— На всем ныне лежит печать модернизма, — со вздохом промолвил Главный Церемониймейстер.

Их было четверо в комнате, деревянные стены которой сверху донизу покрывала искусная резьба. Комната была маленькой, с высоким потолком, и в ней было всего два окна; общее мрачное впечатление несколько смягчали лишь яркие голубые краски и позолота, кое-где сохранившиеся на резных стенах. Кроме Главного Церемониймейстера в комнате сидели Хранитель Сокровищ, Верховный Воевода и Государственный Скупщик Коней; все четверо были высшими сановниками доминиона Хаш.

Сегодня они собрались здесь потому что султан Хаша назначил их членами полномочной комиссии, вменив им в обязанность установить, действительно ли сей высочайший владыка ведет свой род от Бога-Луны (как считали жители страны), и представить соответствующий отчет.

— Его Прозрачность побывал в Париже, — заметил Верховный Воевода.

— Да осуществятся его мечты, — машинально отозвался Главный Церемониймейстер, но привычная невыразительность его голоса ясно свидетельствовала, что эта фраза, подобно многим другим формулам придворной вежливости, давно затерлась от частого употребления и утратила первоначальный смысл. Ответные слова остальных вельмож, произнесенные быстрой скороговоркой, и вовсе не было никакой возможности разобрать.

Потом все четверо обратились к документам, разложенным перед ними на столе, и, передавая их друг Другу, складывали страницы по порядку, вздыхая, как люди, только что закончившие долгую, кропотливую работу. Теперь им оставалось только приложить к документам большие печати и подписаться, проставив свои имена и звания.

Вот что было написано в бумагах, отосланных султану и помещенных им в Железный Ящик:

«По повелению Его Незамутненной Прозрачности, прекрасного, как заря, и могучего, как слон, султана Хаша, изволившего приказать своим ничтожным и неразумным слугам Главному Церемониймейстеру Шри Кагану, Верховному Воеводе Ло Хатару, Поставщику Лошадей Ло Хи и Хранителю Казны Хата Дундару создать геральдическую комиссию, четверо упомянутых слуг Его Прозрачности тотчас приступили к надлежащим исследованиям, дабы подтвердить истинность широко известного факта, что Его Безмятежная Прозрачность великий султан Хаша ведет свой род от Бога-Луны.

С этой целью мы, четверо недостойных, исследовали хранящиеся в сокровищнице древние свитки и скрижали, на которых записана родовая история королевского Дома Хаша от первого осиянного зарею султана, Его Некогда Незамутненной Прозрачности владыки Ло Лин То, и собрали все свидетельства и документальные подтверждения тому, что нынешний султан является его прямым потомком, не обнаружив при этом никаких указаний или намеков, противоречащих сему утверждению. Затем мы с великим тщанием и добросовестно исследовали обстоятельства рождения Его Некогда Незамутненной Прозрачности владыки Ло Лин То и установили, что, — как подтверждают все древние хроники и ни одна не опровергает, — его матерью была Ла Лин Тин, дочь хозяина леса, что в давние времена высился близ Тана-о. Также нам удалось отыскать не подлежащие сомнению письменные указания на то, что за общеизвестный срок до появления на свет Его Некогда Незамутненной Прозрачности владыки Ло Лин То его мать отправилась в этот лес одна, а случилось это как раз в тот день, когда, как записано в хрониках и как могут без труда рассчитать нынешние астрологи, Бог-Луна изволил воссиять над миром во всей своей полноте.

Хроники свидетельствуют, что в те дни Бог-Луна светил по-особенному ярко, так что лес владыки даже издалека казался золотым. Мы склонны считать полностью несостоятельными и не имеющими под собой никаких оснований некоторые легенды, если только можно назвать легендами те праздные и безответственные сплетни, в которых утверждается, будто бы в ту же самую ночь в лесу Тана-о охотился с луком и стрелами юный принц, известный под именем Владыки Долины Лилий. У нас имеется целых семь причин утверждать, что подобное событие не могло иметь места — причин достаточно веских как по отдельности, так и в совокупности, ибо их сила многократно умножается действием магического числа „семь“.

