Я дарю тебе жизнь
Видно было, что город покинули давно. Многие здания этого города были выстроены из больших каменных плит. Глубина оконных проемов свидетельствовала о необычайной толщине и прочности стен. Из щелей между камнями пучками росла трава, а кое–где виднелись чахлые кривые деревца. Широкие улицы города также заросли травой и кустарником, и на булыжниках, служивших когда–то мостовой, грелись мелкие зверушки.
Внезапно Гавличек остановился как вкопанный, а затем подозвал к себе Захарова. Прямо под домом в траве лежал человеческий скелет, едва прикрытый бурыми лохмотьями. Череп убитого был сильно поврежден у виска.
— Вот и первый житель Фе, — мрачно проговорил Гавличек. Присев на корточки, он принялся разглядывать пролом в черепе. — Ничего ударчик, наповал.
Заметив что–то в остатках одежды, Захаров нагнулся и поднял два тяжелых металлических цилиндрика.
— Похожи на пули, — сказал он. — Скорее всего, ружейные. Хотел бы я посмотреть, что у них за пушки.
Гавличек взял один из цилиндриков и подкинул его на ладони. В этот момент где–то рядом грохнуло, и в стену рядом с Захаровым что–то ударило. Брызнули осколки камня, в траву упала расплющенная пуля.
— Шлем, — тихо проговорил Захаров, но Гавличек уже сообразил, в чем дело. Оба разведчика надели шлемы и быстро осмотрелись. В одном из пустых оконных проемов на противоположной стороне улицы они заметили вспышку, и сразу же послышался выстрел. Пуля больно ударила Захарова в грудь и, расплющившись, отскочила в траву.
— Ну, вот и второй фенянин, — сказал Гавличек и, махнув рукой, бросился к дому.
Захаров догнал напарника на противоположной стороне. Вбежав в дом, разведчики принялись искать лестницу. Длинный коридор закончился просторной площадкой, откуда и начинались ступеньки.
Огромными прыжками длинноногий Гавличек одолел первый пролет и посмотрел наверх. Метрах в десяти над ним стоял молодой человек и целился ему в голову. Затем раздался еще один выстрел, и пуля, ударившись о шлем, отлетела в сторону.
Отшвырнув ружье, стрелявший исчез в дверях, но разведчики быстро догнали его и прижали к стене.
— Зачем ты стрелял в нас? — спокойно спросил Гавличек. Вдвоем им не стоило особого труда удерживать низкорослого фенянина. Не имея возможности даже шевельнуть рукой, молодой человек лишь злобно вращал глазами и скалил зубы.
— Может, ты все же скажешь, зачем стрелял? — повторил вопрос Захаров.
— Убивайте, чего вы ждете! — ломающимся голосом крикнул фенянин.
— Мы не собираемся тебя убивать. Твоя жизнь нам не нужна, — ответил Захаров. — А вот ты, кажется, за нами охотился. Зачем?
Опустив голову, фенянин тихо пробормотал ругательство и замолчал.
— Если не хочешь говорить, нам придется взять тебя с собой. — Захаров выключил автопереводчик и обратился к напарнику: — Давай–ка его в катер. Ему надо успокоиться. Сейчас он может только кусаться.
Двухметровый Гавличек легко взвалил на себя мелкого фенянина, и разведчики пустились в обратный путь.
На площадке Захаров подобрал брошенное фенянином ружье.
— Пищаль, — со знанием дела сообщил он напарнику. — Во всяком случае, очень похоже. Было бы смешно, если бы из этого шланга кого–нибудь из нас уложили.
Гавличек молча нес свою ношу. Фенянин не сопротивлялся. Он лежал на плече у землянина и, закрыв глаза, покачивался в такт шагам.
Возле катера Гавличек поставил пленника на ноги и откинул шлем за спину. Затем он включил автопереводчик и, отдуваясь, предупредил:
— Не советую убегать. Я бегаю лучше.
Захаров хлопнул молодого человека по плечу, и тот испуганно обернулся.
— Не бойся. Полезай в машину. Там удобнее беседовать.
Разговор с фенянином не дал разведчикам никаких результатов. Он все время молчал и лишь на закате, посмотрев на солнце, молитвенно произнес:
— Спасибо, Харелл.
— Харелл — это солнце? — поинтересовался Гавличек. Абориген равнодушно посмотрел на разведчика и ничего не ответил.
— Ну что с ним делать? — раздраженно спросил Гавличек. — Давай наваляем ему, и пусть идет. Не с собой же его таскать.
— Отпускай, — согласился Захаров. — Ружье мы отобрали. Пусть идет. Распахнув дверцу, он ткнул пальцем в темноту и обратился к фенянину: Иди, ты свободен.
Абориген затравленно посмотрел вначале на одного разведчика, потом на другого и процедил:
— Не пойду.
— Фьють, — свистнул Гавличек. — Вот это номер. Он не пойдет. А тебя и спрашивать никто не будет. Выкинем — и будь здоров.
Вцепившись в кресло, фенянин уперся ногами в стенку и громко повторил:
— Не пойду, меня убьют.
— Это другой разговор, — удовлетворенно проговорил Захаров. Он закрыл дверцу и подвинулся поближе к аборигену. — Кто тебя убьет?
Расскажи, не бойся.
