– К вокзалу пройдем по Corso, – сказал Артур, беря Эли под руку. – Мне нужно купить одну мелочь, а все приличные магазины именно на этом проспекте.
– Купить нужно мелочь, но непременно в приличном магазине, – хихикнула Эли.
– Ну да, а где же еще?
Они вышли на Corso, по которому чинно, семьями, прогуливались жители калабрийской столицы.
Магазины действительно были весьма солидными, особенно для такого небольшого города, как Реджо: «Гуччи», «Армани», «Роллекс».
– Вот! – Артур ткнул рукой в направлении стеклянного куба с вывеской «Connessione mobile»! «Мобильная связь» – то, что нужно!
Продавец, он же консультант, встретил их у самого входа.
– Что будет угодно синьору и синьоре?
– Сущий пустяк: одноразовый мобильный телефон, – ответил Артур. – Производитель роли не играет.
Продавец помрачнел.
– Прошу прощения, но боюсь, ничем не смогу вам помочь.
– У вас нет одноразовых мобилок? Что же это за «Мобильная связь»? – Эли была не на шутку удивлена.
– Bene, – примирительно произнес Артур. – А где мы могли бы приобрести такой апарат?
Продавец подошел вплотную к МакГрегору и почти шепотом произнес заговорщическим тоном:
– В Калабрии – нигде.
– Capito, – кивнул Артур. Продавец медленно закрыл и открыл глаза, словно одобряя такую понятливость заезжего покупателя.
– Эли, – МакГрегор взял подругу за руку, и они двинулись вдоль по Corso по направлению к Реджо Чентрале – Центральному вокзалу.
– Ты что-нибудь понял? – спросила Эли.
– Конечно.
– И?
– Ндрангета.
– Это что-то вроде пиццы «ндуйя»?
– О, нет. Это далеко не так вкусно. Все знают сицилийскую мафию, многие знают неаполитанскую Каморру, но Ндрангета гораздо менее известна, хотя и мощнее, и богаче Каморры и Коза Ностры вместе взятых.
– Но причем здесь разовые мобильники?
– Думаю, Ндрангета запретила их продажу в провинции. А их запреты не нарушают, это уж точно.
– Но почему запрет?
– Гораздо труднее найти стукача или внедренного агента, если он пользуется одноразовым.
– А как ты узнаешь, обычным или разовым сотовым пользуется, ну, скажем, вон тот подросток со скейтбордом?
– Есть сканнеры, специально «заточенные» под эту задачу.
– Capito, – кивнула Эли. – Кстати, я заметила, что произнося «Ндрангета», ты переходишь практически на шепот.
– Здесь это слово шепотом и произносят, – парировал Артур, – хотя предпочитают не произносить вообще.
– Что ни день, то открытие, – хмыкнула Эли. – Выходит, дон Вито Корлеоне мелкая козявка в сравнении с тутошними провинциальными головорезами.
Они неспешно шли вдоль Corso – неспешно, хотя МакГрегор пару раз бросил взгляд на часы.
Внезапно в переулках между сверкающими магазинами началось какое-то суетливое движение. Почти в каждом из этих переулков стояли африканцы с лотками, на которых были разложены всевозможные украшения: дешевая бижутерия, этнические поделки, и прочее в том же духе, с непременной табличкой: «Uno Euro» – «Один евро». Сейчас африканцы лихорадочно собирали свое добро, негромкими, но встревоженными голосами предупреждая друг друга: «La Polizia! La Polizia!»
Артур и Эли уже подходили к вокзалу. У огромного стеклянного куба Реджо Чентрале стояло десятка полтора серых полицейских машин. Артур в нерешительности остановился.
– Мне это не нравится.
– Арти, неужели ты думаешь, что вся эта суета из-за нас? – улыбнулась Эли.
– Нет, но все же… Впрочем, на поезд нам так или иначе надо идти.
Поднявшись по ступенькам, они вошли в здание вокзала. Проходить на перрон предстояло через металлические вертушки. Их было шесть или семь, и у каждой из них стояло по два полицейских, проверявших не только билеты, но и документы у проходящих к поезду пассажиров. Артур и Эли обменялись взглядами и пожали плечами: а что делать?
