Глава 3
«Дом поросенка должен быть крепостью»
– Ехать в город вечером с одним пистолетом на всех? Проще сразу умереть, – сказал Горецкий, – Саня может, конечно, развезти всех по домам. Но мы, скорее всего, даже не сможем в них войти. Лучше отъехать куда-нибудь подальше и спать в автобусе.
– Ладно, гаврики. Можно ко мне на дачу, – предложил Самохвалов.
– Зачем нам ехать на вашу дачу? – удивился Саня. – Там тоже небось кишат.
– Вокруг моей дачи высокий забор. Не хочешь, можешь не ехать.
– Хочу-хочу. Что вы сразу.
– Мама! Как же мама! – всхлипнула Аида. – Стас, скажи ему, чтобы отвез нас к маме!
Стас попытался обнять сестру, но та, пыхтя и шмыгая носом, увернулась.
– Открой, я выйду! – приказала она Сане.
– Миленькая, успокойся… – начала Лидия Вячеславовна.
– Заткнитесь! Вам легко меня поучать. Вас-то дома никто не ждет!
– Да сколько можно, в конце концов? Ты что, одна тут страдаешь? – вспылила Каролина.
Аида бросилась к ней, шипя как кошка, но Стас успел схватить ее за шкирку.
– Твоя семья здесь, – Аида вырывалась. – С тобой! И если ты скажешь еще хоть слово про мою семью, я тебя убью.
– Угомонится она когда-нибудь? – процедила Каролина и повернулась к Самохвалову: – Что вы там говорили про дачу?
– Да, правда, Аида, – вкрадчиво сказала Вика, – ничего не поделаешь. Сначала нужно спастись самим.
– Еще одна советчица! Ты-то куда лезешь? Твоя семья в Хабаровске! Не тебе меня учить.
Потом Аида расплакалась на плече у Лидии Вячеславовны, и та заплакала тоже. Стас кивнул водителю. Автобус тронулся. Аида демонстративно смотрела в окно.
Путь им преградил сгоревший автомобиль. Обогнув его, Саня уперся в следующий. Вереница брошенных помятых машин тянулась сколько хватало глаз.
– Быстро ехать не получится, – заметил водитель, заезжая колесом на тротуар. Автобус накренился. Московский проспект стал свалкой разбитых машин. Гудки сигнализаций сливались в душераздирающий вой. Саня прикрыл окно, в салоне стало тише. Зато теперь хорошо было слышно, как плачут Аида и Лидия Вячеславовна.
– Да, в аэропорту были еще цветочки, – заметил Стас, разглядывая толпу этих, облепивших покореженную синюю легковушку, – их тут тьма-тьмущая.
– Почему они выбрали эту машину? Других же навалом, – Саня осторожно объезжал место аварии. Загадка оказалась несложной. Из-под дверцы синей машины натекла целая лужа крови.
Между брошенных автомобилей, натыкаясь друг на друга, бродили люди.
– Все! Вы слышите! Они все теперь такие. Дурной сон, – Вера зажала рот ладонью.
К окну прижалось изуродованное лицо с мертвыми глазами. Мужчина оскалил зубы, глядя на Вику, и та нервно пересела подальше. Мужчина попытался ухватиться за стекло, но автобус, прибавив ходу, заставил его упасть. С десяток этих прошлись по лежащему, торопясь за автобусом.
Машина вздрогнула – Саня сбил пешехода.
– Он был нормальный? – взвизгнула Аида.
– Да нет же, – лицо Сани перекосило от напряжения. Он снова пытался объехать по тротуару скопление разбитых машин. Одна полностью выгорела, но остальные каким-то чудом уцелели.
– Нормальный!
– Тебе уже мерещится, – убеждал девушку водитель, – долго бы тут гулял… нормальный?
Потом Саня сбил ребенка. Два раза автобус слегка подбросило, когда он переваливался через невысокое препятствие.
– Не надо смотреть, – водитель скосил глаза на Аиду.
– Ребенка-то можно было не давить! – процедила она.
– Заткнись. Не до церемоний. Надо выезжать отсюда.
Впереди целая толпа запрудила проезжую часть и тротуар. Не спеша, едва не крадучись, Саня ввинчивал машину в людскую массу. Тела медленно, неохотно поддавались. Порой слышался хруст или чавкающий звук. Снизу на стекло тонкой струйкой брызнула кровь – как омыватель для стекол.
Тот, кого они переехали, продолжал шевелиться. Барахтался на асфальте, дергал переломанными ногами.
– Боже, почему они не умирают? – спросила Вера. Каролина закрыла сыну глаза и скорчила Вере гримасу, мол, не надо привлекать внимание ребенка.
– Отпусти меня! – рвался Сева. – Дай посмотреть.
– Тут ничего интересного, – убеждала его мать, – просто все заболели.
– И что? Нельзя смотреть на больных?
– На таких – нельзя.
– Почему?
Каролина лишь вздохнула.
«Больные» бродили по открытой террасе ресторана, где, судя по вывеске, подавали недешевые стейки. Переворачивали столики, опрокидывая бутылки дорогого вина и дорогие же куски мяса. Жареное мясо их не интересовало. Когда автобус проезжал мимо, все повернулись к нему.
На перекрестке Ленинского и Московского зазвонил телефон, отнятый у женщины со светлыми волосами.
Каролина ахнула и даже отпустила Севу.
– Дай отвечу! – Мальчик схватил сумку.
– Нет, не ты!
Каролина смотрела на телефон так, будто не знала, как им пользоваться.
– Мама, не тупи! Включи на громкую связь.
– Алло, – произнесла она, наконец, едва слышно.
Сначала в трубке было тихо.
– Мама, – позвал тонкий голосок.
– Нет…
– А где мама?
– Мама… – Каролина скосила глаза на Горецкого. Тот лишь развел руками, мол, что тут сделаешь, говори как есть.
– С твоей мамой… в общем, она заболела. Очень тяжело.
В трубке снова повисла тишина. Возможно, ребенок не понял ее. Наконец он произнес:
– Если она кусается, ее нужно убить. Она кусается? Вместо ответа Каролина спросила:
– Как тебя зовут?
– Игнат.
– Игнат. Твоя мама… она кусается.
– Я понял. Я так и думал. Убейте ее.
Каролина заплакала.
– Скажи, ты сейчас один?
– Нет. У меня на кухне тетя Валя и тетя Зоя.
– А они могут подойти к телефону?
– Нет.
– Почему?
– Я их закрыл.
– Ты их закрыл? Зачем?
– Потому что они кусаются. Мама сказала, нельзя, чтобы кусали.
– Игнат?
– Да.
