11
На облезлой краске кожуха было выцарапано: 222-72-11.
– Выход в город через «девятку», – объяснил Жора. – Но с диска она никогда не набирается, ты просто соедини эти два проводка… Действуй. А я пойду чайник греть.
– Ясно, – обреченно кивнул я. Потому что всеми нервами почуял. Начинается снова телефонный кошмар, который много раз мучил меня в «межпространственных» снах. Я обычно видел, что надо срочно узнать что-то неотложное, выяснить, все ли в порядке у тех, за кого тревожусь, а цифры набираются неправильно, диск срывается, в трубке помехи, аппарат разваливается, кнопочная панель превращается то в подобие пишущей машинки, то в музыкальную клавиатуру, а играть я не умею…
И здесь – то же самое, хотя и не во сне (а не во сне ли?). Присев на табурет перед электронным сооружением, я соединил зачищенные концы двух проводов, снял трубку. И началось!
Сначала я услышал мелодию «Рио-Риты», и сейчас она меня вовсе не обрадовала. Раздернул и сжал провода снова.
– Неправильно набран номер… Неправильно набран номер… – механически задолдонил девичий голос.
– Дура! – в сердцах сказал я. – Ничего еще я не набирал!
– А если наберешь, все равно будет неправильно, – в прежней тональности отозвалась магнитофонная девица.
Я снова расцепил и сжал опять в пальцах контакты… Уф! В трубке ровно загудел эфир. Я завертел диск… Не надо было так поспешно. Диск соскочил с оси, звякнул на полу и укатился под стол… Ух, сколько слов я сказал горячим шепотом, отыскивая его на половицах!
И опять – провода… эфир… скрипучий диск… Наконец-то гудок!
– Неправильно набран номер… Непра…
– Ах ты… … … … …
Снова скрипучий набор. Снова обнадеживающий гудок. И…
– Аллочка, это ты? Сколько можно ждать! Вовочка уже варит пунш, а ты… Где ты застряла?
– В … – сказал я хриплым баритоном, чтобы не было сомнения: это именно Аллочка. И опять: 222-72-11…
– Дежурный по четвертому отделу прапорщик Гедеонов слушает…
– Я убью этого Танкиста! – взвыл я, забыв повесить трубку.
– Угроза убийства карается статьей номер… номер… сейчас…
Я не стал посылать прапорщика, все-таки на службе человек. И к тому же опять разъединились провода. Я застонал.
– Дядя Слава!..
Тебя мне сейчас и не хватало.
– Дядя Слава! Негативы уже готовы! У тебя есть в записной книжке чистые листки? Я на них напечатаю снимки.
«Не вздумай психовать, ребенок ни при чем. Играет мальчик, чего такого…»
Я выдернул из блокнота несколько листов.
– Годятся?
– Маловаты, ну да ладно… – И ускакал.
Чем бы дитя не тешилось…
Взялся за телефон снова… Через пять минут взмок. Наконец диск сорвался снова и угодил в глубокую щель между половицами.
Я аккуратно повесил трубку. Аккуратно сжал кулак. И от души врезал по корпусу телефонной развалины.
Тут же взорвался трезвон. Я обалдело схватил трубку.
– Владислав! – раздалось в наушнике. – Ну, наконец-то! Ты куда провалился? Нет, ну ты совершенно бессовестный тип!
– Да я… я прибегу сейчас!
– Сейчас бежать уже нет смысла! Мы с Николаем уходим через пять минут. На вокзал! Едем в Москву, а оттуда летим в Атланту. К твоей ненаглядной племяннице, она опять прислала вызов. Еле выбили визы и наскребли на билеты… Слушай, не перебивай! Ключ в коридоре, под подоконником. Ну, ты знаешь… Живи сколько хочешь, пользуйся тем, что в холодильнике… Ты надолго?
– Не знаю. Может, совсем останусь, если найду работу и угол…
– Как тебе не стыдно! «Угол»! У нас три комнаты… Дождись нас обязательно! Целуем! – И в трубке: «Пи-и… Пи-и…»
Даже не успел спросить: «Откуда ты узнала, что я здесь?»
