Глава 5
Всегда разговаривайте с незнакомцами
– Я видел, как он выходил из автобуса. И все, – признался Саня.
– Не мог же он раствориться в воздухе! Давайте еще раз проверим подъезды. Тут и домов-то мало. – Шер вытер лицо, по которому все еще струилась вода.
– Три раза проверяли. Везде закрыто. Даже на детской площадке искали. В ларьке.
– Если бы на него напали, мы бы заметили. Он где-то здесь, – сказал Саня – и закричал: – Стас!
– Еще глупее ты мог поступить? Во-первых, тебя услышат эти. Во-вторых, Стас знает, где мы. И в третьих, как он тебе ответит? У него голос пропал.
– В магазине смотрели?
Налетел такой шквал, что Шер даже покачнулся. Нечто похожее на развевающийся плащ опустилось с неба и полностью укрыло собой доктора. Тот вскрикнул и стал срывать с себя то, что его облепило.
– Что это? – ахнула Вера.
Шер снял последний лоскут с головы.
– Плакат откуда-то сорвало, – он повернулся к фонарю, чтобы рассмотреть получше. С лоскута на него смотрел умело подкрашенный женский глаз, под которым сохранился кусок подписи: «Х… Первый шаг на пути…», – чертова реклама. Я чуть инфаркт не схватил.
Скомкав обрывок, он отбросил его подальше. Четыре силуэта возникли в конце улицы.
– Больные! – ахнули хором Каролина и Вера.
Всполох молнии осветил пришельцев.
– Стас?.. – Каролина с ужасом уставилась на одного из них.
– Да нет, просто футболка похожа. Этот вон какой крупный. И волосы светлые.
– Быстро в маршрутку, – скомандовал Саня.
– Здесь еще холоднее, чем снаружи, – жаловался в салоне Сева, которому Каролина растирала руки.
Эти уже поравнялись с ними.
– Эй, потерпи! – шепнула Каролина, зажимая сыну рот, но Сева не удержался и чихнул.
Эти остановились. Секунду колебались, будто размышляя, показалось или нет, и стали исследовать маршрутку, скрести ее пальцами. При этом они издавали странные звуки – нечто среднее между рычанием и вздохами.
– У него что, железные ногти? – простонала Вера. – Ну и звук!
– Уходите, уходите, – шептал Сева скороговоркой.
– Сына, они тебя не понимают.
– Мало ли.
– Опять они нас обложили, – вздохнул Саня печально.
– Только теперь еще и холодно, – в тон ему сказал Сева.
– Ничего, ничего, – приговаривал Валентин, – надышим.
– Папа, они хотят нас укусить?
– Нет, что ты. Им просто интересно.
– Прекрати! – яростно сказала Каролина.
– Что я сделал? – возмутился Сева.
– Я не тебе. Я папе.
– А я-то что? – удивился Валентин.
– Не надо убеждать его, что они безобидные! Может, ему еще выйти поиграть с ними? – Молния осветила салон холодным голубым светом. – У них на одежде кровь. Они кого-то съели. Значит, могут съесть и нас. Им не «просто интересно»! Их нужно бояться.
– Сколько еще будем ждать? – сменил тему Валентин. – А если он нашел машину и уехал?
– Не мог он так поступить, – убежденно сказал Шер. – Из-за темноты и ливня мы просто чего-то не разглядели.
– Да включи ты печку, – Каролина тронула Саню за плечо, – все равно они уже тут.
Тихо задребезжал мотор. От молний в маршрутке время от времени становилось светло как днем.
– Только мне понятно, что он уже не вернется? – тихо просил Валентин.
В салон ворвался порыв ветра, принесший влагу, – это Саня открыл двери.
– Можете идти, вас никто не держит, – сухо сказал он. – А мы подождем.
– Да что ты сразу, – возмутился Валентин.
* * *
Дверь в подъезд открылась, и на Саню просыпалось что-то шуршащее и разноцветное. Он охнул и закрыл рот руками. Вслед за ворохом бумажных роз, привязанных к ниточкам, со стены сполз плакат, на котором красной и синей гуашью не слишком ровно был выведено: «Тили-тили тесто, жених и невеста!» Сквозняком отнесло в дальний угол воздушные шарики, слегка одряхлевшие, но все еще рвущиеся вверх.
– Что за фигня? – буркнул Саня, стряхивая с себя бумажные лепестки.
– Выкуп, – пояснила Каролина, – у нас в подъезде должны были играть свадьбу.
– Выкуп?
– Ты никогда на свадьбе не был? Жених, чтобы попасть в квартиру невесты, проходит испытания. Выполняет задания. Отгадывает загадки. Ты разве не знаешь? – Каролина уже шла по лестнице, таща за собой Севу, который успел прихватить шарик.
– Вы точно не хотите жить с нами за городом? – спросил Саня.
– Нет, спасибо, – процедила Каролина и добавила чуть мягче: – Нам очень жалко, что Стас пропал. Он хороший человек.
Приложив палец к губам, Валентин кивнул на консьержа, который спал в своей будке, свесив голову на грудь.
– До того, как укусили, вечно спал – и сейчас спит, – прошептал Валентин.
– Не обижайтесь, что мы вас бросаем. Но искать Стаса – это, кажется… не слишком удачная затея.
– И вы не поминайте лихом. Кстати, откуда у вас дома ружье?
– Собирался в этом году пойти на кабана, – Валентин приосанился. – Может, даже на лося.
– Ну, если на лося, – хмыкнул Саня, – то вы, конечно, не пропадете. Ладно, уговаривать не будем. Удачи вам.
– По моим расчетам, наши шансы выжить довольно велики.
– Расчеты… Какие теперь расчеты? График еще составь. Дружище, вся эта твоя офисная лабуда закончилась. Надеяться можно только на себя.
Дождавшись, когда этажом выше хлопнула дверь, Шер и Саня вышли на улицу.
– О, боже, – доктор показывал на группу людей, появившуюся из арки.
Невеста была высокой и тонкой, а при жизни, вероятно, еще и красивой. Узкое белое платье с турнюром подчеркивало изгибы стройной фигуры. Она неприкаянно бродила среди гостей, в одежде которых наметился упадок, заметный даже с расстояния. Платья на женщинах кое-где порвались, волосы, уложенные в аккуратные прически и сбрызнутые лаком три дня назад, торчали теперь в разные стороны. Среди этих выделялся свидетель. Не только алая лента через плечо заставляла обратить на него внимание, но и то, что мужчина перемещался на четвереньках.