– А есть кто-нибудь, кто… не кусается?
– Сейчас нет.
– А что, кто-то приходит к тебе?
– Конечно. Они звонят, а я им открываю.
– Игнат, скажи, пожалуйста, где ты находишься.
– Я в квартире номер сто семьдесят.
– А дом, дом какой? Улица? Мы хотим тебя забрать.
– Но я не хочу, чтобы вы меня забирали.
– Почему?
– Я останусь в квартире. Я никуда не хочу.
– Игнат, скажи нам, на какой улице ты живешь?
Но Игнат повесил трубку.
– Я перезвонила, но он не взял трубку, – сказала, наконец, Каролина. – Ну и разговор.
– Надо бы мальчишку разыскать, – заволновалась Лидия Вячеславовна.
– Как вы думаете, сколько в городе квартир номер сто семьдесят? Мы все их должны объехать? – спросил Саня.
Каролина больше не прикрывала Севе глаза, и тот увлеченно смотрел по сторонам.
– Ух ты, – выдохнул мальчик. – А есть кто-нибудь, кто не болеет?
– Есть, наверное. Но они сидят дома, – сказала Каролина. – Чтобы… не заразиться.
– А мы тоже заболеем?
– Надеюсь, что нет.
Они миновали проспект Стачек. На Петергофском шоссе брошенных машин было гораздо меньше. Автобус прибавил ходу. За кварталами многоэтажных новостроек начали мелькать одноэтажные домики в зарослях сирени и щегольские коттеджи. Чем дальше от центра, тем чаще дома позволяли себе архитектурные изыски и заборы. Начиналась вотчина весьма обеспеченных людей.
Дом Игоря Самохвалова стоял на съезде с указателем «Ленино». Место малоприметное, далекое от остановок общественного транспорта. Забор – кирпичная стена, пронизанная по всему периметру бетонными основаниями на расстоянии двух метров друг от друга. Железные ворота подогнаны без зазора.
Двери старенького автобуса открылись, впуская в салон вечернюю прохладу, а вместе с ней тонкий, деликатный запах подсыхающей скошенной травы. Хороший, успокаивающий запах.
– Вылезаем, – скомандовал Игорь. Похоже, он привык формулировать свои мысли кратко и, в основном, в повелительном наклонении.
Ворота лениво поехали в сторону, толстая кирпичная кладка втянула их в себя, мало помалу открывая взглядам двор. Игорь отстроил себе этакий «пряничный домик» – кокетливо-кремовый двухэтажный коттедж. Здание имело кое-где вкрапления готического стиля: вытянутые окна, украшенные бордовым кирпичом, маленькая терраса на втором этаже, увенчанная острой крышей. Шторы в оконном проеме дерзко-красны. Цветовая гамма ни дать ни взять – кровь с молоком. Не такой уж большой двор. На ухоженном газоне стол и садовые стулья. Несколько портила вид времянка с подслеповатыми окошками, закрытая на навесной замок. Никаких клумб и прочих цветочных изысков, лишь у забора несколько яблонь (между листов заметны даже на взгляд кислые зеленушки-плоды) и березок.
– Рита! Марик! – позвал Игорь взволнованно. Не дождавшись ответа, он закрыл ворота и ушел за дом.
– Кого он, интересно, ищет? – шепотом спросила Аида и добавила: – Теперь я понимаю, что значит «как за каменной стеной».
– Да, хоть этот Игорь и неприятный, но у него безопасно, – согласилась Каролина.
Сева гладил зеленую щетину газона.
– Мягкая, как волосики, – радовался он.
– Он вернется, интересно? – Каролина покосилась на дом. – Мы, конечно, не просим, чтобы за нами ухаживали, но… Что за пренебрежение?
– Не лезьте на рожон, – попросил ее Горецкий.
– Вы же командир, поговорите с ним! Нравится ему или нет, эту ночь нам придется спать здесь. Он сам предложил! Пусть скажет, что можно трогать, а что нельзя. Мы тоже, в конце концов, хотим отдохнуть.
Наконец мамаша сама решительно отправилась за дом, и Горецкий, вздохнув, поплелся за ней. Вскоре оттуда раздался крик Каролины.
С тыла «средневековую» нарядность коттеджа несколько портила роллетная дверь гаража, открытая до середины. Игорь стоял на коленях перед чем-то, похожим на маленький стожок сена, и будто молился. «Стожок» оказался собакой. Их ввела в заблуждение соломенного оттенка шерсть на боках. На спине цвет сгущался практически до черного. Привалившись к стене гаража, лежала крупная немецкая овчарка. Игорь поглаживал голову животного и нежно приговаривал: «Рита, Рита, хорошая моя девочка». В ответ на ласку хозяина Рита слегка виляла хвостом. Каролина сунулась было поближе, но отскочила, закрыв рот ладонью. На животе собаки зияла огромная рана, в которой виднелись ребра. Вываленные на землю кишки напоминали ком из дождевых червей. Розовый язык свесился набок, будто овчарка чему-то радовалась. Рита была буквально разорвана пополам. Ее глаза уже подернулись пеленой, которая яснее любых слов говорила о том, что осталось ей недолго. Трава была примята, вероятно, животное ползло в сторону гаража, волоча за собой собственные внутренности.
– Кто там из вас врач? – спросил Игорь ровным тоном.
– Мне очень жаль, но ей уже не поможешь… – начал было Горецкий, выбрав самые успокаивающие интонации, которые столько раз приводили в чувство пассажиров. Но Игорь, с неожиданным для своей полноты проворством, схватил пилота за рубашку так, что хрустнули нитки.
– Врача. Сюда. Быстро! – хрипло заорал он.
– Что тут…? – К ним уже спешил доктор Шер, но, увидев собаку, встал как вкопанный.
Рита продолжала вилять хвостом, но движения его становились все слабее.
– Ты врач! – сказал Игорь. – Говори, что можно сделать?
Но Георгий Яковлевич лишь закатил глаза и стал трепать свою золотистую шевелюру, будто сам задавал себе взбучку.
– Ничего уже не сделаешь, – сказал он наконец.
Но Игоря такой ответ не устроил, видимо, он полагал, что если будет энергичнее трясти эскулапа, то вытрясет из него согласие.
Пришли остальные.
– Давай говори! – не унимался Игорь. – Зашить ее можешь? Что у тебя есть с собой? Небось возишь в сумке полаптеки.
Врач, наконец, оторвал от себя руки Самохвалова и произнес медленно и четко:
– Ей уже не поможешь.
Рита тихо заскулила, будто соглашаясь с доктором, и Игорь снова принялся ее гладить. От ее шерсти плыл дух здоровенной псины, запах, который для истинного собачника приятнее аромата любых духов.
