошенного гостя на место, как раздался щелчок, и в прорезь панели вытолкнуло диск магнитной памяти.
Мерг поморщился.
- Зря ты это, - сказал он осуждающе. - Координаторам и так все известно.
- Тем лучше, - Клору не хотелось сейчас ничего обсуждать с Мергом, выскочкой и прилипалой, к тому же младшим по званию. - Забери диск. И что там еще...
- Еще деструктор.
Покосившись на Мерга, Клор отметил, что тот явился без оружия. Он подошел к нише и вынул из нее деструктор. Постоял немного посреди комнаты, поглядывая на Мерга и поглаживая спусковую скобу. Мерг сразу отвел взгляд и побледнел. Он уставился на свои пальцы, нервно ощупывающие пустой магнитный диск.
- Ты все знаешь лучше меня, - заговорил Мерг, не поднимая глаз. - Мне приказали сопроводить тебя на Денту и только. И еще. Приказ подписал твой брат.
"О Вечный Разум, в руке твоей горсть звезд, готовых к посеву, и смерть..."
Клор щелкнул предохранителем и небрежно бросил деструктор Мергу на колени.
"Свободный гражданин свободной страны не станет просить ничего, ибо все ему будет дано без просьб".
- Хорошо, - Мерг крепко сжал деструктор. - Я доложу, что ты сдался добровольно. Пусть тебе это зачтется.
- Куликов, тебя шеф вызывает, - бросила на ходу наборщица Людочка, вертляво пробегая через общую комнату в свой закуток с компьютером, отделенный от столов корреспондентов большим книжным шкафом.
- Чаю попить не дадут! - возмутился Кирилл Куликов и устало поднялся.
- Чем нибудь не угодил? - сочувственно предположил Сергей, экономический обозреватель "Утренней газеты". - Готовься.
- Черта лысого! - огрызнулся Куликов. - Не к чему там придраться. Я ж с его подачи этот материал писал.
- К чему придраться всегда найдется, - философски заметил Сергей. Была бы охота.
- А-а, - отмахнулся Куликов уже на ходу. - Я за эту статью головой ручаюсь. Документов навалом. Будет суд - выиграем. Перестраховщик проклятый.
"Перестраховщик" встретил Куликова дружелюбной улыбкой. Старик был не так уж плох и занудлив, как думали некоторые молодые корреспонденты, но возраст, а значит и опыт подсказывали ему, что осторожность лишний раз не помешает. Некоторое время он молча смотрел на Куликова, словно испытывая его терпение, а потом добродушно заметил:
- Хороший материал написал. Молодец!
- Правда? - легко попался в очередной раз Куликов.
- Правда, - подтвердил редактор и откинулся на спинку стула. Действительно хороший. Но я тебе уже говорил, что не стоит все так драматизировать.
- То есть как? - недоуменно вскинул брови Кирилл. - Вы же сами говорили, что Лобанов жулик. Эти его махинации. Вот и пусть теперь повертится.
- Боюсь, вертеться придется нам. Газета едва окупается, а он деньги предлагает, спонсорские. И просит только об одном, поменьше крику.
- Если так, то и газета не нужна, - вспылил Куликов. - Будем печатать одну рекламу. Продадимся на корню.
- Нет, ты неправильно меня понял, - редактор поправил несуществующую прическу. - Мы временно, повторяю временно, заключили перемирие. Так зачем все это? - с этими словами шеф подтолкнул к Кириллу гранки со статьей. Если хочешь, то это моя личная просьба.
- Ну, если так, то пожалуйста, - понимающе, но холодно улыбнулся Куликов. - Он аккуратно подровнял листочки и прихватил их скрепкой с редакторского стола. - Если так, то в "Вечерке" напечатают.
- С ума сошел! - разом рассвирепел редактор. - Под монастырь подвести хочешь. Ведь наверняка подумают, что это я тебя надоумил.
- Не подумают, - зло успокоил Кирилл. - Прецедентов не было.
- Ты у меня вот где, - жалобно признался редактор. - Ты, Кирилл, меня уже во как достал. И что тебе спокойно не сидится, как Сергею, например?
- Я работать привык, - привычно огрызнулся Куликов. - А вы не даете.
- Я?! - редактор даже поперхнулся от неожиданности. - А не кажется ли вам, Куликов...
- Кажется.
- Вот и лучше бы было.
Кирилл выскочил из редакторского кабинета и, скомкав листки со злополучной статьей, кинул их в корзину для бумаг. Потом, свирепо ворча, он начал двигать ящики стола, собирая черновики и блокноты.
- Опять? - поинтересовалась из-за шкафа Людочка.
- Все, хватит! Наигрался! - Кирилл совал в спортивную сумку свои вещички. - Меня давно в "Вечерку" зовут, и чего раньше не шел, дурак набитый!
- Этот вопрос надо понимать как риторический, - подал реплику Сергей, - или тебя интересует мое мнение?
- И тебя к черту! - не остался в долгу Куликов. - Всех к черту!
- Кирилл! - обратилась к нему из-за шкафа Людочка. - У нас чай кончился. Завтра принесешь?
На Денте Мерг удивил тем, что сразу же, на космодроме, сдав личное оружие Клора и пустой вахтенный журнал, сказал, что тот должен явиться в Совет сам, а до этого волен распоряжаться своим временем, как вздумается. Это было неожиданно, и потому неприятно.
Клор подумал, что в Совет следует явиться немедленно, но почему-то не сделал этого, и хотя существовало множество способов добраться до города быстро, предпочел самый неспешный из них - пневмокапсулу.
Полулежа в тесноте кабины, он летел по пустой трубе, словно торпеда, и прикидывал, что в городе, в сущности, делать тоже нечего. Обращаться к знакомым не имело смысла, вряд ли они не знают, что он доставлен сюда под конвоем, связываться с братом тем более, ведь приказ об аресте, по словам Мерга, подписал именно он.
Из-за того, что сразу же после окончания школы космической разведки все время Клор проводил вне Денты, собственной квартиры в городе у него не было. В редкие отпуска он иногда останавливался у брата, но чаще в гостиницах, потому что не любил даже на короткий срок стеснять чужую семью. Созидатели редко женятся, и Клор не составлял исключения.
В гостиницу, где он привык жить, бывая в городе, ехать не хотелось. Там наверняка найдутся знакомые, а лишние расспросы сейчас ни к чему. Лучше остановиться в туристическом кемпинге в одном из близлежащих планетных парков. Придя к такому выводу, Клор, покинув пневмокапсулу, тут же на станции взял легкий вертолет и наугад ткнул пальцем в панель автоматической доставки.
Когда-то в этот парк он ездил на пикник. Кажется, сразу после окончания школы. И даже жил в этом же кемпинге. Тогда здесь было многолюдно, а сейчас тишина. Впрочем, зачем он это вспоминает. Тишина это то, что сейчас нужно, можно спокойно подумать.
В номере царила стерильная чистота и пахло нежилым. Комната была настолько уныла, что Клор поймал себя на мысли, что обрадовался бы даже насекомому.
Принимая душ - одна из немногих радостей, на осваиваемых планетах воды всегда не хватает - Клор продолжал думать о своем аресте, который арестом назвать трудно. С одной стороны, приказ Совета о его доставке на Денту не сулил ничего приятного, но, с другой, - его не поволокли немедленно в трибунал для скорого суда и расправы, и это вселяло надежду. Хотя, если как следует подумать, на снисхождение рассчитывать нечего. За вмешательство в развитие цивилизации аборигенов карали строго.
Завернувшись в мягкую ворсистую простыню, Клор вышел из ванной и сел около окна. Ему не верилось, что в Совет он должен явиться сам. Нет, конечно, он не станет метаться по Денте в поисках спасения - это бесполезно, но зачем ему дана эта отсрочка, зачем ему лишнее время, которое он все равно не сможет никак использовать? Неужели Координаторы решили лишний раз позабавиться с будущей жертвой? Эдакая игра в кошки-мышки.
Раздался сигнал срочного вызова, как будто проиграли на полковой флейте. Вызов застал Клора врасплох, хотя он и ожидал нечто подобного. Вряд ли его местопребывания осталось для Координаторов тайной.
Проклиная банную простыню, которую все равно уже не успеть сменить на форму, Клор нажал клавишу приема и тотчас на экране появился Верх.
Один из тридцати Генеральных Координаторов появился перед младшим братом во всем великолепии. Белый китель за знаками отличия, красными шевронами и сапфировыми пуговицами заполнил весь экран. На Клора глянули такие знакомые с детства глаза, которые никогда не знали растерянности. Клор вспомнил, что когда-то мальчишкой он пытался, вертясь перед зеркалом, научиться глядеть так же уверенно и властно, но получалось смешно и глупо, и невольно улыбнулся.
- Рад застать тебя в хорошем настроении, - сухо сказал Верх. - Я-то думал тебе не до улыбок.
- Мне действительно не весело, - неожиданно для себя признался Клор, хотя еще секунду назад решил выдержать строго уставный тон.
- И все-таки ты улыбаешься.
- Я рад тебя видеть, Верх.
- Зато мне не доставляет радости видеть тебя здесь. Ты знаешь причину ареста?
- Догадываюсь.
- И не хочешь мне ничего сказать?
- Зачем? - Клор поморщился. - Тебе известно достаточно, иначе бы ты не подписал приказ.
- Надеюсь, ты понимаешь, что было бы хуже, если приказ подписал кто-нибудь другой? А так у тебя остается шанс...
- Это у тебя остается шанс не испортить свою репутацию. У меня шансов нет.
- Ты плохо думаешь обо мне, Клор. Завтра ты убедишься в обратном. А сейчас советую как следует подумать о том, что будешь говорить. Повторяю, шанс, пусть и небольшой, у тебя есть. Что ты скажешь, например, об отставке?
- Я не вижу смысла продолжать разговор, - признался Клор. - Мы все равно не поймем друг друга. Извини, Верх, я устал.
- Ладно, мы продолжим этот разговор завтра, - сказал Координатор.
В его голосе не было угрозы, и первый раз за всю свою жизнь Клор уловил в интонациях старшего брата растерянность.
Денек выдался ветреный. Небо плотно затянуло низкими облаками, вдоль улиц мела поземка, и Кирилла сразу прохватило насквозь. Старую синтепоновую куртку продувало, как марлю.
Куликов взвесил на руке сумку с ворохом блокнотов и усмехнулся. Чем таскать все это барахло по городу, проще вернуться и положить бумаги назад в стол. Но возвращаться не хотелось.
Еще когда он с силой захлопывал дверь, ему было ясно, что никуда он не денется. Вернется, как миленький. И редактор это знал, и ребята. За последний год он сжился с маленьким газетным коллективом и менять место работы не входило в его планы. Все его здесь устраивало, он был на месте и понимал это.
В предыдущие три года он поменял несколько редакций, пока не пристроился в "Утренней газете". Главным достоинством работы являлось свободное время, которое всегда можно выкроить, если умело распорядиться своим днем. А свободное время ему очень и очень нужно, так как папка, в которую он складывал страницы рукописи, становилась все толще.
Подошел трамвай. Его большие окна густо покрывал мохнатый иней и в салоне было не теплее, чем на улице, только не дуло. Пристроившись в углу на задней площадке, Кирилл еще раз мысленно "прокрутил" разговор с редактором и вздохнул. Наверное, старик прав. Этот бой газете сейчас не по силам. И все же оставалось чувство неудовлетворенности.
В маленькой однокомнатной квартире на седьмом этаже пахло пылью и книгами. Привычный мир. К одному только не смог привыкнуть Кирилл за четыре года - постоянному шуму. Прямо под окнами до глубокой ночи грохотали машины и трамваи, летом из-за выхлопных газов невозможно открыть балкон, а в остальном это была очень уютная, на его взгляд, квартира, крепость старого холостяка. Атмосферу одиночества не могло изменить даже почти ежедневное Верино присутствие. Тот порядок, что Кирилл завел у себя, он не позволял нарушать никому.
Ручным гейзером закипел электрический самовар, и Куликов, соблюдая привычный ритуал, заварил чай. Настоящий "Липтон" из желтой коробочки. Что он успел оценить за последние годы, так этот напиток. Впрочем, он прекрасно освоился на Земле, иногда ему даже казалось, что другой жизни у него не было.