– Пойдемте скорее.
– Да, не хотелось бы очутиться на такой свадьбе.
– Как вы думаете, пухлик сможет хоть кого-нибудь завалить? – спросил Саня уже в маршрутке. – Он ружье-то, интересно, держать умеет?
– Сейчас же у топ-менеджеров в моде пейнтбол. Слыхали? Бегают и стреляют друг в друга шариками с краской. Научился, наверное, пока играл.
– Вот нас и стало меньше, – сказал Саня, когда они тронулись, – и нам нужно, это… беречь друг друга.
– А что нам для этого необходимо? – в тон ему спросил Шер: – Какова важнейшая из задач?
– Найти Стаса? – предположил Саня. – Отдать лекарства Егору?
– Это да, важно. Но есть дело еще более срочное, первоочередное так сказать.
– Найти еду?
– Вы правильно мыслите, Александр. Но прежде всего нам неплохо было бы найти…
– Оружие, – вздохнула Вера.
– Браво. Один ноль в пользу женщины. Итак, господа, где мы можем найти ружье, базуку, арбалет или хотя бы рогатку? Вместе со Стасом мы лишились пистолета. Это проблема. Предупреждая ваш ответ, Саня, могу сказать – адресов оружейных магазинов я не знаю. И посмотреть в Интернете мы их тоже не можем. Какие еще остаются варианты, кроме как ездить по городу и искать их?
– Отделение милиции?
– Как же. Отобрать оружие у полицейского, зомби он или нет, мы не сможем.
Они уже выехали на проспект Ветеранов, миновав Лиговский и Московский.
– Во всех магазинах – эти, – ворчал Саня. – Еда рядом, а брать нельзя. Они смеются над нами. Еду захватили мертвые, а она им не нужна. А живые пусть сдохнут от голода.
Притормозив возле кондитерской, Саня спросил:
– Чувствуете запах свежего хлеба?
– Это у вас начались галлюцинации, – хмыкнул Шер, – не зацикливайтесь на ощущениях. Они субъективны. В городе нет свежего хлеба.
– Ей-богу, пахнет! Если я не поем, то сдохну, клянусь, сдохну, – захныкал Саня.
– Никто с вашей комплекцией не умирает от голода за три дня. Посмотрите, как мужественно держится Вера. Ни слова о еде.
– Все. Я зайду в первый же магазин, – сказал Саня, – схвачу что-нибудь и убегу!
– Не растравляйте свои раны.
– Смотрите, новый торговый центр. Я и не знал, что его построили, – Шер показывал на огромные стеклянные витрины торгового центра «Зодиак», фасад которого украшала добрая сотня табличек с названиями марок одежды, обуви и бытовой техники, – видите, здесь есть и продуктовый магазин.
– «Открытие в августе», – прочитал Саня, – он еще даже не открылся.
– Тормози.
– Зачем? Написано же – закрыто.
– Да он пустой! Смотрите, за окнами вообще никого.
– Вы читайте между строк, Саня, – вмешалась Вера, – «…в августе». А сейчас, слава богу, уже его начало. В магазине уже есть продукты с большим сроком годности. И никого. Все что нам нужно – попасть внутрь.
– А если закрыто? Выбьем стекло?
– Наделаем шуму. Нам нужен вход неприметный, такой, о котором будем знать только мы. Мы же хотим снова вернуться сюда за едой? Надо попробовать зайти через парковку или служебный вход.
* * *
– Тушенка! Говяжья! Это рай. Я останусь здесь жить, – Саня катил перед собой уже почти полную тележку.
– Саня, не надо объявлять каждый продукт. Кричать: «крупа!», «макароны!», «конфеты!». Мы сами все видим.
– Я просто радуюсь.
– И не набирайте столько чипсов, – ругался Георгий Яковлевич. – Берите что-то более существенное.
– Я немножко. Побаловаться. – Саня щедро зачерпнул из пакета и с упоением стал чавкать. Потом недоверчиво посмотрел на колбасу, но решился, стал сдирать с нее обертку.
Вера фыркнула.
– Да ты понюхай только, – Саня сунул колбасу ей под нос, – как пахнет. Это же умереть можно.
От запаха колбасы Вера не умерла, но с ней случилось странное. Она отпрянула и, издав странный звук, опрометью бросилась за стеллажи.
– Вера! – Шер устремился следом.
Женщина сидела на полу, прижимая ко рту бумажное полотенце, распечатанная упаковка валялась рядом.
– Не подходите. Тут рвота.
– Это ничего, ничего, Верочка, я же врач. Дайте взглянуть в глазки, – и, оттянув веко, Шер сказал довольно: – Глазки нормальные.
– С голодухи и не такое бывает. Может и желчью вырвать, – авторитетно заявил Саня. – Ты скушай что-нибудь не такое вонючее. Хочешь, йогурт тебе принесу? Глазированный сырок? Бабы их любят. Или эту, как ее… моцареллу.
– Ничего не нужно, спасибо, Саша.
– Хотя бы печенья погрызи.
– Саня! Я прошу тебя! Умоляю! Не говори мне про еду! Ни слова! – Вера сморщилась, ее снова затошнило.
– М-да… слабенькая ты. Намаешься еще с тобой, – вздохнул Саня.
– Я не прошу вас со мной маяться.
– Как тебя подружка-то одну отпустила?
– Вас забыла спросить.
– Лучше б она поехала. Она боевая. Я, когда вас впервые увидел, сразу понял, кто заводила. Ты только не обижайся, но я даже подумал, что ты ее служанка. Ты все время ее слушалась. Нет, правда, почему вы не вместе?
– Вас не касается.
– Поцапались? Бывает. Не поделили кого? Меня, может? – Саня хихикнул.
– Очень смешно, – поборов приступ тошноты, Вера поднялась на ноги. Постояла, пытаясь понять, в состоянии ли она ходить, и, наконец, решила – в состоянии. Они медленно двинулись к отделу с напитками.
– Не много ли у нас больных? – тихо спросил Саня доктора. – Что с ней?