Подойдя к вертушке, у которой стояла миловидная стройная девушка в полицейской форме и ее коллега с внушительным выпирающим животом, наша пара протянула полицейским билеты, после чего Артур полез в карман за паспортом.
– О, нет, спасибо, – среагировала девушка. – Проходите, прошу вас.
– Благодарю вас, – ответил Артур и, оглянувшись, увидел, как у других вертушек полицейские ковыряются в сумках африканцев и тщательно проверяют документы у типов явно арабской внешности.
– Прошу прощения, – не удержался Артур, – а что происходит? Что-то случилось?
Толстяк-полицейский рассмеялся.
– Происходит воскресенье.
– И это значит?..
– И это значит, что в Реджо поторговать всяким барахлом съезжаются толпы иммигрантов-нелегалов, чтобы вечерним поездом отбыть в те норы, где они до поры прячутся.
Артур осмотрелся еще раз и увидел, как двое полицейских повели двух африканцев к машине. По дороге один из них вырвался и на полной скорости понесся через вокзальную площадь. За ним тут же бросилось несколько стражей порядка.
– Воскресенье, – повторил толстяк, пожал плечами и, улыбнувшись, сделал приглашающий жест: – Проходите, прошу вас.
Эли и Артур прошли на перрон. Поезд уже стоял у платформы.
– Но это же расизм, – фыркнула Эли.
– Это закон, – поправил ее Артур. – А эти иммигранты потому и называются нелегалами, что закон нарушают. Кстати, ты давно была в родном Париже?
Эли грустно хмыкнула:
– Если меня обуяет ностальгия, то проще ехать в Каир. Там французов, наверное, больше. И уж арабов меньше наверняка.
– Вот видишь. Итак, восьмой вагон…
Они шли вдоль поезда, посматривая на освещенные номера вагонов. Возле восьмого стоял проводник в щегольской форме и фонариком в руке. Осмотрев их билеты, он сказал:
– Вагон кушеточный. Можете выбирать любой отсек. Народу сегодня не будет много.
– А как же та толпа, что рвется сюда? – поинтересовался Артур.
– Для того там и стоит полиция, – спокойно отреагировал проводник. – А здесь последний заслон, то есть я. – Взявшись за козырек, он надвинул фуражку на лоб, приобретя еще более воинственный вид.
Эли, с трудом сдержав улыбку, начала подниматься в вагон. Артур последовал за ней, но в тамбуре придержал за руку и пошел по коридору вперед, бросая взгляды на овальные стекла, вделанные в двери купе. Первые два были заняты. Купе с третьего по шестое оказались пустыми.
– Садимся в пятое, – решил Артур. – У пассажиров на ближайших остановках будет возможность разместиться прежде, чем они доберутся до нашего.
– Логично, – одобрила Эли. – Как интересно!
– Что именно? – поинтересовался МакГрегор.
– Я в таких прежде не ездила, – ответила Эли. – Три кресла с каждой стороны. Так. Ручки поднимаются. Уже мини-диванчик. Ты слышал, Арти? Мини – однако диванчик!
– Родная, я понял о чем ты. Но… исключено. Ты заметила, что двери купе на две трети из стекла. И даже при этом слабом освещении…
– У-у-у… – разочаровано протянула мадемуазель Бернажу.
– И, кстати, кушеток здесь больше, чем две. Сиденья кресел – он продемонстрировал, как это делается, – выдвигаются вперед, так что спать можно и пристроившись между двух противоположных стенок. Правда, не при моем росте.
Раздался свисток локомотива. Артур посмотрел на часы.
– Наследие Муссолини работает, – усмехнулся он.
– То есть? – недоуменно спросила Эли.
– До его прихода к власти поезда ходили как Бог на душу положит. После этого – строго по расписанию.
– Значит, у любого чудовища бывают свои положительные стороны.
