Глава 10

Перед выходом Лилит еще раз посмотрелась в зеркало. Не много ли туши на бровях? Не слишком ли агрессивный цвет помады она на сегодня выбрала? Да. Много туши. Да. Агрессивный цвет. Смотрелось действительно «шлюховато». Но зато в самый раз, чтобы подцепить самца, если попадется подходящий.

По рассказам ее родителей – гори они в аду! – Лилит знала, что еще лет тридцать назад в Сохо, где она по-прежнему жила в родительском таунхаузе, таких ухищрений не понадобилось бы. В те годы Сохо пил, гудел, трахался и дрался, по поводу и без. Однако и сейчас в районе Брад-Лейн хватало пабов, баров и развеселой раскрепощенной до предела публики. И выглядит она в самый раз. Не совсем как проститутка – зачем волновать «ночных бабочек» по поводу того, что у них одной конкуренткой больше, но в достаточно откровенной одежде и с достаточно ярким макияжем для того, чтобы дать понять избранному ею осеменителю, что она очень даже не прочь. Впрочем, «ночных бабочек» она бы и так не насторожила. Они ловят клиентов, фланируя по тротуару. Лилит же всегда предпочитала охоту в интерьере. И сейчас она направлялась на Бервик-стрит, где баров и пабов было в избытке – как в старые времена, известные ей лишь по рассказам. Это было совсем недалеко от ее жилища на Брад-Лейн. Удобно со всех точек зрения. Она даже знала, куда конкретно пойдет. Туда, где ей везло больше, чем раз-другой. Выйдя на Бервик, светившуюся вывесками и окнами увеселительных заведений, она увидела трудяг-«бабочек», в растегнутых накидках из искуственного меха, в высоченных сапогах и коротеньких юбках, позволявших видеть кружевные трусики. Если они вообще наличествовали. «Бабочки» парами и по одной проходились по тротуару взад и вперед, изредка нагибаясь к окошкам остановившихся машин, и либо двигаясь дальше, либо садясь в одну из них – если повезет. Лилит прошла полквартала, направляясь к заведению с бесхитростным, но красноречивым названием «As Before», и, уже открывая дверь, поняла, что вечер может быть удачным: бар гудел, а в гуле голосов тонула даже гитара Эрика Клаптона, выплакивающая очередной блюз из динамиков музыкального автомата. Несколько голов повернулось в сторону входящей, а пара выпивох оценивающе почмокала губами.

Она не стала идти вглубь, а села за столик справа от входа. Во-первых, это был единственный свободный столик, а во-вторых, с него прекрасно просматривался не только зал, но и вся стойка, у которой стояло человек десять, запивавших опрокинутые стопки виски пенистым светлым пивом.

Лилит неспешным взором обводила помещение. Пока никого, кто мог бы привлечь ее внимание. Шатаясь, к ее столику подкатил небритый тип лет пятидесяти с красными навыкате глазами и кружкой пива в руке. Свободной рукой он указал на стул напротив Лилит и, изобразив подобие улыбки, с трудом произнес:

– Мжжжно?

Она, выставив вперед ладонь, сделала отрицательный жест.

– Я жду человека.

Небритый тип, похоже, удивился:

– А я разззве не чччеловек?

Лилит нахмурилась. Ей не хотелось звать вышибалу, но качавшийся перед ее столиком пьянчужка ломал всю ее нехитрую, но проверенную стратегию охоты.

– Человек, человек. А теперь исчезни. Пока мой бойфренд не помог тебе это сделать.

Небритый выпивоха покрутил головой и буркнул:

– Нет у тебя никакого бойфррренда. Но… не хочешь, так и хрен с тобой.

И, к облегчению Лилит, отчалил к стойке бара. Подойдя к ней, он, пошатнувшись, ткнулся плечом в странного даже по меркам Сохо персонажа: почти двухметрового детину лет тридцати пяти в ковбойской шляпе и ковбойских сапожках на высоких каблуках. Детина как раз опрокидывал в рот очередную стопку, и толчок в плечо заставил его пролить виски на подбородок. Поставив пустую стопку на стойку, ковбой обеими руками поднял пьянчужку за воротник куртки и, встряхнув, швырнул его в сторону входной двери, до которой тот доехал уже на заднице.

Потом, повернув голову к Лилит, ковбой приподнял шляпу и слегка поклонился ей. Значит, заметил, как это существо лезло ко мне, подумала она, и улыбнувшись, кивнула ковбою. Как бы благодарно. Но и… как бы приглашающе.

Он приподнял кружку с пивом и сделал жест в ее сторону. Она отрицательно покачала головой и двумя пальцами – большим и указательным – дала понять, что предпочла бы что-то менее объемистое. Через несколько секунд он стоял у ее столика и, снова приподняв шляпу, представился:

– Джек Мэйсон, мэм. Вы позволите мне вас угостить? Бренди, виски, шерри?

– Благодарю вас. От рюмочки шерри я бы не отказалась.

Ковбой отправился к стойке, откуда вскоре вернулся с двумя стопками: шерри для дамы и виски для себя.