– Попробуй ее заштопать, – шипел хозяин.
Но врач покрутил пальцем у виска, глядя на него как на неразумного ребенка.
Они стояли нос к носу, сблизившись озлобленными лицами. Какими же разными были эти мужчины, хоть и примерно одного возраста. Анализ геометрии их голов доставил бы немало приятных минут какому-нибудь физиогномисту. Игорь весь состоял из жестких, изломанных линий – крючковатый нос, скошенный лоб, брови филина, жидкие, зализанные назад волосы. Рот – малозаметная прорезь над квадратным подбородком. Лицо же доктора – отрада для любителя правильных форм и пропорций. Округлые, красиво очерченные губы, слегка курносый, но очень аккуратный нос с легкими, изящными крыльями, высокий лоб мыслителя под шапкой курчавых, золотистых, как у Есенина, волос.
– Что ты мне лепишь? Ты ее даже не осмотрел!
– Вы слышите меня или нет? Там не на что смотреть. Повреждены внутренние органы. Это видно невооруженным глазом.
– Что, не поможешь? Видишь, мучается собака?
– Она в любом случае подохнет. Это вы, упорствуя, заставляете ее мучиться, а не я.
Молниеносный удар в переносицу едва не свалил доктора. Качнувшись, он схватился за лицо. Между пальцами показалась кровь.
– Да вас самого лечить надо! – возмутился Шер. Он хватал ртом воздух, и непонятно было, что потрясло его сильнее: сам удар или дерзость нападавшего.
Стас и Егор уже встали за спиной Самохвалова, готовые схватить его, если он не успокоится. Но хозяин решил остановиться. Доктор тоже отошел, запрокинув голову. Женщины столпились возле него и, не скрывая возмущения, запричитали.
– Вы нормальный вообще? – обратилась к Игорю Каролина. – Что он вам сделал?
Самохвалов зло взглянул на нее, и мало кому понравился бы этот взгляд. Но Каролина продолжала:
– Рехнуться можно! Врач должен собаку его лечить! Еще руки распускает, бандюга. Давайте теперь из-за собаки будем людей убивать.
Муж успокаивающе похлопывал ее по рукаву. Наконец, Каролина занялась сыном – принялась зачем-то утирать ему нос, продолжая бормотать проклятия.
Игорь прикрыл глаза на полминуты, а открыв, протянул Горецкому руку. Тот вложил в нее пистолет.
– Все будет хорошо, – прошептал Самохвалов собаке.
Та лизнула его ладонь.
Игорь встал. Навел пистолет на голову Риты. Постоял, прицелившись, и наконец сказал:
– Не могу…
Все молчали.
– Я не могу ее убить, – повторил Игорь.
Горецкий вынул пистолет из его руки и, отступив к стене, выстрелил. Собака дернулась и затихла. Глаза ее наконец закрылись.
– Спасибо, – произнес Самохвалов. Он снова присел на корточки и потянулся было погладить мертвую Риту, но передумал.
– Надо бы ее закопать, – тихо сказал Горецкий, – есть лопата?
– В гараже, – хозяин снова был спокоен, но взгляд его словно опустел.
Горецкий утер лоб и шагнул в гараж.
– Ничего не вижу. Где тут свет? – послышался его голос. Подошел Сева и, глядя на Риту скорее с любопытством, чем со страхом, спросил:
– Дядя, а где вторая собака?
Игорь недоуменно посмотрел на мальчика.
– Какая собака?
– Вторая собака. Марик.
Из гаража донесся звон бьющегося стекла – капитан в темноте уронил что-то на пол. Следом раздался утробный рык Горецкого. Низкий, страшный. Так не кричат, грохнув ненароком стеклянную емкость. Самохвалов метнулся к гаражу, оттолкнув по дороге Каролину, за ним устремились остальные. Сцепившись с кем-то, по полу катался Горецкий.
– Марик! Твою мать! Оставь его! – не своим голосом заорал Игорь.
Разбившаяся бутыль была наполнена какой-то едкой жидкостью. Противники боролась прямо в луже, среди осколков.
– Марик! – Самохвалов оттаскивал непонятно откуда взявшегося человека от Горецкого.
Когда им удалось наконец оторвать Марика от пилота и вытащить на свет божий, обнаружилось, что мужчина худ и лохмат, с мертвыми «вареными» глазами на азиатском лице. Его связали, но он все равно едва не откусил руку доктору.
Вика несколько минут разглядывала сторожа, а потом прошептала:
– Это он! – и повторила уже громче и с изумлением: – Это же он!
– Что – он? – не понял Стас.
– Это он съел собаку! Он – съел – собаку! Ты понимаешь?
– Ну да, съел, – успокаивающе подтвердил Стас и прижал голову Вики к себе, чтобы та не видела, как Самохвалов бьет сторожа головой о пол гаража. Лицо у Игоря в этот момент было едва ли не страшнее, чем у самого Марика. Горецкий торопливо сдернул с себя рваную рубашку и вместе с врачом внимательно осматривал свое тело на предмет ран и укусов. Но Вика вырвалась из рук Стаса.
– Собаку! Он ел собаку! Она была еще живая, а он ел! – Вика завертелась на месте, тонко подвывая.
Игорь уже управился с Мариком. Голова азиата превратилась в бесформенный ком, будто слепленный из манной каши пополам с вареньем. Проходя мимо Вики, Самохвалов деловито вытер руки о штаны и ловко, прямо на ходу, влепил девушке пощечину. Удар, пусть и несильный, все же привел Вику в чувство, она застыла, раскрыв рот. Истерика прекратилась.
– Но-но. Вы руки-то не распускайте. Это моя девушка, мы сами разберемся, – Стас даже слегка толкнул Игоря в грудь, давая понять, что готов к драке. Но Самохвалов лишь смерил его насмешливо-презрительным взглядом.
– Так и унял бы свою… девушку, – сказал он.
Стас двинулся было на обидчика, но его остановил голос врача.
– У нас тут ЧП, – Шер говорил в нос, и фраза могла бы показаться забавной, но…
Горецкий сидел на траве, привалившись к стене и закрыв глаза. Засохшая кровь на его лице лишь подчеркивала бледность.
– Укусил, – сказал врач, – в ключицу.
На груди пилота алела подкова укуса.
– Ловкий, сука. Я даже не почувствовал, – сказал он.
Первый пилот опять закрыл глаза, и казалось, теперь мечтал о чем-то. Доктор сунулся обработать рану, но Горецкий отмахнулся. Достав пистолет, он положил его перед собой на траву и подтолкнул поближе к зрителям. Потом поудобнее привалился спиной к стене и затих. Немой вопрос, повисший в воздухе, был практически осязаем.