– По правде говоря, Эли, таким уж чудовищем он не был. Его смертельной ошибкой – и катастрофой для Италии – стал альянс с настоящим, стопроцентным чудовищем: Гитлером. А сторонников и поклонников дуче и в нынешней Италии предостаточно.
Поезд медленно тронулся, потихоньку набирая скорость. Одновременно включилось освещение в вагоне. Вдоль коридора пошел проводник, заглядывая в стеклянные окна купе и делая какие-то пометки в своем блокноте.
– Арти, а нельзя ли погасить верхний свет? – попросила Эли.
– Дорогая, но я ведь уже говорил…
– Я не о том, – она сделала гневное ударение на «о том», – я о верхнем свете.
МакГрегор встал с сиденья и потянулся к выключателю справа от двери. В этот момент поезд начал заметно притормаживать.
– Мы что, уже приехали? – раздался шутливый голос Эли. – Уже Рим?
– Почти. – Артур вышел в коридор, бросил взгляд на расписание и вернулся, сообщив:
– Первая остановка на пути следования. Вилла Сан Джованни.
– «Сан Джованни» – это «святой Иоанн», верно? – поинтересовалась Эли.
Артур кивнул.
– И ведь никуда от него не деться, – вздохнула Эли.
– Я ничего не имею против покровительства святого Иоанна, – отозвался МакГрегор.
Поезд тронулся, но скорость набирал неохотно, и через несколько минут раздался скрежет тормозных колодок.
– Арти, Арти, быстрее сюда! – воскликнула Эли, указывая на что-то за окном. Артур сел напротив нее и прочитал на щите, стоявшем на платформе станции, к которой они подъезжали, название: Scilla.
– Что ты на это скажешь? Сцилла! А где же Харибда? Должна быть неподалеку!
– Вообще говоря, ты права – и не очень. Считалось, что именно здесь обитало то страшное чудовище, которое лишило жизни нескольких спутников Одиссея. Но по-итальянски это слово, как и название городка, читается с мягким «шь» – Щилла. Харибда, по слухам, обитала напротив, на сицилийском берегу.
– Милле грацие за лекцию, мэтр. Но мы так и будем ехать, тормозя каждые пять-десять минут?
– Никак нет, Ваше Сиятельство. После Амантеи, это где-то пол-второго, мы побежим гораздо веселее. Кроме того, нельзя же быть такой эгоистичной, виконтесса. Надо же и окрестный люд развезти по домам.
– Договорились. Слушай, но если здесь нельзя… ну, ты понимаешь, о чем я, то как насчет покурить?
– Теоретически запрещено. Но выход всегда находится. Я открою верхнюю фрамугу окна и ты будешь выпускать дым наружу. Проводник может и заметить, но он не похож на человека, который устроит скандал очаровательной женщине.
Они проезжали станцию за станцией, на которых пассажиры наверняка садились на поезд, однако никто не попытался поселиться в их купе. Они даже не увидели никого, кто хотя бы прошел по коридору мимо.
Поезд тем временем набирал скорость – что было довольно необычно. Видимо, следующий пролет должен был быть более длинным, чем предыдущие.
– Вот так бы до самого конца, – удовлетворенно заметила Эли, докуривая вторую сигарету.
Раздался негромкий щелчок, и дверь купе открылась. В проеме стоял священник лет сорока в черной сутане с наперсным крестом-распятием на груди.
– О, прошу прощения, – мягким баритоном произнес он. – Не стану тревожить молодую пару. Пройду чуть дальше. Доброй ночи. – И он исчез.
– Н-да… «Доброй»… – пробурчала Эли, расстегивая сумочку. – Ты видел?
– Что?
– Ну, дорогой мой, простительно было бы мне при моих севших батарейках, но ты!.. Цепочка над распятием с медальоном Sodalitium Pianum, «Братства Пия».
– Ты серьезно? – МакГрегор вскочил на ноги. – Пройду посмотреть, где он приземлится.
– Сидеть, виконт! – Тон Эли был почти повелительным. – Мне кажется, втроем нам будет спокойнее здесь.