Но Георгий Яковлевич лишь поднес палец к губам.
– Сколько воды нам нужно взять? – Вера разглядывала стеллажи с бутылками. Она приняла деловой вид и изо всех сил пыталась показать, что с ней все в порядке.
– Сколько поместится в машину. Сделаем две-три ходки.
* * *
Негромкие, но вполне отчетливые звуки раздавались откуда-то с дальнего края парковки.
– Слышите? – спросила Вера.
– Нет.
– На эскалаторе кто-то есть!
– Полицейский, – ахнул Саня, когда они подошли поближе.
– Как можно было провалиться в эскалатор?
Мужчина, которого было видно лишь по пояс, пытался выбраться из западни. Его форма уже расползлась по швам, но эскалатор держал пленника крепко.
– Какая ужасная смерть, – прошептала Вера.
– Надеюсь, вы не собрались его спасать? – Шер присел на корточки. – Ему уже не больно.
– Но как? Как можно было сюда упасть? – ужаснулась Вера.
– Очень просто, – Саня показал пальцем на табличку «Не работает». – Когда эскалатор в ремонте, его не закрывают, а просто поворачивают, чтобы сломанная ступенька была внизу, под лентой. Тогда сверху по ленте можно ходить. В аэропорту тоже так делают. Но если на эскалатор набежит толпа, то под ее тяжестью он может ни с того ни с сего поехать. Менту просто не повезло – он не смотрел под ноги. В восьмидесятые в Москве эскалатор вообще взбесился и убил восьмерых. Тоже тогда говорили – быть такого не может, он же отключен. А они ничего, иногда включаются.
– Господи, меня сейчас опять стошнит. Застрял в эскалаторе, а потом еще укусили!
– Не думайте об этом, Верочка, может, все было наоборот. Давайте просто оставим его и пойдем за водой.
– «Оставим его»? – Саня выпрямился, картинно нахмурился, скрестил руки на груди. Весь вид его говорил: «Ну и чепуху вы говорите, доктор!»
– А что, мы, по-вашему, должны сделать?
– Мы должны сделать то, что собирались!
– Не тяни резину! – простонала Вера.
Саня посмотрел на товарищей чуть ли не с жалостью:
– Что мы видим перед собой?
– Полицейского?
– Нет. Не полицейского, а половину полицейского. Хорошо, я спрошу по-другому: «Чего мы не видим?»
– Я лично не вижу смысла в ваших вопросах.
– Мы не видим его нижнюю половину. Ту, где пистолет.
– Я не собираюсь его трогать! И не проси! – Вера сделала шаг назад.
Шер вздохнул и стал закатывать рукава рубашки. Полицейский будто почуял, что сейчас над ним будет вершиться насилие, и затрясся, как бесноватый, из которого пытаются изгнать нечисть. Выступившие на лице и руках вены набухли, сделавшись из розовых ярко-красными. Он так дергался, что на зубцах эскалатора остались клочки не только формы, но и плоти.
– Прости, мужик, сейчас мы будем тебя грабить, – Саня осторожно просунул руку под сломанную ступеньку. – Жизнь – странная штука. Никогда бы не подумал, что придется шарить у мента в штанах.
– Не болтай, ищи скорей, – на лбу Шера выступил пот, но он не мог его стереть – обе руки были заняты полицейским, – я еле его держу.
Страж порядка отхватил зубами клочок докторской рубашки. Вера взвизгнула.
– Тише, тише, – непонятно было, кому Георгий Яковлевич это говорит, женщине или полицейскому.
– Нащупал! Еще бы открыть кобуру.
– Привет, братва, – услышали они сиплый голос. – Я не понял, что это вы тут делаете?
Обладатель голоса был одет весьма фривольно. Верхняя часть тела облачена в футболку с изображением вороны, нижняя почему-то замотана в простыню на манер греческой тоги. Из-под рукава футболки сбегала на плечо татуировка – переплетение листьев и колючей проволоки. Его двое спутников так же, как и странный мужчина, были широкоплечими и украшены нательной живописью, а главное, у всех основной частью гардероба была белая простыня.
– Смотрите – мент, – мужчина подошел к эскалатору и показал на полицейского ножом с коротким трехгранным лезвием.
Георгий Яковлевич Шер вдруг не к месту подумал, что теперь он знает, чем убили Игоря Самохвалова, – таким же барным ножом для колки льда. Именно такие держали сейчас в руках мужчины.
Когда нежданные гости подошли поближе, доктор прошептал еле слышно:
– Осторожно. Судя по виду, пьют уже давно. Неадекватны.
– Да я по запаху чую, – прошипел Саня.
Разглядев полицейского, застрявшего в эскалаторе, мужчины засмеялись:
– Что вы делаете с мусором?
– Ничего, – буркнул Саня.
– А нам показалось, тут кто-то говорил про пистолет. Хотели обчистить ментяру? Парни, брать у мусоров – западло. Не марайте ручки. И поднимите их. Только медленно.
Саня тяжело задышал.
– Не дергайся. Я с этой штучкой, – мужчина продемонстрировал нож, – обращаюсь хорошо. – И приказал свите:
– Достаньте пистолет у мента. Как мы его проглядели вообще?
– А вам, значит, не западло? – поинтересовался Саня.
– Самый умный? Мой это пистолет, понятно? Тут все мое.
– Достал! – Мужчина направил пистолет на Саню.
Саня поднял руки.
– Парни, давайте жить дружно, – предложил он. – Мы просто зашли за продуктами.
– А что, разве здесь кто-то ссорится? – Мужчина обернулся к спутникам: – Вы с ними ссоритесь?
– Нет, – ответили ему хором.
– Ты что-то попутал, парень. Здесь все живут дружно. Никто никого не щемит.
– Тогда мы пошли? – Саня с сожалением посмотрел на пистолет.
– Конечно, ребята, идите куда шли. Удачи вам.
– Ага, покедова.
– А баба пусть останется.