– Это кто, вообще, был? – вяло поинтересовался Горецкий.
– Командир, хлебнуть не хочешь? – вместо ответа спросил Игорь.
– Как вам не стыдно… – начала Каролина.
Но Горецкий охотно принял предложенную фляжку и сделал большой глоток. Потом еще.
– Так себе коньячок, – заметил он, – я думал, у тебя получше будет.
– Извини, – пожал плечами Самохвалов и выстрелил пилоту в голову.
Никто даже не заметил, как он поднял с земли пистолет. Зато все увидели, что глаза Горецкого уже помертвели и подернулись пеленой. Тянуть с выстрелом было нельзя.
– Собаку-то убить у него, видите ли, рука не поднялась. А человека ничего, смог, – Каролина первой нарушила молчание, заговорив нарочито громко, чтобы обвиняемый услышал ее.
* * *
Стас ткнул лопатой землю под яблоней и заметил:
– Мягкая. Быстро закопаем.
– А почему вы хороните собаку и пилота на участке, а Марика закопали за воротами? – спросил Сева.
– Неважно. Тут Игорь хозяин. Он так сказал.
– Сидит дома, как барин. А мы копаем, – буркнул Егор.
– Без него будет быстрее. К тому же мы ему как бы должны.
– Вообще-то Горецкий умер из-за него. А он из-за собаки переживает.
– Да не виноват он, – Стас стряхнул налипшую на лопату землю, – он не знал, что Марик на территории. На домике замок. Вот и решил, что сторож ушел.
– Как же Марика укусили, ведь здесь забор? – не унимался Сева.
– Вышел, наверное, за чем-нибудь, вот его и укусили. А потом пришел домой и… заболел. И загрыз собаку.
– Нечего тут крутиться, – рыкнул на мальчишку Егор, – иди в дом. Тебе вообще спать пора.
– Я сейчас не усну, – по-взрослому вздохнул Сева.
– Все равно ступай. Позови всех, чтобы попрощались с капитаном.
* * *
– Раз уж ложиться никто не желает, то хотя бы не шумите. Я постараюсь уложить ребенка, – попросила Каролина спустя час. – Мы заняли одну из спален. И всем советую найти место для ночлега.
Внутри дом оказался столь же помпезным и безвкусным, как и снаружи. Внизу – просторный холл, стилизованный под салун, каким его представляют себе любители вестернов – с огромной барной стойкой. При этом потолок украшен лепниной с завитушками. Люстра, грубоватая, но с подвесками, кажется, из горного хрусталя. Лестница, ведущая на второй этаж, без нужды закручена винтом. И эти красные занавески повсюду. Кем бы ни был их хозяин, средства у него водились. На втором этаже три спальни, сходящиеся дверьми к общей ванной комнате (и никаких задвижек, заметьте!).
– Кто бы сомневался, что вы выберете самую большую, – хмыкнула Аида.
– Комнат вообще-то хватит на всех. Если кто-нибудь согласится спать во времянке.
– Я могу, – отозвался Евгений Дороган.
– Я уж думал, ты немой, – удивился Саня, – все молчишь, – и добавил торопливо: – Чур, я с тобой. Не нравится мне в этих хоромах.
– Да, странная дача, – заметила Каролина.
– Вообще-то это не совсем дача, – хмыкнул Стас.
– Не поняла, – растерялась мамаша.
– Это дом… холостяка, – тактично пояснил ей муж Валентин, а Саня добавил:
– Это траходром. Он тут развлекается с телками.
– Что ты такое говоришь!
– Сама подумай. Зачем на даче такое огромное джакузи? А диван в форме губ? А картины видела? Да тут только трахаться.
– У богатых свои причуды, – прервал его Шер, – может себе позволить. И в этом даже что-то есть. Жить в одном месте. Работать – в другом. Развратничать – в третьем.
Каролина задумалась, потом она развернулась и поднялась в спальню, где маялся Сева. Заложив руки за голову, мальчик созерцал картину, изображающую женщин и мужчин, скажем так, в интересной ситуации, которую мать сразу не заметила. Каролина быстро сняла полотно и убрала за штору. Однако хозяин дома каким-то шестым чувством определил, что над интерьером вершится насилие. Заглянув в комнату и увидев, что картины нет на месте, он сказал:
– Повесь на место.
– Я не хочу, чтобы сын смотрел на это.
– А я не хочу, чтобы ты тут что-то трогала. И меня не интересует, чего ты хочешь.
Каролина аж рот раскрыла, а Игорь спокойно повесил картину на прежнее место.
– Вы считаете, нормально – показывать такое ребенку?
Но Самохвалов, будто не слыша женщину, задумчиво созерцал полотно, прикидывая, ровно ли оно теперь висит.
– Вы издеваетесь? Снимите это! – закричала Каролина. Игорь повернулся к женщине и осмотрел ее так, будто только что ее заметил.
– Во-первых, заглохни, – попросил он, – а во-вторых, если тебе что-то не нравится, я никого не держу.
– Слушаем меня внимательно, – Игорь повысил голос, чтобы его слышали внизу, – в доме ничего не переставляем и не двигаем. Без спроса ничего не трогаем. Понятно? Обживаться здесь не надо. Помылись, поели, поспали, и – скатертью дорога. Возиться с вами я не нанимался.
Поправив картину еще чуть-чуть, хозяин дома покинул, наконец, спальню. После его ухода Каролина (лицо которой покрылось красными пятнышками, как клубничками) произнесла:
– Нет, какая же все-таки дрянь!
– Да хорошая же вроде картина, – возразил Сева.
Но мать заорала на него, затопав ногами:
– Заткнись! Чтобы спал у меня через минуту!
И, разрыдавшись, упала на кровать, застеленную черным шелковым покрывалом.
Игорь сел в баре на высокий табурет и занялся одной из своих бутылок. Выпить с ним никому не предложил. Общаться ни с кем тоже не желал. Сидел, как сыч, время от времени прикладываясь прямо к горлышку, и зыркал на гостей, которые все как один, проходя мимо него, старались не шуметь. Наконец он слез с табурета, улегся на диван в форме губ и тут же уснул. Даже ботинки не снял.
* * *
– Дом ломится от алкоголя, а из еды только оливки, – Саня разглядывал содержимое кухонного шкафчика.
– Как-то неловко. Берем без спроса? – засомневалась Лидия Вячеславовна.
– Лучше воровство, чем смерть от истощения. С него не убудет. У него столько бутылок, он и не заметит. Ну что, пошли на дело?
В холле стоял оглушительный храп. Самохвалов спал на спине, сложив руки на груди.
