ДОКТОР ДИ И ЭДВАРД КЕЛЛИ

Джон Ди и Эдвард Келли, бывшие компаньонами в течение весьма длительного времени и перенесшие в обществе друг друга множество удивительных превратностей судьбы, заслуживают того, чтобы рассказать про них обоих в одном повествовании. Ди был личностью неординарной во всех отношениях, и если бы он жил в эпоху менее склонную к безрассудству и суеверию, то с его способностями мог бы оставить после себя блестящую и прочную репутацию. Он родился в Лондоне в 1527 году и с самых ранних лет обнаружил любовь к познанию. В возрасте пятнадцати лет он был отправлен в Кембриджский университет. Джон так любил книги, что просиживал за ними по восемнадцать часов в день. Из остальных шести часов четыре он тратил на сон и два — на еду. Столь интенсивные занятия не вредили его здоровью и делали его одним из лучших студентов своего времени. К сожалению, со временем он забросил занятия математикой и истинной философией, отдавшись во власть бесплодных оккультных фантазий. Он изучал алхимию, астрологию и магию и тем самым настроил против себя власти Кембриджа. Ходившие слухи о его занятиях колдовством делали его дальнейшее пребывание в Англии не вполне безопасным, и в итоге, чтобы избежать преследования, он перебрался в Лёвенский университет. В Лёвене он встретил множество единомышленников, знавших Корнелия Агриппу во время пребывания оного в этом городе. Они постоянно развлекали молодого англичанина рассказами об удивительных деяниях этого великого магистра герметических тайн. Общение с ними послужило для Ди дополнительным стимулом продолжения поисков философского камня, которые вскоре стали занимать едва ли не все его помыслы.

Он недолго пробыл на континенте и в 1551 году в возрасте двадцати трех лет вернулся в Англию. При содействии своего друга сэра Джона Чика он был любезно принят при дворе короля Эдуарда VI, где ему было назначено (трудно сказать, за что) пособие в сто крон. Несколько лет он профессионально занимался астрологией в Лондоне: составлял гороскопы, предсказывал будущее и указывал на удачные и неудачные дни. Во время правления королевы Марии он попал в беду: его заподозрили в ереси и обвинили в покушении на жизнь Марии путем колдовства. Ди судили за второе преступление и оправдали, но оставили в тюрьме на основании первого обвинения и отдали на милость епископа Боннера. Он был на волосок от сожжения в Смитфилде, но так или иначе ухитрился убедить означенного лютого фанатика в безупречности своей веры, и в 1555 году был отпущен на свободу.

Со вступлением на престол Елизаветы для него настали времена получше. Сообщается, что во время ее пребывания в Вудстоке ее слуги справлялись у него о том, когда умрет Мария, что, по-видимому, стало главной причиной серьезного обвинения, по которому его отдали под суд. Теперь они более открыто приходили узнать будущее их владычицы, а Роберт Дадли, прославленный граф Лестер, был послан приказом самой королевы выяснить наиболее благоприятный день для коронации. Елизавета была столь благосклонна к Ди, что несколько лет спустя удостоила визитом его дом в Мортлейке163, чтобы осмотреть его кунсткамеру, а когда он заболел, отрядила к нему своего личного доктора.

Астрология давала ему средства к существованию, и он продолжал заниматься ею с большим усердием, но его сердце принадлежало алхимии. Философский камень и эликсир жизни посещали его дневные мысли и ночные сны. Таинства Талмуда, которые также являлись объектом его пристального изучения, утвердили его в мысли, что он мог бы общаться с духами и ангелами и узнать от них все тайны мироздания. Придерживаясь той же идеи, что и члены малоизвестного в ту пору ордена розенкрейцеров, с которыми он, возможно, сталкивался во время своих путешествий по Германии, он воображал, что посредством философского камня может по собственному желанию вызывать этих добрых духов. В результате постоянных размышлений на эту тему его воображение разыгралось до такой степени, что он в конечном итоге убедил себя, что ему явился один из ангелов, пообещавший быть ему другом и компаньоном до самой его смерти. Он сообщает, что, когда в один из ноябрьских дней 1582 года он страстно молился, выходившее на запад окно его кунсткамеры внезапно озарилось ослепительно ярким светом, посреди которого во всем своем великолепии стоял великий ангел Уриэль. Благоговейный страх и изумление лишили его дара речи, но ангел, любезно улыбаясь, дал ему выпуклый кристалл и сказал, что, когда бы он ни захотел пообщаться с потусторонними существами, достаточно будет пристально взглянуть на кристалл, после чего они появятся в нем и откроют все тайны будущего164. Промолвив это, ангел исчез. Попрактиковавшись с кристаллом, Ди понял, что для появления духов необходимо концентрировать на нем все свои душевные силы. Кроме того, он обнаружил, что никогда не может впоследствии вспомнить свои разговоры с ангелами. Тогда он решил открыть этот секрет кому-нибудь другому, кто мог бы разговаривать с духами, пока он (Ди) сидит в другой части комнаты и записывает их откровения.