Космический бродяга, твой дом - Вселенная,
Скитание - твоя судьба.
В дверь постучали. Кирилл неохотно вытянул из пишущей машинки почти законченную страницу и убрал в папку. Взглянул на часы: для Веры еще рано, а больше никого он не ждал. Но снова постучали, уже громче и нахальнее, и он пошел открывать.
Сергей ввалился веселый и замерзший.
- Здесь живут правдоискатели-одиночки или я ошибся адресом? - начал он дурачиться еще с порога.
- Вам в соседний подъезд, - выдерживая тон, засмеялся Куликов и попытался вытолкнуть Сергея на лестничную площадку.
Но с таким же успехом он мог бы бороться с бульдозером. Сергей быстро сунул ему в руки свой портфель и стал разматывать длинный шарф, который при желании можно было поделить на всю редакцию.
- Старик! - кричал он, шумно ворочаясь в прихожей. - Давай пить вино. Я "Напареули" купил по случаю. Представляешь! А потом, если захочется, чай. А потом ты мне прочтешь свою гениальную рукопись.
- С чего ты взял, что я пишу?
- Совсем за идиота держишь, да? Это же любому тупому ясно, что творишь. Потому и нервный. Я пришел снять с твоей души грех одиночества. Нехорошо отрываться от коллектива.
До этого дня Сергей заходил к нему пару раз, не больше. Друзьями они никогда не были, но и неприязни у Кирилла сослуживец не вызывал. Просто он привык быть один, вот и все. Кириллу казалось, что он удачно застраховался от случайных знакомых и любопытных взглядов, что его жизнь вне редакции остается никому неизвестной, поэтому упоминание о рукописи насторожило. Действительно, почему это Сергей интересуется, что он пишет, да и вообще, откуда он может знать про это?
- Вот что, - сказал Кирилл. - Вино мы выпьем в другой раз, когда будет для этого повод. А чай я только что заварил. Тебе покрепче?
- Что за вопрос? - Сергея нисколько не огорчил отказ Куликова от приятельской выпивки. - Ты не обижайся, Кирилл, что я вот так, незваным гостем. Просто подумал, что переживаешь из-за сегодняшнего разговора с шефом. Мы ведь уже привыкли друг к другу. Жаль будет расставаться.
- Да пустое все это, - Кирилл махнул рукой. - Завтра приду, как обычно.
- Вот и ладненько. А то "к черту!". Шеф, между прочим, сам расстроился.
В Совет Клор отправился утром сам, так и не дождавшись больше ни одного вызова.
Ночь прошла плохо. Даже долгий опыт работы на осваиваемых планетах, который вырабатывает способность засыпать при любых обстоятельствах, на сей раз не помог.
Клор надел парадный комбинезон и весь рассвет простоял у окна, наблюдая, как пробуждается близкий лес. Затем решительно захлопнул дверь и направился к вертолетной стоянке.
Было довольно странно вот так, без конвоя, заставлять себя идти на суд Координаторов. Но Клор прекрасно понимал, что бежать с планеты, где каждый житель находится под постоянным и бдительным контролем, невозможно.
Дежурный офицер в приемной Совета тотчас препроводил его в комнату рядом с залом заседаний. Не успел Клор присесть в кресло, как раздался сигнал войти.
Все было так и не так, как он представлял себе. Во-первых, его не сопровождала охрана, и он, как свободный гражданин, вошел в зал не арестованным, а гостем. Во-вторых, тот зал заседаний Совета, который он неоднократно видел в записях видеохроники, оказался намного меньше и даже по-своему уютнее, чем это смотрелось с экрана. Координаторы сидели в креслах, расположившихся небольшим крутым амфитеатром и, если бы не возраст большинства из них, напоминали скорее студенческую аудиторию, чем грозных вершителей судеб Федерации.
Еще от входа Клор разыскал глазами брата, но сразу отвел взгляд в сторону. Верх смотрел неприступно и строго, словно с первой минуты подчеркивал, что между этим провинившимся Созидателем и им, Верхом, одним из Координаторов, не может быть ничего общего.
Впрочем, не ощутил Клор и той враждебности, которой ожидал. Обстановка напомнила ему студенческие годы и выпускной экзамен, и на секунду он снова почувствовал себя курсантом.
Он ожидал вопросов, но вопросов не было. Затянувшееся молчание вернуло Клора в настоящее, и он со все возрастающей тревогой начал оглядывать зал.
Наконец, сидящий в первом ряду Координатор, лениво потянулся к клавишам пульта, и почти сразу в тишине отчетливо зазвучал голос самого Клора - та самая запись в вахтенном журнале, которую он так отчаянно стер перед арестом.
Клор невольно покачал головой. Ничего крамольного в журнале, конечно, не было. Зря старались ребята из шифровального отдела. Но все же...
После того, как было прослушано несколько ежедневных отчетов, составленных по обязательной форме, куда кроме данных о погоде и собственном самочувствии вносились сведения о ходе программы изменения климата, запись выключили. Неожиданно раздался вопрос, которого Клор опасался.
- Все ли, что вы считаете нужным, вносилось в журнал?
- Все, что считал нужным, - лаконично ответил Клор.
- А происходило ли за время вашей работы Созидателем на ЭН-12 что-нибудь такое, что вы были обязаны внести в журнал и не сделали этого?
"Вот оно!" - Клор машинально прижал вспотевшие ладони к ткани комбинезона.
"Скажи было", - вертелось в голове, но вместо этого он сухо отрапортовал:
- Ничего заслуживающего внимания Совета.
- Это ложь! - не выдержал тот самый Координатор, который включал запись. - Нам все известно!
"О, Вечный Разум, в твоей руке горсть звезд..."
Клор украдкой посмотрел на брата. Тот сидел, прикрыв веки, как будто дремал, и только уголки быстро подрагивающих губ выдавали, что он все слышит.
У Клора гулко забилось сердце, как было когда-то единственный раз после поступления сигнала о разгерметизации десантного бота - тогда у него оставались считанные мгновения для того, чтобы нажать кнопку аварийного катапультирования.
"Ну и пусть, - мелькнула мысль. - Все равно им все известно.
- Да, это правда, - быстро сказал он.
- Что именно? - тут же последовал вопрос из задних рядов.
- Я поделился с аборигенами продуктами и медикаментами во время засухи, иначе бы они погибли.
Проклятая рукопись! Он так устал от нее.
Клор оттолкнул от себя пишущую машинку и тут же стал Кириллом. Он ощутил это почти физически, хотя ничего не изменилось. Те же глаза, тело, руки.
Но еще секунду назад он был в той жизни, к которой уже не вернуться.
Кирилл некоторое время посидел спокойно, словно приходя в себя после трудного путешествия. Зачем он взялся за это? Что дадут ему эти записи на чужом языке? Почему он снова и снова пытается привести в порядок мысли и ведет записи, которые никогда не найдут своего читателя? На Земле его исповедь в лучшем случае воспримут как научно-фантастический роман. И что за архаичный способ фиксировать происходящее?
В дверь постучали. Точка-тире-точка. Это - Вера. Вот сегодня уж ни к чему. Но наверняка она видела свет в окне. Кирилл поплелся в прихожую.
Вера вошла в квартиру осторожно, словно в первый раз, словно спрашивая разрешения. Это ее обычная манера. Маленькая прихожая сразу стала уютной, как будто только и ждала ее прихода.
- Здравствуй, - она поцеловала Кирилла в щеку и на секунду прижалась к нему так, что он ощутил запах свежего снега и духов от лисьего воротника. - Какие нынче стоят ветреные погоды, - протянула Вера нараспев, разыскивая домашние тапочки. - А что ты такой угрюмый?
- На работе неприятности.
- Это из-за статьи-то?
- А ты откуда знаешь?
- В редакцию звонила, мне Сергей все рассказал. Эх ты, гусь принципиальный.
- Гусь, гусь, - засмеялся Кирилл. - Но не принципиальный. И хватит об этом.
- И правда, - согласилась Вера. - Давай лучше ужинать. Конечно, не ел ничего.
У них сложились странные отношения.
Вот уже третий год Вера иногда приходит к нему в гости, и тогда Кириллу начинает казаться, что они знакомы сто лет и за это время не расставались ни разу. Все тогда преображается в его доме и забывается прошлое - Дента, ЭН-12, другие планеты, на которых он побывал, и остается лишь его комната и Вера, и еще земная работа, совсем не похожая на ту прежнюю, которую ему приходилось выполнять раньше. В эти минуты ему начинает казаться, что не было другой жизни, и все, что он знает о себе, всего лишь сон.
Кирилл пошел за Верой на кухню, но был изгнан, так как просто сидеть и смотреть на то, как работают другие он не умел, а, взявшись помогать, только мешал. Он вернулся в комнату и аккуратно зачехлил машинку, предварительно убрав со стола все бумаги.
- Кирилл! - Вера стояла в дверях кухни, внимательно наблюдая. - А ты мне прочтешь, что написал?
Вопрос застал врасплох. Да что они сегодня, сговорились все, что ли?
- Вера, тут ничего особенного. Это для газеты, не успеваю в редакции.
Прозвучало неубедительно. Кирилл так и не научился уверенно лгать.
- Как хочешь, - сразу поскучнела Вера, и остаток вечера прошел в молчании.
Ночью, отодвинувшись к краю дивана, чтобы не мешать Вере спать, Кирилл долго смотрел в незадернутое шторой окно и видел в прояснившемся небе звезды, как на поверхности воды, подернутые рябью.
Желто-коричневый пейзаж ЭН-12 утомлял однообразностью. В более ранние геологические эпохи планета, вероятно, выглядела повеселее, но ей так и не суждено было увидеть расцвет цивилизации.
Населяющие ЭН-12 аборигены навсегда остались разобщенными племенами, так и не создавшими ничего кроме самых нехитрых приспособлений для охоты и землепашества. Почему произошло так, а не иначе знали, пожалуй, только ученые-археологи Денты. Созидателей никогда не посвящали в специальные труды по планетам, предназначенные для преобразования.
К тому же, инструкции говорили лишь о том, что нужно выполнить для того, чтобы планета стала годной для освоения. До этого ей не давали даже имени, и она значилась под порядковым номером или шифром.
В обязанности Созидателей входило постепенное изменение климата - со временем здесь будут основаны собственные поселения. При этом строжайше запрещалось вмешиваться в жизнь аборигенов, если таковые на планете окажутся. Передача им лекарств, орудий, продуктов каралась строго. В лучшем случае провинившийся Созидатель мог рассчитывать на отставку. В худшем...
Всякий контакт с местными племенами кроме особых случаев, также оговоренных правилами инструкции, рассматривался как нежелательное вмешательство в развитие аборигенов. Считалось, что ничего не должно влиять на естественный ход событий.
Все это Клор прекрасно знал. Длительная стажировка плюс служба в космической разведке плюс самостоятельная работа Созидателем говорили о том, что он специалист высокого класса. По выслуге ему давно полагалось звание Созидателя Первого Ранга, и вовремя не получил он его только из-за того, что на планете Е6-К, изменяя влажный климат на более сухой и подходящий для жителей Денты, все же сумел оставить для разумных пиявок зону влажных субтропиков, своеобразную резервацию, где этот вид мог продолжать развиваться.
Выводы были сделаны мгновенно. Его отстранили от работы, и на Е6-К был послан другой специалист, который сумел в самые короткие сроки исправить ошибку Клора. Это стоило последнему очередного звания.
Поступая вопреки инструкции, Клор действовал тогда скорее всего бессознательно. Пиявки не внушали симпатий. Это были громадные живые бурдюки с круглыми зубастыми ртами. Обитали они на Е6-К большими колониями, и попади любой житель Денты в болото, населенное этими милыми созданиями, вряд ли бы он смог рассчитывать на контакт по разуму.
Но Клор, случайно прочитав в библиотеке брата в довольно пространном рапорте с грифом "Только для Совета", что разведка обнаружила у пиявок достаточно развитой язык и начальные формы общественных отношений, так и не смог впоследствии смотреть на них как на обычных животных.
Выделяя для пиявок климатическую зону, Клор не рассчитывал на то, что это спасет обреченный вид. Но иначе он не мог. И вот новый проступок.
- После Е6-К, - напомнил одышливый Координатор, силясь расстегнуть тугой ворот мундира, - вам была предоставлена возможность исправиться. Не скрою, свое слово замолвил за вас и брат.