— Или убирайся к чертовой матери, — рявкнул на него Гавличек.
— Не пойду! — закричал фенянин. — Я не знаю, кто убьет! Кто первым увидит, тот и убьет!
— У вас что, гражданская война? — спросил Захаров, но абориген снова замолчал.
— Ладно, пусть переночует, — проворчал Гавличек. — А утром иди куда хочешь. Нам некогда с тобой нянчиться. Только смотри, не вздумай ночью напасть на нас. Бесполезно.
— Не буду, — угрюмо ответил фенянин.
Проснувшись, Захаров приподнялся и посмотрел на заднее сиденье.
Фенянин еще спал. Гавличек открыл глаза и откинул шлем.
— Фу, как неприятно спать в шлеме, — пробормотал он и зевнул. — Всю ночь снилась какая–то гадость. — Он брызнул в рот зубным шампунем и, открыв дверь, сплюнул на траву. — Буди этого обормота, — сказал он Захарову и вышел из катера.
Фенянин поднялся сам. Как и вечером, он посмотрел на солнце, сказал «Спасибо, Харелл» и, с опаской поглядывая на Захарова, вышел из машины.
— Я пойду? — мрачно спросил он у Гавличека.
— Иди, — равнодушно ответил тот.
— Можно я возьму свое ружье? Я больше никогда не буду стрелять в вас, стараясь не смотреть на разведчиков, попросил он.
— Нельзя, — грубо ответил Гавличек. — И смотри, еще раз поймаем с пушкой, я тебе уши оборву. Понял?
— Мне нельзя без ружья, — с ужасом в глазах проговорил фенянин.
— Где я достану другое? Меня подстрелит любой мальчишка.
— У вас что, у каждого мальчишки есть ружье? — спросил Захаров.
— Да, — ответил молодой человек. — У нас нельзя без оружия.
— Тогда ответь ты нам, черт тебя раздери, что у вас происходит?!
— сказал Гавличек. — Война? Вендетта? Или что–нибудь еще? Почему вы охотитесь друг на друга?
— Мы хотим жить, — ответил фенянин.
— Интересно, — озадаченно проговорил Захаров. — Разве для того, чтобы жить, надо убивать друг друга?
— Человеческий век короток, а мы хотим жить долго, — загадочно ответил фенянин.
— Так вы потому и живете недолго, что уничтожаете друг друга, воскликнул Захаров. — Галиматья какая–то! Как ему втолковать?
— Не надо ему ничего втолковывать, — ответил Гавличек. — Пусть забирает свое ружье и проваливает.
— М–да… — Захаров в задумчивости поскреб небритый подбородок и, отключив автопереводчик, сказал: — Он же сейчас пойдет и кого–нибудь шлепнет.
— Ну, а так шлепнут его, — ответил Гавличек и рявкнул на фенянина: Бери ружье и марш отсюда!
Абориген мышью нырнул в катер, схватил оружие, прижал его к груди и, все время оборачиваясь, побежал к домам.
— Постарайся больше никого не убивать, — вдогонку ему крикнул Захаров.
— Так он тебя и послушал, — усмехнулся Гавличек. — Надо отыскать кого–нибудь поумнее и посговорчивей. Кажется, вон там, — Гавличек показал на север, — есть какое–то селение. Надо бы познакомиться с семьей фенян. Женщины, надеюсь, здесь есть? Или дети. Должен же кто–то проболтаться.
— На войну не похоже, — сказал Захаров. — Хотя война войне рознь. Они всякие бывают.
— Садись, поехали, — забираясь в катер, сказал Гавличек. — Может, и война. Разберемся. Любая война бывает понятна только тем, кто воюет. Для остальных она — бессмыслица.
Закрыв за собой дверь, Захаров устроился на водительском сиденье и включил двигатель. Катер бесшумно тронулся и, быстро набирая скорость, полетел над самой землей.
— Красивая планета, — разглядывая диковатые пейзажи, проговорил Захаров. — И город красивый. Похоже на наше средневековье. Ну, вот и приехали, — сказал он и выключил двигатель. Катер плавно заскользил по земле и становился у стены небольшой, но внушительной крепости.
Сразу за стеной из необработанного камня начинался густой лес.
Оттуда тянуло теплой сыростью и вполне земной хвоей.
— Курорт, — пошутил Захаров, выбираясь из катера.
— Посмотрим, — с сомнением ответил Гавличек, на глаз прикидывая высоту стены. — Как ты думаешь, нас уже ждут?
— Не знаю, — легкомысленно ответил Захаров. — Если заметили, то ждут.
— Сейчас как дадут залп из сотни стволов, потом полдня сидеть в примочках. Может, махнем через стену?
— Не надо, подумают что–нибудь не то, — ответил Захаров. — Пойдем, поищем ворота.
Разведчики прошли вдоль стены, свернули налево и через двадцать метров остановились у невысокой бревенчатой двери. Она оказалась заперта, и Гавличек зычно позвал:
— Эй, есть кто дома?!
Прямо над головой у землян два раза подряд грохнуло, и Захаров рассмеялся.
— В шлем–то лучше.
— Эй, вы, — крикнул Гавличек, задрав голову. — Перестаньте стрелять, а то мы разнесем ваш паршивый бастион по камешку.
— Не стреляйте, — вторил ему Захаров. — Мы не сделаем вам ничего плохого.