* * *
Он перевернулся на живот и вскрикнул от боли. Голову будто ковырнули дрелью. Потом он вспомнил. Хотел было сесть, но ударился обо что-то и едва не лишился чувств. Открыл глаза. Над ним – дощатый настил. В глазах двоилось, накатывала тошнота. Он стал исследовать свое ложе, оно было мягким, довольно приятным на ощупь. Кажется, это бархат. Бархат под ним и доски над ним. На секунду ему привиделось, что это гроб, что он очнулся после того, как его закопали в землю. Накатила паника, но вскоре он понял, что лежит на бархатной скамье, глубоко задвинутой под деревянную столешницу. Вот край скатерти, вот ножка стола. Осторожно выбравшись из тесного пространства, он схватился за голову и почувствовал под пальцами что-то мягкое. Голова забинтована, значит, досталось ему хорошо.
Со стены на него смотрел Антон Павлович Чехов. Какой же все-таки у классика насмешливый взгляд. Столешница завалена фантиками. Держась за край стола, он попытался сделать шаг. Голова закружилась так, что, если бы в желудке была еда, его бы обязательно вырвало. «Ах ты ж…» – выругался он и снова прилег на бордовый бархат.
Последнее, что он помнит, – освещенный вспышкой молнии топор, который вот-вот опустится ему на голову, а человек, который хочет его убить, почему-то в трусах. Или то был сон?
– Ты, оказывается, разговариваешь, – раздался над головой тонкий голосок. – А вчера почему молчал?
Осторожно, едва дыша, Стас стал приподниматься на локтях. Ему помогли, усадили ровнее. Наконец он разглядел мужчину. Писклявый голос мог бы принадлежать худосочному юноше или ребенку, но человек оказался зрелым, при этом весьма высоким и полным. Мужчине достались кожа и волосы из тех, которые называются «проблемными», – жирные, неопрятные. Синий свитер в пятнах, из-под него фривольно торчит мятая розовая рубашка.
Однако, странное местечко. Похоже на квартиру какой-нибудь старушки. Кроме Чехова, на стене портреты Чайковского, Пушкина, Карла Маркса. На полке несколько томов советской энциклопедии. Старый телевизор накрыт салфеточкой, связанной крючком. На нем фарфоровая кошка манерно лижет лапу. И всюду – целые вороха мусора. Пол, подоконник и столы усыпаны мятыми обертками от конфет и шоколада, коробочки из-под йогуртов набиты ореховой шелухой и апельсиновыми корками.
Наконец он увидел барную стойку и понял: ресторан. Он в одном из тех мест, которые пытаются заманить клиента, играя на его воспоминаниях. «В советское время мы жили в такой же обстановке, – должны думать посетители, – простой и безыскусной. У нас не было плазменной панели и компьютеров. На стене висел ковер с турецким орнаментом и репродукции картин Шишкина. На полках стоял всякий фарфоровый сброд – балерины, бюстики вождей революции, композиторов и поэтов. Но как же, черт побери, у нас было уютно». Так подумает клиент и закажет себе к закускам еще и водочки, которую ему подадут всенепременно в старомодном графинчике. Меню в таком кафе тоже обычно с выкрутасами. «Борщ, как у мамы», «Биточки по-домашнему», «Селедочка душевная». Многие действительно находят подобные заведения милыми, особенными. Лично ему эта ретро-чепуха не нравится. Наляпают в интерьере всего подряд. Из-под кружевной скатерки выглядывает новенькая музыкальная установка, а за трогательным тюлем на окнах прячутся современные жалюзи.
– Сильно болит? – пропищал незнакомец. Дикое сочетание – тоненький голосок и массивное тело.
Даже едва заметный кивок причинил страшную боль.
– Я сходил в аптеку, принес тебе лекарства, – мужчина протянул целлофановый пакет.
– Спасибо… эээ…
Заглянув в пакет, Стас удивился. Его вроде как ударили по голове, но незнакомец зачем-то принес и желудочное, и средство от давления, и зачем-то успокоительное. Наконец он нашел на дне пакета обезболивающее и съел.
– Игнат, – представился мужчина с сияющей улыбкой: – Шоколадку будешь?
– Шоколадку?
– Есть еще вафли. Печенье. Конфеты. Сгущенка. Пряники. Апельсины были, но закончились.
– Стой, стой, – Стас прикрыл глаза, так пронзителен был этот голосок, каждое слово, как укол в мозг. – Я совсем не хочу есть…
Игнат смотрел на него с добродушной улыбкой.
– Я не спрашиваю, почему ты пытался убить меня. Наверное, принял за больного. Но почему ты был в одних трусах?
– Я просто гулял под дождем.
– Гулял? Под дождем? Холодно же.
– Что такого? Я дождь люблю. Извини, что ударил.
– А почему, кстати, не убил? Я, как увидел топор, подумал: «Ну, теперь точно все…»
– Попал той стороной, которой мясо отбивают. Почему ты молчал? Я же просил тебя подать голос. Этих узнать легко – они не говорят. Вот я и обознался.
– Потерял голос. Как говорится, не вовремя.
Поёрзав на месте, Стас выяснил, что в его состоянии ни одна поза не может быть удобной.
– А где люди, которые были со мной? Ты их видел?
Игнат разворачивал конфету, приоткрыв рот от усердия, и вопроса, кажется, не расслышал. С трудом сфокусировав взгляд на лице Игната, Стас понял, что помимо тонкого голоса у мужчины имелась еще одна странность. То, что с ходу можно было принять за слишком оживленную мимику, оказалось непроизвольным кривляньем. Веки подергивались, глаза блуждали, щеки шевелились, будто их распирало изнутри.
– Куда делись люди, которые были со мной? – Стас повторил вопрос громче.
– Сели в белую маршрутку и уехали, – Игнат справился наконец с оберткой и отправил конфету в рот. Фантик полетел на пол.
– Разве они не искали меня?
– Не знаю. Кто они тебе? Друзья?
– Можно и так сказать. Почему ты их не окликнул?
– Я окликнул, но они не услышали. Из-за грома, наверное.
Стас прикоснулся к бинтам и поморщился.
– Так это, значит, ресторан? Ты тут работаешь?
– Мыл посуду и полы, – Игнат говорил таким тоном, что стало понятно, это занятие не приносило ему радости.
– Ты тут один?
– Один.
– Кстати, где мой пистолет?
– Я его вынул, чтобы он тебе не мешал.
Стук, донесшийся из соседнего помещения, заставил Стаса встрепенуться. Что-то металлическое упало на пол: вилка или нож? Нет, методичное постукивание – явно дело чьих-то рук.