Клор заметил, что Верх нахмурился и стал беспокойно постукивать пальцами по столу.
- Но это вас ничему не научило, - продолжил одышливый. - Теперь примерно то же самое повторилось и на ЭН-12. Что вы можете сказать в свое оправдание?
- В свое оправдание? - повторил Клор, стараясь выиграть время. Пожалуй, ничего. Но что толку не вмешиваться в дела аборигенов, если при изменении климата они все равно будут обречены. Это - лицемерие.
- Лицемерие! - всплеснул руками один из самых старых Координаторов Тэн. - Значит вся гуманная направленность наших проектов по преобразованию всего лишь лицемерие. Нет, как вам это нравится! - обратился он сразу ко всему Совету. - Значит прямое вмешательство в жизнь аборигенов - это ничего. То, что они могут погибнуть от непригодных для их организмов продуктов - это милосердие, а остальное - лицемерие. Ведь всем известно, что изменение климата вовсе не означает обязательную гибель местного населения. Мы знаем много примеров, когда наша цивилизация и туземная прекрасно сосуществуют. Конечно, при условии полного невмешательства в их жизнь с нашей стороны. Климат меняется постепенно, это одно из условий преобразования, и всегда есть время к этим изменениям приспособиться.
- Но этого времени бывает недостаточно, - не выдержал Клор.
- Потрудитесь выслушать мнение Совета, - довольно резко оборвал его Верх.
- Не будем превращать заседание в дискуссию, - одышливый снова взял слово. - Существует общее правило, которое должен выполнять каждый, от солдата до офицера. Налицо повторное нарушение инструкции.
- Это ссылка, - сказал Тэн.
- Пожизненная, - добавил одышливый.
- Навсегда? - растерянно пробормотал Клор, все еще надеясь, что ослышался, но послушно последовал за внезапно появившимся офицером в соседнюю комнату.
Это был обычный бланк телефонной станции, заполненный от руки, который извещал Кирилла Куликова, что через неделю ему будет установлен телефон. Указывалось время, когда следует быть дома, а также упоминалось об уплате за предоставление номера и установку аппарата в отделении госбанка.
"Чушь какая-то, - подумал Кирилл, разглядывая выпавший из "Известий" бланк. - Может, пошутил кто?"
Но, позвонив на следующий день с работы на телефонную станцию, убедился, что все вполне серьезно. Надо вносить деньги.
- И заявление не писал? - поинтересовался Сергей. - Счастливчик! Я вот уже пятый год на очереди, а толку чуть.
- Везет, везет, - прокомментировала событие из-за шкафа Людочка. Сергей, тебе не кажется, что Кирилл у нас везунчик. В прошлом месяце премию за лучший репортаж получил, а сейчас еще и телефон.
- Да ну вас! - вяло огрызнулся Кирилл. - Скажете тоже. Нужен мне этот телефон, как медведю электровоз.
- Отдай номер мне, - тут же нашелся Сергей. - Мне без телефона - во!
- И отдам, - великодушно согласился Куликов.
Но благие намерения на телефонной станции были встречены скептически.
- Это не наш район, - просмотрев заявление, сказала уверенная в себе девушка с прической напоминавшей шапку среднеазиатских чабанов. - И вообще, у нас целевое распределение. То вы пишете, что без телефона жить не можете, то отказываетесь. Петр Леонидович, - позвала она своего молодого, но уже достаточно лысого начальника. - Вот гражданин пришел от телефона отказываться.
- Да? - обрадовался начальник. - Ну-ка, ну-ка, что у нас там по этому номеру.
Но, отыскав нужные бумаги, поскучнел.
- Что же вы так? - обратился он к Кириллу, недоуменно вскинув рыжие брови. - Ваше заявление сам Кологривцев подписал.
Кирилл хотел запротестовать, но, немного подумав, промолчал и пошел домой.
Вера встретила его рассказ с обычной насмешливостью.
- Это просто глупо отказываться, - сказала она. - Даже если и ошибка, пока разберутся, пока шум поднимут, номер отнимать будет поздно. И потом не пойму, чего ты так разволновался. Тебе что, без телефона лучше?
- Да нет, - промямлил Кирилл. - Но все как-то странно.
- Господи, из всего делаешь проблему, - не выдержала Вера. - Ну и характер!
В назначенный срок пришел хмурый юноша с чемоданчиком и за двадцать минут протянул телефонный провод и установил розетку. Проверил, как работает заранее купленный Кириллом аппарат, и ушел, забыв попрощаться.
Кирилл посидел минут пять у телефона, соображая кому лучше позвонить в это время, не придумал ничего интересного и протянул уже было руку, чтобы набрать Верин номер, как телефон зазвонил сам.
Звонок был продолжительный, междугородний. Это Кирилл отметил уже после того, как снял трубку.
- Кирилл Куликов! - полуутвердительно прозвучал голос телефонистки. Вас вызывает Куритаба. Бразилия.
Кирилл хотел положить трубку, но что-то его остановило.
В мембране, казалось, зашелестело тысячемильное пространство. Сквозь отдаленные трески и шорохи неожиданно ясно послышался низкий мужской голос:
- Клор? - услышал Кирилл, и тут же связь оборвалась.
После короткого разбора его дела Клор еще некоторое время провел в Совете, в специально предназначенном для этого помещении. Его готовили к высылке и готовили основательно.
Специалисты, шустрые ребята из отдела адаптации, живо напичкали его знанием чужого языка, необходимыми сведениями, а также заставили подписать правила поведения на планетах, которые находились под контролем Федерации, но не входили в число предназначенных для преобразования. Таких планет было несколько, и они уже давно использовались как ссылочные зоны для особо провинившихся.
Наказание, как разъяснил во время последней встречи Верх, - не побоялся все же разговаривать с опальным братом, - могло быть и хуже. Например, Координаторы были вправе потребовать стерилизации памяти. В таком случае Клор оставался на Денте, но это все равно что смерть.
- Вечная ссылка не всегда бывает вечной, - сказал Верх на прощание. Надеюсь, ты это понимаешь.
Что мог ответить на это Клор? Он и не сказал ничего. И только позже, вспоминая слова старшего брата, тешил себя иногда надеждой, что это может оказаться правдой. Но потом и это прошло. И осталась одна рукопись.
Выбор будущей профессии определился также на Денте.
После шока, вызванного решением о ссылке, когда Клор оправился настолько, что стала возможной работа по адаптации, сотрудниками отдела были предложены несколько специальностей, которые по своему желанию мог освоить Клор. По правилам, предусмотренным инструкцией, его будущая деятельность не могла быть связана с научной работой, способной оказать влияние на развитие технического прогресса планеты. Запрещалось использовать знания, полученные на Денте.
Специалисты по адаптации не имели ничего против, если бы Клор стал, скажем, инженером, но в этом случае он был обязан сам контролировать себя. Не дай бог, проявить способности превышающие способности инженера средней руки.
Это Клор счел для себя утомительным. К тому же, за ослушание предусматривалось слишком суровое наказание. Поскольку высланный находился теперь вне Денты, до стерилизации не снисходили. Агенты спецслужбы устраивали время от времени контрольные проверки и с провинившимися не церемонились.
О гуманитарных науках Клор имел самые общие представления. Все, что он до этого умел, так это составлять рапорты. В Школе космической разведки не придавали большой важности гуманитарным дисциплинам, и тем не менее Клор выбрал журналистику. Он желал быстрее войти в курс дел, происходящих на задворках Вселенной, где ему предстояло жить, в этой космической резервации для чудаков, как правило совершивших какой-либо проступок по неясным для Совета обстоятельствам.
За короткий срок, примерно в пару земных недель, он получил все, что считалось достаточным. А потом вывод корабля на орбиту, мгновенный рывок через подпространство, и странный город, непонятный для него в первое время несмотря на все старания специалистов, готовивших к адаптации.
Клора внедрили в этот город также стремительно, как забивают гвоздь в доску.
Раз! - и он уже сидит в собственной кооперативной норе и числится литературным сотрудником. Два! - и он получает через неделю острое нервное расстройство. Три! - и он попадает в местную больницу, где его лечат от него самого, от памяти о Денте и прежней жизни примитивными химическими лекарствами.
Но больница дала возможность отдышаться и оглядеться, а потом потянулись дни, не заполненные сначала ничем, кроме одиночества.
Он знал об этой планете и стране, в которой оказался (здесь еще были страны!) не мало, но это были знания студента-заочника, а о практике не позаботился никто. И в первый год для Клора не было ничего страшнее, - а именно это снилось ему в кошмарах, - чем совершить какую-нибудь ошибку.
Так появилась маска холостяка-отшельника, боящегося сказать лишнее слово.
Были моменты, когда редактор, глядя на него с сожалением и злостью, требовал перевести его информации на нормальный язык, и Клор, нет, уже Кирилл, проклиная свою беспомощность и абсурдность той самой первой мысли, что сделала его журналистом и наградила липовым дипломом, потел над этим переводом. Много было смешного и грустного, но пришло умение, а потом появилась Вера.
И Клор постепенно становился Кириллом, вспоминая о прошлом лишь тогда, когда садился дома за письменный стол, чтобы продолжить рукопись. И наконец-то забрезжил выход из страшного тупика и определился смысл его будущего существования, в котором Дента оставалась лишь планетой в звездной системе, которую не увидишь ни в одном земном телескопе.
И тут раздался звонок...
Связь разъединилась почти мгновенно, и почти мгновенно он положил трубку на рычаг. Это оказалось так страшно - услышать свое собственное имя, данное с рождения, и тем не менее почти забытое им самим.
Даже та доля секунды, в которую был слышен далекий голос, не оставляла сомнений - говорил соотечественник, житель Денты. Только владеющий родным языком мог произнести его имя так.
Кирилл-Клор еще посидел какое-то время, плотно прижимая трубку к рычагу, словно не мог разжать онемевшие пальцы. Прошло минут пять, пока он почувствовал, что трубка стала скользкой от пота, и в тот же миг телефон зазвонил снова.
Кирилл вскочил с места и отошел вглубь комнаты.
- Не трогай телефон! - сказал он вслух самому себе и даже сделал один шаг назад.
Но звонок ввинчивался в тишину квартиры, как сверло, и надо было бежать, чтобы выдержать эту пытку.
"Не трогай! - думал Кирилл, а сам между тем осторожно, словно к мине, подходил к аппарату.
- Да! - закричал он в трубку.
На том конце провода испуганно охнули. Потом послышалась быстрая речь на незнакомом языке, а потом опять, уже спокойно, спросили: "Клор?" - и Кирилл, уже не думая о последствиях, отрывисто сказал:
- Клор слушает. Кто со мною говорит?
- О, господи! - послышалось в ответ. - Как вы меня напугали. Зачем вы кричите?
- Что за шутки! - возмутился Клор. - Представьтесь, иначе я положу трубку.
- Не делайте глупостей, - скорее попросил, чем приказал незнакомец. До вас не так легко дозвониться. Выслушайте меня внимательно. На Земле я уже двадцать лет и больше известен здесь как Эстебан Альворадо. Может быть, слышали?
- Нет, не приходилось.
- Ну вот, а критики утверждают, что у меня мировая слава.
- И все же, что это значит?
- Это значит, Клор, простите, Кирилл, что вам пора узнать - вы на этой планете не одиноки.
- Мне ли не знать этого, - усмехнулся Клор.
Он стал постепенно приходить в себя и теперь уже не сомневался, что разговаривает с одним из инспекторов, прибывшим с проверкой. Поэтому, не совсем вежливо перебив незнакомца с ничего не говорящим ему именем, Клор продолжал уверенно и сердито:
- На этот счет меня предупредили особо. Никаких контактов с соотечественниками. Если хотите знать, за время пребывания на Земле я это условие не нарушил ни разу. К тому же правила инструкции предписывают ни при каких обстоятельствах не прибегать к родной речи. Сегодня я ослушался приказа, но, согласитесь, провокация налицо. Я не желаю больше с вами разговаривать. Для того, чтобы вы могли доложить начальству, что я этот запрет больше не нарушу, я отключаю телефон. Вы слышите меня?
- Подождите! - раздалось в телефонной трубке. - Еще одну минуту. Не отключайте аппарат! Справьтесь в энциклопедии. Я - Эстебан Альворадо! Я хотел...