— Их это не волнует, — проговорил Гавличек. — Они стреляют не потому, что боятся тебя. Ты им не нравишься.
— Выходите, поговорим, — снова крикнул Захаров. Разведчики отошли от стены метров на пять. Над стеной торчали две лохматые головы и два ружейных ствола.
— Чего вам надо? — громко спросил один из аборигенов.
— Вначале уберите ружья, — ответил ему Гавличек. — Пули нас не берут.
— Видели, — ответил тот же фенянин.
— А если видели, какого черта держишь нас под прицелом? Я не могу разговаривать с человеком, который метится в меня из ружья.
Меня это раздражает.
Немного посовещавшись, феняне отложили ружья.
— Так–то лучше, — удовлетворился Гавличек. — Мы хотим задать вам несколько вопросов.
— Задавайте, — ответил фенянин.
— Во–первых, — опередил своего напарника Захаров, — почему вы в нас стреляли?
— Мы не знаем, кто вы такие, — сказал абориген.
— Во–первых, может, вы все–таки спуститесь, — миролюбиво сказал Гавличек. — У нас нет оружия. Неловко как–то разговаривать, задрав голову.
— Такому, как ты, чтобы убить человека, и оружия не надо, — сказал тот же фенянин.
— Ладно, — сдался Гавличек. — Тогда скажите, где мы можем увидеть кого–нибудь из представителей власти? Кто у вас здесь — губернатор, король или президент?
— У нас нет короля, — ответил фенянин. — Последнего убили лет сорок назад. Больше никто не хочет управлять страной. Каждый сам себе хозяин.
— А что здесь происходит, можно узнать? — спросил Захаров.
— Ничего не происходит. Живем себе. Хлеб растим, детей растим, Богу молимся.
— Может, подскажете, где найти священника? — попросил Гавличек.
Аборигены на некоторое время скрылись за стеной. Разведчики уже подумали было, что разговор окончен, но над стеной снова возникла голова фенянина, и он спросил:
— Вам нужен жрец?
— Да, — обрадовался Захаров. — Самый старший жрец. Мы не сделаем ему ничего плохого, у нас нет оружия. Ты же видишь, мы пришли с миром.
Феняне снова скрылись, а через минуту один из них крикнул:
— В городе. В центральном соборе.
— Наконец хоть что–то, — покачал головой Гавличек.
— Поехали. — Захаров откинул шлем и пошел к катеру.
— Надень, — попросил его Гавличек и добавил: — Пижон.
Город оказался не таким уж и маленьким. Повиснув в двухстах метрах от земли, разведчики насчитали только в центре шесть зданий, похожих на собор. И это не считая нескольких десятков прилегающих к центру и на окраинах.
— Если главный, значит, один из этих шести, — сказал Гавличек. — Какой — внизу разберемся.
Катер спикировал вниз и приземлился на круглой площади в десятке метров от величавого здания, похожего на гигантский усеченный конус.
Стрельчатые окна здания напоминали бойницы, литые чугунные двери были такими массивными, что могли выдержать долгую осаду, и в то же время представляли собой настоящее произведение искусства.
— Красиво сделано, — с восхищением проговорил Захаров и вздохнул. Умеет двуногий к Богу подмазаться.
Пройдя через распахнутые ажурные двери, разведчики попали внутрь. Здесь было сумрачно и прохладно. Немного привыкнув к полумраку, они сумели рассмотреть внутреннее строение конуса.
Разведчики находились посреди арены диаметром метров в пятьдесят. По стенам, вверх спиралью, тянулись глубокие ложи, отделенные друг от друга витыми колоннами. В промежутках между резными балясинами видны были деревянные диваны и маленькие скамейки.
— Ты думаешь, это собор? — с сомнением спросил Гавличек.
— Если и собор, то не центральный, — ответил Захаров. — Вообще–то, больше напоминает цирк.
— Цирк так цирк, — согласился Гавличек. — Пойдем дальше.
Выйдя на улицу, разведчики успели заметить промелькнувшего между двумя зданиями человека. Затем он снова показался в дверном проеме, и тут раздался выстрел. Человек взмахнул руками и вывалился из здания на мостовую.
— Скорее, — скомандовал Гавличек, и разведчики бросились к фенянину. Когда они подбежали к нему, прогремел еще один выстрел.
Пуля попала Гавличеку прямо между лопаток.
— Ах ты, сволочь! — сморщившись, проговорил он и пошевелил лопатками. Ты займись раненым, а я попробую поймать этого гада.
— Смотри, не задави его, — вслед ему крикнул Захаров.
Подстреленный абориген был еще жив. Достав индивидуальный пакет, Захаров с трудом разорвал на груди у раненого рубашку из грубой ткани и осмотрел рану. Пуля попала в правое легкое.
— Ерунда, — обрадовался Захаров. — Сейчас мы тебя, голубчика, оживим. Станешь как новенький.
Извлечь пулю из легкого оказалось делом нескольких секунд. После этого Захаров продезинфицировал рану и перевязал. Раненый постепенно приходил в себя.
— Ну что, получил свое? — устраивая аборигена поудобнее, спросил Захаров.
— Я живой? — испуганно спросил фенянин.
— Пока да, — ответил разведчик. — Но тебя опять могут подстрелить как цыпленка. Ты–то многих уложил?