– Ты же сказал, что тут никого нет!
– Тут никого и нет. Это тетя Зоя буянит.
Стас с трудом поднялся, подошел к двери, из-за которой доносился шум, и заглянул в небольшое окошко. В кухне орудовали две женщины. Первая, светловолосая, низенькая и коренастая, крутилась возле плиты, вторая, чернявая, у мойки.
– Ты оставил их… вот так? Почему не убил?
– Зачем? – Игнат втиснулся между ним и дверью, будто стараясь защитить женщин. – Они все равно ничего не чувствуют.
– Но это неправильно! Тебе их не жалко?
– Что их жалеть? Им уже все равно. А тетя Валя меня всегда не любила. Ругала, когда бил тарелки. Вычитала из зарплаты.
Женщина в белом поварском халате, которая прежде была тетей Валей, стояла, склонившись над плитой, будто задумалась.
– Как так можно? Меня сейчас стошнит, – пробормотал Стас, отходя от двери.
– Это потому, что ты не поел, – Игнат повел гостя обратно к дивану, – хочешь все-таки шоколаду?
– А что, кроме сладостей, ничего нет?
– Есть. Но я думал, ты хочешь сладкого.
– Не очень его люблю, если честно.
– Тогда я приготовлю что-нибудь другое, – оживился Игнат и принялся открывать жестяные банки, которые достал из серванта.
Игнат приготовил странное блюдо – смешал в миске тушенку, маринованные огурцы и кукурузу. Выглядело месиво неаппетитно, но Стас из вежливости поел. Хозяин же заведения перекусил какой-то сладостью. Вероятно, он ест эти полуфабрикаты, чтобы не пачкать посуду. Только зачем сваливать мусор в собственном убежище?
– Может, тебе еще что-нибудь открыть?
– Нет-нет, спасибо.
– Ты не стесняйся. Проси что хочешь. Ты же теперь мой друг.
Стас осторожно положил голову на бордовый бархат. Новый приступ боли породил догадку.
– Я понял, кто ты, – Стас смотрел на массивную спину Игната, который перебирал что-то в серванте, – понял, откуда мне знакомо твое имя. Это ты звонил своей матери, а трубку взяли мы. С тобой разговаривала женщина, просила назвать адрес, чтобы тебя забрать. Помнишь?
Игнат замер буквально на секунду. Но тут же снова захлопотал над банками.
– Пастилы осталось совсем мало, а конфет еще полно, – сказал он задумчиво.
– Твою маму укусили.
– Я знаю.
– Мне очень жаль.
– Мне тоже.
– Мы приняли тебя за ребенка. Кстати, почему ты не назвал полный адрес? Почему сказал, что ты в квартире сто семьдесят?
– «Квартира сто семьдесят» – это название кафе.
– А почему ты не хотел, чтобы мы тебя забрали?
– Зачем меня куда-то увозить? Мне и тут хорошо. У меня все есть. А с тобой мне будет не скучно.
– Мне нужно к своим, – осторожно начал Стас.
– Пока голова не заживет хоть немного, – строго сказал Игнат, – об этом даже не говори. Ты бы поспал.
Раздался хлопок, это Игнат свинтил крышку с банки компота. За поясом его брюк угадывались очертания пистолета.
* * *
– Господи, как я хотела домой, – прошептала Каролина. – Я не говорила, но в Таиланде я каждую минуту думала: скорей бы вернуться. Какие страшные сны мне снились! – Она погладила черную металлическую дверь и цифры «36». – Мы справимся. Теперь мы дома и все будет хорошо. Мы все преодолеем, дорогой. Что ты там возишься?
– Ты говоришь как мой психотерапевт. Слушай, я уверен, что закрыл замок на три оборота, а сейчас он закрыт на два, – пыхтел Валентин, поворачивая ключ.
В прихожей их встретил запах, по которому даже с закрытыми глазами можно понять – они дома. В иных помещениях пахнет пылью, пищей или цветами. Их квартира всегда встречала хозяев ароматами бытовой химии. У Каролины, истовой чистюли, шкафы до отказа были набиты моющими средствами. Дегтярный запах обувного крема для щегольских ботинок Валентина (шесть пар для офиса и еще одна для походов в магазин) и цветочный аромат средства для мытья стекол составляли роскошный букет.
Но сейчас в доме пахло не так, как всегда. Бочаровы переглянулись. Владельцу порой достаточно малейших изменений в составе воздуха, чтобы почуять неладное, буквально несколько молекул посторонних запахов. Их милая новая трехкомнатная квартира содержала в себе нечто инородное. Возможно, жилище просто застоялось без хозяев. Сева хотел побежать в комнату прямо в ботинках, но Валентин остановил его и пошел первым.
Инородные субстанции обнаружились в гостиной, в креслах, обитых зеленой тафтой.
Двое мужчин сидели, закинув ногу на ногу. Один худощавый, с нервным лицом и жидкими, аккуратно подстриженными волосами. На манжетах его голубой рубашки деликатно поблескивали запонки. Второй оказался массивным, одетым в мятую футболку, на его бритой голове алела отвратительная бугристая бородавка, которая буквально притягивала к себе взгляд. В гостиной недавно курили. Вероятно, запах дыма, смешавшийся в прихожей с ароматами химических отдушек, и смутил хозяев. Гости не выказали признаков удивления или смущения, на лице худощавого даже играла приветливая улыбка.
– Вы кто? – Каролина отступила назад, и ее ненакрашенные ресницы затрепетали.
– Здравствуйте. Вы, наверное, Каролина? – Худощавый встал и, улыбнувшись еще шире, протянул руку.
– Допустим. А вы кто такие? – Каролина проигнорировала приветствие и посмотрела на мужа, привалившегося спиной к дверному косяку. – Валентин, кто эти люди?
– А этот молодой человек, – продолжал незнакомец, указывая на Севу, – вероятно, Всеволод.
Мальчик, приоткрыв рот, таращился на исполинскую бородавку.
– Как вы сюда вошли?
– Прошу вас садиться, милая Каролина, – худощавый кивнул на свое кресло, – и я обрисую вам ситуацию.
Валентин икнул, причем так громко, что Каролина вздрогнула.