В то время ему в качестве ассистента прислуживал некий Эдвард Келли, помешанный, как и его хозяин, на философском камне. Между ними, однако, была та разница, что Ди был в большей степени энтузиастом, чем мошенником, тогда как Келли — в большей степени мошенником, нежели энтузиастом. В молодости он был нотариусом и имел несчастье лишиться обоих ушей за подделку документов. Это увечье, достаточно унизительное для любого человека, для философа было губительным; поэтому Келли, дабы не ставить под сомнение собственную мудрость в глазах людей, носил черную шапочку, которая, плотно прилегая к голове и опускаясь к щекам, не только скрывала его дефект, но и придавала ему весьма важный и пророческий вид. Он настолько хорошо хранил свою тайну, что даже Ди, с которым он прожил много лет, похоже, так никогда об этом и не узнал. В силу своих наклонностей Келли был не прочь пойти на любое жульничество ради собственной выгоды или подпитывать с той же целью иллюзии своего хозяина. Как только Ди сообщил ему о визите славного Уриэля, Келли отнесся к этому со столь пламенным энтузиазмом, что сердце Ди затрепетало от радости. Ему не терпелось начать консультации с кристаллом, и 2 декабря 1581 года духи появились и провели с Келли весьма странную беседу, которую Ди запротоколировал. Любопытный читатель может увидеть эту бессмыслицу среди Харлейских манускриптов Британского музея. Более поздние консультации были в 1659 году изданы доктором Мериком Касобоном в виде фолианта под названием «Подлинное и заслуживающее доверия изложение событий, предсказанных духами доктору Джону Ди, кои в случае их наступления повлекут за собой глубокие перемены в большинстве государств и королевств мира»165.

Молва об этих удивительных собеседованиях быстро облетела всю страну и даже достигла материковой Европы. Тогда же Ди заявил, что он овладел elixir vitae, который, по его словам, он нашел среди руин Гластонберийского аббатства в Сомерсетшире. В его дом в Мортлейке отовсюду стекались люди, желавшие, чтобы он составил им гороскоп, и предпочитавшие его менее известным астрологам. Кроме того, они страстно желали увидеть человека, объявившего себя бессмертным. В целом он вел весьма прибыльную торговлю, но тратил так много денег на снадобья и металлы для алхимических экспериментов, что так никогда и не разбогател.

Примерно в это же время в Англию прибыл богатый польский дворянин Альберт Лаский, пфальцграф Сирадзский. По его словам, главной целью его визита было посещение двора королевы Елизаветы, молва о славе и могуществе которой достигла отдаленной Польши. Елизавета оказала льстивому чужестранцу самый роскошный прием и поручила своему фавориту Лестеру показать гостю все достопримечательности Англии. Он посетил все заслуживающие внимания места Лондона и Вестминстера, а затем проследовал в Оксфорд и Кембридж, чтобы побеседовать с некоторыми из великих ученых, чьи сочинения прославили их родину. Он был очень сильно разочарован, не найдя среди них доктора Ди, и сказал графу Лестеру, что не приехал бы в Оксфорд, если бы знал, что Ди там нет. Граф пообещал познакомить его с великим алхимиком по возвращении в Лондон, и поляк был удовлетворен. Несколькими днями позже, когда граф и Лаский находились в вестибюле королевы в ожидании аудиенции у Ее Величества, туда с той же целью прибыл доктор Ди, который был представлен поляку166. Между ними состоялся интересный разговор, в конце которого чужестранец предложил пообедать в доме астролога в Мортлейке. Ди вернулся домой в крайнем расстройстве, ибо понимал, что, не заложив столовое серебро, он не наберет достаточной суммы денег, чтобы устроить достойный прием пфальцграфу Ласкому и его свите. Находясь в критическом положении, он отправил с нарочным письмо графу Лестерскому, в котором откровенно поведал о своей проблеме и попросил графа оказать ему услугу в виде ходатайства перед Ее Величеством. Елизавета немедленно послала ему в подарок двадцать фунтов.