— Ни одного, — сложив руки на груди, ответил абориген. — Не убивай меня. Я отдам тебе все, что у меня есть.
— Чудак человек, — рассмеялся Захаров. — Зачем мне тебя убивать?
Я только что спас тебя от смерти.
Фенянин ощупал грудь и недоверчиво спросил:
— Ты оживил меня?
— Ну да, — Захаров поднял ружье фенянина и осмотрел его. Раненый испуганно наблюдал за разведчиком. — Заряжено? — спросил Захаров.
— Да, — ответил абориген. — Ты жрец?
— Нет, — ответил Захаров. — Но о жреце мы еще поговорим.
Из дверей соседнего здания появился Гавличек.
— Удрал, — громко сообщил он. — Через подвал ушел, в окошко. Я только голову и сумел просунуть. Твой жив?
— Живой, — ответил Захаров. При появлении огромного землянина абориген молитвенно сложил руки и, слегка наклонив голову, произнес:
— Я дарю тебе жизнь.
— Ты мне?! — загрохотал Гавличек. — Ну и тип. Это я дарю тебе жизнь. А вернее, вот он. Ты лучше скажи, за что он хотел тебя убить?
— Не знаю, — потупившись, ответил фенянин.
— А где центральный собор, знаешь? — Гавличек стоял над сидящим фенянином, широко расставив ноги и уперев кулаки в бока. Тому страшно было смотреть на исполина с едва заметным мерцанием вокруг головы.
— Знаю, — ответил абориген. — Пятьсот шагов отсюда. Но сейчас туда нельзя. Днем собор закрыт. А ночью… к нему опасно подходить.
Могут убить. Здесь тоже опасно. Нас отовсюду видно.
— Ну, это наше дело, — сказал Гавличек. — Ты можешь встать?
Фенянин довольно легко поднялся и сразу нырнул в дом.
— Эй, не вздумай убегать, — крикнул ему Гавличек и последовал за ним. Но фенянин оказался прямо за стеной.
— Зачем мне убегать? — сказал он. — Мы подарили друг другу жизнь.
— Ах, вон оно что, — усмехнулся Гавличек. — Сейчас ты пойдешь с нами. Вон туда, — Гавличек показал на катер. — Покажешь нам, как проехать к собору.
— На улице меня могут убить, — испуганно проговорил абориген.
— Я тебя закрою, — успокоил его Гавличек. — За мной ты будешь как за бронированной стеной.
К катеру они шли гуськом, почти вплотную друг к другу. В середине шел фенянин и все время озирался. Он тревожно смотрел на окна домов, а когда подошли к машине, не сразу отважился в нее влезть.
— Давай–давай, не бойся. — Гавличек легко приподнял аборигена и затолкнул его в катер. — Кстати, ты случайно не знаешь, что это за пирамида? — усаживаясь рядом, кивнул он на здание.
— Когда–то это было театром, — ответил фенянин. — Но очень давно. Люди тогда еще жили в городе.
— А почему они ушли из города? — поинтересовался Захаров.
— В городе страшно стало жить. Очень много народу. Убивали прямо на глазах у всех. И тут же убивали того, кто убивал. По ночам люди врывались в дома. Поэтому все ушли. Мой дед рассказывал, как это было жутко.
— Я что–то не пойму, — покачал головой Гавличек. — Зачем убивать, если тебя тут же самого кокнут?
— А может, и не кокнут, — серьезно ответил фенянин.
— Значит, в городе живет только жрец? — спросил Захаров.
— Сюда приходят охотиться, — сказал абориген. — Раньше здесь жили несколько человек. Они были против охоты на людей. Их перестреляли по одному.
— Значит, ты тоже пришел сюда поохотиться? — спросил Гавличек.
Фенянин опустил голову и ничего не ответил. — А живешь ты где?
— Вон там, в крепости Билар, — оживился абориген. — Наша семья зовется Билар. А зовут меня Пэт. Пэт Билар.
— Очень приятно, Пэт, — не без сарказма проговорил Гавличек. — А семья у тебя большая?
— Сорок два человека.
— И друг друга вы не трогаете? — продолжал Гавличек.
— Нет. Мы родственники. Там наши дети.
— Значит, своих нельзя, а чужих можно? — подвел черту Гавличек, но Захаров перебил его:
— А все–таки, убиваете зачем?
— Чтобы жить, — тихо ответил фенянин.
— Это мы уже слышали, — сказал Захаров и включил двигатель. — Показывай дорогу.
Центральным собором оказалось здание, напоминающее вкопанное на треть куриное яйцо, в котором едва ли поместились бы три человека. И разведчики поняли, что без помощи Пэта они ни за что не нашли бы его.
— Это что же, он у вас под землей? — удивленно спросил Гавличек.
— Да, — ответил Пэт. Вид у него был неважный. Полет напугал его чуть ли не больше, чем недавнее покушение на жизнь. — После смерти человека закапывают в землю, — продолжал он. — Чтобы мертвые не выходили из своих могил, храмы делают под землей.
— Вы и после смерти ходите в храм? — серьезно спросил Гавличек.
— А что еще делать мертвому? — пожал плечами Пэт. — Днем они собираются в храме, а ночью туда приходят живые.
— А почему же живые ночью? — спросил Захаров.