– Втроем?
– Ну да. Вы, я, и мой «Москито» калибра.22. – Миниатюрный пистолет уже был в ее руке.
Мимо двери купе прошли еще два пассажира. Молодой высокий красавец-брюнет и его спутник, едва достававший головой до нижнего края дверного стекла.
Нико и Эннио осторожно открыли дверь в тамбур. Священник стоял лицом к наружной двери вагона, держа руки перед собой. Локти его едва заметно шевелились. Удар, который Нико нанес ему по почкам, свалил бы и быка. Эннио поддержал падающего прелата, из руки которого выпал пистолет с уже наполовину навернутым на него глушителем.
– Переверни его спиной вверх, – приказал Нико, пряча пистолет в карман своих мешковатых джинсов. И, увидев, как Эннио достает из нагрудного кармана куртки стилет, протянул руку: – Дай сюда. Это работа не для тебя. Это смертный грех, брат.
Оттащив неподвижное тело от наружной двери, Нико протянул спутнику ключ, приказав: – Открывай настежь! – и в ту же секунду вонзил стилет под лопатку воина «Братства Пия». Резким движением он выдернул клинок и, убедившись, что кровь едва проступила на сутане, подхватил прелата под мышки и, словно щенка, с легкостью вышвырнул в темноту сквозь проем уже распахнутой Эннио двери.
Вдвоем они внимательно осмотрели пол тамбура. Ни капли крови. Нико удовлетворенно кивнул и, приглашая Эннио жестом двигаться за ним, направился в соседний седьмой вагон. Прежде чем последовать за старшим товарищем, Эннио захлопнул наружную дверь и снова закрыл ее на ключ.
– Каждому инструменту – свое назначение, – наставительно говорил Нико, идя вдоль коридора. – Мой Боуи незаменим, если нужно рассечь горло или выпустить кишки. Стилет – аккуратен и бережлив. Лишней крови не прольет. Вошел – вышел, края ранки сомкнулись, и все дела. Ты согласен со мной?
– Конечно, Нико, – послушно откликнулся Эннио.
Раздался даже не скрежет, а визг тормозов, поезд тряхнуло, и вот так, толчками он начал останавливаться.
– Похоже, что-то случилось, – озабоченно проговорила Эли.
– И, похоже, это что-то связано с нашим прелатом из «Братства Пия», – добавил Артур. – Кстати, из тех двоих, что прошли за ним, тебе никто не показался знакомым?
– А должен был? – удивилась Эли.
– Разве ты не помнишь бойню возле заднего двора Ланселот Плейс между «черными» киллерами и группой странных мусорщиков?..
– Когда «черные» перекрыли нам движение, я сразу же упала на пол «Ройса», – смущенно произнесла Эли.
– Я не падал, поэтому видел почти всё. Так вот, мусорщик, битой сломавший руку целившемуся в нас киллеру, был почти карликом, но добрых два ярда в плечах. Примерно как тот, что прошел вместе с курчавым красавчиком мимо нашего купе. И еще. Ты помнишь, что сказал нам охранник в Британском музее о тех двоих, что вынесли икону, восстановленную покойным Джорджем Митчеллом?
Артур на секунду закрыл глаза, восстанавливая в памяти тот момент, и голосом, в котором даже звучали интонации сержанта-охранника произнес: «Знаете, господин виконт, какие-то два типа, и довольно странных. Обшарпанных, таких не в каждый паб впустят. Впрочем, художники – богема! Мы насмотрелись всяких. Но один из них был действительно необычен. Низенький, буквально карлик, а плечи – раза в два шире ваших. Этакий Квазимодо. Но силы необычайной, это в глаза бросалось».
– Арти! – Глаза Эли округлились. – Ты запомнил всё до единого слова?