Во-первых, — как говорят люди и как совершенно ясно записано в семейных хрониках Лесного Князя, — примерно за год до этого упомянутый Князь решительно отказал Владыке Долины Лилий, просившему руки его дочери.

Во-вторых, мы выяснили, что основание для отказа было и веским, и справедливым — как раз таким, какое обычно принимают во внимание обе стороны, а заключалось оно в том, что в последний раз страны Князя и Владыки воевали Друг с другом каких-нибудь сто лет назад.

В третьих, нам удалось установить, что лес тот был окружен весьма высокой оградой, и колья, из которых она состояла, были столь остры, что за все время не было случая, чтобы кто-то через них перебрался; кроме того, по ночам вдоль ограды ходили сторожа, — каждый по своему участку, — и смотрели, нет ли где дыры или пролома; сторожей было четверо, и каждому досталось по четверти ограды. Что же касается получивших значительное распространение безответственных домыслов и грубых базарных шуток, согласно которым юный Владыка подкопался под ограду, мы со всей ответственностью заявляем, что столь изысканный и утонченный молодой человек (о чем можно судить по многим сохранившимся до наших дней портретным изображениям), служивший примером и образцом для подражания всей тогдашней аристократической молодежи, вряд ли унизился бы до того, чтобы уподобиться роющему норы презренному кролику.

В четвертых, мы убедились, что кроме внешней ограды в лесу имелась еще и внутренняя стена, колья которой были заглублены в камень, так что под них не смог бы подкопаться и настоящий кролик. Разумеется, в ограде имелись ворота, но их охранял страж, один вид бороды которого повергал человека в трепет; дух же его был столь же неподкупен, сколь неуязвимой для гребня и расчески была его спутанная борода.

В пятых же, мысленно отступив от этой внушающей ужас бороды, (как поступали наяву многие из тех, кто желал проникнуть вглубь охраняемого леса), мы обнаружили бы, что по ночам на между двумя изгородями пространстве свободно разгуливают самые свирепые леопарды, о чем также написано во многих книгах. Добавочным свидетельством истинности этих сведений могут служить многочисленные искусные иллюстрации.

Наконец, в шестых, мы можем полагаться на слово самого принца Долины Лилий, который клятвенно заверил своего отца, что ту ночь он провел в храме.

В качестве же седьмого и самого важного — учитывая магический и священный характер числа „семь“, - доказательства мы решили прибегнуть к истории прабабки Вашей Незамутненной Прозрачности в тринадцатом колене, записанной ею на куске пергамента и помещенной Главным Церемониймейстером той эпохи среди священных книг. В этой истории рассказывается, что в ту самую ночь она ускользнула от своих камеристок и, покинув дворец, отправилась в лес, ибо, как пишет сама принцесса, она испытывала некое томление и тоску, о природе которых, впрочем, в рукописи ничего не сказано. Когда она уже была в лесу, с востока вдруг прилетел легкий ветерок — он беззвучно пронесся над лесом, лишь слегка касаясь листвы на деревьях. Потом самые маленькие и легкие листочки начали чуть слышно шуршать; они словно перешептывались, и этот шепот понемногу становился все громче, пока не стало казаться, будто деревья то ли вздыхают, то ли негромко напевают какую-то песню, но это было не обычное птичье разноголосье, какое можно услышать в чаще по утрам — нет, то была песнь всего леса, в которой каждый листок исполнял свою партию, и доносилась она с востока.

Все громче, все слитнее становилась песнь листвы, и вот где-то на границе между звуком и тишиной возникла мелодия, похожая на музыку флейт, в которые едва дуют зачарованные музыканты. И тогда принцесса Ла Лин Тин на мгновение (но не долее) вообразила или, скорее, просто предположила, что музыка эта рождена флейтой юного Владыки Долины Лилий, на которой он имел обыкновение играть.