— Не знаю, — ответил Пэт. — Так велит жрец.
— Ну что? — обратился Гавличек к своему напарнику. — Пойдем, посмотрим на собрание мертвых?
— Нельзя! — испуганно проговорил Пэт. — Мертвые могут забрать вас с собой.
— Вот я и хочу посмотреть, как они это делают, — усмехнулся Гавличек. Ты пойдешь с нами. Тебе полезно будет посмотреть на своих предков.
— Я не пойду! — воскликнул фенянин. — Я не знаю, кто вы. Вас они, может, и не тронут, а я простой человек.
— Ничего, — Гавличек хлопнул аборигена по плечу. — С нами тебя никто не посмеет тронуть. Разве ты еще этого не понял? Ты уже забыл, что всего полчаса назад внутри у тебя сидела пуля величиной со сливу, а сейчас ты сидишь живой и здоровый и даже говоришь глупости.
Пойдем. — Гавличек бесцеремонно выволок Пэта из катера, и Захаров на всякий случай закрыл собой фенянина от ближайших домов.
Дверь собора оказалась запертой изнутри, и даже Гавличеку понадобилось немало сил, чтобы открыть ее. Сразу за дверью начиналась лестница, которая круто уходила вниз. Идти пришлось не долго. Метров через десять ступеньки кончились, и разведчики с фенянином очутились в просторном зале. Размеры зала из–за темноты трудно было определить. Впереди, на расстоянии двадцати метров, тускло горели три светильника. Жидкие язычки пламени едва освещали неподвижно сидящего человека.
— Спасибо, Харелл, — сложив руки, прошептал Пэт.
— Это и есть Харелл? — тихо спросил Захаров.
— Да, — ответил Пэт. — Великий Бог Харелл, который дарует нам жизнь.
Вошедшие приблизились к алтарю. Харелл был вырезан из светлого дерева. Он сидел на возвышении, вытянув перед собой руки и сложив их ладонями вверх — чашкой. В пригоршне у него лежало что–то темное и округлое. Гавличек подошел поближе, чтобы рассмотреть этот предмет.
— Сердце, — громко сказал он. — Похоже на человеческое.
За алтарем отворилась не видимая ранее дверца, и оттуда вышел сморщенный фенянин очень маленького роста. Он был одет в белую тогу, на груди у него висело золотое изображение Харелла. Подслеповато щурясь, он посмотрел на гостей и скрипуче спросил:
— Кто разрешил вам войти сюда днем?
— А нам никто и не запрещал, — ответил Гавличек. — Мы пришли сюда поговорить.
— Мне не о чем с вами говорить, — высокомерно ответил старик. Убирайтесь отсюда!
— Послушайте, — начал Захаров. — Ответьте, пожалуйста, на несколько наших вопросов, и мы уйдем.
— Ну, нет, — сказал жрец и хлопнул в ладони. — Теперь–то вы не уйдете.
По другую сторону алтаря откуда–то появились три фенянина. Ни слова не говоря, они вскинули ружья и залпом выстрелили. Отскочившие пули звякнули о каменный пол.
— Прикрой Пэта, — сказал Гавличек своему напарнику и двинулся на стрелков. Вскрикнув, те побросали ружья и скрылись за едва заметной дверцей. Гавличек успел загородить дорогу только жрецу.
— Кто вы? — дрогнувшим голосом спросил старик.
— Вы, судя по всему, человек образованный, — дипломатично начал Гавличек. — И сможете толково нам объяснить, что у вас происходит?
Почему люди убивают друг друга?
Жрец покосился на Захарова и выглядывающего из–за него фенянина.
— Мне трудно ответить на этот вопрос, — наконец сказал он. — Это связано с древними традициями.
— Хороши традиции, — влез в разговор Захаров. — Да и не такие уж они древние. Мы уже кое–что узнали.
— Если позволите, я схожу, принесу древние свитки, — сказал жрец. В них все подробно описано. Я вам прочту их. Они хранятся вот за этой дверью, у меня в келье.
— А стреляли в нас, стало быть, ваши монахи, — съязвил Гавличек.
— Ладно, только мы пойдем вместе.
— Конечно, конечно, — охотно согласился жрец и, обойдя огромного землянина, подошел к двери. Гавличек оперся рукой о стену, нагнулся, чтобы войти, но старик вдруг выкинул руку вперед и крикнул: — Что это?
Секунды хватило жрецу на то, чтобы проскользнуть в дверь и захлопнуть ее за собой.
— Наивный старик, — с досадой оттого, что его так примитивно обманули, проговорил Гавличек.
— Неизвестно, кто из вас наивнее, — ответил ему Захаров и тоже подошел к двери. Пэт, испуганно озираясь, последовал за ним.
Как Гавличек ни старался, дверь не сдвинулась с места ни на миллиметр. Не было даже малейшей щели. Хорошо обтесанные бревна были плотно пригнаны друг к другу.
— Может, пульсатором? — смущенно предложил Гавличек. — Все уже ясно: этот жрец — тот еще пройдоха.
— Нет, — ответил Захаров. — Во–первых, мне еще ничего не ясно. А во–вторых, мы под землей. Может обрушиться потолок. И тогда здесь действительно поселятся мертвые и земляне, и феняне. Пойдем отсюда.
— Захаров подтолкнул Пэта к выходу. — Познакомь нас со своей семьей.
