Харпер
28 декабря 1931
«Чикаго стар»
СИЯЮЩАЯ ДЕВУШКА В ТАНЦЕ СМЕРТИ
Эдвин Свонсон
ЧИКАГО, ШТАТ ИЛЛИНОЙС. Полиция прочесывает город в поисках убийцы мисс Жанет Клары, также известной как «Сияющая девушка». Миниатюрная французская танцовщица пользовалась в городе довольно скандальной славой, исполняя танцы в неглиже, будучи прикрытой веерами из перьев, прозрачными шалями, огромного размера воздушными шарами и прочими приспособлениями. Ее тело было обнаружено ранним утром в воскресенье на заднем дворе клуба «Канзасский Джо» – заведения, популярного среди джентльменов сомнительных моральных принципов. Однако эта безвременная смерть избавила девушку от неизбежных долгих и мучительных страданий. Мисс Клара находилась под наблюдением врачей по поводу отравления радием, попадавшим на кожу из порошка, которым танцовщица натирала тело перед каждым выступлением, благодаря чему оно блестело и светилось в темноте, как светлячок.
«Я уже устала слууушать об этом радии», – сказала она в своем интервью на прошлой неделе, которое дала журналистам прямо в больничной палате. При этом благополучно умолчала о многократных предупреждениях об отравлении радиактивными веществами, случившимися с работницами часового завода в Нью-Джерси. Молодые женщины занимались тем, что наносили люминесцентную краску на циферблаты часов, и пятеро из них получили радиационное заражение – сначала крови, затем костей. Они выиграли суд против Соединенных Штатов с положенной компенсацией в 1 2 50 000 долларов. Каждой пострадавшей была выплачена сумма в размере 10 000 долларов и назначена ежегодная пенсия в размере 600 долларов. Но все они умерли, и нет оснований считать, что хотя бы одна из них сочла эту компенсацию достойной своего смертельного исхода.
«Ииирунда, – усмехнулась мисс Клара, постукивая красным ноготком по жемчужно-белым зубкам. – Вы же видите, мои зубы совершенно не сааабираются выпадать и выпрыгивать на вас! И я не сааабираюсь умирать. Я прииикрасно себя чувствую!»
Однако со временем у нее стали появляться «маааленькие пюзырьки» на руках и ногах, и после каждого представления приходилось поторапливать горничную с приготовлением ванны, потому что кожа так и «горела».
Но говорить о «таких вииищах» девушка не хотела. Я навестил ее в частной палате, заставленной зимними букетами – предположительно, от поклонников ее таланта. Она оплатила лучшее лечение и уход (а также, судя по слухам, и часть букетов) из своих сбережений от сценических выступлений.
Она даже показала мне крылья бабочки, которые сшила из тончайшего газа, украсила блестками и раскрасила радием, как часть своего костюма для нового номера.
Чтобы понять ее, нужно знать саму природу людей, к которым она относилась. Каждый артист прежде всего стремится создать неповторимый образ, до которого не смогут додуматься конкуренты; по крайней мере, нужно утвердить за собой звание первого в данном амплуа. Мисс Кларе образ «Светящейся девушки» позволил вырваться из круга посредственностей, в который попадают даже самые грациозные и изящные танцовщицы. «А тиииперь я буду „Светящейся бабочкой"», – говорила она.
Она переживала, что у нее не было кавалера. «Они слышали эти истории о краске и думают, что я могу их отравить. Расскажите, пааажалуйста, в своей газете, что у меня только интоксииикация, я не заразная».
Врачи предупреждали ее, что радиация проникла в кровеносную и костную системы и что она даже может потерять ногу, но маленькая соблазнительница, которая танцевала в «Фоли-Бержер» в Париже и (хоть и в более прикрытом виде) лондонском «Виндмилле» до своего головокружительного успеха в Америке, заявила, что «будет танцииивать до своего смертного часа».
Эти слова оказались жестоко пророческими. «Сияющая девушка» исполнила свой последний танец в субботу вечером в «Канзасском Джо» и вернулась на поклон. Последним, кто видел несчастную девушку, был Бен Стэплз, клубный вышибала, охранявший запасной выход от слишком рьяных поклонников, – девушка послала ему привычный воздушный поцелуй, на этот раз последний.