– Вам, Валентин, я бы рекомендовал попить водички, – вежливо обронил гость. – Выпейте маленькими глотками стакан, а мы пока побеседуем с вашей супругой. Только не торопитесь, икота не любит спешки.
Валентин стиснул кулаки. Апоплексический румянец заливал его лицо.
– Мы – друзья вашего мужа. Он был настолько любезен, что привез нам из Таиланда сувенирчик. Странно, что он не предупредил о нашем визите. Жаль, что нашу встречу омрачила беда. Настоящая эпидемия, как чума в Средние века. Поистине горе для города. Тогда от эпидемий вымирали целые города.
Гость задумался, уставившись на стильные полосатые обои и постукивая пальцами по ручке нарядного кресла.
– Человечество победило чуму, – сказал он, наконец. – Но на смену побежденным болезням приходят новые. Война между вирусами и людьми вечна. Как вы думаете, Каролина, кто выиграет в этой битве? Кажется, сейчас нас припекло особенно сильно.
Каролину, судя по цвету лица, вот-вот мог хватить удар.
– Что – вы – тут – делаете?
– Я приведу цитату из моего самого любимого произведения о чуме. Это слова из знаменитого «Декамерона» Бокаччо, – гость принялся читать нараспев: – «…То, что священные законы дружбы требуют, чтобы один друг делал для другого, объяснять это не входит теперь в мое намерение, и я довольствуюсь лишь тем напоминанием, что узы дружбы гораздо сильнее связи кровной или родственной, ибо родственников мы имеем, каких дает судьба, а друзей – каких выбрали сами». Эти слова лучше всего объясняют отношения между нами. «Узы дружбы». Мы друзья, клянусь вам.
– Замолчите! Валентин, какого хрена эти люди здесь делают?
– Зачем вы так, Каролина, – опечалился гость. – Муж отзывался о вас как об идеальной хозяйке. Гостеприимной, внимательной. Неужели вы хотите выгнать его друзей, обречь на верную смерть? Разве вы настолько жестоки?
– Сева, сыночек, ты бы сходил к себе в комнату, посмотрел, как чувствуют себя игрушки. Они скучали по тебе, – сказала Каролина и, как только сын ушел, простонала: – Что ты натворил, Валентин? Скажи мне… – Ее слова оборвал звонок в дверь.
– Это еще кто? – Красные пятна, проступившие на ее лице, грозили слиться воедино.
– Не советую открывать. Это ваши соседи.
– Соседи?
– Мы имеем удовольствие находиться в вашей квартире уже два дня. Когда мы пришли, эти люди праздновали свадьбу. Они оказались настолько любезны, что несколько раз звонили в дверь, веселыми криками приглашая нас выпить за здоровье молодых. Вероятно, они думали, что вы дома.
– Зубы не заговаривайте. Что вы здесь делаете?
Мужчина с бородавкой поднялся, и выяснилось, что росту в нем не меньше двух метров, а вес переваливает за сотню килограммов. Худощавый жестом попросил его сесть.
– Позвольте я продолжу. Но потом случилось… несчастье. Мы услышали крики и стоны. Я попросил своего коллегу сходить наверх, чтобы узнать, что случилось. В общем, увидев, что стало с вашими соседями, он настоятельно посоветовал мне остаться здесь. Налицо признаки страшной эпидемии. Мы благодарны вам за приют.
В дверь снова позвонили.
– Мы дежурили у глазка, пытаясь понять их логику. Ее нет! Они постоянно и бессистемно мигрируют. Один раз мы чуть не попались к ним в лапы. Поскольку мы стали склоняться к мысли, что вы уже не вернетесь, то решили проскочить мимо этих… людей. Мы уже спускались, когда они вывалили всей компанией. Никто бы не стал связываться с ними. Мы снова закрылись в квартире.
– Да. Такие дела, – заметил мужчина с бородавкой. Бочаровы уставились на исполина.
– Надеюсь, теперь вам понятно, почему мы осмелились злоупотребить вашим гостеприимством, – продолжал обладатель запонок. – Даже хорошо, что мы все здесь собрались. Нам нужно забрать то, что привез Валентин.
– Какие у вас с ним дела?
– Ничего особенного. Не могли бы вы оставить нас с ним наедине?
– Нет! И не смейте мне указывать, что мне делать в собственной квартире!
– Тогда я попрошу вашего мужа проследовать с нами.
– Говорите здесь! – Каролина пошла на обидчика, но великан с бородавкой толкнул ее в грудь. Задохнувшись, женщина отлетела в кресло.
– Какая вы несговорчивая, – покачал головой гость, – не жена, а настоящий Цербер. Если вам так будет понятнее – мы пришли за долгом. Ваш муж нам должен. Сейчас он отдаст то, что нам причитается, и взаимопонимание между нами станет еще крепче.
Незнакомец подошел в Валентину, в румянце которого уже появились свекольные оттенки, и, протянув руку, сказал:
– Прошу.
Из комнаты вышел Сева.
– Ну же, Валентин. Все вас ждут.
– Я оставил его на даче, на которой мы ночевали.
– Какой странный поступок. Вы знали, что он нам нужен, но оставили его на даче?
– Я же не думал, что вы придете сюда.
– Тогда, вероятно, вы с моим помощником могли бы поехать и привезти его? А я подожду здесь, в кругу вашей семьи.
– Нет. Так дело не пойдет. Езжайте сами, если хотите.
– Вы нас отправляете незнамо куда. На это мы пойти не можем, – гость печально развел руками.
– Что он вам должен отдать? – Каролина жестами приказала сыну вернуться в комнату. – Валентин, ты что, провез через границу наркотики? Героин? О, боже!
– Какая богатая фантазия, – удивился гость, – а ведь вы не похожи на женщину, которая читает дешевые детективы. Ну какие наркотики могут быть в Таиланде? Валентин согласился привезти маленький сувенирчик. Но почему-то отказывается его отдавать.
– Я поняла, – Каролина прикрыла рот рукой. – Мне следовало догадаться. Валентин, ты снова стал играть.
Муж молчал.
– Сколько денег мы потратили на твою зависимость, – тихо сказала Каролина. – Сколько психотерапевтов обошли. Каждый час их работы – это кусок, вырванный у семьи. И немалый кусок. Но ты снова взялся за старое! Опять ходишь в эти треклятые казино? – Она повернулась к гостям: – Скажите сколько! Мы все вернем!