Ну, расскажешь, что мы спасли тебе жизнь и не хотим ничьей смерти.
— Хорошо, — сразу согласился фенянин. — Мои родные будут вам рады. Многие из них тоже не хотят ничьей смерти. Я скажу им, что вы великие врачеватели, что вас не берут пули и что вас испугался сам жрец.
В некоторых местах на окраине города лес подошел вплотную, и деревья с кустарником закрыли часть домов. Это было необыкновенно красиво.
Казалось, что изысканная архитектура позволила украсить себя только в тех местах, где это было необходимо. Необходимо по замыслу художника, задавшегося целью объединить мертвый камень с живой природой.
Оставив позади себя километров пятнадцать непроходимого леса, разведчики приземлились у самой стены хорошо укрепленного форта.
Катер заметили еще до приземления. Над стеной то появлялись, то исчезали головы, и не меньше десятка стволов были нацелены на невиданную до сих пор машину.
Пэт неторопливо выбрался из катера и высоко поднял руку.
— Это я, — крикнул он и поприветствовал своих: — Я дарю вам жизнь. Со мной мои друзья. — И сразу несколько человек над стеной поднялись во весь рост.
— Почему твои друзья летают в лодке? Кто они? — спросил пожилой мужчина, закованный в кожаные латы. Вначале Пэт замешкался, не зная, что ответить. Он вопросительно посмотрел на землян, а затем сказал:
— Они спасли мне жизнь. Сегодня утром мне продырявили грудь, а сейчас не осталось и следа от пули.
Разведчики вышли из катера и встали рядом с фенянином.
— Я же запретил тебе выходить из дома, — сказал человек, одетый в кожу. — Я с тобой еще поговорю.
— Впустите нас, мы пришли к вам с миром, — сказал Гавличек.
— Почему твои друзья не приветствуют нас? — обратился к Пэту тот же человек. — Ты же знаешь, пока они этого не сделали, они наши враги.
— О, простите, — спохватился Гавличек. — Я дарю вам жизнь. — И Захаров тут же последовал его примеру.
— Проходите, — наконец разрешил старший. — Только оружие оставьте в лодке.
В десяти метрах от катера открылись ворота. Внутри форт оказался намного меньше, чем снаружи. По всему периметру двора располагались хозяйственные постройки, а посередине находились четыре жилых дома.
На площади никого не было видно, зато все мужское население форта, включая и подростков, окружило гостей. Феняне откровенно восхищались Гавличеком и давали ему названия различных крупных животных планеты.
Разведчик же стоял как монумент и иногда за спиной похрустывал пальцами. Еще в катере земляне договорились, что разговор будет вести Захаров, а Гавличеку оставалось только слушать и запоминать.
— Вы, наверное, старший в семье? — спросил Захаров у пожилого фенянина. Тот молча кивнул. — Мы прилетели издалека. То, что мы здесь увидели, нам непонятно. Зачем люди убивают друг друга? Вы истребите сами себя.
— Это правда, — сдвинув брови, ответил старший. — Нас становится все меньше и меньше. Дошло до того, что убивают родственников.
— За что? — спросил Захаров.
— Это давняя история. Сейчас мало осталось людей, которые помнят те времена. — Старший повернулся к Пэту и сурово спросил: — Вы были у жреца?
— Да, напугали его до смерти, — рассмеялся Пэт. — Нет там никаких мертвецов. Вранье все это.
— Напугали! — презрительно проговорил старший. — Ты, что ли, напугал? Доберусь я до этого жреца. Его–то никто не смеет тронуть.
Попробуй, объясни этим болванам, что он мошенник. Харелл был и до жреца. Только тогда почему–то никто никого не убивал. Люди жили вместе в городах. Значит, не Бог виноват, а человек, который говорит от имени Бога.
— А что это за история со жрецом? — спросил Захаров.
— Не знаю, вранье это или правда. Только что может быть правдивее вранья, из–за которого погибают люди? Мне отец рассказывал, когда я был мальчишкой, что к нам на землю с неба спустились какие–то люди. У них тоже была летающая лодка. Они спокойно ходили по городу и никого не трогали. Горожане принимали гостей как полагается — с почестями. А однажды они летели по воздуху, и лодка упала на землю. Как раз в том месте, где сейчас центральный собор. Одного из них сильно покалечило, чуть ли не разорвало пополам. Это все правда, а дальше — не знаю. В общем, жрец говорит, что тот человек умер, и жизнь его перешла к другому.
Значит, у другого стало две жизни. Жрец говорит, что люди с неба сами ему рассказали об этом. Он чем–то помогал им.
— Трансплантация личности, — вслух сказал Гавличек, и Захаров кивнул головой.
— Того человека похоронили в городе, — продолжил старший. — Жрец утверждает, что люди с неба взяли с собой его сердце. Не знаю, правда это или нет, но даже если и так, я бы оторвал жрецу голову за эту правду.
— Это неправда, — сказал Захаров. — Но об этом потом. Что же было дальше?