Ее тело было найдено ранним утром в воскресенье. Тэмми Хирст, машинист, возвращалась домой после ночной смены и, по ее словам, вдруг заметила странное свечение между домами. Увидев изуродованное тело маленькой танцовщицы, все еще в краске под пальто, мисс Хирст поспешила в ближайшее отделение полиции, где, рыдая, рассказала о месте нахождения тела и об увиденном.
В ту ночь в баре его видело множество людей. Но человеческое непостоянство Харпера не удивляет. В основном это были богатенькие граждане, от скуки решившие провести ночку в неблагоприятном районе. Их сопровождал полицейский, не по службе, а в свой выходной вышедший подработать под видом охранника и заскучавший от обязанностей экскурсовода – показывать злачные достопримечательности, дать туристам почувствовать вкус греха и разврата. Удивительно, что такого рода информация не попадает в газеты.
В толпе было легко остаться незамеченным, но костыль он все же оставил снаружи. Тот отлично выполнял роль реквизита. При встрече люди отводили глаза в сторону. Костыль делал его жалким и немощным, за такого его и принимали. А вот в баре он бы стал слишком запоминающимся.
Харпер держался на заднем плане, потягивал якобы джин, попадающий под запрет Волстеда и потому подаваемый в фарфоровых чашках (на случай облавы).
Народ побогаче столпился вокруг сцены, возбужденный тесным контактом с простонародьем. За то, чтобы этот контакт не оказывался слишком тесным или не совсем желанным, ответственность нес коп. Все громко улюлюкали, требуя начала представления, и были не на шутку возмущены, когда вместо «Мисс Жанет Клары – сверкающего чуда ночи, самой яркой звезды небесного свода, блистательной королевы удовольствия, выступающей лишь неделю», – на сцене появилась миниатюрная китаянка в скромной шелковой пижамке с вышитыми узорами и уселась, скрестив ноги, на краешке помоста, держа перед собой деревянный струнный инструмент. Но, когда свет погас, даже самые пьяные и шумные смолкли и затаили дыхание.
Девушка начала перебирать струны, и в воздухе повисла протяжная восточная мелодия, зловещая своей необычностью. Из слоев белой материи, красиво уложенных на сцене, появилась фигура, полностью, до кончиков пальцев, облаченная в черное. Один раз вдруг ярко сверкнули глаза, поймав свет из открывшейся двери, когда дородный привратник впускал, ворча, опоздавшего посетителя. Холодный смертоносный взгляд дикого животного, случайно попавшего в луч от фары автомобиля, – Харпер вспомнил, что такие встречались ему с Эвереттом во время их ночных поездок в Йонктон, когда они наведывались за запасами на ферму «Ред Бейби».
Добрая половина зрителей не поняла, что на сцене было живое существо, пока, повинуясь едва уловимому изменению в мелодии, Сияющая девушка не стянула длинную перчатку, явив будто светящуюся изнутри белоснежную обнаженную руку. Раздался вздох удивления, а какая-то женщина в первых рядах даже вскрикнула не в силах сдержать восторга, чем испугала полицейского, тут же вытянувшего шею и оглядывавшегося по сторонам, пытаясь понять, не произошло ли чего-нибудь непристойного.
Постепенно высвобождалась все большая часть руки; кисть извивалась и изгибалась в неповторимом танце страсти. Она описывала круги вокруг черной фигуры, то и дело на долю секунды выхватывая округлость девичьего плеча, изгиб бедра, сияние накрашенных губ. Следующим движением была стянута вторая перчатка, мгновенно полетевшая в зал. Теперь танец исполняли две сияющие руки, оголенные до локтя; они чувственно извивались и манили зрителя: «Подходите ближе!» Людии повиновались и, как дети, сгрудились вокруг сцены, толкая и пихая друг друга в борьбе за лучшее место. Перчатка пошла по рядам, из рук в руки. Вскоре она упала рядом с ногой Харпера – смятая, с извилинами люминесцирующей краски на изнанке, напоминающими кишки.
– Сувениров здесь не раздают, – громила-охранник выхватил перчатку из рук Харпера. – Дай сюда! Это собственность мисс Клары.
Тем временем на сцене руки поднялись к капюшону и откинули его, выпустив на волю ворох кудрей и миниатюрное личико: губки бантиком и огромные голубые глаза под трепещущими ресницами, тоже подведенные сияющей краской. Хорошенькая головка, как-то жутко парящая над сценой.