В назначенный день пфальцграф прибыл в сопровождении многочисленной свиты и выразил столь искреннее и страстное восхищение знаниями хозяина дома, что Ди стал прикидывать, как навсегда привязать к своим интересам человека, столь расположенного стать ему другом. В результате длительного общения с Келли он перенял все мошеннические повадки сей персоны и решил заставить поляка дорого заплатить за его обед. За много дней до этого он узнал, что пфальцграф является в своей стране крупным и весьма влиятельным помещиком, но из-за своей склонности к расточительству переживает временные финансовые затруднения. Он также выяснил, что поляк твердо верит в существование философского камня и живой воды. Таким образом, тот был просто находкой для авантюриста. Келли был того же мнения, и они вдвоем начали плести паутину, нитями которой могли бы прочно опутать богатого и доверчивого иностранца. Они делали это очень осторожно, сперва туманно намекая на камень и эликсир, а в конце концов — на духов, посредством которых они могут-де переворачивать страницы книги будущего и узнавать из нее страшные тайны. Лаский страстно умолял их допустить его к одному из таинственных интервью с Уриэлем и другими ангелами, но они слишком хорошо знали человеческую натуру, чтобы сразу же выполнить его просьбу. На мольбы пфальцграфа они отвечали намеками на проблематичность или неуместность вызова духов в присутствии постороннего, который, возможно, не имеет для этого иных мотивов, кроме удовлетворения пустого любопытства. Тем самым они стремились разжечь его аппетит и были бы действительно огорчены, если бы пфальцграф потерял интерес к этой затее. Чтобы понять, насколько сильно помыслы Ди и Келли были в то время сосредоточены на жертве их обмана, достаточно прочесть предисловие к их первому собеседованию с духами, приведенное в книге доктора Касобона. Запись, сделанная Ди 25 мая 1583 года, гласит, что, когда дух появился, «я [Джон Ди] и Э. К. [Эдвард Келли] сидели и разговаривали об этом знатном поляке Альберте Ласком, о той великой чести, коей он нас удостоил, и о симпатии к нему самых разных людей». Они, несомненно, обсуждали, как им наилучшим образом использовать «знатного поляка», и стряпали небылицу, которой они впоследствии возбудили его любопытство и надежно затянули его в свои тенета. «Внезапно, — продолжает Ди, — словно откликнувшись на наше красноречие, появилось бестелесное создание в образе прелестной девочки семи–девяти лет в головном уборе, с кудрявыми волосами на лбу и прямыми на затылке. На ней было шелковое платьице со шлейфом, отливающее то красным, то зеленым. Она, казалось, порхала вверх-вниз и сновала взад-вперед позади книг; а когда она проходила между книгами, оные самостоятельно отодвигались, уступая ей дорогу».

Подобными сказками они завлекали поляка день за днем и наконец позволили ему стать свидетелем их таинств. Неясно, стал ли он жертвой подстроенных ими оптических обманов или же собственного распаленного воображения, но в результате он превратился в послушное орудие в их руках и делал все, что они от него хотели. На этих спиритических сеансах Келли располагался на определенном расстоянии от магического кристалла и устремлял на него пристальный взгляд, в то время как Ди занимал место в углу, готовый запротоколировать пророчества духов, когда оные будут их произносить. Действуя таким образом, они напророчествовали поляку, что он станет счастливым обладателем философского камня, проживет столетия и будет избран королем Польши, в каковом качестве одержит множество великих побед над сарацинами и прославится на весь мир. Для этого, однако, требовалось, чтобы Лаский покинул Англию, взяв с собой их вместе с женами и остальными членами семей, и обеспечил им всем роскошную жизнь, не отказывая им ни в чем. Лаский немедленно согласился на предложенные условия, и очень скоро вся означенная компания отправилась в Польшу.