— Дальше построили собор, а потом появились молодцы, желающие заполучить еще одну жизнишку. Своей, наверное, было мало. А там и пошло: в открытую убивали, особенно самих убийц. У этих–то уже не одна, а две, а то и три жизни было. Потом, когда город уже бросили, узнали, что сердца убитых они носят этому прохвосту в собор. Что уж он с ними делает? Может, пожирает? Не знаю. — Старший посмотрел на Пэта, и тот опустил глаза. — И эти туда же. Ты свою жизнь проживи как следует. Нет, ему еще одну подавай! А ведь и одной не проживешь — убьют. Добываешь жизнь, а получаешь смерть. Тьфу!
— М–да… — озадаченно проговорил Захаров.
— Сейчас–то немножко поспокойнее стало, — продолжал старший. — Народу стало мало. А раньше фортов не было, семья на семью ходили жизнь себе продлевать. Все помазаны — и старики, и женщины. Особенно старики лютовали. Помирать–то кому охота? Мой отец когда умирал, проклял все свои жизни. Несколько их у него было, а вот помер не старым. Очень не хотелось ему на том свете к жрецу по утрам в гости ходить. Он и мне завещал не трогать человека.
— Дорого вам стоила эта ошибка, — сказал Захаров. — Но ведь еще не поздно, нужно что–то делать.
— Надо поубивать всех охотников за жизнями, — патетически воскликнул безусый юноша.
— Не надо, — ответил ему Захаров. — Насколько я понял, желающих продлить свою жизнь у вас достаточно. Слишком многих придется убить.
Зачем? Им надо объяснить. Для начала следует собрать всех, кто не желает убивать. Уверен, что таких большинство. Конечно, не обойдется без новых жертв, но что делать?
— Этими стрелками в городе займемся мы, — предложил Гавличек. — Трех человек нам в подмогу из тех, кто хорошо знает город. У нас в катере три свободных места. И через несколько дней в городе будет тихо. Есть желающие полететь с нами?
— Я, мой старший сын и племянник, — немного подумав, ответил старший. Затем он посмотрел на молодежь и рассмеялся. — Очень хочется покататься в летающей лодке.
Катер поднялся в воздух, сделал круг над крепостью и взял курс на город.
— В первую очередь надо уничтожить собор вместе со жрецом, — отключив автопереводчик, сказал Гавличек. — Этим мы можем заняться сегодня же.
— Остынь, — одернул его Захаров. — Как раз этим мы и не будем заниматься. Ты забыл, что мы не у себя дома. Они сами должны с ним разобраться.
— Брось ты, Илья, — с жаром начал Гавличек. — Мы и так уже влезли в их дела. К тому же напортачили здесь такие же чужаки. Пусть даже невольно. А мы попытаемся восстановить прежний порядок.
— А ты не подумал, что так же невольно мы можем натворить здесь таких дел, что они потом не расхлебают за тысячу лет?
— Неизвестно, — мрачно ответил Гавличек и, обернувшись, посмотрел на пассажиров. Феняне толкали друг друга в бока, показывали на что–то за окном и оживленно разговаривали.
— Вот именно, неизвестно, — сказал Захаров.
— Ты что, всего за два дня собираешься переделать их разговорами о совести? — насмешливо спросил Гавличек. — Думаешь, достаточно будет сказать, что убивать нехорошо, и они сложат оружие?
— Пока я не знаю, что делать, — ответил Захаров. — Но я думаю.
— Зато я знаю, — сказал Гавличек. Он нажал кнопку на пульте, и из стены выползла кассета. Включив автопереводчик, разведчик обратился к старшему: — Поскольку вам придется воевать вместе с нами, наденьте эти костюмы. Они защитят вас от пуль.
Достав костюмы, феняне внимательно осмотрели их, ощупали и, нахваливая прочную ткань, принялись одеваться.
Катер сел на той же площади, откуда разведчики начали свое знакомство с городом.
— Выходите. Смелее, — подбадривал аборигенов Гавличек. — Теперь вам ничто не страшно.
Феняне неуверенно выбрались из машины. Костюмы землян висели на них, и это их развеселило. Они хлопали друг друга по плечу и смеялись.
Укрепив на поясе пульсатор, Гавличек выпрыгнул из катера.
— Советую тебе сделать то же самое, — сказал он Захарову. — Не на прогулку идем.
— Я думаю, мне он не понадобится, — ответил Илья, однако оружие с собой прихватил. Захаров действительно не знал, с чего начинать, поэтому инициативу сразу взял на себя Гавличек.
— Значит так, двое молодых со мной в собор. Надо вытащить оттуда этих друзей покойников. Я бы и один справился, но, боюсь, не доведу всю ораву. У меня есть план: хочу по–хорошему поговорить со жрецом.
Может, он поможет убедить людей. Ему поверят.
— Это идея, — обрадовался Захаров. — Только аккуратнее убеждай его, он старый человек.
— А вы, — обратился он к Захарову, — займитесь охотниками. Ружья об угол, людей на все четыре стороны, а перед этим маленькое вливание насчет гуманизма и великой миссии человечества.
— Очень тебя прошу, — сказал Захаров, — не натвори там чего–нибудь.
— Отстань, я не мальчик, — отмахнулся Гавличек.
До собора группа из трех человека добралась за полчаса. Дверь болталась на одной петле, и Гавличек, пнув ее ногой, первым прошел внутрь. Феняне несмело последовали за своим командиром.
Внизу ничего не изменилось. Приблизившись к маленькой дверце за алтарем, Гавличек толкнул ее, и она со скрипом отворилась. За дверью было совершенно темно.
