11. Тот самый возраст
Рубец черной запекшейся крови на светлых волосах выглядел ужасно, совсем юное лицо со слегка вздернутым носом было смертельно бледно, но жизнь в приятеле мисс Уайт еще теплилась.
Кампьен опустил руку на вздрагивающее плечо Клайти.
— Все будет хорошо, — тихо сказал он. — Как вы его здесь нашли?
Присев на корточках с другой стороны распростертого тела, Люк ободряюще кивнул девушке.
— Доктор будет через пять минут. Удар специалиста, ничего не скажешь. Но парень он молодой и крепкий, выкарабкается. Успокойтесь, мисс.
Клайти не поднимала головы. Черные блестящие волосы, как занавес, скрывали лицо.
— Я не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, — проговорила она охрипшим от слез голосом. — Не хотела. Но мне показалось, что он умер.
Горе ее было огромно и безутешно — так открыто предаются отчаянию маленькие дети. Всю гордость младшего отпрыска Палинодов поглотили слезы и чувство беззащитности. Ее бесформенное пальто, скорее странное, чем никудышное, придавало сгорбленной фигурке Клайти еще более жалкий вид.
— Я думала, что он умер.
— Но он жив. — Чарли Люк умудрился произнести эти слова в виде протяжного рыка. — Как вы нашли его здесь? Вы знали, что он на чердаке?
— Нет. — Клайти подняла голову и посмотрела на Кампьена; лицо ее было красное, опухшее и в грязных подтеках, как у плачущего ребенка. — Нет. Я только знала, что ему позволили держать здесь мотоцикл. Он вчера договорился. Вечером мы расстались довольно поздно, после десяти. Вы видели, когда я вернулась. А сегодня утром я ждала у себя в конторе его звонка. — Она едва сдерживала слезы, и вдруг они так и полились у нее по щекам, маленькому вздернутому носу. Кампьен достал платок.
— Может быть, вы поссорились? — сказал он.
— Нет, нет! — Судя по тону, такое невозможно было представить. — Он всегда мне звонил в это время. Это были почти деловые звонки. Он продавал нам фотографии, то есть не он, а его фирма. А сегодня утром не позвонил. Мисс Ферраби — мы с ней вместе работаем внизу — должна была вот-вот прийти. Я пришла пораньше и… и…
— И вы позвонили ему на работу? — Кампьен смотрел на нее сквозь круглые очки с бесконечным сочувствием.
— На работе его не оказалось, — ответила она. — Мистер Ку-линг, они работают вместе, сказал, что он не приходил и что если он не болеет, то дело плохо.
Чарли Люк провел ладонью по глазам, Кампьен смотрел все так же сочувственно.
— И вы позвонили ему домой, — ласково сказал он.
— Нет, у него нет дома. Я позвонила его хозяйке. Она… она… это было ужасно.
— «Нет, мисс, нет, кто бы вы ни были!» — Чарли Люк издал пронзительный, полный презрения звук, имитирующий также и телефонные помехи. — «Нет! И раз уж вы мне позвонили, скажу вам прямо — постыдились бы! Целыми ночами где-то шляется… платит гроши… бездельник… я бедная женщина, должна на что-то жить, у меня не благотворительное заведение…» Что сделала старая чертовка? Выгнала его?
Первый раз Клайти взглянула прямо ему в глаза; трагедия, горе, даже любовь на миг уступили место изумлению.
— Откуда вы знаете?
Участковый инспектор был молод и даже по-своему красив. И в эту минуту оба этих качества нельзя было не заметить.
— Она поступает так не впервой, — сказал он и добавил с трогательной нежностью, неожиданной для Кампьена: — Успокойся, малыш, выше голову. Это очень обидно, но рано или поздно человеку приходится однажды пережить такое. Стало быть, мамаша Лимон дождалась его возвращения и выгнала вместе с парой рубашек и портретом матери. Так ведь?
Мисс Уайт громко всхлипнула.
— И он, наверное, устроился на ночь возле своего мотоцикла. Верно?
— Это единственное, что у него есть, кроме меня.
Инспектор перехватил взгляд Кампьена и отвернулся.
— Понимаю, — сказал тот. — Седина-то ведь еще не посеребрила вашу голову.
— А какая у меня была шевелюра! — рассеянно проговорил Люк и нагнулся еще раз над раной, рассекшей голову. — Волосы очень густые, — произнес он. — Это, наверное, его и спасло. Однако удар нанесен опытной рукой. Гнусное дело. Кто-то знал, что делал. — Он опять повернулся к Клайти: — Как я понимаю, вы ушли из редакции и прибежали сюда — вдруг он здесь, или хотя бы его следы? Дверь была не заперта?