Четыре с лишним месяца спустя они наконец добрались до имений пфальцграфа недалеко от Кракова. В пути они наслаждались жизнью и тратили деньги направо и налево. Обосновавшись в замке пфальцграфа, неразлучная парочка приступила к великому алхимическому опыту по превращению железа в золото. Лаский обеспечивал их всеми необходимыми материалами и лично помогал им своими познаниями в алхимии; но так или иначе сей эксперимент всегда заканчивался неудачей в тот самый момент, когда все должно было получиться, и им приходилось начинать все сначала с еще бóльшим размахом. Но Лаский по-прежнему надеялся на благополучный исход. Его, убежденного в том, что бесчисленные миллионы не за горами, не пугали предварительные траты. Так продолжалось день за днем и месяц за месяцем, пока ему наконец не пришлось продать часть заложенных поместий, дабы обеспечить пищей голодные тигли Ди и Келли и не менее голодные желудки их жен и домочадцев. Он очнулся от золотых грез раньше, чем разорение взглянуло ему в лицо, и даже в тот момент был безмерно счастлив сознавать, что избежал полной нищеты. Придя таким образом в чувство, он первым делом решил избавиться от дорогостоящих визитеров. Не желая ссориться с ними, он предложил им проследовать в Прагу с рекомендательными письмами для императора Рудольфа. Наши алхимики со всей очевидностью понимали, что больше от почти разоренного пфальцграфа Лаского ждать нечего, поэтому они без колебаний приняли предложение и немедленно отправились к императорской резиденции. По прибытии в Прагу они без труда добились аудиенции у императора. Они поняли, что он готов поверить в существование философского камня, и тешили себя надеждой, что произвели на него благоприятное впечатление. Однако по той или иной причине — вероятно, из-за коварного и плутовского выражения лица Келли — император остался не очень высокого мнения об их способностях. Тем не менее он позволил им остаться в Праге на несколько месяцев, дав им тем самым надежду на то, что он все-таки воспользуется их услугами. Но чем больше император думал о них, тем меньше они ему нравились; а когда папский нунций167 отсоветовал ему поощрять подобных магов-еретиков, он приказал им покинуть его владения в течение двадцати четырех часов. Алхимикам повезло, что им было отпущено так мало времени, ибо через шесть часов после истечения означенного срока нунций получил приказ посадить их в темницу пожизненно или сжечь на костре.

Не вполне представляя, куда направить стопы, они решили вернуться в Краков, где у них все еще были друзья; но к тому времени деньги, вытянутые ими у Лаского, были на исходе, и они много дней были вынуждены обходиться без обеда и ужина. Им было очень трудно скрывать от людей свою бедность, но они безропотно терпели лишения, убежденные, что если этот факт станет достоянием гласности, то вздорность их претензий выплывет наружу. Никто бы не поверил, что они являются обладателями философского камня, если бы возникло подозрение, что они не в состоянии себя прокормить. Они худо-бедно перебивались составлением гороскопов, и голодная смерть им не грозила. Так продолжалось до тех пор, пока в их сети не попала новая, достаточно богатая для их целей жертва в лице царственной особы. Добившись аудиенции у польского короля Стефана, они предсказали ему, что император Рудольф вскоре будет убит и немцы выберут его преемником поляка. Поскольку данное предсказание было недостаточно точным, чтобы удовлетворить короля, они вновь прибегли к помощи кристалла. В результате им явился дух, сообщивший, что новым сувереном Германии будет Стефан Польский. Стефану достало легковерия, чтобы попасться на удочку, и однажды он присутствовал при мистическом собеседовании Келли с призраками его кристалла. Кроме того, он, очевидно, снабжал их деньгами для продолжения алхимических экспериментов, но в конце концов устал от невыполненных обещаний и постоянных бессмысленных трат. Он уже собирался выгнать их с позором, когда они познакомились с еще одним простофилей, к коему незамедлительно переметнулись. Им оказался граф Розенберг, хозяин крупных поместий в Требоне, в Богемии. Во дворце этого необычайно щедрого патрона они чувствовали себя настолько вольготно, что прожили там почти четыре года, ни в чем себе не отказывая и имея почти неограниченную власть над деньгами графа. Последний был в большей степени честолюбив, нежели алчен: он был достаточно богат и уповал на философский камень не ради златоделания, но для продления жизни. Его гости, узнав об этой особенности его характера, выдавали ему соответствующие предсказания. Они пророчествовали, что он станет королем Польши, и, сверх того, обещали, что он проживет пятьсот лет, наслаждаясь величием, но лишь при условии, что выделит им достаточно денег для продолжения экспериментов.