Клор резко дернул за шнур и телефон отключился. Наступившее молчание было полным, как в барокамере, и прошло какое-то время, прежде чем стал различим шум улицы: скрежет скребка дворника по мерзлому снегу, трамвайный звонок, топот шагов на лестнице.
- Это какое-то безумие! - сказал Кирилл.
Он поднялся со стула и, не оглядываясь на телефон, вышел из комнаты.
Идти в редакцию не хотелось, и Кирилл решил позвонить из автомата и отпроситься у редактора на вторую половину дня. Но телефон шефа не отвечал, и он набрал номер Сергея.
- Пробный звонок? - весело спросил Сергей, как только услышал его голос. - Поздравляю. Давай я тебе перезвоню.
- Я не из дома, - замялся Кирилл.
Ему не хотелось сейчас объяснений.
- Вот те на! - удивился Сергей. - Человеку поставили телефон, а он звонит из автомата. Что случилось?
- Да так, пустяки. Не мог бы ты сказать шефу, что сегодня не приду. Задание, пусть не беспокоится, выполню.
- Ладно, чего там, - Сергей вздохнул. - Тебе Вера звонила.
- Слушай, - Кирилл подумал о Вере и понял, что ее приход сегодня был бы совсем ни к чему. - Передай Вере, если позвонит еще, что я вечером буду занят. Хорошо?
- Хорошо, - недоуменно согласился Сергей.
Кириллу хотелось побыть одному, просто побродить по улицам, остужая лицо под резкими порывами февральского ветра, посидеть где-нибудь, где много незнакомого народа и поразмышлять о своем. Нигде так хорошо не думается, как в людном месте, лишенном привычных лиц.
Машинально пройдя два квартала, Кирилл свернул на набережную.
Редкие скамейки, засыпанные снегом, не привлекали сейчас никого. На рейде, вмерзнув суриком в лед, стояли некрасивые баржи. С противоположного берега тянуло дымом с ТЭЦ, и Кирилл, быстро миновав пристань, опять повернул к центру.
У выхода из метро его подхватила толпа и повлекла за собой к центральному проспекту.
"Это все неспроста, - размышлял Кирилл, автоматически переставляя ноги и совсем не глядя по сторонам. - Телефон мне установили, конечно, не случайно. Разумеется, Альворадо - имя вымышленное. На такой дешевый приемчик попасться может, пожалуй, какой-нибудь простак. Но неужели они решили, что он глупо клюнет на такую уловку? Нет, это было бы чересчур просто. Но что же тогда делать? Опять включить телефон и ждать еще одного звонка?"
Кирилл совсем запутался. Он подумал о рукописи, лежащей в верхнем ящике письменного стола, и даже остановился. Его толкнули сзади и он привычно извинился. Как же он мог забыть о рукописи. Вот в чем дело! Но как они узнали?
Вести записи о прошлой жизни также запрещалось. Он знал это, но нарушил правило сознательно, надеясь, что такое сугубо личное дело вряд ли станет известным.
"А они узнали. Что же теперь будет? Рукопись надо уничтожить, вот что, а не стоять столбом посреди дороги. Ведь и на ЭН-12 не было лишних глаз".
Быстро развернувшись и вытащив руки из карманов, Кирилл зашагал к своему дому, надеясь успеть туда до визита непрошенных гостей.
- Ах, Альворадо! - приговаривал он на ходу, мстительно сжимая губы. Ах, "с вами будет говорить Бразилия!".
Он почти бежал мимо серых домов, не обращая внимания на прохожих, углубленный в свои мысли. Вот уже и кинотеатр "Альтаир", вот читальный зал областной библиотеки.
- Стоп! - произнес вдруг вслух Кирилл, поровнявшись с читальным залом. - Что он сказал этот Эстебан? Посмотрите в энциклопедии?
Кирилл немного помешкал, но нащупал в кармане твердый прямоугольник читательского билета и резко толкнул дверь.
На второй этаж он забежал, прыгая через две ступени, и тут же бросился к стеллажам, где ровными рядами стояли малиновые тома с золотыми буквами.
- Молодой человек! - услышал он строгий оклик. - Ваш билет!
Кирилл, не глядя, сунул билет молоденькой библиотекарше, неодобрительно качавшей головой, и снова устремился к полкам.
- Альворадо, - приговаривал он, отыскивая нужный том. - Сейчас посмотрим.
Найдя требуемую страницу, Кирилл заскользил пальцем по строчкам.
Так, Альварес... Альвеолы... Альворадо... Вот!
Альворадо Эстебан (р.1945), браз. композитор. Один из крупнейших композиторов современности. Особо значительны его достижения в области симф. музыки (6 симфоний, в т.ч. 1-я [1967], 4-я [1980]), а также в кантатно-ораторных и камерных жанрах. Гуманистическая направленность творчества Альворадо...
Завершал статью длинный перечень работ, который Кирилл читать не стал. Хватило и этого.
"Все, - подумал Кирилл. - Теперь и вовсе ничего не понять".
Он сдал книгу, и снова началось бесконечно кружение по улицам, где по-зимнему рано темнело и было людно от возвращающихся с работы. Домой он уже не спешил.
- Что же такое получается, - бормотал он себе под нос. - Известный композитор - агент Денты. Это уже перебор. Так внедрить инспектора только для того, чтобы подлавливать новичков? Концы с концами не сходятся. Но и контакты ведь строго запрещены. Так для чего Альворадо рисковать? Или здесь что-нибудь такое, такая хитрая игра?
Махнув в конце концов на все рукой, так и не придя к единственному решению, Кирилл повернул домой. Стало совсем темно, усилился ветер, и он почувствовал, что изрядно замерз и проголодался.
Дома он внимательно осмотрел телефон и с опаской включил, но не успел пройти на кухню, как раздался звонок.
Включая аппарат, Кирилл втайне надеялся, что таинственный вызов из Бразилии повторится, но не так же скоро.
- Да! - громко, как и в первый раз, крикнул Кирилл в трубку. Слушаю!
- Что случилось? - услышал он Верин голос. - Целый вечер звоню, а тебя все нет.
Прошла почти неделя, и Кирилл совсем измучился.
После работы он каждый день мчался домой и садился у молчащего телефона. Нет, иногда звонили, но это обычно была Вера, а чаще всего путали номера и спрашивали то прачечную, то роддом.
Рукопись лежала заброшенная. Уничтожить ее Кирилл не решался, но и работать над ней так, как раньше, не мог.
На всякий случай он собрал все листки, в том числе и те, где делал только черновые записи для будущей расшифровки, в одну большую папку и спрятал в самый дальний угол платяного шкафа.
- Ты больше не пишешь? - обеспокоенно спрашивала Вера.
- Пустяки все это, - как правило, хмуро отвечал Кирилл.
В последние дни между ним и Верой словно кошка пробежала. Встречались они, правда, почти также часто, но эти встречи уже не приносили прежней радости. Вера, казалось, ждала от Кирилла каких-то объяснений, а тот делал вид, что ничего не понимает.
Их молчание по вечерам становилось все более и более тягостным.
Звонок раздался утром, перед самым уходом на работу.
Долгий междугородний зуммер.
У Кирилла, хотя он и ожидал этого, упало сердце. Но, выдержав паузу, он поднял трубку и услышал знакомое:
- Вызывает Куритиба. Ответьте.
- Здравствуйте, Клор, - послышалось с другого конца земного шара. Вы недовольны, что я вас так называю? Хорошо, оставим наши прежние имена, как оставляют мирские, идя в монастырь. Все мы теперь одной веры - земной. Вот только разговаривать придется на языке Денты, тут уж ничего не поделаешь. Русским я не владею, а вы вряд ли выучили португальский.
- Ладно, - коротко ответил Кирилл. - Пусть будет так. Говорите.
- Спасибо, - в голосе Альворадо послышалась явная ирония. - Надеюсь, вы сегодня не бросите трубку, как в прошлый раз.
- Не могу понять одного, что вам от меня надо.
- Многое, - уже серьезно ответил Альворадо. - Очень многое. Нам надо, чтобы вы знали, что не одиноки на Земле, что у вас есть друзья и мы можем встречаться. Нам надо, чтобы вы продолжали писать и поверили в свои силы.
Новое упоминание о рукописи насторожило, и Кирилл ничего не ответил.
Альворадо тоже молчал, но, не дождавшись от Кирилла ни слова, продолжил:
- Да, нам надо, чтобы вы продолжали писать. Знаете, я ведь не уверен, что вы пишете, но надеюсь на это. И потом мне подсказывает опыт, что дело обстоит именно так.
- Вот уж нет! - резко возразил Кирилл.
- Выслушайте, что я вам скажу, а потом решайте по-своему, - похоже Альворадо начал терять терпение. - Через неделю я буду в Москве. Нам просто необходимо встретиться. Запомните или запишите адрес. Это вас пока ни к чему не обяжет.
- Хорошо, - устало согласился Кирилл. - Диктуйте.
Он записал адрес аккуратным почерком отличника и отодвинул листок в сторону.
- Только учтите, я смогу быть в этой квартире в точно назначенное время. Визит по приглашению министерства культуры очень насыщенный и мне вряд ли удастся встретиться с вами в другой день. По этому адресу живет один из наших людей, он все знает. И еще. Соблюдайте осторожность, не исключено, что за вами следят. Впрочем, здесь это не так уж и страшно.
- Вот как! - хмыкнул Кирилл. - Не очень страшно?
- Не будем больше спорить. До скорой встречи, - сказал Альворадо и первым положил трубку.
В тот же день Кирилл попросил у редактора десять дней в счет очередного отпуска и взял билет до Москвы.
До этого дня путешествовать Кириллу не доводилось. Не из-за отсутствия времени, его как раз всегда было навалом, особенно в ежегодные отпуска. Он запросто мог бы купить, например, путевку и отправиться по туристическому маршруту в любой уголок страны или за границу. Но город давал ощущение спокойствия, защищенности. И первоначальные планы, как можно лучше узнать свою среду обитания, все чаще откладывались.
О том, что происходит в стране и в мире, Кирилл достаточно узнавал из газет и телевидения. У него даже появились свои суждения по тому или иному поводу, но это были суждения рака-отшельника, боящегося покинуть свою раковину.
Постепенно Кирилл стал подзадоривать себя мыслью, что вот возьмет да и поедет в настоящее путешествие, но дальше этого дело не шло.
Первый выход в мир ощущался болезненно.
Оказывается он ничего не знает о том, как купить билет и что следует брать с собой в дорогу. Любой пустяк, вроде выбора времени нужного рейса, ставил в тупик.
Только накануне он сказал Вере, что уезжает, и очень удивил ее этим. За годы их знакомства Вера привыкла, что Кирилла из дома силой не вытянешь. В кино сходить и то проблема. О том, чтобы поехать куда-нибудь вместе в отпуск она даже думать перестала. И вот те на, Кирилл неожиданно собрался в Москву.
- Зачем? - спрашивала Вера.
- Просто так, - не вдаваясь в подробности, отвечал Кирилл.
- Ты что, Москвы не видел?
И тут бы Кириллу ответить правду, ведь может такое случиться, что за всю свою жизнь человек ни разу не видел Москвы, но он упорно отмалчивался, что не делало разлуку спокойнее.
Перепрятав перед отъездом папку с рукописью раз пять, Кирилл в конце концов положил ее прямо на стол. Если будут искать, то прятать бесполезно, а уничтожить не хватило сил.
До последнего дня он так и не смог избавиться от двойственного ощущения. Что хотел сказать ему Альворадо, зачем эта встреча, тем более, возможно, опасная? Не провокация ли? И упоминание о рукописи настораживало, и интерес, проявленный к нему со стороны изгнанных с Денты товарищей.
Но все же что-то неодолимо влекло вперед. За годы одиночества еще никогда Кириллу так не хотелось хоть на короткое время прикоснуться к прежней жизни.
Отстояв длинную очередь на регистрацию билета и промаявшись потом с полчаса в душном накопителе, Кирилл еще раз подивился отвратительной организации службы полета. Но по-настоящему ему стало не по себе уже на трапе.
Допотопная реактивная повозка доверия не внушала.