Звучавшая над лесом мелодия была, однако, намного тише, чем человеческое дыхание, и намного прекраснее, чем любая музыка, которую способен исполнить человек, и тогда принцесса Ла Лин Тин, обратившись от фантазий к здравому смыслу, поняла, что это играет какой-то бог, и что он нарочно играет так тихо, чтобы при звуках его божественной флейты слабые сердца смертных не остановились и не унеслись на волнах музыки прочь, как улетают с ветром пожухлые осенние листья, что несомненно случилось бы, если бы этот чарующий напев был хоть на полтона громче, чем самый слабый шепот.

Далее принцесса пишет, как небо на востоке озарилось безмятежным сиянием, словно залитое расплавленным золотом и серебром, и как она увидела Луну и проступающее на ней лицо бога. Луна взошла с необычной быстротой; она заворожила лес своей величественной красотой, и вскоре каждый листок в нем сделался золотым, не по виду, а на самом деле превратившись на одну ночь в маленькое чудо, отлитое из чистейшего светло-желтого сверкающего металла. И это чудесное явление Луны, ее великолепие, а также волшебство чуть слышной музыки, предвозвестившей ее восход, подействовали на принцессу с такой силой, что она тотчас заснула там где стояла, но и во сне она продолжала видеть Бога-Луну, который величественно и плавно двигался сквозь ее грёзы, легко узнаваемый благодаря своей красоте, намного превосходящей человеческую.

И сначала Ла Лин Тин никому не рассказывала о своем приключении, ибо не понимала всего значения происшедшего, но впоследствии она по некоторым признакам догадалась о некоем грядущем событии и поведала эту историю, и сей факт был зафиксирован в генеалогических хрониках, а также записан на пергамент и помещен в сокровищницу.

В своей работе мы также сочли необходимым проверить некоторые слухи, которые порой проникают в нашу счастливую страну из чужих городов, согласно которым луна якобы представляет собой самостоятельный мир или страну, и, следовательно, не способна к отцовству или материнству. Предположение, будто столь значительная каменная масса способна плавать в небе без всякой поддержки или опоры, мы находим как совершенно неправдоподобным, так и абсолютно не доказанным чужеземными магами и астрологами, которые, с одной стороны, утверждают, будто земля обладает способностью притягивать массивные предметы к своему центру, а с другой, уверяют, что сделанная из камня луна может свободно парить в воздухе. Мы же продолжаем единодушно придерживаться мнения, что способность подниматься на небо или двигаться под землей является чудом и присуща только богам.

Покончив, таким образом, с сетями сомнений и прахом праздных домыслов, и еще раз установив на основании точных и достоверных записей непреложную истинность того факта, то Его Незамутненная Прозрачность, божественно мудрый, прекрасный, как заря, и могучий, как слон, султан Хаша является прямым и законным потомком Бога-Луны, мы рекомендуем в целях окончательного прекращения слухов и посрамления сомневающихся подрезать языки всем, кто усомнится в божественном происхождении Его Прозрачности, а в раны насыпать белые споры проказы, заливать слюну бешеных собак и гнойные выделения больных оспой или любой другой болезнью, которых больше всего боятся люди, дабы естественным образом отделить колеблющихся от здорового большинства и таким образом предотвратить распространение смуты.

Да будут наши глаза четками в руке Его Незамутненной Прозрачности, сердца — его пищей, и да продлится его род до той поры, когда горы Чин Ли Лин станут втрое выше, чем сейчас».

Эти последние слова были, однако, пустой формальностью, что стало совершенно очевидно несколько лет спустя, когда все четверо членов султанской комиссии приняли самое активное участие в восстании, в результате которого Его Незамутненная Прозрачность лишился трона. Впрочем, бывший султан Хаша все еще хранит у себя эти бумаги с большими государственными печатями и часто показывает их друзьям, когда они шумной компанией приезжают на машинах к нему на виллу, стоящую на живописных склонах над Каннами, чтобы сыграть партию в гольф.