Губы ее тряслись.
– Конечно. Конечно, вернете. – Усмехнувшись, мужчина как бы невзначай вынул из кармана пистолет и, рассеянно взглянув на него, убрал обратно.
* * *
– Что значит «останется»? – вскинулась Вера.
– Значит, что тебя приглашают культурно отдохнуть. Ты посмотри на себя, – мужчина потрепал ее по увечной щеке. – Не ухаживают они за тобой нормально. А мы хорошо будем ухаживать.
– Да как вы смеете!
– Ты не кипишуй. Ишь, разошлась. Побереги свой пыл. Шрам-то у тебя откуда, красавица? Подралась с кем? Такой от ножа остается.
– Не ваше дело.
– Пойдем, говорю. Я целую сауну снял. Корешей пригласил. Думал, посидим как в старые добрые времена. И такой облом! Массажисток перекусали…
– Им крупно повезло.
– Не груби, – уголовник погрозил ей пальцем. – Пошли. Хорошо посидим. Сауна зачетная. Бухло и закуска – первый сорт. Тебя что, каждый день такие кавалеры в гости приглашают? А мужички твои пусть идут куда шли.
Но один из его спутников раздраженно заметил:
– Степа, ты не обижайся, но ты подумай головой. А если они нам еще кого приведут? А если их там много и их братва за них впишется?
– Истину глаголешь, – согласился Степа и икнул. – Правда, ребята, вы откуда здесь нарисовались? Где ваша база? Сколько вас там?
– Я вас уверяю, мы не представляем для вас никакого интереса. Мы медики из соседней больницы. Нас выжило всего трое – я и двое моих коллег, – Шер показал рукой на Саню с Верой, – и мы пришли сюда в поисках пищи. Больше с нами никого нет. Никто нас не ищет и не ждет.
– Тогда вам будет не западло назвать адрес вашей больнички? – ухмыльнулся Степа.
– Конечно, нет.
– Только, чур, хором. Ну? Как нехорошо, – пробурчал Степа, вдоволь налюбовавшись замешательством жертв, и обратился к своим: – Мужики, что будем с ними делать?
– Мочить их надо, – предложил один, – а бабу оставим.
– А убивать нас зачем? – У Сани дрожали губы, но говорил он горячо и убежденно. – В городе что, еды мало? Мы просто пойдем в другое место.
– Просто, да не просто, – хмыкнул Степа, – другое место еще найти надо. Ишь, пришли на все готовенькое. Мы тут, между прочим, попотели, пока все зачистили. Нас шестеро было. Место – наше. А вы сюда собираетесь таскаться?
– Хорошо, допустим, вас беспокоит, что мы можем сюда кого-то привести. Но убивать-то нас зачем? Вы можете просто оставить нас здесь, – предложил Шер.
– Вообще не вариант, – развел руками Степа. – Вы, значит, будете здесь прохлаждаться. А мы вас должны кормить? Вот радость!
– Мы можем принести пользу. Я действительно врач. Нужный человек. Неужели вам не пригодится доктор? Подумайте.
– Степа, он вообще-то дело говорит, – сказал второй мужчина из свиты. – Врач – это четкий пацан.
– Четкий? – Степа повернулся к своему дружку и смерил его колючим взглядом. – Ты, наверное, забыл, за что я чалился?
– Чем вам не угодили врачи? – высокомерно поинтересовался Шер.
– А ты думал, что я, как узнаю, что ты врач, так прямо расцелую тебя? Да я тебя, суку, первого замочу. Так, что визг твой в Москве услышат. – Мужчина обернулся к спутникам: – Братва, не помните, чем мне «не угодили врачи»?
Те лишь нахмурились.
– Да потому что я из-за такой суки, как ты, в тюрьму сел, – продолжил Степан, не дождавшись ответа. – Лечил мою сеструху один доктор. На тебя был похож: усишки тараканьи, очочки, голосок сладкий, все дела. Я сам ее, дурак, к нему отправил. На рекламу купился. Думал, если дорого берет, значит, хорошо лечит. Светило, мля, научное. Пришла она к нему и говорит, так мол и так, хочу я с мужем детей завести, проверьте меня на всякие инфекции и вирусы. А этот крендель, вместо того чтобы ее толком обследовать, решил с нее денег стрясти. Придумал ей болезнь неприличную. И стал говорить, что должен обо всем мужу сообщить, чтобы тот тоже лечился. Шантажировал ее так. А не было у нее никакой болезни!
– Мне очень жаль… – начал Шер.
– Заткнись. Врач этот привык так деньги заколачивать, шантажом. Все пугались и несли ему, чтобы молчал. И сеструха моя сломалась, заплатила. Только потом со стыда взяла и повесилась. Докторишка не знал, что она нервная у нас. Депрессия у нее случилась.
– И вы его убили.
– Само собой. Имя ее вырезал у него на груди, а фамилию на лице и оставил кровью истекать. Визжал он как свинья. Семерик за него припаяли.
– Очень жалостливая история. Но, простите, судя по татуировкам, это была не первая ваша ходка.
– Тебе-то какое дело, шибзик? Первая не первая, а мокрухи до того на мне не было. А убил я из-за племени вашего поганого. Не верю я больше в хороших врачей. Вы совсем за своей выгодой о людях позабыли. Возомнили о себе невесть что и стали играть с ними. Типа вы боги и судьбу их решаете. Только не бог ты, а кусок говна.
– Вы по одному человеку судите обо всей профессии.
– Заткнись, лепила, некогда мне с тобой трепаться, – он потянул Веру за руку: – Пойдем, красавица. Ребята мои чуть попозже к нам присоединятся. Дело одно сделают и вернутся.
– Нет, – свободной рукой Вера уцепилась за поручень эскалатора, – нет.
– Неразумная ты баба, – Степа ткнул ей пальцем в солнечное сплетение, от чего Вера сложилась пополам. – От своего счастья отказываешься. Правда, мужики?
Те заржали. Что-то было в этом смехе, что Вера заплакала.
– Ну зачем же так? У нас ведь все путем, – театрально опечалился Степа, – наоборот, надо радоваться. Дядя Степа откинулся. УДО получил! И я не хочу, чтобы кто-то плакал на моем празднике!