Он посмотрел на жизнерадостную толпу землян, бодро ныряющую в чрево самолета, и поежился. На Денте такому монстру место, пожалуй, было лишь в музее.
Смирившись с довольно простым городским транспортом, Кирилл все еще не успел привыкнуть к тем научным изобретениям, что составляли гордость землян и олицетворяли научно-технический прогресс. Здесь разница между "той" жизнью и настоящим была столь велика, что Кирилл лишь тяжело вздохнул, но отступать было поздно.
Полет прошел на удивление гладко.
Проскучав четыре часа и даже вздремнув под конец в неудобном кресле, Кирилл по команде проводницы покинул самолет и через десять минут уже слонялся по аэропорту "Домодедово". Хотелось есть, но от гудящей массы народа кружилась голова, и он пошел на остановку автобуса.
День встречи был назначен на завтра, и осторожный Кирилл решил вначале не ехать по указанному адресу. Но город встретил его неуютом насквозь продуваемых улиц, где по тротуарам вместо снежной поземки несло песком, наглыми лицами продавцов ларьков и киосков, отчужденностью неприветливых зданий. В какой-то момент Кирилл понял, что весь его земной опыт полетит сейчас к черту. Никогда еще на Земле он не чувствовал себя чужаком настолько, как здесь, и малодушно начал искать справочное бюро.
Став обладателем листка бумаги с коротким текстом, он внимательно изучил предстоящий маршрут.
Сначала надо было ехать в метро до станции "Кузьминки, затем пересесть на автобус с черным "Б" и через две остановки сойти на "Доме 101".
Подумав некоторое время стоит ли ему обратиться в гостиницу или ринуться в неизвестное, Кирилл здраво рассудил, что чему быть, того не миновать. Один день отсрочки ничего не дает.
В общей сложности дорога заняла около часа.
Выйдя из автобуса, он прямо перед собой увидел нужный дом, но еще помедлил несколько минут у подъезда, собираясь с духом. Желтая панельная пятиэтажка ничем не выделялась среди других таких же скроенных наспех коробок, но ощущение опасности, казалось, возрастало по мере того как Кирилл приближался к цели.
Он нажал кнопку звонка и вместо ровной трели за дверью раздалось какое-то чихание. "Контакт заедает, - подумал Кирилл, - мог бы и починить". Еще не видя хозяина, у него родилось острое чувство неприязни. Кирилл поймал себя на этом и сам же поставил диагноз - опять шалят нервы.
Послышались тяжелые шаги, и дверь стремительно распахнулась. Кирилл внутренне сжался - неужели засада!
В дверном проеме, так же напряженно вглядываясь в его лицо, стоял высокий мужчина с бледно-голубыми глазами, короткой шкиперской бородкой, которая, очевидно, должна была компенсировать редеющую рыжеватую шевелюру. Но на мощном и круглом плече незнакомца, равнодушно щурясь, сидела серая кошка, почти котенок, мягко, но крепко запустив коготки в толстый, домашней вязки джемпер.
Почему-то эта кошка в одно мгновение решила все. Исчез страх и Кирилла, словно обдало теплой волной. Он облегченно рассмеялся.
Кирилл еще топтался, неуклюже скидывая сырую куртку, а хозяин уже властно и вместе с тем мягко подталкивал его в комнату.
Никто из двоих не пытался заговорить первым, молчание затягивалось.
- Меня зовут Михаил, - первым разрядил обстановку мужчина, протягивая крупную руку.
- Кирилл, - машинально представился Куликов, а про себя подумал: "Неужели он тоже с Денты? Непохоже".
- Так, значит, здравствуйте!
Теперь они рассмеялись уже вместе.
- Альворадо приедет завтра? - полуутвердительно спросил Кирилл.
- Да, ничего не изменилось, - Михаил продолжать стоять посреди комнаты, но потом, спохватившись, добавил. - Вы располагайтесь, я ждал вас, но очень волнуюсь. Видите, даже не предложил чаю с дороги. Но это мы мигом исправим, - пообещал он. - Садитесь пока в кресло, - послышалось уже из кухни. - Сейчас что-нибудь приготовлю.
Михаил проворно двигался по кухне, было слышно, как он включил газовую плиту и поставил на огонь чайник. Хлопнула дверца холодильника.
Оставшись на несколько минут один, Кирилл быстро оглядел комнату. До мелочей она напоминала его собственную. Много книг, письменный стол, пишущая машинка. Аккуратные пачки бумаги, телефон, аскетичная мебель.
"Даже, если он и не с Денты, - думал Кирилл, - все равно мы одного поля ягодки. Вон, тоже что-то пишет".
Из кухни вышла кошка и уставилась на Кирилла неподвижным взглядом.
- Что, гипнотизируешь? - спросил Кирилл.
- Не привыкла видеть незнакомых, - услышал вопрос хозяин. - А так это вполне деликатная кошка и довольно общительная. Ну что, давайте за стол.
Отхлебывая горячий чай из чашки синего кобальта, Кирилл продолжал удивляться нелепости ситуации.
Встречаются два соотечественника, изгнанных из родного дома за сотни световых лет от своей планеты, но вместо радости встречи - настороженность и осмотрительность, как будто тень Денты продолжает лежать на них обоих и не дает забыть об этом ни на минуту.
Первым отбросил условности Михаил. Но он, очевидно, думал то же самое, что и Куликов, поэтому первый вопрос дался ему не без труда.
- Вы давно оттуда? - спросил он, нервно поглаживая широкий, начинающий лысеть лоб.
"Откуда оттуда?" - привычно хотел переспросить Кирилл. Но все же имя Альворадо было уже названо и надо делать следующий шаг.
- Вы имеет в виду Денту? - протянул он. Но потом сразу же и решился. - Четыре земных года.
- Ого! - заметил Михаил. - А я всего второй год.
- Ну и как там? - не удержался Кирилл.
- Освоение идет полным ходом. Теперь в дело пошли и неперспективные планеты. И знаете, кажется, будет принято решение относительно Земли.
- Что?! - Кирилл невольно вскочил со стула. - Но ведь это противоречит решению Совета о созидании на планетах с развитой машинной цивилизацией.
- Решение пересмотрено, - Михаил виновато развел руками, как будто сам принимал участие в этом. - К тому же наши соседи с Ткори, как выяснилось, давно уже положили глаз на солнечную систему и начали бурно здесь внедряться. Совету это показалось обидным.
- Опять Ткори, - Кирилл начал мерить кухню шагами от двери к окну, и кошка в ужасе забилась под стол. - У нас ведь существует конвенция. По ней ни Земля, ни вся солнечная система не могут быть объявлены сферой чьих-то интересов. В конце концов и для Ткори Земля является резервацией для неблагонадежных.
- Да, конечно, - согласился Михаил. - Но Альворадо вам завтра все расскажет лучше. Он - с Ткори.
Полночи Кирилл не спал, ворочаясь на неудобной хозяйской раскладушке, а когда проснулся, то мутный свет февральского утра уже заполз в комнату, на кухне слышался шум зажженной газовой горелки, а из ванной доносился плеск воды - Михаил умывался.
За вечер было переговорено столько, что осмыслить услышанное Кирилл не мог и сейчас.
Михаил оказался осведомлен куда лучше Кирилла о том, что происходит не только на Денте, но и на Земле. Оказывается, пока Куликов мирно корпел в своей редакции, совершались события, которые впрямую касались судьбы каждого из очутившихся здесь не по своей воле.
Альворадо должен был прибыть в два часа, и ожидание ушло на новые разговоры. Поверить в происходящее было трудно.
Михаил, он же космический разведчик Лерн, был также, как и Кирилл, приговорен Координационным Советом к вечной высылке. Но в отличии от Кирилла, попав на Землю, он знал, что будет делать.
Еще на Денте он начал писать историю космической разведки. Для этого не хватало архивных материалов, но и того, с чем столкнулся Лерн во время поисковых рейдов, было достаточно, чтобы сделать вывод - данные разведки часто, а, вернее, всегда фальсифицируются.
Мало-мальски пригодных планет для созидания насчитываются единицы. Как правило, на них уже существует жизнь и довольно часто - развитая цивилизация. Уже только по этим параметрам планеты должны были стать непригодными для освоения. Но этим правилом обычно пренебрегали. Нужны новые колонии, новые сырьевые базы. И в тот момент, когда на вновь открытой планете появлялась станция созидателей, аборигены были уже обречены. Данные о коренных обитателях засекречивались, планета объявлялась зоной интересов Совета и дальше дело было за такими как Клор.
Одновременно с Дентой такая же разведка и освоение велись и жителями Ткори, развитой космической федерацией во всем похожей на цивилизацию Денты. Там так же требовались колонии и новые места обитания. Столкнувшись один раз в открытом вооруженном конфликте, две суперцивилизации пришли к выводу, что полезнее поделить сферы влияния, и это соглашение строго соблюдалось.
Земля была тогда признана нейтральной территорией, непригодной для освоения. Жесткие режимы Денты и Ткори использовали Землю лишь для ссылки неблагонадежных, а таких с каждым годом становилось все больше.
Не все, о чем Михаил говорил с Кириллом, стало для последнего полным откровением. О многом он догадывался и раньше. И все же - одно дело догадки, другое, - когда об этом говорится со ссылкой на факты и анализом действий. Михаил и не скрывал, что эти данные вовсе не результат его частных исследований. Уже давно на Земле существовала оппозиция сосланных сюда жителей Денты и Ткори, которые решили объединить усилия перед лицом общей опасности.
И вот последнее сообщение - Земля перестает быть неприкосновенной. Чем это грозит для планеты, Кирилл хорошо догадывался.
- Но что можем сделать мы? - в который раз спрашивал Кирилл. - Мы сами под постоянным контролем. А уровень техники землян не оставляет никакой надежды на успех в случае военного конфликта. Даже, если мы сумеем убедить правительства наиболее развитых стран в необходимости объединиться и станем консультантами в области новых технологий, это не спасет положения. К тому же, любой агент с Денты или с Ткори может расправиться с любым из нас так быстро, что никто и не поймет, что же произошло.
- Это не совсем верно, - возражал Михаил. - Агентов Денты здесь совсем немного и у них достаточно другой работы - сейчас время глубокой разведки. Потом, как вы не поняли, что нас реальной силой совсем не считают. Народ сюда ссылают, по мнению Совета, совсем непутевый, не годный ни на что, кроме своих чудачеств. Им непонятны наши поступки, сомнения, наши угрызения совести, наконец. Мы для Совета кто-то вроде сумасшедших, опасных, может быть, на Денте, но надежно изолированных здесь, на Земле. Нас просто не принимают в расчет. Вот скажите, вашей судьбой поинтересовались хотя бы раз за эти годы?
- Нет, но вполне возможно следят. Вы же понимаете о чем идет речь?
- Речь идет о том, что нельзя надеяться лишь на случай. Времени у нас мало.
Мощные установки для насыщения влагой атмосферы ЭН-12 были запрятаны в центре огромной пустыни, но контроль и управление ими находилось на станции, расположенной в зоне не со столь губительным климатом. Здесь, впрочем, тоже было достаточно безлюдно, но Клор хорошо знал, что место его пребывания известно местным жителям.
Установки день и ночь перемалывали тонны кремниевого песка и выбрасывали в атмосферу гигантские облака. Где-то над полюсами планеты шли нескончаемые дожди, может быть, даже росла трава, но здесь пока все оставалось без изменений.
На станции было смертельно скучно. Но к этому привыкаешь. Клор находил даже удовольствие в одиночестве. Ему, в сущности, не так уж много надо.
Раз в день - выход на связь. Замеры температуры и влажности, обработка данных, поступающих со множества автоматических метеопунктов и занесение этих данных в вахтенный журнал тоже отнимали время. Куча видеофильмов, которые не пересмотришь и за несколько лет. Каждые три месяца выход на "челноке" в открытый космос для встречи пассажирской платформы, постоянно курсирующей по кольцевому маршруту. Там можно остаться на пару дней, встретиться с товарищами, поплавать в настоящем бассейне и выпить аперитив в баре. Потом опять станция.
В конце концов профессия созидателя не для слабых мужчин. Зато почет и уважение на Денте, почти неограниченный государственный кредит и обеспеченная старость. Но до старости еще далеко, Клор об этом не задумывался.
Иногда Клор видел аборигенов.