Однако теперь, когда им улыбнулась удача и они пожинали плоды успешного злодейства, справедливая кара настигла их в обличье, которого они не ждали. Во взаимоотношениях сообщников появились зависть и недоверие, приводившие к столь бурным и частым ссорам, что Ди постоянно боялся разоблачения. Келли считал себя более значительной фигурой, чем Ди (судя, вероятнее всего, по мошенническим стандартам), и был недоволен тем, что во всех случаях и ото всех людей Ди удостаивался бóльших почестей и большего внимания. Он часто грозился расстаться с Ди и действовать в одиночку; последний же, деградировав до обычного орудия в руках своего более дерзкого компаньона, безмерно страдал от перспективы его ухода. Он был настолько суеверен, что не сомневался в ангельском происхождении большей части сумбурных пророчеств Келли и не знал, где в целом мире искать человека достаточно образованного и мудрого, чтобы его заменить. По мере того как их ссоры с каждым днем становились все более частыми, Ди писал письма королеве Елизавете, в которых просил обеспечить ему благосклонный прием по его возращении в Англию, куда он намеревался проследовать, если Келли его бросит. Он также послал ей серебряный кругляш, который, по его словам, он сделал из куска латуни, вырезанного из грелки168. Позднее он отправил ей и саму грелку, дабы она могла убедиться, что кусок серебра точно соответствует отверстию, вырезанному в латуни. Готовясь таким образом к худшему, он более всего желал остаться в Богемии с графом Розенбергом, который был к нему благосклонен и очень на него рассчитывал. Келли также не имел никаких весомых причин покидать это место, но им овладела новая страсть, и он вынашивал хитрые планы ее утоления. Его жена была некрасивой и грубой, а жена Ди — миловидной и покладистой, и он страстно желал поменяться с Ди женами, не возбуждая ревности и не шокируя моральных устоев последнего. Это было нелегкой задачей, но для такого человека, как Келли, столь же безнравственного и черствого, сколь и бесстыдного и изобретательного, сия трудность была преодолимой. Кроме того, он хорошо изучил характер и слабости Ди и собирался использовать их с выгодой для себя. На следующем спиритическом сеансе Келли сделал вид, что возмущен сообщением духов, и отказался поведать Ди, что они сказали. Ди настаивал и узнал, что отныне они должны делить жен друг с другом. Слегка напуганный, он предположил, что духи просто велели им и их семьям жить во взаимном мире и согласии. Келли с видимой неохотой вызвал духов еще раз и сообщил, что те настаивают на дословной интерпретации. Жалкий фанатик Ди покорился их воле, но Келли нужно было еще немного побыть в роли скромника. Он заявил, что эти духи, должно быть, служат не добру, а злу, и отказался от дальнейшего общения с ними. Вслед за тем он покинул дворец графа, сказав, что больше никогда туда не вернется.

Оставшись таким образом без компаньона, Ди страдал и не находил себе места. Он не знал, на кого возложить функции медиума после ухода Келли, но в итоге остановил свой выбор на собственном сыне Артуре, восьмилетнем ребенке. Он церемонно посвятил его в этот сан и внедрил в детское сознание величественную суть обязанностей, кои тот был призван выполнять; но бедный мальчик не обладал ни воображением, ни верой, ни ловкостью Келли. Согласно отцовским инструкциям, он пристально вглядывался в кристалл, но ничего не видел и не слышал. Наконец, когда у него заболели глаза, он сказал, что видит некую смутную тень, но и только. Ди был в отчаянии. Обман продолжался так долго, что самое большое счастье он испытывал в те моменты, когда воображал, что поддерживает общение с высшими созданиями. Он проклинал день расставания с дорогим другом Келли. Именно это Келли и предвидел, и когда он счел, что доктор уже достаточно настрадался из-за его отсутствия, он неожиданно вернулся и вошел в комнату, где маленький Артур тщетно пытался хоть что-то разглядеть на поверхности кристалла. Ди, комментируя данное обстоятельство в своем журнале, приписывает сие внезапное возвращение «чудесному счастливому случаю» и «божественному жребию» и далее пишет, что Келли сразу увидел духов, остававшихся невидимыми для малолетнего Артура. Один из оных снова приказал им обобществить жен. Келли склонил голову и подчинился, а Ди со всей покорностью принял это соглашение как должное.