Ну, ладно. По крайней мере, вопрос с жильем решен… Я утомленно обмяк на табурете.
– Дядя Слава! Смотри, что получилось! – Ерошка, в мокром и перекошенном своем костюме протягивал на ладонях сырые листки. – Я их прямо под солнышком! Шлеп, шлеп в воду и – готово!
Что такое?.. На бумаге из моего блокнота и правда было что-то вроде фотоснимков. Мутноватые, из мелких точек, будто третьесортные газетные оттиски, но все же.. Да, можно различить меня и Жору на корточках у ящика. А вот буксир с неразборчивыми буквами на кожухе гребного колеса. И нечто похожее на заречную панораму…
– Как это ты ухитрился?
– Я же говорил, что умею! А вот это… смотри!
На четвертом снимке полагалось быть Ерошке. Он и был. Не очень похожий, но все же узнаваемый – по оттопыренным ушам, тонкой шее и кенгуренке в белом круге на груди. Но… он был не один! Рядом торчала еще одна ребячья голова. С длинными, ниже ушей волосами.
– А это кто?
– Как кто! Конечно, Еська!
– Откуда она взялась? И когда ты успел снять?
– Да не взялась еще! И ничего я не успел! Просто это значит, что пора звонить! – Ерошка потянулся к телефонной рухляди.
В голове у меня была каша-неразбериха. Я тупо сказал:
– Диск отлетел, он в щели на полу.
– Достанем! – Ерошка повел над полом ладонью, и диск сам (так мне увиделось) выскочил из щели, будто к магниту.
Да, Ерошка не был подвержен телефонным кошмарам. Провода соединил в один миг, нужный номер набрал в две секунды. И…
– Еська!.. Ты – Еська? А это я!.. Ну, так давай же скорее, сколько можно ждать!
Он с размаха надел трубку на крюк. Оглянулся на меня – глаза были блестящие, радостные.
– А чего же ты раньше-то ей не звонил? – сказал я. – Ходил, расспрашивал…
Сияние в глазах у него поубавилось.
– Потому что номера не знал.
– А теперь как узнал?
– Ну… догадался посмотреть…
– Где посмотреть?
– Ну… – он слегка надул губы. Видимо, не хотел говорить почему-то, но и упрямится не решался. – На бумажке.
– На какой бумажке? – продолжал глупо приставать я.
– Из твоего блокнота. Не помнишь, что ли…
– Да я же дал тебе чистые листки!
– Это для фоток чистые. А утром, с подписью-то…
– И он был чистый!
– А вот и нет!
– А вот и да! Не пудри мне мозги!
В самом деле, что за чушь! Откуда в моей записной книжке номер телефона какой-то незнакомой Еськи?
Ерошка, сжав губы, зашарил в трикотажных складках, протянул мне листок. Я замигал. Это… это был листок не из блокнота а из старого немецкого календаря. Из того самого. С числом 14, с готическими буквами, с оттиснутым тонким рисунком-шхуной. На краю и правда был мой размашистый автограф. Однако…
– А где телефон-то? – глупо спросил я.
– Посмотри на просвет.
Я пожал плечами и посмотрел.
На бумаге, как и раньше, проступал разлапистый якорь с канатом. И буквы под ним. Только не «Bremerhaven» а «Malogda». А пониже – цифры: 002234.
Я чувствовал себя полным идиотом. Ерошка сопел – кажется слегка злорадно. Потом недовольным шепотом объяснил:
– Пришлось только двойку спереди добавить…
Каша в моей голове замесилась круче.
– А… – хотел я начать новые идиотские вопросы.
– Ну-ка, прекрати, – неслышно и строго сказал мне Травяной Заяц. Не из ближнего угла, а через большущее пространство. – Хочешь все поломать?
Я хлопнул губами. Подумал и спросил обыкновенным тоном:
– А когда эта твоя Еська появится?