— Да, мистер Пузо хотел сегодня врезать замок. Мы только вчера сняли этот сарай.
— Значит, сарай принадлежит отцу и сыну Пузо?
— Старику, но сдал его сын. Думаю, старик не сразу об этом узнал.
— Понятно. Вернемся к вашим действиям. Вы выбежали из редакции, поспешили сюда. Поискали его в сарае. А как вы догадались подняться сюда?
Мисс Уайт явно заколебалась. В ее колебании, однако, не было ничего подозрительного.
— Я не знала, где еще искать, — сказала она наконец. — Если его нигде нет, значит, он ушел насовсем. Мне стало так страшно. Вы ведь знаете, что чувствуешь, когда кто-нибудь потерялся?
— Да, конечно, — вполне серьезно ответил Кампьен. — Вы, значит, огляделись кругом, увидели лестницу и поднялись сюда. Мне думается, вполне естественный поступок, а, инспектор?
— Думается — самое подходящее слово, — хмыкнул Люк. — И что дальше?
С лица Клайти схлынула краснота; щеки осунулись и стали белее снега.
— Я увидела его, — сказала Клайти. — И подумала, что он умер.
Внизу послышались шаги — явилось подкрепление.
— Еще один вопрос, Люк, — колеблясь, проговорил Кампьен.
— Как его зовут?
— Говард Эдгар Уиндем Даннинг. Во всяком случае, это имя стояло у него на правах, когда мы последний раз их проверяли.
— Люк изо всех сил старался подавить в себе даже тень раздражения.
— Я зову его Майк, — просто сказала мисс Уайт, одержав победу над Люком.
Первым поднялся по лестнице сержант Дайс; обернувшись, он хотел помочь доктору, который отнесся к его порыву с явным недовольством.
Увидев его, Кампьен в ту же секунду опознал в нем доктора Смита. С некоторым удивлением отметил про себя, что никогда не видел доктора и узнал его единственно по описанию инспектора.
— Доброе утро, Люк, что у вас тут стряслось? Еще одна трагедия? А это кто? О Господи!
Он говорил короткими предложениями, голос у него был мягкий и спокойный. Он приблизился к своему пациенту с той уверенностью, с какой человек подходит к лично ему принадлежащей вещи.
— Ваш посланный не мог найти полицейского врача и обратился ко мне, — продолжал он, опускаясь на колени возле неподвижного тела. — Не загораживайте, пожалуйста, свет. А, это вы, Клайти. Что вы здесь делаете? Ладно, это неважно. Подвиньтесь немного назад. Вот так. Ого!
Затем воцарилось долгое молчание, и Кампьен, стоявший рядом с Клайти, чувствовал, как она вся дрожит. Люк стоял сразу за доктором, сунув руки в карманы, его огромные плечи ссутулились, и он вдруг очертаниями стал походить на огромную палицу — орудие убийства.
— Да, да… А он жив, и это настоящее чудо. У него, видно, стальной череп. — Слова звучали веско и как-то холодно. — Чудовищный удар, Люк. Зверский. Кто-то хотел его убить. Парень совсем еще молодой. Позвоните в больницу Святого Ббды. Скажите, что нужна неотложная помощь.
Дайс поспешил вниз, а Люк тронул доктора за плечо.
— Чем нанесен удар? Вы могли бы сказать?
— Покажите мне орудие убийства, и я вам отвечу. Я не ясновидящий. Могу сказать одно — удар нанесен каким-то специальным орудием.
— Вот как? Не гаечным ключом, например, а настоящей дубинкой?
— Скорее всего. Но, конечно, хорошо бы ее найти с вещественными доказательствами — кровью и прилипшими к ней волосами. И возможно, преступник-обладает огромной физической силой.
— А если окажется, что нет?
— Тогда, значит, орудие убийства было очень тяжелое. Вот пока, Люк, и все. Надо перенести его на постель. Он озяб. Здесь нечем его укрыть, кроме этого плаща на рыбьем меху?
Клайти тотчас же сняла пальто-реглан, которое было ей и длинно и широко, и молча подала его доктору. Он протянул было руку за ним, помедлил, взглянул на нее и понял — противиться бесполезно. Опять пощупал пульс и, надевая часы, кивнул как бы отрешенно.
— Когда это могло случиться, доктор? — спросил Люк.
— Трудно точно назвать время. Он очень замерз. Думаю, что не смогу ответить на ваш вопрос. Возможно, поздно ночью или на рассвете. Ну что же, давайте поднимем его.