Во время редких полетов на геликоптере он проходил высоко над их поселениями, похожих на скопище термитников, и замечал как в ужасе, прикрыв головы руками, коричневые фигурки разбегаются в разные стороны.
Аборигены принадлежали к гуманоидам.
Еще на Денте, разглядывая голограммы туземцев, Клор невольно отметил их сходство с его расой. Они до удивления напоминали его собственных предков из учебников истории. И все же, как говорилось на инструктаже, жители ЭН-12 были обречены.
Они пережили расцвет своей цивилизации, во время которого создавались города и существовало нечто похожее на государство. Сейчас на планете обитали всего несколько относительно крупных племен и связь между ними с каждым оборотом ЭН-12 все больше слабела.
Самым близким поселением к станции было подобие деревушки с домами-термитниками, в которых жило не более сорока туземцев. Это Клор знал точно.
Однажды его геликоптер совершил вынужденную посадку из-за неполадок в двигателе почти в сутках пешей ходьбы от станции. Проклиная все на свете, Клор потащился домой, испытывая не столько трудности пути, сколько злость на самого себя. Чего ему стоило как следует проверить аппарат перед вылетом? Вот тогда он и забрел в деревню.
Ему было нетрудно сделать крюк в пару километров, чтобы обойти деревню с севера, прячась за невысокими холмами, но Клор упрямо продолжал идти прямо, словно желая миновать деревушку, как мираж. Он был зол и ему хотелось сделать что-нибудь такое, чего бы он никогда не позволил себя в нормальных обстоятельствах.
Деревня была пуста или казалось пустой. Для Клора это не имело значения. Он не хотел видеть никого из туземцев, не хотел пугать их, ему просто надо было пройти между домами, не сворачивая ни к одному из строений, чтобы продолжить свой путь на северо-запад к станции.
Вот так, по геометрической прямой, не делая лишнего шага в сторону.
Дома и вблизи были точь-в-точь такие же термитники, какими казались сверху из кабины геликоптера. Неровная дыра входа, ни одного окна. И ни одного человека.
Забились ли местные жители в свои хижины или убежали в страхе в пустыню, начинающуюся сразу за краем деревни, Клор не знал, вернее, не хотел знать. Бог с ними, с аборигенами, с их шаманами, плясками, жалкими идолами, обрекающими их на гибель от голода и инфекций. Клору надо быстрее добраться до станции, где без присмотра остался пульт. Назавтра подходил срок выхода на орбиту - кольцевая платформа по графику приближалась к ЭН-12.
Дорога между домами то сужалась, то расходилась в стороны, и Клор, пройдя почти половину деревни, неожиданно представил себя со стороны.
Вид, наверное, у него устрашающий. Ранец с кислородной смесью, серебристая маска, прикрывающая нос и рот, черный объемный комбинезон, делающий фигуру неестественно громадной.
Кем они видят его, эти туземцы, - одним из демонов своего наивного фольклора, чудовищем, питающимся детьми?
Клор насмешливо фыркнул. Варвары. Но одновременно в нем заговорили угрызения совести. Стоило ли ради лишних двадцати минут вторгаться в чужую, пусть примитивную, жизнь? Зачем ему эта безрассудная выходка?
Он остановился, чтобы оглядеться.
По-прежнему никого рядом. Тишина и полная неподвижность. И в тот момент, когда он уже решил, что деревня действительно безлюдна, около ближайшего "термитника" он увидел аборигена.
Это был старик.
Ярко-желтая, почти оранжевая кожа в глубоких морщинах, клочковатые серые волосы и большие темно-коричневые глаза, которые, не мигая, следили за каждым движением Клора.
Старик сидел, прижавшись спиной к "термитнику", вытянув перед собой ноги и прижимая к груди какие-то острые палочки: не то маленькие дротики, не то просто хворост. Видимо, Клор застал его за домашними делами и он не успел убежать, или не смог, уж больно немощным выглядело его тело, едва прикрытое на бедрах рваной тряпкой.
Инстинктивно Клор положил руку на спусковую скобу деструктора. Старик, так же не шевелясь, продолжал рассматривать гостя.
В глазах аборигена не было страха и любопытства. Его взгляд был спокоен и всезнающ, как будто появление инопланетянина в этой пустыне было для него совершенно привычным делом. Клор и сейчас отчетливо помнил, что его очень раздражила эта спокойная уверенность - он хорошо понимал, что на месте старика повел бы себя по-другому, и это понимание уязвляло.
Клор сделал несколько шагов к старику. Тот продолжал сидеть, лишь палочки в его руках как-то странно задвигались, чертя по воздуху быстрые штрихи, и Клор остановился снова.
Старик медленно протянул руку и нашарил рядом с собой круглую коричневую табличку величиной с магнитный диск памяти, положил ее на колени, и так же, не глядя на руки, а продолжая рассматривать Клора, начал чертить на табличке своими двумя палочками, непонятно каким образом зажатыми между пальцами одной руки.
Первым желанием Клора было уйти. Он не знал местного языка, этому не учили на инструктажах, там учили другому, но уйти сейчас просто так казалось невозможным. Поэтому Клор решил оставить старику небольшой подарок, своеобразное извинение за беспокойство, чтобы хоть как-то достойно выйти из неловкого положения. Он похлопал себя по карманам комбинезона и не нашел ничего, что могло бы послужить в качестве презента. Наконец он вынул разноцветную летную карту, которая не могла ему уже пригодиться в этот раз, - все равно геликоптер стоял без движения там далеко, за холмами, - и протянул ее старику.
Туземец вежливо принял подарок и в ответ протянул Клору табличку. То, что Клор увидел, ошеломило его. С таблички глядело его собственное лицо, но лицо неприкрытое маской.
Свободными смелыми штрихами туземец сумел добиться удивительного сходства, умение, которым обладают настоящие мастера.
Клор плохо разбирался в живописи, но и ему стало понятно, что рисунок выполнен превосходно. Поражало и другое, как старик сумел по видимым частям его лица реконструировать целое так, как будто встречался с Клором неоднократно, а ведь еще недавно тот высокомерно думал, что предстает перед аборигенами неким божеством, недоступным их пониманию.
В какой-то момент Клору стало неловко, ему представилось, что туземец так же свободно может читать и его мысли.
Между тем старик, положив летную карту на колени, как перед этим клал пластинку, снова быстро зачертил острыми палочками, оставляющими тонкие белые следы, и в пустыне, точно на том месте, где она и находилась, появилась станция, ее круглый купол с ниточками антенн, а рядом силуэт челночного бота.
Клор только растерянно кивнул, когда старик вопросительно поднял на него свои темные глаза, а потом ткнул пальцем в то место, где потерпел аварию геликоптер.
Старик подумал немного и нарисовал летательный аппарат на боку, но Клор отрицательно покачал головой, и тогда старик, одним движением ладони стерев набросок, нарисовал геликоптер заново, уже правильно.
Этот безмолвный диалог мог бы продолжаться еще долго, но Клор решительно прервал его. Обмен знаками и рисунками уже мог квалифицироваться как контакт, а всякие контакты с аборигенами запрещены. Клор выпрямился, собираясь продолжить путь, и в последний раз посмотрел на деревню.
Как ни странно, теперь он смотрел на нее совсем другими глазами. Его поразила потрясающая нищета и убожество примитивного быта, но теперь он был уверен, что населяют эти хижины отнюдь не примитивные существа.
Вырождение? Да. Медленная гибель некогда развитой цивилизации? Безусловно. Но почему эти люди обречены именно сейчас, когда им может быть протянута рука помощи высокоцивилизованных братьев с другой планеты?
Клор снова посмотрел на старика. Тот, опираясь одной рукой о землю, протягивал ему глиняную чашку с грязной водой, единственной водой, которую можно раздобыть здесь, в иссушенных солнцем местах.
Клор по достоинству оценил этот жест, но пить отказался. Он выразительно похлопал себя по сумке с недельным запасом продуктов, а потом быстро, не оборачиваясь, зашагал к станции.
Они пропустили приезд Альворадо, хотя до этого то один, то другой несколько раз подходили к окну.
Долгий звонок в дверь застал обоих врасплох, и Альворадо ворвался в тихую московскую квартиру, размахивая руками, словно регулировщик на оживленном перекрестке, пересыпая приветствия португальской речью, мгновенно убеждая окружающих, что латиноамериканский темперамент не досужая выдумка беллетристов.
- Ого! - не удержался от восклицания Кирилл, когда Альворадо, следуя земным обычаям, с чувством стиснул ему руку.
Эстебан походил на знаменитого композитора не больше, чем лавочник на английского лорда. Плотный, небольшого роста, с полным смугловатым лицом и быстрыми темными глазами, он носил еще и массивный золотой перстень с изумрудом. Величина камня невольно вызывала мысль о подделке, но Альворадо, перехватив взгляд Кирилла, вызывающе выпятил нижнюю губу и торжественно объявил, что это знаменитый бразильский изумруд, что в нем семнадцать каратов и, что он, Эстебан, никогда не позволит себе носить фальшивку.
Кирилл вяло отмахнулся. Не за тем он сюда приехал, чтобы выслушивать всякую чушь о достоинствах самоцветов. Михаил откровенно забавлялся, глядя на эту сцену. Похоже, с Альворадо он был уже знаком. Так и оказалось. Выяснилось, что Эстебан уже посещал эту квартиру примерно год назад.
- Как же так? - не понял Кирилл. - Вы же мне говорили, что впервые приезжаете в эту страну по приглашению.
- Я был инкогнито, - Альворадо важно откинулся в кресле, но тут же вскочил и забегал по комнате, всякий раз рискуя выскочить на балкон. - Да, я был здесь, и буду еще не раз, ровно столько, сколько понадобится для дела.
Наконец гость утомился и устроился в кресле уже основательно. Он перевернул камнем вниз перстень, словно не хотел, чтобы его блеск отвлекал от серьезного разговора, и неожиданно тяжелым взглядом посмотрел на Кирилла из-под широких бровей.
- Вы хоть понимаете, что сейчас происходит?
- Да, - Кирилл неопределенно пожал плечами. - Мы разговаривали вчера вечером и еще сегодня. Но в это верится с трудом.
- Ему верится с трудом! - Эстебан театральным жестом обвел комнату, как будто желал привлечь внимание многочисленной толпы. - Мы единственные, несколько сотен на Земле, которые понимают в чем дело, а ему, видите ли, верится с трудом. Земля - это последняя наша надежда. Слышите? Последняя! Если сюда придут наши "друзья" с Денты и Ткори, то потом уже не будет ничего. Понимаете? Ни-че-го!
- Все я понимаю, - огрызнулся Кирилл. Ситуация начинала ему нравиться все меньше и меньше. Чего они от него хотят, что он-то может сделать? - Но я тут причем? Насколько я понимаю, речь идет о том, чтобы помешать освоению. Но мы тут бессильны.
О, господи! - Альворадо снова вскочил с кресла, но постоял мгновение и сел обратно. - Сейчас, - пообещал он, - сейчас я все объясню.
Официальной колонии изгнанных на Земле не существовало никогда. Да и не могло существовать. Об этом позаботились на той и другой планетах основательно. Мало того, даже сама мысль о том, что представители двух враждующих космических держав захотят встретиться здесь, на нейтральной территории, чтобы заключить союз, казалась слишком невероятной для обоих режимов. И долгое время это было действительно так.
Первые ссыльные были слишком поглощены своим устройством в новом и чужом для них мире, они свято соблюдали требования полной конспирации. Некоторые неосторожные поплатились за нарушение этих правил жизнью.
Почему местом ссылки была выбрана именно Земля, а не, скажем, малонаселенные осваиваемые планеты, разговор особый. Очевидно, уже тогда и на Денте, и на Ткори существовали какие-то особые планы относительно этого уголка вселенной. Климат здесь был идеальный и подходил для освоения без каких-либо дополнительных затрат. Мешала лишь достаточно развитая цивилизация. Приди сюда космическая разведка на десять тысячелетий раньше и этих помех не возникло бы.
Ссыльные служили постоянным источником информации, за это им гарантировались некоторые привилегии, вплоть до возвращения на родину. И такие информаторы находились. Немало было тех, кто вошел в историю Земли под именами известных политиков и гениальных изобретателей, и, как правило, эти имена были связаны с самыми разрушительными войнами и самыми губительными достижениями военной техники.