– Хорош праздник.
– Какой ни есть, а мой!!! – Степа схватил женщину за волосы и притянул заплаканное лицо. – Мой праздник! Ни одна сука не скажет мне, что я не имею права отметить.
И он потащил Веру к лестнице на другой стороне парковки. Крики ее множило эхо, казалось, вопит сразу несколько женщин. Потом вдруг крики оборвались.
– Чего уставились? – буркнул один из бандитов. – На улицу пойдемте.
– На улицу? – с плохо скрываемой надеждой спросил Саня.
– А ты как думал? – Мужчина продемонстрировал пистолет. – Мне здесь кровь оттирать не улыбается. Набегут еще.
– Вот что, пацаны, – вмешался второй. – Мы вас очень просим, давайте обойдемся без подвигов. Тогда все будет быстро и без боли. Вы не думайте, мы против вас ничего не имеем. Но сделать это придется, и все. Без обид.
Ствол ткнулся под лопатку, и Саня двинул, куда ему показали. Георгий Яковлевич шел рядом. В фильмах, которые Саня так любил, все решалось очень просто. В них доктор должен был кинуться на пол, сбив попутно бандита с ног. Тот обязательно бы ударился головой, а Шер, воспользовавшись этим, оказался бы на нем сверху. И Саня, воодушевленный примером друга, тоже уложил бы своего бандита на обе лопатки. Но в жизни все гораздо сложнее. Дуло пистолета, упертое в спину, лишало желания лихачить. Шер, видимо, мыслил в том же духе. Вместо того чтобы сбить своего конвоира с ног, он неожиданно спросил:
– Нейросифилис?
– Что? – Тот даже остановился.
– Сначала я думал – наркотики, но нет, это поражение центральной нервной системы. Да и цвет радужки при этом заболевании особенный. Волосы и кожа иссушены. А когда вы открыли рот, я увидел язвочки… и этот специфический запах. В общем, картина ясна. Нейросифилис. Я прав?
– Зубы мне не заговаривай.
– И вы, конечно же, обошли десяток-другой врачей. И все только трясли из вас деньги и ничем не помогли. Так?
– Тебе какая разница?
– А если я скажу, что могу вам помочь? Такой сифилис – мой профиль. Я врач-венеролог.
– С чего это ты мне вдруг поможешь? Никто не смог, а ты, видите ли, вылечишь?
– А я вылечу. Вы наверняка слышали про препарат «Т»? Вижу по глазам, что слышали. Он только проходит испытания, поэтому достать вы его не смогли, несмотря на все ваши связи. А если я вам скажу, что у меня он есть, потому что моя лаборатория – одна из тех, что его испытывает?
Мужчина ничего не ответил, но его желваки зашевелились, что, вероятно, означало усиленную работу мозга.
– Только не нужно думать, что вы справитесь без меня. Что достанете лекарство и будете колоть его сами. Нужно знать схему лечения.
– Ты же знаешь, прекрасно знаешь, что без медицинской помощи долго не проживешь, – продолжал Шер, перейдя на «ты». – И ты скрываешь от своих друзей, что болен. Боишься, что они от тебя избавятся, ведь без лечения ты сдашь очень быстро.
Санин конвоир тоже остановился и, сделав пленнику знак, чтобы тот не дергался, стал внимательно слушать.
– Я чё-то не понял, – наконец сказал он, – ты ж со мной одну бабу драл!
– Ты не кипятись. Сам понимаешь, дело тонкое, – конвоир Шера нерешительно шагнул назад.
– Ты что творишь…
Тот, что патрулировал Саню, вдруг осекся, раскрыв рот, словно от удивления. Из горла его теперь торчал вонзенный по самую рукоятку нож для колки льда. Бандит упал, не издав ни звука.
– Слушайте меня внимательно, – убийца поднял пистолет и направил его на притихших пленников. – Теперь молитесь, чтобы препарат действительно нашелся в вашей вшивой лаборатории. Я из-за вас кореша замочил!
– Значит, не такой уж он был вам кореш. Настоящий друг все понял бы и простил, – Шер снова держался с апломбом.
Саня восхищенно посмотрел на доктора. Ему показалось или Шер пару раз взглянул куда-то над плечом бандита? Проследив, куда поглядывает Шер, Саня едва не крякнул. Полицейский уже почти выбрался из западни, причем мяса на его костях явно поубавилось.
– Я закрою вас в подсобке, – предложил бандит. – Еду буду приносить сам. Сидеть тихо. Про него, – бандит показал на тело товарища, – скажу, что его убили вы. За препаратом съезжу сам. Будешь меня лечить, ставить капельницы. И молись, чтобы я поправился.
Полицейский тем временем рывком высвободил зажатую ногу и поднялся во весь рост. Даже издалека было заметно, что его нижние конечности переломаны. Спотыкаясь, этот пошел по эскалатору.
– Но мое условие, – Шер многозначительно сжал Санину руку, – этот человек останется жив.
– Да. Мы с ним вместе. Мочи, если что, обоих, – поддакнул Саня. – Но тогда не вылечишься.
Полицейский приближался. Бандит поглядел на Саню с сомнением. Замешательство стоило ему жизни. Окровавленная рука, покрытая сеткой лиловых прожилок, опустилась на плечо уголовника. Полицейский укусил его, как поцеловал – медленно, прикрыв глаза, будто от удовольствия.
Они недооценили силу бандита. Он боролся долго, но наконец пистолет упал на пол, и Саня, подхватив его, выстрелил в головы дерущимся.
– А ты и правда мог его вылечить? – спросил он доктора.
– Не говори глупостей. Разумеется, нет. Пошли за Верой.
Саня вздохнул.
Они не успели добежать до эскалатора, когда услышали сверху тихий плач.
– Вера? – позвал Саня.
Плач приближался. Цокали сумбурно каблучки. Навстречу им действительно выбежала Вера. По ее груди расплылось пятно крови. Георгий Яковлевич попытался расстегнуть шифоновую блузку с бантом, но Вера запахнула ее:
– Это его кровь, не моя.
– Как вы… – начал было Шер.
– Обязательно прямо сейчас все рассказывать? – взвизгнула Вера. – Поехали отсюда!