Мисс Клара повела бедрами, обвела руками вокруг головы, скрестила их вверху и замерла, ожидая пика напряжения в мелодии и острого металлического звука напальчиковых тарелок, после чего освободилась от еще одного предмета одежды – наподобие бабочки, выбирающейся из складок черного кокона. Харперу это движение напомнило, скорее, змею, выползающую из своей старой кожи.
Теперь на ней были изящные крылья и костюм, расшитый бусинами, по форме напоминающими насекомых. Пальцы задрожали, ресницы вздрогнули, и танцовщица опустилась в складки материи, приняв позу умирающего мотылька. В следующее мгновение она воспряла, ее руки уже были вдеты в рукава из газа, и она принялась их расправлять. Под потолком вспыхнул прожектор, в луче которого на прозрачной ткани ожили силуэты бабочек. На этот раз Жанет превратилась в парящее существо, застывшее в вихре воображаемых насекомых. Харпер подумал о чуме и паразитах. Нащупал в кармане складной нож.
– Спасибо! Спасибо ваам! – произнесла танцовщица своим тоненьким голосом маленькой девочки. На ней было только одеяние из краски и высокие шпильки; руки скрещены на груди в стыдливой позе, хотя все уже всё видели. Она послала зрителям благодарственный поцелуй, оголив розовые соски и вызвав этим рев одобрения; широко распахнула глаза и кокетливо хихикнула.
Девушка быстро прикрылась, вернувшись в образ скромницы, и упорхнула со сцены, высоко вскидывая каблуки. Через мгновение она вернулась и дала круг по сцене: руки высоко над головой в победном жесте, голова запрокинута, глаза блестят – во всей красе, даря зрителям возможность еще раз насладиться своим видом.
Ему это обошлось в коробочку дешевых конфет, которая слегка помялась под пальто. Охраннику было не до него – его внимание заняла знатная дама, которую в это время бурно тошнило перед парадным входом под насмешки мужа и его товарищей.
Он поджидал ее у заднего входа в клуб. Она вышла, с усилием таща за собой чемодан с реквизитом. Было холодно, девушка куталась в толстое пальто, надетое прямо на украшенный блестками костюм; по лицу стекали струйки пота, прокладывая дорожки в слое сияющей краски, которую она лишь наскоро протерла. Теперь ее черты лица казались более заостренными, а скулы выдающимися. Девушка была уставшей и изможденной; в ней не осталось ни толики той силы и энергии, какую она излучала на сцене. На мгновение Харпер усомнился. Но тут она увидела гостинец, который он приготовил, и в ее глазах вспыхнула неуемная жадность. «Никогда ее натура не было так обнажена», – подумал Харпер.
– Это мне? – Девушка даже позабыла о своем французском акценте. Однако быстро опомнилась. – Как любезно с вашей стараааны. Вы видели представление? Вам понравилось?
– Не в моем вкусе.
Легкое разочарование девушки быстро сменилось удивлением и острой болью.
Покончить с ней не стоило никаких усилий. Даже если бы она кричала – а он теперь и не помнит: весь мир сузился до окошечка пип-шоу, – никто бы не прибежал на крик.
Когда все закончилось, он наклонился вытереть нож о ее пальто. Руки дрожали от возбуждения, и он заметил, что на мягкой коже под глазами и у рта, на запястьях и внутренней стороне бедер появились крошечные волдыри. «Запомни это, – пронеслось сквозь туман в голове. – Все подробности. Абсолютно все».
Он не тронул деньги – аккуратную трогательную стопочку одно- и двухдолларовых купюр, – но забрал бабочкины крылья, завернутые в комбинацию, и направился за костылем, который оставил за мусорными баками.
Вернувшись в Дом, он поднялся в ванную и долго стоял под душем, снова и снова намыливая руки, пока они не стали красными и грубыми, – боялся заразиться. Оставил пальто отмокать в ванне – хорошо, что на темной ткани пятна крови не слишком заметны.
Затем пошел в спальню привязать крылья к столбику кровати. Туда, где они уже висели.
Знаки и символы. Как мигающий зеленый человечек, дающий разрешение на переход улицы.
Нет другого времени, кроме настоящего.