Это была гнуснейшая моральная деградация. Так они блудили три-четыре месяца, а затем в результате новых ссор опять расстались. На сей раз их расставание было окончательным. Келли, прихватив с собой elixir, найденный им в Гластонберийском аббатстве, проследовал в Прагу, позабыв о своем внезапном изгнании из этого города. Прибыв туда, он был почти сразу же арестован по приказу императора Рудольфа и брошен в тюрьму. Через несколько месяцев он был освобожден и пять лет странствовал по дорогам Германии, предсказывая будущее в одних местах и прикидываясь златоделателем в других. Он снова попал в тюрьму по обвинению в ереси и колдовстве, где принял решение вернуться в Англию, если его когда-либо освободят. Вскоре он понял, что на это нет никакой надежды и его заключение, скорее всего, будет пожизненным. В одну из ненастных февральских ночей 1595 года Келли сплел из постельного белья канат, чтобы спуститься из окна тюрьмы, находившегося на вершине очень высокой башни. Из-за его тучности канат порвался, и он упал на землю. Он сломал два ребра и обе ноги и получил столь значительные повреждения внутренних органов, что через несколько дней умер.

Ди какое-то время был более удачлив. Грелка, которую он послал Елизавете, сделала свое дело. Вскоре после расставания с Келли он получил приглашение вернуться в Англию. Его гордыня, крайне униженная до сих пор, обрела былые масштабы, и он, словно посол, отправился в путь из Богемии в сопровождении кортежа. Неясно, откуда у него взялись на это деньги, разве что от щедрот состоятельного богемца Розенберга или в результате банального ограбления последнего. Он и его семья путешествовали в трех каретах, а на трех телегах перевозился его скарб. Каждая карета была запряжена четверкой лошадей, а всю процессию охраняли двадцать четыре солдата. Это утверждение может показаться сомнительным, но оно основано на показаниях самого Ди, впоследствии данных им под присягой членам комиссии, назначенной Елизаветой для выяснения обоснованности его претензий. По прибытии в Англию он получил аудиенцию у королевы, которая приняла его со всем возможным радушием и отдала приказ не преследовать его за его занятия химией и философией. Елизавета полагала, что человек, хвалящийся умением превращать неблагородные металлы в золото, не может нуждаться в деньгах, и потому не выказала никаких более весомых знаков одобрения его деятельности, чем моральная поддержка и покровительство.

Таким образом, Ди неожиданно пришлось уповать лишь на свои собственные ресурсы, и он всерьез занялся поисками философского камня. Он непрерывно трудился среди своих печей, реторт и тиглей и едва не отравился ядовитыми испарениями. Он также обращался к своему чудодейственному кристаллу, но духи не являлись. Он попробовал было заменить Келли неким Бартоломью, но, поскольку тот не отличался честностью и был напрочь лишен воображения, духи не желали с ним общаться. Затем Ди попытал счастья с еще одним мнимым философом — Хикменом, но с тем же результатом. Кристалл потерял свою силу с уходом его великого верховного жреца. Ди не удалось получить от Хикмена никаких сведений о камне или эликсире алхимиков, а все его попытки открыть их иным путем оказались не только бесплодными, но и дорогостоящими. Вскоре он был доведен до нищеты и принялся писать королеве жалобные письма с просьбами о помощи. Из них королева узнала, что после того, как Ди покинул Англию с пфальцграфом Ласким, его дом в Мортлейке подвергся нападению толпы грабителей, считавших его некромантом и колдуном. Он писал, что они переломали всю его мебель, сожгли его библиотеку, состоявшую из четырех тысяч редких книг, и уничтожили все философские инструменты и диковины его кунсткамеры. Он требовал компенсации за причиненный ущерб и заявлял, что, поскольку он прибыл в Англию по указанию королевы, ей следовало бы оплатить расходы на его путешествие. Елизавета несколько раз посылала ему мелкие суммы денег; но Ди продолжал жаловаться, была назначена комиссия для выяснения обоснованности его претензий. В конце концов он получил небольшую должность канцлера кафедрального собора св. Павла, которую в 1595 году сменил на должность ректора колледжа в Манчестере. Он занимал ее до тех пор, пока в 1602 или 1603 году силы и интеллект не начали ему изменять и ему не пришлось уйти в отставку. Он, будучи почти бедняком, удалился в свой старый дом в Мортлейке, где зарабатывал на жизнь как обычный предсказатель будущего. Ди часто приходилось продавать или закладывать свои книги, дабы иметь возможность пообедать. Он часто обращался за помощью к Иакову I, но неизменно получал отказ. Этого короля, несомненно, позорит тот факт, что единственной наградой, которой он неизменно удостаивал неутомимого Стоу в дни его старости и нужды, было королевское разрешение просить милостыню, но никто не вменит ему в вину пренебрежение таким плутом, как Джон Ди. Ди умер в 1608 году в возрасте восьмидесяти лет и был похоронен в Мортлейке.