- Дело в том, - Альворадо прищелкнул пальцами, словно подыскивал нужное слово, - что они всегда считали, что нужен всего лишь толчок. Но толчок в правильном для них направлении. Как часто, особенно в последнее время, земляне были близки к ликвидации или хотя бы к жесткому контролю локальных конфликтов. Но каждый раз этому что-нибудь да мешало. И побеждал всегда не здравый смысл, а политическая интрига - почти достигнутая договоренность рушилась с легкостью карточного домика. Эта закономерность не наводит вас на грустные мысли?
- Меня? Скорее всего меня и выслали для того, чтобы поменьше думал о всевозможных политических устройствах, системах и прочих, не касающихся меня, делах. Я здесь чужой, такой же, кстати, как и вы.
- Ну-ну, - Альворадо в изнеможении откинулся на спинку кресла, но немедленно после этого слабого жеста с напором подался вперед так, что его лицо почти вплотную приблизилось к лицу Кирилла. - А вы никогда не задумывались, почему нас так усердно рассовывают по разным странам? Это на Земле-то, где государственные границы подчас прочнее тюремных запоров?
- Нет, - Кирилл с надеждой посмотрел на Михаила, как будто желая призвать его в союзники и в помощники. Он никак не мог понять, куда клонит Альворадо.
- И вы провели здесь четыре года, - усмехнулся Альворадо, делая вид, что не замечает замешательства собеседника. - О чем же вы писали?
- Это маленькая провинциальная газета, - Кирилл начал сердиться. Новости, репортажи, обзоры. Городские события. Там и не напишешь больше ни о чем.
- Да-да, конечно, - Эстебан сочувственно покивал. - Но, насколько мне известно, вы сами выбрали профессию журналиста, когда решался вопрос о вашей земной профессии. Или это не так?
- Все так, - Кирилл растерянно бродил по комнате, испытывая желание, с одной стороны, послать Альворадо с его неприятными вопросами к черту, а с другой - впервые говорить свободно за последние годы. Он понимал, что время недомолвок кончилось.
- Но я считал, что специальность газетчика поможет мне лучше освоиться в этом мире. Ведь и на Денте журналисты самый осведомленный народ, а мне предстояло выжить в чужом мире.
- Ха-ха-ха! - по-мефистофелевски картинно загрохотал Альворадо. - Это на Денте-то журналисты лучше всех осведомлены! Может, еще скажете и на Ткори!
Эстебан веселился вовсю. Он хлопал пухлыми ладошками по подлокотникам так, что в воздух взвивались легкие облачка пыли.
- Вы это серьезно? - поинтересовался он наконец, немного успокоившись.
- Какого... - Кирилл разозлился уже по-настоящему. - Зачем вы мне звонили? Почему задаете эти дурацкие вопросы? Лерн говорил, что принято решение об освоении Земли - вот, что мы должны обсудить. Хотя я по-прежнему плохо понимаю, что можно сделать.
- Послушайте, не обижайтесь, - Альворадо, подойдя к Кириллу, доверительно коснулся его плеча. - Но вы, я вижу, совсем заплесневели в своем затворничестве. Отвлекитесь на минуту от собственной судьбы, тем более, что вы считаете ее окончательно загубленной. Вы выжили здесь, вы приспособились, но разве это все. Скажите, только откровенно, вы по-прежнему, хотите вернуться на Денту?
- На Денту? - Кирилл подошел к окну и бессильно ткнулся лбом в холодное стекло. - А разве это возможно?
Дожди на ЭН-12, по крайней мере в той полосе, где располагалась станция, не шли никогда. Иссушающий зной, не рождающий даже марева, так как не было влаги, чтобы испаряться над мелким песком, давил горячим прессом на поверхность планеты, и бог знает, чем жили аборигены в этом проклятом климате.
Раньше Клор не очень задумывался над этим. Но в последнее время у него стало привычкой, отправляясь в дежурный полет, проходить над поселением.
Геликоптер, давно отремонтированный, для чего Клору пришлось еще раз прогуляться через пустыню, проносился на малой высоте над домами-термитниками, и частенько теперь Клор видел внизу приветственно машущие руки.
Что изменилось с того дня, когда он забрел в деревню, Клор не смог бы сказать. Собственно, ничего такого, что могло бы быть расценено, как заключение дружественного союза. Но что-то все же изменилось, это Клор, если и не знал, то чувствовал. Так трудно иногда бывает выразить словами слабое, только что пробуждающееся чувство, которое и чувством-то назвать нельзя, настолько оно неясно и неопределенно.
Конечно, даже мелочи, которая могла бы скомпрометировать Клора в глазах начальства, в вахтенный журнал он не вносил. Не рассказывал он ничего и на рейсовой платформе во время очередного короткого отпуска, хотя некоторые его товарищи хвастались куда более рискованными приключениями. Подчас Совет оставался снисходителен к слабостям созидателей.
Но Клор не хотел рисковать, к тому же не видел в этом надобности. Нарушение инструкции на Е6-К еще давало о себе знать: ему не присвоили очередного звания, а в коротком сообщении Верха пришло и разъяснение этой немилости. Созидателю Первого Ранга поручались крупномасштабные преобразования при неограниченной свободе в действиях, а кроме того давалась возможность в дальнейшем продолжить службу при Совете на Денте. Всего этого Клор автоматически лишался еще на какое-то время. В худшем случае он мог вообще выйти на пенсию в прежнем звании, а это уже явный провал карьеры.
Все это Верх объяснил ему без особой мягкости, а также намекнул, что он ставит под удар его самого. Стать одним из Координаторов удавалось не каждому.
Но то, что Клор увидел в деревне в тот день, заставило его заложить вираж и пролететь над домами еще раз.
Прямо посреди улицы, обычно пустынной, в ровном ряду, словно счетные палочки, лежало шесть тел. Остальные жители стояли в некотором отдалении, и лишь немногие из толпы запрокинули головы, чтобы посмотреть на легкую стрекозу геликоптера.
В следующий свой вылет Клор обнаружил, что к шести телам погибших прибавилось еще пять. Умерших не убирали из-под палящего солнца, они оставались лежать на улице, и только количество оплакивающих все редело.
В тот же день к станции пришел старик.
Клор обнаружил его совершенно случайно. Он включил обзорный экран скорее от скуки, чем от надобности. Наблюдать тут было нечего - пейзаж совсем не менялся. Старик сидел около матово-черного стабилизатора челночного бота, в руках он держал неизменные рисовальные палочки. И сразу же Клор понял, что он пришел за помощью.
Сняв со станции защиту и спрыгнув на песок, Клор еще какое-то время постоял у трапа, следя за нежданным гостем, но старик продолжал сидеть, не выказывая ни малейшего оживления. Он сидел в той же позе, как и в первый раз, когда Клор наткнулся на него в деревне, и только палочки продолжали свой быстрый танец по круглой глиняной табличке.
Идя к старику, Клор вспомнил, что деструктор остался на станции, но возвращаться не стал. Мысль о нападении показалась нелепой.
Старик молча протянул табличку, и на ней Клор увидел все те же одиннадцать трупов посреди деревенской улицы. Убедившись, что Клор понял, что ему хотели сказать, старик требовательно протянул руку и взял табличку обратно.
Он стремительно нарисовал в верхней части треугольный спутник ЭН-12, а потом добавил к неподвижно лежащим фигуркам еще пять. Клор недоуменно пожал плечами. Тогда туземец, успевая взглядывать на собеседника, пририсовал к спутнику новый треугольник и обозначил другие фигурки. Прибавлялись треугольники, росло количество умерших.
Наконец, старик нарисовал самого себя. Если раньше он довольствовался чисто схематическими изображениями, то теперь придал рисунку конкретность. Особенно тщательно он прорисовал лицо, старческое лицо с прикрытыми веками.
Клор насчитал на табличке десять треугольных лун, а это означало одно - через десять дней никого в живых в деревне не останется.
Что явилось причиной массовой гибели, Клор не знал. Эпидемия, голод? Не имея возможности задать вопрос, нельзя получить и ответ. К тому же он хорошо понимал, что какой бы ни оказалась помощь, его действия попадут под рассмотрение трибунала. Но и просто так повернуться и уйти на станцию он уже не мог. Глядеть в глаза человеку и отказать в помощи казалось невозможным.
Но Клор все же ушел в тот вечер. Он повернулся и ушел, не оглядываясь, ни произнеся ни слова, ни единым жестом не дав понять, что может помочь, но уже полностью решившись на преступный шаг. И если на Е6-К можно было еще оправдаться хотя бы перед самим собой и оставить крошечный шанс выжить тем, кто выжить не должен, то здесь этого оправдания не находилось. Когда Клор вновь включил обзорный экран, старика у станции уже не было. Он ушел так же незаметно, как и появился.
Клор сердито ходил по станции, кидая в одну кучу пластиковые герметичные пакеты с питьевой водой, запечатанные коробки с антибиотиками и консервы. Он не знал, что именно из отобранных лекарств и продуктов может спасти людей от гибели. Возможно, любой из медицинских препаратов окажется для больных ядом, но не приди он на помощь, от смерти их не спасет уже ничего.
Стащив все барахло к геликоптеру, Клор решительно запустил двигатель и понесся низко над пустыней, словно желая догнать свою собственную, стремительно бегущую внизу тень.
Не уменьшая скорости, он промчался над деревней и отстрелил парашют с грузом.
Добираясь домой из Москвы, Кирилл во время полета вновь и вновь возвращался мыслями к прошедшей встрече. За долгие часы разговоров сначала с Михаилом, а потом с Альворадо с ним произошло что-то такое, отчего невозможным стал возврат к прежней размеренной жизни. Рухнула защита, которую он так кропотливо возводил все эти годы, пытаясь укрыться от прошлого. Вспомнились слова Альворадо.
- Мы оказались вместе не случайно. Посмотрите, кого ссылают на Землю. Не тех, кто допустил уголовное преступление или по недосмотру и небрежности сгубил целые континенты с чужой для них жизнью. Нет, здесь оказались те, кто не укладывался в рамки привычных представлений о нормальности для жителей наших систем.
Всегда на Денте и на Ткори сострадание было всего лишь одним из уродств, непонятных чудачеств и рассматривалось как тяжкое преступление. В космосе нет места для слабых, нет места для переживаний, если они не подчиняются интересам освоения. Вы и сейчас считаете, что поступили неправильно там, на ЭН-12?
Кирилл в задумчивости покачал головой. Он не жалел о случившемся. Но его всегда учили точно выполнять приказ, а на ЭН-12 он нарушил его.
- Взгляните вокруг, - продолжал Альворадо. - Эта цивилизация молода. Но и здесь есть все то, что мы так не хотели видеть на наших планетах. Человечество взрослеет, и все ближе тот день, когда оно шагнет в космос. Кстати, теперь становится понятным, почему на Денте и Ткори так заинтересованы, чтобы этого не произошло - появится еще один конкурент. К тому же, Земля - прекрасное место обитания.
В наших родных системах давно живут только для размножения. Тысячелетия все усилия звездного освоения направлены на одно - расселение все новых и новых колоний. У нас была литература. Где она? Все свелось к правительственным сообщениям и информации с осваиваемых планет. У нас была музыка. Теперь гремят лишь официально одобренные мажорные марши. Наши видеофильмы - примитивный пересказ пошлых сюжетов, где нет нужды притворяться, что это искусство. А на Земле еще осталась свобода для творчества, не потому ли она стала нашим последним прибежищем, резервацией для чудаков.
- Все так, - соглашался с Эстебаном Кирилл. - Но ведь не пойдут же наши соотечественники на открытый конфликт.
- Возможно, нет. Но они делают все для того, чтобы человечество само уничтожило себя. Современная техника это позволяет. Особенно усердствуют мои "друзья" с Ткори. Их летающие тарелочки, как их здесь называют, стали вездесущи. Еще один нестабильный момент в этом нестабильном мире.
- Будем сбивать тарелки? - усмехнулся Кирилл.
- У нас есть только одно оружие - искусство. На Земле еще существуют такие понятия как гуманизм, еще сильно влияние вдохновенного слова, прекрасной музыки и живописи. Здесь еще не убита тяга к прекрасному. Это единственный наш путь. Ведь все, кто оказался в нашей колонии, так или иначе проявили себя как художники. Назову лишь несколько имен.