Кампьен взял мисс Уайт за локоть.
— Теперь все будет в порядке, — сказал он. — Я посоветовал бы вам пойти домой и надеть что-нибудь теплое.
— Я никуда не пойду. — Ее рука была бесчувственна, как неживая. — Я поеду с ним.
Клайти была сейчас совершенно спокойна, даже бесстрастна, что вызвало у доктора некоторую тревогу. В ее тихом упрямстве было что-то от самонадеянности мисс Эвадны.
— Оставьте ее, — сказал доктор, взглянув на Кампьена. — Будете спорить — только ухудшите дело. Она может подождать в больнице. Молодой человек в тяжелом состоянии.
— Доктор Смит, — в сдержанном голосе Клайти прозвучало беспокойство.
— Да?
— Я могу надеяться, что вы ничего не скажете ни моим теткам, ни… ни дяде Лоренсу?
— Разумеется, — ответил доктор довольно рассеянно. — Я, знаете ли, дорогая Клайти, не отношусь к тем людям, которые жаждут делиться новостями с любым и каждым. И сколько рремени это длится?
— Семь месяцев.
Доктор тяжело поднялся с грязных половиц и руками отряхнул брюки.
— Вам восемнадцать с половиной, кажется? — спросил он. Его маленькая головка на тонкой шее качнулась в ее сторону, а озабоченный взгляд пытался поймать в фокус ее лицо. — Да, тот самый возраст. Камень можно кинуть только в дурака постарше. По-человечески можно понять. Стало быть, у вас в семье намечаются перемены, если мне позволено будет заметить. Вы были рядом, когда это произошло.
— Нет. Я только что его нашла. Я даже представить себе не могу, кто, как, почему напал на него. Я подумала, что его убили.
Он поразмыслил немного над ее ответом, пытаясь, без сомнения, понять, правду ли она говорит, и затем обратился к Кампьену, который по своему обыкновению оказался под рукой.
— Еще одна загадка, а?
— Да, кажется. — Чуть завышенный голос прозвучал вполне по-идиотски. — Если, конечно, это не продолжение первой.
— Господи помилуй! — Глаза доктора полезли на лоб, а спина еще больше сгорбилась. — Чудовищно! Нервы не выдерживают. Неожиданное развитие. Какие могут возникнуть подозрения…
Клайти резко прервала его:
— Ради Бога! — И голос ее осел. — Перестаньте думать об этом. Выбросьте из головы всякие глупости. Ему станет лучше?
Дорогая Клайти, — сказал Смит неожиданно мягко, как бы принося извинения. — Я в этом не сомневаюсь.
С этими словами он поднял голову и прислушался — внизу раздался колокольчик подъехавшей «скорой помощи»; его пронзительный, какой-то испуганный звук заглушил отдаленное грохотанье перегруженных транспортом лондонских улиц.
Чарли Люк стоял внизу, в сарае, нахмурившись, бренча в кармане мелочью.
— Я хотел бы сказать вам несколько слов, доктор, — тихо произнес он. — Я получил результат вскрытия.
— Ох, — выдохнул старый доктор, и плечи его еще понурились, точно на его сгорбленную спину взвалили дополнительный груз.
Кампьен поспешил откланяться. Он быстро зашагал прочь с Эйпрон-стрит и скоро потерялся среди путаницы мелких улиц, ведущих на север.
Какое-то время он искал Лансбери-террас, наконец вышел на широкую дорогу, недалеко от канала, где на месте старых особняков времен Регентства выросли за последние годы ряды невысоких современных вилл с окнами в стиле ложной готики и фронтонами на крышах. Это и была Лансбери-террас.
Дом под номером 59 был такой же приятный и неброский, как все остальные. Скучная красная дверь заперта, кружевные шторы целомудренно скрывали от прохожих происходящее внутри его стен.
Кампьен взбежал по широким каменным ступенькам и коснулся звонка. К его вящему удовольствию, дверь открыла женщина средних лет. Он обратился к ней с обезоруживающей растерянностью:
— Неужели я опоздал?
— Да, опоздали, сэр. Они отъехали от дома полчаса назад.
Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, — олицетворение беспомощной нерешительности, которая гарантирует сочувствие со стороны любой особы практического склада.
— В какую сторону? Наверное, в ту? — он неопределенно махнул рукой куда-то за спину.
— Да, сэр. Но это очень далеко. Вам лучше взять такси.
— Да, да, разумеется. Я их, конечно, узнаю? Такие огромные кладбища… сразу двое-трое… что за нелепость… Как будет неловко, если я перепутаю… Господи, сделать такую глупость, опоздать! Они, скажите, в автобусах?