Ерошка весело подпрыгнул.
– Наверно, уже появилась! Идем!
Еська и правда была уже здесь Когда мы вышли из будки, она стояла в трех шагах от двери. Смотрела, нетерпеливо сжав опущенные кулачки. Девочка ростом с Ерошку и, видимо, ровесница.
Была она в куцей вельветовой юбочке, в желтой футболке с надписью «Велоспорт», в старых сандалетках на босу ногу. Тонконогая, с коленками, похожими на крупные картофелины, с жидкими волосами того же цвета, что у Ерошки, с глазастым треугольным лицом и большим редкозубым ртом. Да, не красавица… Хотя… Если такие девочки улыбаются, то могут делаться славными. Кажется, у Заболоцкого есть на этот счет стихотворение…
Впрочем, такие мысли появились позже. А сейчас я растерянно «лупал» глазами. Потому что Ерошка подскочил к Еське и они с маху обнялись. Изо всех сил. И стояли так с полминуты.
Ну и ну! Конечно, еще совсем пацанята и, кажется, давние друзья, но… все-таки неловко как-то, когда мальчик и девочка тискают друг дружку в объятиях, не стесняясь посторонних.
Ерошка наконец оглянулся на меня со счастливым лицом.
– Дядя Слава, это Еська1
– Вижу, – отозвался я небрежно, чтобы скрыть досаду и опаску. – А как у Еськи полное имя? Если не секрет…
– Полное – Елена, – охотно отозвалась она. – Мы с ним оба на «Е».
Ерошка теперь держал ее за кисти рук.
– Есть хочешь?.. Дядя Жора, скажите дяде Юре, чтобы не ел всю кашу!
Жора, который с чайником в руках наблюдал от печки за всем происходящим, тут же отдал команду:
– Танкист, ну-ка тормози! И так толстый.
Юрка Савёлов, который работал ложкой над ящиком, нехотя оставил котелок.
– А чего… Тут еще на целую команду.
– Не, я не голодная… – Еська вдруг сморщила переносицу и провела пальцем по Ерошкиному лицу, от лба до подбородка. – До чего замурзанный! Небось, не умывался с мая месяца. Буду сейчас приводить тебя в человеческий вид.
– О-о! – весело взвыл Ерошка.
– Марш купаться! – И она оглянулась на меня: – Можно? – Видимо, почуяла, что я сейчас над Ерошкой кто-то вроде начальника.
– Да вода-то… Сбросы же в ней, химикаты всякие! Жора, скажи!
– Пускай купаются, – рассудил Жора. – Нынешнее население ко всему привычное. И пляж функционирует…
– Ура! – Ерошка мигом сбросил просторное одеяние, остался в заштопанных пестрых плавках. А Еська – в полосатом желто-зеленом купальничке (той же расцветки, что Травяной Заяц). Даже не в купальничке, а в трусиках и узкой полоске поперек плоской тощенькой груди, с тесемками на плечах. Оба худые, с похожими на коричневые палки руками-ногами. Еська схватила Ерошку за руку, потянула к воде. Он дурашливо поупирался, потом оба с разбега плюхнулись в желтоватую воду.
– Жора, там не опасно?
– Нормально. Не глубоко, и дно песчаное…
В воде – брызги, визги, плеск и тарарам. Потом они в размашку сплавали метров на пять от берега и обратно. И снова «водный аттракцион» с воплями и кувырканием.
Еська выскочила из воды.
– Дядя Жора, мыло у вас есть?
Жора принес крупный коричневый кусок. Еська с ним опять ускакала в воду.
– Спасите! Не надо, оно кусачее! – тут же завопил Ерошка.
– Стой, не дрыгайся! Кому говорят!..
Жора смотрел на них с усмешкой.
– Ишь, радуются. Знать, давно не виделись…
– Радуются… только не слишком ли откровенно? – сказал я с опаской старого моралиста.
