Дэн
13 июня 1993

Ее буйные кудри Дэн замечает сразу. Это и немудрено – даже в толчее и сутолоке зала прибытия. Сразу захотелось обратно в самолет, но поздно: она тоже видит его. Слегка приподнимает руку в вопросительном жесте.

– Я вижу тебя, иду, – бурчит Дэн себе под нос, указывает в сторону движущейся багажной ленты и пальцем очерчивает форму чемодана.

Кирби энергично кивает и начинает пробираться к нему сквозь толпу, обходя женщину в парандже, будто в собственном паланкине с задернутым покрывалом; семью беженцев, старающихся противостоять толкотне и не потеряться; удручающее количество тучных пассажиров. Ему никогда не понять идею о гламурности аэропортов. Если кто-то действительно так считает, значит, он не летал рейсом Миннеаполис – Сент-Пол. Насколько легче ехать автобусом! И вид из окна привлекательнее. Единственное преимущество самолетов заключается, пожалуй, в том, что пассажиры не кидаются друг на друга с удавками, пытаясь преодолеть скуку и недовольство.

Кирби выныривает у него из-под локтя:

– Привет! Я звонила тебе.

– Я был в самолете.

– Да, в отеле сказали, что ты уже съехал. Извини, мне было очень нужно с тобой поговорить.

– Ну да, особым терпением ты никогда не отличалась.

– Дэн, это серьезно.

Он тяжело вздыхает, не сводя глаз с медленно ползущей багажной ленты.

– Ты не имеешь в виду недавнее убийство наркоманки-художницы? Случай, конечно, отвратительный, но к твоему совершенно не относится. Уже арестован главный подозреваемый – ее дилер, милый парень по имени Хакстабл или что-то вроде этого.

– Хаксли Снайдер. Ничего общего с криминалом.

Наконец его чемодан выныривает из-за резиновых лент и плывет по ленте конвейера. Дэн подхватывает его, и они вместе с Кирби начинают пробираться ко входу в метро.

– Судя по всему, ты что-то откопала.

– Я разговаривала с отцом убитой девушки. Он сказал, что кто-то звонил им домой, разыскивая Кэтрин.

– Естественно, меня тоже довольно часто разыскивают и звонят домой. В основном страховые агенты. – Дэн достает портмоне и роется в поисках транспортного жетона, но Кирби, не теряя времени, опускает в автомат мелочь на две поездки.

– Еще он сказал, что в том человеке было что-то зловещее.

– Что-то зловещее есть в каждом страховом агенте, – дерзит Дэн, не желая поддерживать фантазии Кирби.

Поезд уже на платформе и набит битком. Кирби все-таки находит местечко, и Дэн облокачивается о стойку. Руками старается к ней не прикасаться; на них всегда больше микробов, чем на стульчаке унитаза.

– Но ведь ее зарезали, Дэн. Не прямо в живот, но…

– Тебя перевели на следующий семестр?

– Что?

– Я не собираюсь разговаривать с тобой об этом. Практически запрещенная тема.

– Черт возьми, я пришла не для того, чтобы разговаривать о Кэтрин Гэллоуэй-Пек, хотя там есть похожие детали. И к тому же…

– Я не хочу ничего об этом слышать.

– Ну и ладно, – обиженно пожимает плечами Кирби. – Я приехала встречать тебя в аэропорт из-за этого. – Кирби снимает черный, изношенный, безликий рюкзак со спины и ставит себе на колени. Расстегивает молнию и вытаскивает его пиджак.

– Оооо, я как раз его искал.

– Это не то.

Кирби разворачивает пиджак как какой-нибудь священный окровавленный саван. Сейчас будет пятно с отпечатком святого лика… Но показывается детская игрушка. Потертая пластмассовая лошадка.

– И что это?

– Это он дал мне, когда я была маленькой. Мне тогда было шесть лет. Естественно, я его не узнала. Я и про лошадку совершенно забыла, пока не увидела ее на фотографии. – Кирби вдруг замолкает в нерешительности. – Вот черт, я не знаю, как сказать.

– Не думаю, что это сильно отличается от того, что ты уже мне говорила. Я имею в виду все твои бредовые теории. – Чего он не имеет в виду, так это ее гневное обвинение в предательстве, тогда, в переговорной «Сан-Таймс», от чего его накрывает волной стыда всякий раз, когда он думает о ней. То есть постоянно.

– Эта теория намного хуже остальных. Но тебе придется меня выслушать.

– Жду с нетерпением.

И она рассказывает. Эта дурацкая лошадка как-то связана с невероятной бейсбольной карточкой, найденной на теле женщины во время Второй мировой войны, и с зажигалкой, и с кассетой, которую Джулия никогда бы не слушала. Дэн едва сдерживает растущее раздражение.

– Очень интересно, – осторожно начинает он.

– Не делай этого.

– А что я делаю?

– Жалеешь меня.

– Всему этому можно найти логическое объяснение.

– Не нужно мне логическое.

– Послушай, у меня есть план. Последние шесть с половиной часов я провел в аэропортах и самолетах. Я устал. От меня уже воняет. Но ради тебя, – а ты действительно единственный человек в мире, ради которого я это сделаю, – я готов пожертвовать таким простым, хотя и необходимым, душем. Мы едем сразу в редакцию, я звоню в компанию по производству детских игрушек, и все проясняется.

– Ты думаешь, я не звонила?

– Звонила, но важно задать правильные вопросы, – терпеливо объясняет Дэн. – Например, существовал ли аналог либо опытный образец? Мог ли существовать агент по продажам, у которого имелся доступ к нему в 1974 году? Действительно ли цифры «1982» являются датой или могут обозначать ограниченную либо торговую партию товара?

Некоторое время Кирби молчит, уставившись на свои ботинки. Сегодня они тяжелые, грубые и неуклюжие, зашнурованы лишь наполовину.

– Значит, это бред? О, господи…

– Это понятно. Очень странное стечение обстоятельств. Естественно, тебе хочется подвести под них какую-то базу. Не исключено, что эта лошадка может стать важной зацепкой. Если окажется, что был торговый агент, торгующий прототипом, можно выйти прямо на него. Понимаешь? Ты молодец. Расслабься.

– Это тебе, видно, хочется расслабиться, – все еще напряженно улыбается Кирби.

– Не волнуйся, разберемся. – Дэн уже и сам готов в это поверить.