– Вы знаете, чем он занимается? – спросил Стас, глядя на внушительную фигуру хозяина, и сам же ответил: – Он колбасный король. Каждый третий килограмм колбасы, который делают в городе, – с его завода.
– Надо же, а дома ни кусочка, – Лидия Вячеславовна определенно не шутила, а констатировала печальный факт.
– Он не ест такую дрянь, – они с Саней уже обошли диван и осматривали бар.
– Что будем брать?
– Как подростки, ей-богу. Старшие спят, а мы крадем бутылки.
– Может, разбудим его и спросим разрешения?
– Я бы этого делать не стал.
Саня ухватил за горлышко почти полную бутылку «Саузы» и потянул ее вверх, стараясь, чтобы она не звякнула о соседние. Храп вдруг прекратился. Все замерли в самых нелепых позах и затаили дыхание. Но Игорь лишь повернулся на бок. Бутылка «Саузы» все-таки стукнулась о стоявший рядом коньяк, и тот, качнувшись, упал прямо в строй напитков, вызвав в нем переполох, сопровождающийся бодрым перезвоном. Хозяин сел на диване резко, будто в нем разогнулась пружина, и оглядел сконфуженных гостей. Но для человека, у которого утащили одну бутылку, он повел себя слишком резко. Вскочив, Самохвалов набычился и направился к стойке. Все невольно отступили на шаг.
– Спокойно, мы просто не хотели вас будить. Извините, что напугали, – стал оправдываться Саня. И даже поднял руки в извиняющемся жесте.
Хозяин смотрел на Саню, и в глазах у него было пасмурно.
– Вы кто такие, вашу мать? – спросил он.
– Он нас не помнит, – Саню это открытие ошарашило, – да он допился до чертей! Ему надо соды с уксусом.
– Что тут делаете, спрашиваю? – заорал Самохвалов и ударил кулаком по столешнице, отчего бутылки зазвенели, а некоторые даже попадали. – Как вошли?
– Да ты чего, – возмутился Саня, – ты нас сам сюда позвал. Забыл?
– Молчи, сука. Убью, – хозяин направился в их сторону медленно, крадучись, и не спускал воспаленных глаз с людей, что жались к стене. Он выставил руки вперед, и Саня втянул голову в плечи. Стас прижал к себе Вику.
Но Игорь не стал хватать Саню за горло. Вместо этого он поднял коньяк и, оглядев его придирчиво, вытянул зубами пробку. От выпитого залпом глаза у него помутнели еще сильнее, а речь стала бессвязной. «Уббью», – повторил он. Дойдя до своего дивана, Самохвалов упал как подкошенный и снова вырубился.
– Во дает, – Саня даже потрогал хозяина за плечо.
– Надо вот что сделать, – шепнул Стас, – спрятать бутылки, чтобы он до них не добрался. Он в «штопоре». Пусть просохнет.
Они взяли по несколько бутылок и, трусливо оглядываясь, на цыпочках направились во времянку.
* * *
– А вот нам не грех выпить немножко, – золотоволосый доктор по-прежнему говорил в нос, – столько потерь. Столько несчастий. Но мы живы, и с этим фактом не поспоришь.
Никто и не спорил. Но и восторгов не выражал. Одну из бутылок просто пустили на крыльце по кругу. Каждый брал ее на свой манер.
Егор, на лице которого застыла маска равнодушия и скорби, – мрачно.
Пара Огневых – почтительно.
Саня – охотно, даже энергично.
Стас – рассеянно.
Аида – с лицом «ну, если вы так настаиваете».
Вика – со странной для столь изящной девушки жадностью.
Каролина – деловито.
Валентин – деликатно.
Александра с модельной стрижкой – благосклонно.
Вера со шрамом – с вымученной улыбкой.
– Я не пью, – поморгав, заявил Евгений Дороган.
– Но глоточек-то можно. За спасение, – возразил доктор, но Дороган покачал головой:
– Я не пью. Совсем. Ни капли.
Доктор вздохнул. Не объяснишь же человеку его бестактность.
– Это, значит, я с трезвенником поселился, – буркнул Саня, – зашибись.
– Что будем делать, господа? – спросила Каролина. – Хозяин-то у нас – полный вперед. Его и кусать не надо – форменно бешеный.
Они неторопливо пускали по кругу бутылку, созерцая порозовевшие облака в августовском густо-синем небе.
– Из-за собаки! Из-за животного устроить такой кипеж, когда люди умирают, – покачала головой Вера.
– Что вы хотите? Человек богатый. Значит, отовсюду ждет предательства. А собака – всегда верна. Единственное существо, которое его искренне любило. Какой нормальный человек такого полюбит? – заметил врач.
– Я вспомнил. Я читал о нем в новостях, – хлебнув, заявил Валентин. – Фирма «Мясной пир», да? Был еще какой-то скандал с проституткой? Избил он ее, что ли?
– Ранил ножом. Парень горячий. Знаете, как он начал карьеру? Валил скот для колбасного завода. С восемью классами образования что еще делать? Потом завод стал его. А в девяностые заводы разве доставались честным людям?
– Да у него постоянно какие-то скандалы – бутылку взял Егор, – говорят, конкурента своего тоже он убрал.
– Валить надо отсюда. Я думала, тут безопасно, а тут такое… Псих колбасный… – Каролина неожиданно поперхнулась.
На крыльце, слегка покачиваясь, стоял Игорь. План заставить хозяина проспаться провалился. В одной руке колбасный король держал бутылку (наивно было полагать, что им удастся спрятать все). В другой у него был пистолет.
– Кто тут псих? – спросил он почти дружелюбно.
– В обойме остались патроны, кто знает? – шепнул Стас.
– Кажется, два. – Егор не сводил глаз с хозяина.
Благодаря коньяку Игорь обрел некоторую подвижность. Но отнюдь не ясность мысли.
– Давайте вы успокоитесь, – предложила Каролина.
– А давай ты заткнешься, сука. Достала уже выпендриваться.
По лицу Каролины снова пошли красные пятна.
– Колбасу бы из тебя сделать и из твоего ублюдка. И этим скормить. Жить у меня вам не впадлу, а уважать меня, значит, впадлу?
– Э, мы так-то тоже вам жизнь спасли, – вмешался Саня.
– Все вас тут уважают, – поддержал водилу Стас, стараясь говорить миролюбиво, – Давайте вы сейчас и правда пойдете спать.
– А давай твоя Вика разденется и станцует нам у шеста. Как тебе такое предложение? Ты не против? Что, – он повернулся к Вике, – спляшешь мне? В знак уважения.
Вика закрыла лицо руками.
– Да сделайте что-нибудь с ним, – возмутилась Каролина.