— Есть здесь кто–нибудь? — крикнул разведчик, но никто не отозвался. Феняне в это время с благоговением смотрели на статую Харелла и что–то шептали себе под нос. — Помолитесь пока, я сейчас вернусь, — сказал Гавличек и исчез в темноте.
— Если это правда, что теперь нас не берут пули, то мы могли бы очень неплохо зажить, — тихо проговорил племянник старшего после того, как Гавличек скрылся. Второй утвердительно кивнул и ответил:
— Да, мы могли бы иметь сколько угодно жизней и все прожить.
Могли бы завоевать любую крепость.
— Они не оставят нам эту одежду, — вздохнув, сказал первый. В этот момент появился землянин.
— Никого нет, — разводя руками, сказал Гавличек. — Сбежали. Все правильно. С чего бы это им сидеть и ждать, когда мы их выкурим?
Возвращаемся наверх. — Разведчик обнял низкорослых фенян за плечи и посмотрел на Харелла. — И божка вашего кровожадного оставили.
— Харелла невозможно оставить, — тихо ответил сын старшего. — Оставить может только он нас.
— Неплохо придумано, — чему–то обрадовался Гавличек. Они вышли на улицу, разведчик снял с пояса пульсатор и не без иронии проговорил: Будем считать, что Харелл вас оставил. — Направив ствол на мостовую подле яйцеобразного входа, Гавличек нажал на кнопку. Послышался легкий хлопок, часть улицы вздрогнула, как при землетрясении, и с грохотом обрушилась вниз. На ее месте образовалась огромная воронка, на дне которой можно было построить теннисный корт.
— Там же статуя Харелла! — воскликнул племянник старшего.
— Хватит Хареллов, — ответил Гавличек и заглянул вниз. Один из молодых людей вдруг с силой толкнул командира, а второй размахнулся и ударил падающего в воронку разведчика прикладом по руке. Пульсатор остался лежать на краю воронки.
Дождавшись, когда Гавличек докувыркался до дна, молодой человек взял пульсатор, с ужасом посмотрел на него и, прицелившись, нажал на кнопку. Из–под ног землянина поднялся фонтан земли, и разведчик скрылся на дне бывшего собора. Осыпавшаяся земля ровным слоем присыпала могилу Гавличека.
— Здорово! — восхищенно проговорил племянник старшего и, захохотав, выстрелил в небольшое каменное строение. Дом вспучило, поднялся столб пыли, и здание осело. — Вот это силища! — абориген еще раз нажал на кнопку, и еще одно здание превратилось в кучу строительного мусора.
— Надо и второго, — сказал сын старшего фенянина. — У него тоже есть такая же пушка. И тогда все наше! Вся земля наша! — Глядя на двоюродного брата безумными глазами, он взял его за рукав и потащил обратно к катеру. — Только тихо. Только осторожно, — приговаривал он. — Главное — чтобы пришелец ни о чем не догадался. И тогда весь мир наш!
— Набегался? — сурово спросил старший Билар, подталкивая пленного к катеру. — Много жизней заработал? Может, поделишься?
Пожилой пленник испуганно смотрел то на Захарова, то на фенянина.
— Неужели вам не надоело друг друга бояться? — мягко спросил его Захаров. — Тебя же все равно убьет такой же вот охотник, а сердце отнесет вашему Хареллу. Ты жреца видел? — Фенянин молча разглядывал свою обувь. Он прожил очень долгую жизнь, и каждый из вас мог бы прожить столько же. Убивая, вы роете себе могилу. Наше оружие намного сильнее, но мы не воюем. Мы давно… — Какое–то непонятное чувство заставило Захарова обернуться. Метрах в ста один из молодых Биларов целился в него из пульсатора. Реакция была мгновенной.
Оттолкнув старшего Билара от катера, Захаров упал на землю и быстро откатился в сторону. Одновременно с этим послышался хлопок. Катер хрустнул, как сломанное дерево, и, подпрыгнув, ударился о стену дома. От стоявшего рядом пленного осталось лишь темное пятно на расплющенном металле.
Выхватив пульсатор, Захаров, почти не целясь, выстрелил. Угол дома, откуда выглядывал фенянин, исчез в облаке пыли, а затем рухнула и вся стена.
Старший Билар был жив. Он лежал в двух метрах от Захарова и с ужасом смотрел, как пыль подхватило ветром и швырнуло на площадь.
— Гавличек, — прошептал Захаров и уронил голову на руки.
Спасательный катер должен был прилететь с орбиты планеты с минуты на минуту. Стоя у края воронки, Захаров откинул шлем. Рядом, понурившись, стоял старший Билар.
— Прощай, Билар, — тихо проговорил Захаров. — Костюм можешь оставить себе. Он тебе еще пригодится. Попробуй объяснить людям, что надо делать. Ты мудрый человек, они тебя поймут.
На горизонте возникло темное пятно, которое быстро увеличивалось в размерах.
— И не надо так приветствовать друг друга, — продолжил Захаров.
— Жизнь нам дарят наши родители, а не жадные охотники за чужими жизнями. Родителей и благодарите.
На прощанье фенянин положил руку на плечо Захарову.
— Прощай. Я сделаю, что смогу, — пообещал Билар и, немного поколебавшись, добавил: — Я дарю тебе жизнь.