Это было смущение на грани отчаяния, и женщина, разумеется, пожалела его.
— Да нет, вы их не пропустите, — сказала она. — Это похоронные дроги, запряженные лошадью. Очень красивые, старинного вида. Много цветов… Там и мистер Джон.
— Да, да, конечно. — Кампьен оглянулся и посмотрел назад. — Надо бежать. Конечно, я их узнаю. Черный гроб, весь усыпанный цветами…
— Нет, сэр. Гроб — дубовый. Довольно-таки светлый. Я не сомневаюсь, что вы их найдете.
Она смотрела на него с некоторым изумлением, стараясь не очень его выказывать; Кампьен нервно приподнял шляпу и побежал совсем в другую сторону.
— Я возьму такси! — крикнул он через плечо. — Большое вам спасибо. Возьму такси!
Женщина вернулась в дом — этот чудак, подумала она, толком не знает, на чьи похороны спешит.
А Кампьен тем временем искал телефонную будку. Походка его опять стала легкой, спина распрямилась, в светлых глазах с каждым шагом исчезало растерянное выражение.
Он нашел маленькую красную будку на углу пыльной дороги и несколько минут изучал телефонный справочник, который был цепочкой прикован к стене будки.
«Кнапп, Тос» — глядело на него со страницы знакомое имя. Номер был по округу Далунч, и Кампьен набрал его, еще не веря своему счастью.
— Алле! — раздался сипловатый, настороженный голос.
Кампьен чуть не подпрыгнул.
— Тос?
— Это кто?
Лицо Кампьена расплылось в улыбке.
— Голос из прошлого, — сказал он. — Мое имя Берти, во всяком случае, было Берти в те далекие, не очень веселые деньки.
— Черт!
— А ты что думал!
— Эй, ты, там, — голос в трубке повысился. — Скажи что-нибудь еще.
— А ты с годами стал осторожен, Тос. Это, конечно, хорошо, да только не очень на тебя похоже. Ну, слушай. Семнадцать лет назад, а лучше скажем, во время оно, жил-был добрый честный малый, шмыгающий носом, со своей маменькой в Педигри-Плейс. Было у него хобби, общественные телефоны, а звали его Тос Кнапп.
— Все верно! — ответила трубка. — Откуда говоришь? Я думал, ты давно того, окочурился. Как дела?
— Бога гневить не буду. — Кампьен старался не сбиться с тона. — А ты что делаешь? Слышал, ударился в торговлю?
— С одной стороны, да, а с другой — как бы и нет. — Голос звучал приветливо. — А матушка моя того, померла. Знаешь?
— Первый раз слышу. — Кампьен старался выразить голосом сожаление, а в памяти живо возникла фигура неряхи великанши в лохмотьях.
— Может, еще разнюнишься. — Мистер Кнапп был явно не расположен к сантиментам. — Она получала пенсию. А пришло время помирать, погасла, как свечка, конечно с бутылкой в руке. Ищешь работенку? Предположим, тебе позарез нужны сто тысяч электрических ламп. Лишних вопросов советую не задавать.
— Пока не нуждаюсь. Но все равно спасибо. У меня сейчас есть одно дельце на примете. Послушай, Тос, ты что-нибудь знаешь про Эйпрон-стрит?
Трубка надолго замолчала; в ожидании ответа Кампьен представил себе шакалье лицо и хищный нос телефонного собеседника, а под носом, возможно, торчат теперь усы, и Кампьена от отвращения передернуло.
— Так что, не знаешь? — почти прошептал он.
— Нет. — Но голос прозвучал неубедительно. Кнапп сам это понял и поспешил прибавить: — Я тебе вот что скажу, Берт, старина, скажу как приятель приятелю, держись от нее подальше, ясно?
— Не совсем.
— Дело скверное.
— С чем? С улицей?
— Про улицу не знаю. Одно скажу — прогулочка не из приятных. Так, во всяком случае, говорят.
Кампьен нахмурился.
— Ты что-то темнишь.
— Я сам ничего толком не знаю. — В тонком голосе Тоса послышалось раздражение. — Я вообще давно не в курсе. Живу домом. Но иногда кой-какой слушок долетит. Оттого и знаю, что с Эйпрон-стрит лучше не связываться. Все-таки предупредили по старой памяти.
— Повидаться хочешь?
— А что, давай. — В голосе опять послышался энтузиазм.
— И выпить бы недурно?
— С нашим удовольствием, если не мне платить, — разохотился мистер Кнапп. — По рукам, что ли? Давай адресок!