Вместо ответа Игорь подошел к ней и ударил по лицу.
– Что, обидно, что не тебе предлагают станцевать? – Самохвалов критически оглядел женщину. – Хотя, если я еще выпью, то и ты сгодишься. Следующий выход – твой. Но сперва она, – он ткнул пистолетом в Вику.
Вдруг Игорь переключился на более важный для него вопрос:
– Где мое бухло? – закричал он. И навел пистолет на Стаса, будто знал, что тому принадлежит идея спрятать алкоголь.
– Да подавись, – Стас пошел в подсобку и вернулся оттуда нагруженный бутылками.
Хлебнув хорошенько коньяка, хозяин принялся задумчиво разглядывать компанию.
– Сучка. Крыса. Пидор, – пистолет по очереди указал на Каролину, Стаса и доктора, – всех порублю на куски и брошу за ворота.
– Вы все меня за лоха держите, – продолжал Самохвалов, попивая вновь обретенный алкоголь, – будто я не знаю. Самохвалов – быдло. Колбасник немытый. А мы – интеллигенция. Но мы будем с ним дружить, потому что у него – дом. А у нас ни хера. Но уважать его мы не хотим.
– Предлагаю не кипятиться. Вы сейчас не трезвы. Завтра мы все уедем отсюда, раз наше общество вам так неприятно. И живите себе спокойно, – Александра держалась с достоинством, но, похоже, тоже трусила.
– Вы уедете отсюда когда я вам скажу, ясно? – Игорь стукнул опустевшей бутылкой по стене, полетели осколки. Взглянув на них, Самохвалов рассмеялся.
* * *
– Я даже не знаю, кто хуже – эти или наш милый хозяин, – сказал Георгий Яковлевич Шер два часа спустя, глядя на спящего Игоря. – Столько экспрессии! Столько новых слов!
Самохвалов уснул прямо на полу.
– Я уже думал, что убью его, если он не отключится, – признался Стас.
– Все мы так думали, но пистолет был у него.
– Теперь нет. Будет выступать – пристрелю.
– Надеюсь, до этого не дойдет. Утром он придет в себя. Всем спокойной ночи.
Но Игорь не пришел в себя.
– Я пошел за водой. Он лежал посреди лестницы, – волнуясь, говорил Валентин, – руки вытянуты вперед. Я думал – полз наверх, да и уснул. Я хотел обойти его, а потом понял – что-то тут не так. Без контактных линз я вижу не очень хорошо. И не сразу понял, что на нем кровь. Я тронул его, и он скатился вниз.
Рубашка Самохвалова заскорузла от засохшей крови.
– Две раны на спине, – констатировал Шер, поднимаясь с коленей, – очень аккуратные.
* * *
Нож, вонзенный слишком резко, пройдя насквозь, слегка воткнулся в лакированное дерево. Конфета распалась на две части. Трюфели кромсали прямо на дорогой столешнице. Семь конфет – завтрак на всех.
– Прошу садиться, – позвала Лидия Вячеславовна, – разбирайте пайки.
Будто в насмешку над скудостью трапезы, она выложила на стол салфетки и вилки по количеству присутствующих.
– Это даже хорошо, что на одного стало меньше. Семь конфет удобнее делить на четырнадцать, а не на пятнадцать, – глубокомысленно заметил Сева.
Его отец стучал по столу черешком вилки, пока Каролина не отняла ее.
– Егор, а вы почему к нам не идете? – спросила Лидия Вячеславовна.
Но тот лишь покачал головой: «Не хочу, спасибо». Несмотря на то, что он осунулся и побледнел, Егор все равно был красив, как усталый Аладдин. Парень плюхнулся прямо на пол и отрешенно смотрел на поданную ему чашку чая. Сходство с восточным принцем ему придавали черные, зачесанные мягкими волнами волосы и нос с едва заметной горбинкой. Голубые глаза эффектно контрастировали с угольной шевелюрой. Свою половинку трюфеля он протянул Севе. Каролина из вежливости всполошилась: «Ах, не стоило!» и толкнула сына: «Скажи спасибо». Но Егор лишь отмахнулся.
– А как же ты? – с тревогой спросила Аида.
– Я не хочу, – сухо повторил Егор и снова уткнулся в свой чай. Его знобило.
– Никогда не думала, что можно так хотеть есть, – призналась Александра.
– Да, говорят: живот сводит. Это ерунда, – поддержала ее Аида. – У меня все тело от голода сводит, и руки, и ноги. Серьезно.
– А ты не думай об этом, – предложила Вика.
– А если я не могу ни о чем больше думать?
Стас промычал что-то, держась за горло, и показал на дверь пальцем.
– Что с вами? – всполошилась Лидия Вячеславовна. – Простудились? Ангина?
– У него от стресса пропадает голос, это ничего, пройдет через пару дней, – Вика гладила его по руке.
Стас улыбнулся, кивнул.
– Он хотел сказать, что после завтрака мы поедем в город на разведку. И привезем еды, – Саня встал, вытер рот салфеткой.
Стас показал ему большой палец.
– Больше еды нам нужна вода, – веско заметил Георгий Яковлевич и тоже встал. – Водопроводную пить не советую. Скорее всего, мы имеем дело с вирусом.
– А если прокипятить? – предложила Лидия Вячеславовна.
– Да хоть три раза прокипятите. Все равно не советую. Мы же не знаем, что это за вирус. Так что потерпите пока без мытья и стирки.
– Что, вообще не мыться?
– Ну хотя бы пару недель. Вирус, какой бы он ни был сильный, не может жить в воде вечно. Старайтесь пить воду из кулера, а кран лучше вообще пока не открывать.
– И нужно бы похоронить… – Саня покосился на входную дверь.
Тело Игоря они еще утром вынесли на улицу и положили до поры под яблоней, накрыв одним из шелковых покрывал.
– Об этом не беспокойтесь, – сказал Семен Семенович, – езжайте в город. Мы о нем позаботимся.
– Очень странное убийство, – Аида ходила туда-сюда, накинув на плечи плед. Из-за ее малого роста плед волочился по полу. – Странное в том смысле, что его не съели, не укусили, а закололи. Убийство предумышленное и совершено тайком. Но кем?
Повернувшись на пятках, девушка продолжала:
– Мы пошли спать около четырех утра. Так?
Это замечание не вызвало возражений.
– А тело обнаружили в восемь. У преступника было целых четыре часа.
Каролина, которая собирала вилки со стола, наступила на плед, волочившийся за девушкой. Но Аида этого даже не заметила.
– Вы утверждаете, что Игоря убили около шести утра? – обратилась она к доктору.