– Cheers! – он поднял стопку и махом ее опрокинул. Она пригубила свой шерри.

– Меня зовут Лиззи, – она протянула Мэйсону руку, которую тот, вопреки ее ожиданиям, не поцеловал, а мягко пожал.

– Рад знакомству с вами, Лиззи. Вы, я полагаю, отсюда?

– Отсюда? Вы имеете в виду Англию, Лондон или Сохо?

– И то, и другое, и третье.

– Что ж, это и есть ответ: и то, и другое, и третье. Я живу через пару улиц отсюда. Всю свою жизнь. А вы, Джек?

Она незаметно бросила взгляд на его левую руку. Окольцован. Ну и что? Не под венец же ей с ним идти.

– Я? – переспросил он. – Оклахома. Соединенные Штаты. Чуть дальше, чем пара улиц отсюда. – И он заржал так громко, что клиенты за соседними столиками повернулись в их сторону. – Пардон, мэм. Да, чуть дальше. Чуть-чуть.

Тут он заметил, что ее рюмка уже пуста.

– Повторим? Или сменим мелодию?

– Разве что на глоток бренди.

– Считайте до десяти, – отчеканил Мэйсон и зашагал к стойке.

Внезапно по ее спине пробежал холодок. «Сменим мелодию». И ее действительно сменили – на музыкальном автомате. Сейчас Клаптон пел свою пронзительную балладу My Father's Eyes. Лилит застыла, вспомнив, как все шире и шире раскрывались глаза ее отца, наливаясь кровью то ли от боли, то ли от запредельного изумления, когда наточенный кухонный нож вошел ему в живот по самую рукоять.

«Мистер Оклахома» поставил на стол стопку виски, бокал бренди, наполненный на палец, и опустившись на стул, озабоченно посмотрел на Лилит.

– Что-то не так?

Она заставила себя улыбнуться. Ей вовсе не хотелось терять этого могучего самца с белоснежными зубами и светло-русой шевелюрой, примятой «Стетсоном».

– Нет-нет, Джек, все в порядке. Cheers!

Она первой подняла свой бокал, чокнулась с ним и добавила:

– За Оклахому!

– За вас, Лиззи. За красавицу родом из Сохо!

Они выпили. Он достал из кармана замшевой куртки пачку «Кэмела» и, чертыхнувшись, снова сунул ее в карман.

– Черт бы драл эту Европу! Ни в одном баре не покурить. А что за удовольствие стопка без «Кэмела»? Или здесь все-таки есть заведения, где можно провести время действительно по-человечески?

Пора, решила Лилит. Немножко рановато, можно и спугнуть. Но, кажется, пора.

– Увы, Джек, – произнесла она. – Таких заведений на Бервик-стрит уже нет. Но…

Он вопросительно взглянул на нее. Во взгляде мелькнула тень догадки.

– Но?.. – переспросил он.

– Но в своем доме я устанавливаю правила сама. И «Кэмел» там не запрещен.

– Я правильно тебя понял, Лиз? – Он еще не был уверен.

– Это минут десять-пятнадцать ходьбы. Если, конечно, ты…

– Надо бы прихватить с собой пинту чего-нибудь для настроения.

– Дома все есть.

– Тогда вашу ручку, мэм.

Он встал, подождал, пока встанет она, предложил ей руку, и так, под руку, они вышли из ставшего для нее уже неинтересным и ненужным заведения.

* * *

– Виски у меня, правда, нет, – сказала она, роясь в глубинах настенного бара в гостиной. – Шведская водка, «Абсолют». Лимонная. Устроит?

– В самый раз, – отозвался Джек из-за стола.

Выставив на стол тарелки с сыром и ветчиной, она поставила стопку для Мэйсона и стакан для себя, на который ее гость с удивлением воззрился.

– Я выпью апельсинового сока, если не возражаешь, – улыбнулась Лилит. – Ты, наверное, решил, что это для водки?

Он расхохотался и, закурив сигарету, поинтересовался:

– Небось, завтра на работу?

– Так и есть.

Они сидели, жуя бутерброды, Джек радостно догонял «Абсолют» «Кэмелом», и Лилит подумала, не поставить ли что-нибудь вечернее, настроенческое на CD-плейер. Но настроение было и так вполне добротное. И Джек ей откровенно нравился, и в его глазах она видела то, что хотела увидеть: негаснущий огонек желания.

– Джек, – внезапно сказала она. – Можно нескромный вопрос?

– Дорогая Лиззи, все что угодно.

– Я не могла не заметить, что на твоей руке кольцо. У тебя семья?

– Это тебя смущает, Лиз?

– Нет. Просто хотелось знать, есть ли у тебя дети?

Он расплылся в белозубой улыбке.

– Трое белокурых чертенят. Погодки. Мальчик, девочка, и потом еще мальчуган. Хочешь посмотреть?

Она закивала. Джек сунул руку во внутренний карман куртки, достал бумажник и, вынув из него фотографию, протянул ее Лилит. Жена Джека ее интересовала мало, но детишки и впрямь были чудо. И все трое гораздо больше похожи на Джека, чем на его половину. Гены. Хорошие гены. По нынешним временам очень дефицитный товар.