– Виконтесса, – МакГрегор галантно поклонился, – ведь вы это наблюдаете не в первый раз. Хоть каким-то даром я должен обладать. Ну, вот: эйдетическая память. Чаще всего – если речь о других людях – она работает на зрительные восприятия, словно фотографируя их. В редких случаях – и ваш покорный слуга один из таких – фиксируются образы, полученные и по другим каналам восприятия: слуховым, тактильным и даже обонятельным. Я могу распознать запах ваших «Голуаз» там, где их курили месяц назад. Хотя для распознания столь резкого запаха не обязательно быть феноменом.
– Весьма познавательная лекция, виконт. Но мы не закончили наш разговор, начатый в том ресторанчике с восхитительным Gelato.
– Я предложил бы подождать, Эли.
– Думаешь, подслушка?
– Да нет же. Поезд стоит. И стоит почему-то. Когда выяснится, почему мы стоим, и, когда, наконец, тронемся – продолжим и разговор. Поговорить нам есть о чем. Еще очень много точек над очень многими i не расставлены.
– Окей, – согласилась она и принялась смотреть в окно.
Раздался стук в дверное стекло. За ним стояли двое: проводник и полицейский.
– Вы позволите?
– Конечно, входите, – Артур придвинулся к окну, позволяя пришедшим сесть напротив друг друга.
Разговор был довольно коротким. Выходил ли синьор в тамбур? Нет. Видел ли синьор священника лет сорока с небольшим? Да, он заглядывал к нам в купе. Куда проследовал прелат? Вдоль по коридору, по направлению движения. А за ним…
Эли с такой силой вдавила каблук туфли в ступню Артура, что тот едва не завопил.
– А за ним… никто больше не шел.
– Благодарю вас. – Полицейский встал, отдал честь и вместе с проводником отправился обходить остальные купе вагона.
– Арти, – сердито сказала Эли, когда дверь за визитерами закрылась, – прости меня, но твоя эйдетическая память в подметки не годится твоей детской наивности. Ты помнишь, как ты раздевался догола в присутствии Айнштайна, рассказывая даже о том, о чем тебя не спрашивали?
– Виноват, сударыня. Едва не свалял дурака. – МакГрегор действительно покраснел. – Но нам неплохо бы узнать, что же все-таки случилось.
– Тронется поезд, узнаем. Как думаешь, проводник расскажет?
Артур рассмеялся.
– Он же итальянец! Даже просить не придется!
Стук в стекло двери купе. Артур сделал проводнику приглашающий жест. Тот вошел, поблагодарил и, тяжело опустившись на сиденье, снял фуражку, положив ее на колено.
Поезд шел с приличной скоростью, колеса равномерно постукивали на стыках.
– Думаю, мы войдем в график? – произнес МакГрегор, чтобы как-то разрядить ставшую обременительной тишину.
– О да, синьоре, за это можно не волноваться, – откликнулся проводник. Он достал платок и вытер пот со лба, хотя в вагоне работал кондиционер, и температура была вполне комфортной.
– Этот полицейский… – пытался направить разговор Артур. – Должно быть, произошло что-то действительно серьезное?
– Очень мягко сказано, синьоре. За двадцать лет работы я о подобном даже не слыхал. И надо же, из моего вагона… Подумать только, священника, слугу Божия…
Артур негромко переводил, хотя Эли, похоже, уже начала понимать итальянский, пусть и на самом базисном уровне.
– Это произошло на полустаночке вскоре после Тропеа. Стрелочник увидел вылетающее из двери вагона – моего вагона, синьоре! – тело, которое упало прямо на отведенный рычаг стрелки. Наделось на него. Стальной стержень пробил его насквозь. Стрелочник успел заметить выступающий фонарь с номером вагона – моего вагона, синьоре! Он бросился к телу, надеясь, что человек еще жив – хотя каким чудом это могло произойти? – и, увидев, что на рычаге повис мертвец – священнослужитель, синьоре, Мадонна миа! – бросился звонить на ближайший пост дорожной полиции. Те мгновенно связались с машинистом, поезд был остановлен, ну… а остальное вы поняли из вопросов сержанта.
– Не уверен, что понял все, – возразил Артур. – Кем был этот священник?
– Загадка, синьоре, – энергично пожал плечами проводник. – Никаких документов ни при нем, ни возле места падения не обнаружили. Не было даже сигарет!