Ван Глен - один из самых популярных фантастов планеты. Его книги печатаются миллионными тиражами. Ваш покорный слуга, - Альворадо шутливо поклонился, - не последний композитор современности. Андрей Каминский признанный беллетрист. Пастор Джойс Викарио - лауреат Нобелевской премии мира. Я могу назвать еще немало известных имен, но, думаю, и так все понятно. Сейчас я хочу знать одно - с кем вы, что собираетесь делать?
- Я пишу, - неожиданно признался Кирилл. - Уже два года. Но кому это может пригодиться? Я пытаюсь рассказать о том, что произошло со мной, что я пережил, когда был космическим разведчиком, и позже, когда стал Созидателем. Я пишу это для себя, потому что пытаюсь понять, что же все-таки случилось и почему я оказался здесь.
- Ага! - радостно засмеялся Альворадо. - Я был почти уверен в этом. Вы пишете, это уже немало. А выход для вашего творчества есть. Главное донести до землян понимание того, что с ними может произойти, доведи они свои государственные устройства до отлаженной четкости бездушной машины, где приказ не обсуждается, а чувства становятся досадной помехой для осуществления Великой Цели.
Если они поймут нас - мы выиграли.
Город был заметен снегом и укутан им до самого подбородка. Дома торчали из сугробов толстыми серыми свечками, и пока автобус не миновал новостройки, почти ничего не было видно из-за мощных снежных валов, тянущихся вдоль дороги.
Еще из аэропорта Кирилл позвонил домой, но никто не ответил.
"Все правильно, - решил он, - Вера не знает о моем приезде и сейчас, конечно, на работе".
На работу он звонить не стал.
Кирилл даже не думал, что может так соскучиться по дому. Все-таки хорошо возвращаться к себе, увидеть знакомые лица, поговорить о последних новостях.
Стайка воробьев дробью брызнула из-под колес автобуса и облепила ближайшее деревце. Заскрежетал на повороте 7-й номер трамвая единственный яркий карминный мазок на бело-сером фоне. А вот и центр с его важными зданиями и монументальной фигурой вождя.
Легко выпрыгнув из автобуса, Кирилл потопал по улицам, привычно отыскивая взглядом знакомых. Обязательно кто-нибудь должен встретиться. Сейчас ему хотелось этого. Обычно нелюдимый, сегодня Кирилл был готов с распростертыми объятьями встретить любого. Великое чувство - чувство дома.
- Не мог бы ты уделить мне немного времени? - послышалось сзади, и Кириллу сразу расхотелось оборачиваться.
Хотя слова были произнесены на чистом русском, ни на секунду не возникло сомнения кому принадлежит этот голос. Небольшая хрипотца, насмешливый и одновременно извиняющийся тон.
Он еще помедлил перед тем, как остановиться и встретиться глазами с тем, кого он, возможно, больше всего не хотел видеть.
Мерг выглядел представительно. Норковая шапка, кожаное на меху пальто и обязательный "дипломат" делали его похожим на преуспевающего коммерсанта. Кирилл усмехнулся и поискал за его спиной черный "Вольво" или "Мерседес", но машины не обнаружилось. Неуверенность Мерга выдавали только глаза, они, как обычно, бегали.
- Ты, - спокойно сказал Кирилл, хотя сердце заныло от томительного предчувствия. - Вот уж, как говорится, не ожидал.
- Ожидал, ожидал, - грубовато произнес Мерг. - Из дальних странствий? - фамильярно добавил он, кивнув на дорожную сумку. - То-то я тебя дома застать не мог.
- А что, очень надо было? - не смягчил на сей раз тон Кирилл.
- Разве так принимают гостей, - Мерг добродушно развел руками. - Мне, казалось, ты соскучился по соотечественникам. Или нет? - неожиданно колюче добавил он. - В Москву летал?
Кирилл машинально сжал кулаки и это не ускользнуло от Мерга.
- Ты все такой же. Но почему мы разговариваем посреди улицы?
- Мне кажется, что ты смешон в этом маскараде, - к Кириллу вернулась прежняя ироничность. - Зачем ты здесь?
- А ты не смешон? - обиделся Мерг.
- Я здесь живу.
- У меня задание от Совета, - Мерг сразу стал серьезен и официален. Оно впрямую касается тебя. Надо поговорить.
- Ко мне не пойдем, - Кирилл брезгливо отстранился от Мерга. Посидим в кафе.
В гардеробе обнаружилось, что кожаное пальто скрывает прекрасно сшитый синий костюм. Кирилл рядом с Мергом в своем грубом, связанном Верой свитере выглядел бедным представителем богемы, рассчитывающим получить выгодный заказ у богатого клиента.
- Так что у тебя за дела? - Кирилл еще пытался выиграть время и собраться с мыслями. Что ни говори, а захватили его все таки врасплох, хотя нечто похожего он ждал все эти годы.
- О тебе не забыли, - напомнил Мерг, вальяжно развалившись в кресле и небрежно размешивая сахар в кофе. Важно помолчав и не дождавшись от Кирилла больше ни слова, он переменил позу и положил локти на стол. - До тебя, кажется, добрались эти гуманисты, - он в упор глянул Кириллу в глаза. - Что тебе наговорил Альворадо? Тебе, кстати, известно, что он с Ткори?
- Не так много вопросов сразу.
Кирилл понемногу успокоился. Точно им ничего не известно, понял он. Теперь надо выяснить, чего они хотят от меня.
- Я действительно виделся в Москве с Альворадо, но я не представляю интереса для него и его друзей. Я совершенно бесталанный. С тем и вернулся.
- Допустим так, - нехорошо усмехнулся Мерг. - Но все же советую быть с ним поосторожнее.
Он вынул из "дипломата" маленький прозрачный цилиндрик мнемозаписи с красной спиралью внутри и протянул Кириллу.
- Это от Верха, - пояснил он. - Ты пока послушай, а говорить будем потом.
Кирилл взял цилиндрик и сжал в ладони. Сработал код, рассчитанный только на его биополе, и Кирилл отчетливо, как будто Верх сидел напротив, услышал его, рано усвоивший властные интонации, голос:
- Привет, Клор! Как ни тяжко бывает наказание, надо принять его, ведь ты провинился перед федерацией. Недавно на Совете были пересмотрены дела некоторых осужденных. В том числе и твое.
Как опытный актер, Верх выдержал паузу, и за это время в голове у Клора пронеслась мысль о помиловании, о Денте, о работе в космосе, которой не будет у него никогда, останься он здесь. Все же недаром он считался одним из самых опытных созидателей федерации, недаром провел немало лет, направляя космические корабли по трассам, которых, возможно, земляне достигнут только через несколько веков.
- Было рассмотрено и твое дело, - повторил Верх. - Еще раньше я знал, что ты можешь пригодиться нам на Земле. И этот момент настал.
Земля - обреченная планета. В ближайшем будущем населяющие ее народы погибнут, уничтожив себя. Заметь, уничтожив себя сами. Я подчеркиваю это. Но планета не должна погибнуть. У нас не хватает колоний, а возродить атмосферу и прежний климат с нашим опытом не трудно. Скоро у тебя снова появится возможность проявить себя Созидателем.
Проблема в другом. Ткори пытается опередить нас. Нам известно, что они уже разместили несколько своих баз на Луне, а, возможно, и на самой Земле. Нам нельзя отставать. Обо всем остальном тебе расскажет Мерг. Если ты согласишься сотрудничать с нами, Совет гарантирует тебе помилование, восстановление звания и гражданства.
Я надеюсь на тебя, брат, - тихо добавил Верх. - Я верю в тебя. Интересы Денты требуют этого. И помни - я с тобой.
"Ну, что ж, - подумал Кирилл. - Немного, зато ясно".
Он посидел еще какое-то время, не поднимая век. Наверняка Мерг не знает продолжительности записи, но общий смысл ему, конечно, известен. Сначала надо все решить самому.
И тут Кирилл подумал, что не хочет ничего решать. Не хочет давать согласия на уничтожение его второй родины. Он так и подумал - родины. И ему самому стало странно.
Когда он посмотрел наконец на Мерга и увидел его выжидающий взгляд, то коротко ответил одно:
- Нет!
Едва открылась дверь, как напор сквозняка смел в редакции кучу бумаг со стола и разбросал по всему полу.
- Да закрывай же скорее! - крикнул Кирилл стоящему на пороге Сергею, которого явно забавляла поднявшаяся суматоха.
- Закиснешь ты тут, как медведь в берлоге, - вместо приветствия сказал Сергей и бросил портфель на стул. - А на улице весна.
- Весна, весна... - передразнил Кирилл, все еще ползая по полу. - Мне теперь здесь месяц порядок наводить.
- Ладно, сядь. Успокойся. Прочитал я твою рукопись. Поговорим?
- Поговорим, - сразу упавшим тоном согласился Кирилл.
- Ну, чего сразу нахмурился. Написал интересно. Только почему тебя потянуло в фантастику? Нет, все в порядке. Мальчик на далекой планете с полицейским режимом, и воспитывают его... Прямо скажем, сурово воспитывают. Военное общество, беспрекословное повиновение. А мальчик хочет быть человеком. Послушай, старик, зачем тебе это надо? Написал бы про свое детство, что ли. По-моему было бы интереснее.
- Кто знает, - Кирилл виновато посмотрел на Сергея. - Неужели так плохо?
- Нет, почему? Только, знаешь, мне как-то ближе то, что происходит у нас. Я понимаю, конечно, аллегории, но это все очень далеко, еще одно размышление по поводу, а хотелось бы конкретной литературы.
- Куда уж конкретнее, - тихо пробормотал Кирилл. - Ладно, давай сюда рассказ.
- Погоди, ты что, рвать его собираешься?
- Ничего не собираюсь. Плохо, значит, написал, если так говоришь. Постараюсь сделать лучше.
- Да ты не мне такие вещи показывай. Я фантастику вообще не читаю. Неси в журнал, в издательство.
- Спасибо за совет, - настроение у Кирилла испортилось. Он старательно подровнял машинописные листочки и положил их в папку. - Пойду, подышу свежим воздухом.
- Ты только не обижайся, - крикнул вслед Сергей.
На улице была та самая пора, когда весна незаметно переходит в лето. Некрупные еще нежные листья на деревьях, весь асфальт усеян тополиными почками, которые с пустым стуком сыплются с веток прямо под ноги и налипают на подошвы.
Кирилл шагал по весеннему городу сердитый и сосредоточенный, не замечая ничего вокруг, когда услышал с противоположного тротуара:
- Эй, привет прогульщикам!
Он завертел головой, пытаясь разыскать в бестолково шатающейся толпе Веру, но она уже сама быстро шла к нему. Кирилл увидел приветственно машущую руку. Небрежно обмотанный вокруг шеи легкий шарфик отлетал назад от быстрой ходьбы и бился язычком зеленого пламени над самым ее плечом.
- Опять с работы сбежал и дома тебя не застанешь, - Вера по-хозяйски чмокнула его в щеку. - Или специально на звонки не отвечаешь, телефон отключил? Но на сегодня ты мой, договорились?
- Понимаешь, - неожиданно для себя пожаловался Кирилл. - Сергей рассказ прочитал, ему не понравилось.
- Что он может понимать, твой Сергей. А мне вот наоборот понравилось.
- Тебе все нравится, - рассмеялся Кирилл. - Но мне еще действительно многому надо учиться.
- Какой ты сегодня самокритичный. Но хватит разговоров о литературе. Пойдем куда нибудь вместе. Хочешь на выставку? "Интерпрессфото"? Лучшие репортерские фотографии со всего света. Или в кино? Нет, это скучно. Может, лучше в консерваторию? Мы там сто лет не были. Как раз сегодня начинаются гастроли Петербургского симфонического оркестра. Говорят, билеты с рук еще можно купить. У них программа современной классической музыки, и как раз одно отделение посвящено творчеству Альворадо. Помнишь, ты мне о нем говорил. Раньше его почти не исполняли, потому что авангард. Пойдем?
- Пойдем, - согласился Кирилл.
- Так куда?
- В консерваторию, будем слушать Альворадо. Что там у него в программе?
- Симфоническая сюита. Но такое странное название.
- Да? Ну и какое?
- Резервация "Земля".
notes