– Я не патологоанатом, точнее сказать не могу. Но отсутствие признаков окоченения…
– Иди-ка наверх, поиграй, – попросила Севу Каролина.
– Нет! Пожалуйста!
– И самое главное – мы не нашли орудие убийства, – нахмурилась Аида. – Доктор, вы утверждаете, что раны были нанесены необычным ножом?
– Ножом с трехгранным лезвием, – кивнул Георгий Яковлевич.
– То есть не таким, как этот? – Аида продемонстрировала нож, которым резали конфеты.
– Безусловно. Это был даже не нож, а что-то вроде стилета.
– Нужно будет обыскать гараж, – задумалась Аида.
Стас, который сидел обняв Вику, прикрыл глаза и замычал.
– «Извините мою сестру, она читает слишком много детективов», – перевела Вика.
– А что ты предлагаешь? – взвилась Аида. – Оставить все как есть? Ты хоть понимаешь, что попиваешь чаек с убийцей?
– Здесь попивают чаек сразу несколько убийц, – поправила ее Вика, – почти каждый из нас вчера кого-то убил.
– Я – нет, – встрял Сева. – Но еще убью.
– Дурочкой не прикидывайся, – Аиду не так-то легко было выбить из колеи, – ты понимаешь, что это совершенно разные убийства.
– Вообще-то девочка права, – сказал Семен Семенович.
Аида поклонилась ему и продолжала:
– Сделать это мог любой из нас, потому что у каждого был мотив и возможность. Взять, например, – она сделала вид, что задумалась, – вас, – Аида указала на Каролину.
Та лишь устало вздохнула.
– Ваша семья нашла тело. И поводов убить Игоря у вас было много.
– Это каких таких поводов?
– Вы семья. У вас ребенок. Ради ребенка проще решиться на преступление. К тому же он вас оскорбил и ударил. А вы женщина… которую лучше не бить.
– Он всех оскорблял, – сказала Каролина, – и многих ударил. И что с того?
– Но, может, вас он заел настолько, что вы решили с ним разделаться.
– Понятно. Это все варианты?
– Еще есть мужчины, которые ночевали в подсобке. Евгений Дороган и Саня. Две темные лошадки.
– Слышишь, ты, мисс Марпл в одеяле, язык прикуси. Мы спали, – пробурчал Саня.
А Евгений Дороган лишь похлопал редкими ресницами.
– Я просто разбираюсь в ситуации. Все спали на втором этаже, и только вы обособленно. Вам проще было добраться до Игоря. Зашел с улицы, ткнул ножом и ушел. И давайте смотреть фактам в лицо – у вас обоих был и мотив.
– Какой?
– У вас нет родственников в городе.
– И что с того?
– А то, что вам незачем туда идти. Это нам надо искать родню. А вас никто не ждет, вы сами вчера говорили. Если убрать хозяина, то можно остаться жить здесь. В безопасности. Нужно только грохнуть помеху – Игоря. И все, дом ваш.
– Деточка, тогда и мы могли его убить, – миролюбиво заметила Лидия Вячеславовна, поправив свою аккуратную кичку. – У нас тоже в городе никого нет. Дочка с мужем на севере. Дома только кошка.
– Не будем списывать вас со счетов, но я лично сомневаюсь, чтобы это сделали вы. Вы такие… справедливые. Дружные.
– Может, мы дружно и решили его убить? – усмехнулась женщина, ее муж тоже хмыкнул. – Чтобы восстановить справедливость.
– Насмехаетесь… Все равно, не думаю, что это были вы.
– А что вы все про нас да про нас, – вмешалась Каролина. – Хотите играть в расследование, ради бога. Только начните с себя.
– Да пожалуйста.
– Спасибо. Я вам помогу. Вы прилетели вчетвером, – начала Каролина и, взглянув на Егора, скрючившегося на полу, поправилась: – Простите, впятером. Мне очень жаль Варю.
Егор лишь прикрыл глаза. Он был совсем вялым, его потряхивало. Каролина продолжала:
– Итак. Егор с Варей, царствие ей небесное. Стас с Викой. Плюс вы, сестра Стаса. У вас, так сказать, команда, банда. И спали вы рядом. Вы могли договориться и сделать все вместе. Как вам такой сценарий?
– Но мотив?
– Парни у вас горячие. Мы видели, как они расправлялись с этими. Такой самец, как Игорь, им рядом ни к чему. Он может обидеть их девочек. И вот вы посовещались и убили Игоря.
– Мы никого не убивали! – вырвалось у Аиды.
– Хотите быть объективной, будьте объективной до конца. Все под подозрением, как вы верно заметили. Я не наговариваю на вас, просто показываю, как вы выглядите со стороны. Не обижайтесь.
Аида стояла как оплеванная. Стас подошел к ней и, мыча, поднял руки к небу.
– Да заткнись ты. Смейтесь, сколько хотите, – обиделась девушка. – Только когда вас одного за другим начнут убивать, я посмотрю, как вы запоете. Вы думаете, что человек, решившийся на убийство из-за выгоды, на этом остановится? Да вас, может, убьют из-за кусочка сахара, из-за корочки хлеба. Среди нас – опасный человек. Мы плохо друг друга знаем.
– А с чего ты взяла, что убийство совершено из выгоды? – Вика смотрела на Аиду подозрительно.
– Да ничего я не взяла. Я пытаюсь понять. Кто это сделал? Зачем? Где убийца спрятал нож? Но, может, это действительно неважно? Я – дура. Устроила спектакль. Зачем-то хочу найти преступника. Вечно мне больше всех надо.
– Мне кажется, я тоже должна что-то сказать, но, право, не знаю что, – Александра, извиняясь, пожала плечами и посмотрела на Аиду насмешливо, – мы с Верой спали рядом. И точно помним, что никого не убивали. Не правда ли, Вера?
Вера, сглотнув, утвердительно кивнула.
– Тогда давайте обсудим и мою кандидатуру, – поддержал Александру доктор. – Итак, я практикующий врач. Следовательно, я лучше всех знаю, куда и как нанести удар. Может, у меня вообще в кармане скальпель. К тому же убитый не просто оскорбил меня, он пытался заставить меня нарушить клятву Гиппократа и чуть не сломал мне нос. Налицо и мотив, и возможность. А теперь, если вы не возражаете, Аидочка, давайте на этом прервемся. Вы пока проведите какой-нибудь следственный эксперимент, а я хочу осмотреть Егора. Он что-то совсем сдал.
– А что с ним?
– Вам не кажется, что он, скажем так, выглядит плохо?
– Мы все выглядим плохо, – Аида внимательно вглядывалась в усталое лицо Егора.