Мэйсон потянулся за бутылкой. Лилит остановила его, взяв за ладонь.

– Джек… Мне не хотелось бы, чтобы ты опьянел. До того, как…

– Лиззи, золотце мое, за это можешь не переживать. Впустую нынешняя ночь не пройдет, обещаю. В своем молодце я уверен.

– Но я прошу тебя.

Она встала, протянув ему руку. Он тоже поднялся со своего стула, с сожалением бросив взгляд на бутылку «Абсолюта».

– Пойдем.

Кровать в спальне не слишком широка, подумал Мэйсон. Хотя ему, с младых ногтей упражнявшемуся на заднем сиденье отцовского «Понтиака», много пространства и не требуется. Лиззи, опустившись на колени, растегнула молнию его джинсов. Вытащив наружу член, который мгновенно пришел в состояние боеготовности, она сначала принялась поглаживать его руками, а потом стала целовать, щекоча языком. Джек, слегка нагнувшись, расстегнул ее блузку и, сняв ее, рывком сорвал черный кружевной бюстгальтер, подставив ладони под тяжелые полные груди.

Она, еще с минуту поиграв с его «бойцом», встала, несколькими движениями сбросила с себя юбку и трусики и, взяв его ладонь, приложила к гладко выбритому лобку. Он скользнул пальцами ниже, раздвигая набрякшие от желания губы ее «киски», и почувствовал, что она буквально плывет. Лиз сделала шаг назад и упала на кровать. Он навис над ней, раздвинув ее ноги, и продолжая ласкать взмокшее влагалище и клитор ловкими, умелыми пальцами. Она вскинула руки, и вытащила подушку из-под головы. Потом, приподняв крепкие ягодицы, сунула подушку под себя. Он хохотнул.

– Чтобы вошел под самый корень? Не волнуйся, Лиззи, мы с приятелем тебя не обидим. У дверей топтаться не будем, въедем по полной.

Она молча взяла его подрагивающий от напряжения член двумя руками и ввела в себя.

– Джек… – пересохшими губами прошептала она. – Ну же… Ну…

Он вошел в нее, сначала на какой-то дюйм, и тут же двинул тазом назад. Еще раз. И еще. И потом одним движением вогнал его на всю глубину, почувствовав, как его лобок прижался к гладенькой поверхности ее венерина холмика. Она вскрикнула, но не от боли, нет. Это был вскрик дикого желания. По всему ее телу прошла судорога.

– Возьми меня, Джек… Возьми всю. Сейчас. Джек, Джек, Джек…

Сначала он двигался медленно, но под ее горячечный шепот возбудился до предела и теперь гнал так, словно опаздывал на поезд, чувствуя, что вот-вот выстрелит рвущейся из тела струей – и это всего-то пару минут спустя после начала. Он пытался сдержаться, но не смог. Со стоном он разгрузился в нее, чувствуя, как сперма толчками бьет внутрь ее пещеры. Она тоже стонала, и, чувствуя горячую струю, торжествующе выкрикивала:

– Да, Джек! Да! В меня! Всё в меня! До последней капли! Джек…

Он упал рядом с ней – на самый край кровати, чувствуя, что краснеет от стыда. Кончил как подросток, подумал он. Словно в первый раз. А ведь и выпито было не мало. Но вот поди ж ты.

– Прости, Лиз. Вторым заходом мы сделаем все как надо.

Она лежала не шевелясь, не пробуя даже прикоснуться к нему, к его члену. Просто прошептала:

– Все прекрасно, дорогой мой. Все как надо.

Он попытался перевернуть ее, чтобы потом взять сзади – он чувствовал, что почти готов. Но Лиз отвела его руку.

– Нет, Джек. Мне нужно полежать так. Не шевелясь. Полежи и ты.

– Полежать? Да я уже готов к бою! Вот, положи на него руку.

– Нет, Джек. Мне нужно полежать. – Она подтянула колени к груди.

Хмыкнув, он сунул руку под голову и задумался. Внезапно его осенило.

– Эй, эй, эй! Да ты что, забеременеть стараешься?

И, услышав ее спокойное и короткое «да», почувствовал, как словно подкошенный, падает его «боец». Мэйсон сел на кровати. Потом встал. И лихорадочно, не понимая, куда и почему он торопится, стал одеваться. Не сама ситуация, – ну хочет девка залететь, ее проблема – но что-то в ней, Лиззи, насторожило его. Размашистым шагом пройдя в столовую, он налил себе полный бокал водки и залпом его осушил. И тут же налил второй, когда из спальни раздалось:

– Выходная дверь просто захлопывается. Услышишь щелчок, значит, все в порядке.

Черта с два в порядке, подумал он, опрокидывая второй бокал. С тобой, дорогая, что-то крепко не в порядке. Выйдя из квартиры и захлопнув дверь, он все-таки на всякий случай подергал ее. Все окей. Отдыхай, Лиз, старушка. Спасибо за добротную водку.