– Сигарет? – удивленно переспросила Эли.
– Ну да, синьора, полиция поначалу предположила, что он курил у открытой двери и случайно выпал из нее, хотя я убеждал их, что это невозможно, я всегда запираю все наружные двери на ключ, всегда, синьоре.
– То есть, его, скорее всего, выбросили?.. – полувопросительно произнес МакГрегор. – Но ведь для этого тоже нужно открыть дверь, нужен ключ…
– Это Калабрия, синьоре, – понизив голос, проговорил проводник. – А Святая Церковь и… – он перешел на шепот –…и Ндрангета находятся в не самых лучших отношениях. Если убийцы были из… ну, вы понимаете… не хочу лишний раз произносить вслух… то для них замок на двери вагона меньше чем пустяк. Ужас, какой ужас…
– А вы сами видели тело? – поинтересовался Артур.
– Избави Бог! – проводник истово перекрестился. – Ведь поезд начал тормозить не сразу, да и после того нас протащило по инерции, думаю, с полкилометра от того места. В моем вагоне, в моем вагоне, синьоре… Теперь всю ночь я не смогу спать.
– Ну, такое вряд ли произойдет дважды за одну ночь, – убеждал его Артур. – Знаете, в Англии говорят: молния дважды не бьет в одно место.
– В Англии, может, оно и так, синьоре. Но это Калабрия… – Проводник поднялся, держа фуражку в руках. – Доброй вам ночи, синьоре, синьора. И… Коль уж выпал нам всем такой вечерок… Если захотите покурить, откройте верхнюю фрамугу окна и курите в свое удовольствие.
– Вот эту фрамугу? – с самым невинным видом спросил МакГрегор, постучав по ней пальцем.
– Именно. Только просьба: не выбрасывайте горящие окурки в окно, ладно?
– Ни за что! – твердо заявил Артур. – Милле грацие, синьоре, э буона ноттэ!
Проводник вышел в коридор, аккуратно закрыл дверь купе и направился к своему служебному отсеку.
– Выкуриваем по одной – и продолжим незавершенную беседу, – сказал Артур.
– Во-первых, по две. Во-вторых, до завершения беседы – как тебе вся тутошняя история?
– Думаю, повторение того, что произошло в тот раз на задах Ланселот Плейс. Правда, в более кровавом варианте. «Мусорщики» против «черных».
– А «черные» – против нас?
– Вероятно. Думаю, при нем было оружие. И он определился, в каком купе мы едем.
– Но разве не проще было усесться в нашем купе, мол, нет больше мест, и потом пиф-паф!
– «Пиф-паф» ему был совсем не нужен. Если бы он решил покончить с нами здесь, то наверняка не без глушителя. А чтобы его навернуть на ствол, нужно хоть какое-то время, пусть и несколько секунд. А я еще, слава Богу, не инвалид. Так что игры в одни ворота у него не вышло бы.
– А как было бы логичнее – с его точки зрения?
– Окей, Эли. Он знает, где мы. Выходит в тамбур, наворачивает глушитель на ствол, возвращается сюда, открыв дверь, закрывает проем своим телом и вот тут-то «пиф-паф», но совсем не громкие. Два выстрела. И вся работа.
– И вся работа, – повторила она. – Если бы не «мусорщики». Хотя они не были одеты как мусорщики с Ланселот Плейс.
– А что ты хотела видеть? Серые комбинезоны с бирками London City?
– Да черт с ними, бирками! Понять бы, кто они такие, эти «мусорщики»?
– Мы собирались выкурить по паре сигарет, дорогая, а ты дымишь уже третьей.
– Нервы, Арти. Очень уж нервно началась поездочка. Кстати, а зачем тебе был разовый мобильник? Уж не Кэмпбеллу ли ты собирался звонить?
– Не совсем. Мы понятия не имеем, что сейчас происходит в Лондоне. Надо же как-то связаться с Джеймсом. Уверен, он каждые пять минут вызванивает мой номер.