– Но не так, как он. Что с вами, Егор?
– Ничего.
– А я так не считаю. Вас кусали?
– Нет.
– Давайте отойдем в соседнюю комнату, я вас осмотрю.
– Я же сказал, со мной все в порядке.
– Он же вам сказал. У него ничего опасного, – Аида встала между Шером и Егором, уперев руки в бока. – Значит, так и есть. Вы Егора не знаете. А мы знаем.
– Это не аргумент, – врач спокойно посмотрел в ее горящие гневом глаза.
– Нет, правда. Вы выглядите ужасно. Вас точно не?.. – Валентин обнимал Севу, будто хотел его защитить.
Егор обвел глазами уставившихся на него людей, затем поднялся и угрожающе сжал кулаки. Но ему пришлось ухватиться за край стола и на мгновение зажмуриться:
– Я же сказал, со мной все нормально!
– Но ваш вид говорит об обратном. Я – врач, Егор. Если речь идет об инфекционном заболевании, моя задача, мой долг – предотвратить распространение эпидемии.
– Меня не кусали! Не царапали! Это все, что я могу вам сказать. Остальное – не ваше дело.
– К сожалению, наше. Если вы, Егор, будете и дальше упираться, придется применить силу. Я уверен, вы проявите благоразумие. Но помните, у нас остался еще один патрон.
Егор оглянулся на друзей.
– Доктор говорит дело, – наконец произнесла Вика, – если с тобой все нормально, пусть он посмотрит.
– И ты туда же. Будешь стрелять в друга?
– Не перегибай. Я верю, что тебя не кусали. Но ты и правда выглядишь хреново. Почему ты отказываешься от помощи?
– Не смей мне говорить о помощи! «Помощь», как же! Вы просто боитесь, что я вам что-нибудь сделаю. Но я говорю, меня не кусали. Почему мне никто не верит?
– Может, ты просто простыл? – предположила Аида.
– Как же вы меня достали. Смотрите! – Егор принялся стаскивать с себя штаны, при этом он едва не упал.
– Что отводите глаза? – спросил он, видя замешательство женщин. – Нет уж, будьте добры, смотрите. Чтобы не говорили потом, что не видели.
– Паясничать совершенно ни к чему, – доктор спокойно рассматривал руки и ноги Егора, наконец, удовлетворенно кивнул, показывая, что можно одеваться.
– Он не укушен, – констатировал Георгий Яковлевич.
– Откроем шампанское, может? – Егор лег на диван, прикрыл глаза. – Конечно, не укушен. У меня лимфолейкоз, вашу мать. Просто закончилось лекарство.
– Почему ты нам ничего не сказал? – Аида присела на корточки возле Егора.
– Тебе не кажется, что это тебя не касается? – Он даже приподнялся, чтобы лучше видеть ее. – А вообще, спасибо, что не пристрелили.
* * *
– Что можно сделать? – Аида дергала Шера за рукав. – Как его вылечить?
– Вылечить? Вылечить его невозможно. Продлить жизнь – да. В лучшем случае можно держать лимфому, так сказать, в узде. Лекарствами.
– Но вы же сказали, что это не рак!
– А если не рак, значит, лечится в два счета? Лимфомы коварны. Поразить могут любой орган. У вашего друга, кажется, повреждена нервная система. Из-за этого и плохое самочувствие, и боли, и раздражительность, и озноб. У него еще хватило ума поехать в жаркие страны. И стало еще хуже. Странно, что вы раньше ничего не знали.
– Нужно привезти ему его лекарство!
– Я еще не умер, – рявкнул Егор, – и все слышу. Дать вам рецепт?
– Но зачем рецепт? – растерялась Аида.
– Он иронизирует, – тихо сказал Шер, – все не так просто. Такие лекарства на виду в аптеках не стоят. Они лежат в сейфах. Это вам не анальгин. Понимаете?
Аида вытерла глаза и, проигнорировав грубость Егора, спросила ласково:
– У тебя есть дома запас? Мы привезем. На первое время хватит, а потом найдем еще. Сколько у нас времени? – обратилась она к доктору шепотом.
– Я не специалист по лимфомам. И никто не скажет точно. Но в любом случае вам следует поторопиться. Дело даже не в том, что время работает против него, а в том, что он мучается.
Сверху спустилась Каролина и, держа Севу за руку, холодно заявила:
– Мы с вами. Решили поехать домой.
– Но как вы там собираетесь жить?
– А как мы будем жить здесь? Ничего, как-нибудь справимся. По крайней мере наш сын не будет находиться среди убийц.
* * *
Провизор прижимала лицо к стеклу, пыталась дотянуться до них через окошко витрины. На ее губах сохранились остатки красной помады самого пошлого из оттенков. Эту аптеку выбрали потому, что она оказалась почти пустой. Единственного посетителя, субтильного старичка, Саня с ходу уложил ударом кирки, которую прихватил из дачного гаража.
– Противно… убивать старого человека, – сказал Саня, глядя на размозженный затылок дедушки, распростертого на полу. Они уже приступили к обыску, когда аптекарша вынырнула откуда-то из-под прилавка и с размаху ударилась о стекло. Каролина взвизгнула и уронила все, что набрала с полок. Тошнотворно запахло аммиаком из разбитой склянки. В аптеке стало нечем дышать. Продавщица бесновалась, пытаясь выбраться из своего закутка.
– Быстрей, пока она не догадалась выйти через дверь! – кричал Саня.
Словно муха, аптекарша билась о стекло. Саня следил за ней, держа кирку наготове, пока Вера со Стасом пытались загрузить в компьютере базу лекарств.
– Черт, все перерыли, а лекарства нигде нет, – ругался Стас и торопил компьютер: Скорей, скорей!
– И база не загружается, – добавила Вера, – где теперь его искать?
– Каролина, заканчивайте, пора уходить, – торопил Саня.
Но той было мало, она мела с полок все подряд.
– Быстрее! – раздражался Саня. – Она скоро разобьет стекло!
Через секунду раздался треск, и на Саню обрушился водопад осколков. Рука с красными ногтями схватила его за волосы, попыталась притянуть к себе. От аптекарши Саню отделял лишь неширокий прилавок. Но он никак не мог изловчиться, чтобы ударить киркой. Не смог толком дотянуться до нее и Шер. Он задел женщину по лицу, но свою жертву она все равно не выпустила.
– Нет, – закричал Саня, увидев, что Стас достал пистолет. – Киркой! Не трать патроны!
Стасу с трудом удалось огреть ее по-настоящему, и Саня наконец освободился.
– Что так долго? – спросил их в автобусе Валентин, которого Каролина оставила присматривать за Севой.
– Жену свою спросите.
