На пути из Горажвуда в Дрохеду* я вдруг увидел город. Это был небольшой городок в долине; казалось, он окружен легкой дымкой, и солнце золотило эту дымку, как на старых итальянских картинах, где на первый план выступают ангелы, а дальше все тонет в сиянии золота. А в вышине, — хочется так сказать, хотя на самом деле сквозь золотистую дымку ничего не видно, — но я почему-то знал, что там, в вышине, пролегают тропы блуждающих кораблей.

Склоны холмов сплошь покрывало лоскутное одеяло полей, и кое-где на них уже лег снег, и птицы с пустоши улетели в теплые края — примет осени становилось все больше. Вдалеке невысокие холмы сияли как золотой крепостной вал, разрушенный временем, как упавшая на землю ограда Рая. А в стороне темные горы равнодушно смотрели на море.

И, глядя на эти седые настороженные горы, высящиеся с тех времен, когда, как крокусы, вырастали города аравийской и азиатской цивилизаций и, подобно крокусам, увядали, я гадал, долго ли просуществуют дымка в долине и лоскуты полей на холмах.