Жора глянул недоуменно. Потом хмыкнул:
– Да ты что? Это же брат и сестра.
Тьфу! Вот я дурак-то…
– А откуда ты знаешь?
– Да Ерофей не раз говорил, что сестренку ждет, Еську. Она с весны где-то в деревне, у родных жила, а он скучал, видать…
Кое-что стало понятным. Не все, конечно, однако… Да и какое мне дело? Сейчас они выберутся из воды, я подарю Ерошке аппарат и мы распрощаемся. Прощание не будет грустным, поскольку встретимся, наверно, еще не раз: я ведь решил остаться здесь надолго.
Я посмотрел, как ребята плещутся у берега. Впрочем, они уже не плескались. Еська бурно мылила Ерошке голову. Он повизгивал и дергался. Я подошел к воде:
– За что ты так мойдодыришь несчастного брата?
– А потому что волосы липучие! Всегда слюнявой ладонью их мажет, а голову моет раз в году… Ну-ка… – и она окунула Ерошку с головой.
Затем Еська быстро и умело выстирала костюм брата. Они его выкрутили, выжали и развесили на веревке, натянутой от будки к шесту у пирса. Я помог (веревка была высоко). Показалось мне – что-то не так. Мигнул, пригляделся. Под белым кругом с зеленым существом читалось: «CICIROMA». Не «кикимора», а «кикирома»!
Что это? Во время стирки буквы перепрыгнули, не выдержав мыльной атаки? «Да всегда так было, просто читал неправильно, – успокоил я себя. – Но что такое „кикирома“? Или „цицирома“?»
Ерошка продрог во время купания, был в пупырышках., как ощипанная птаха. Натянул свою белую безрукавую маечку. Еська хотела дать ему еще свою футболку, но он благородно отказался. Жора принес из будки короткий флотский бушлат, брат и сестра, закутались в него, уселись на ящике.
– Сейчас чайник вскипит, согреетесь… А ты, Танкист, иди налаживай по новой связь…
Савёлов послушно ушел.
Вечерело.
Я подумал, что Ерошкино обмундирование не высохнет до сумерек.
– Как ты в мокром домой пойдешь?
– А куда идти-то? – беспечно сказал он.
– Ну… домой…
– А он ключ потерял, – сообщила Еська. – А тетя Таня, у которой мы сейчас живем, приедет только завтра.
То дядя Альберт, то тетя Таня какая-то. Крутят что-то детки…
– Ключ-то на шее, – напомнил я.
– Так он же от сарая, – сумрачно сказал Ерошка. – От того, где чемодан прятали. А от дома нету…
– Ох, а чемодан-то! Надо же зайти, взять! Как я без бритвы…
– Да он уже тут, сидор твой, – весело сообщил Жора. – Давно доставили.
– Вот это да! Каким путем?
– Ну, брат ты мой… – непонятно сказал Жора. И мне показалось, что он переглянулся с Ерошкой. – Делов-то… Танкист! Вынеси багаж!
Тут же возник Танкист с моим чемоданом. Да, «кикирома»…
– Ну, ладно, братцы, до завтра… Хотя… А где проведут ночь любезные братец и сестрица?
– А мы к дяде Жоре попросимся! – бойко сообщил Ерошка. – Дядя Жора, можно в будке переночевать?
– Ну… я не знаю… – Жора был явно не в восторге. – Здесь же не пионерский лагерь. У меня никаких постелей нету…
– И не надо! Ляжем на брезент, бушлатом укроемся! Спасательный круг под голову…
– Что-то не та романтика, – с сомнением сказал Жора. – Лучше вот что. Ты, «дядя Слава», забери-ка этих юных бомжей до завтра к себе. У сестрицы найдутся, небось, подушки-одеяла. Да и на ужин чего-нибудь…
Я заскреб затылок (мысленно). Вариант, вроде бы, разумный. Но… появлюсь я в «несвоем» доме с двумя «несвоими» ребятишками (из которых один, к тому же, почти голый). Увидят соседи, что подумают. Доказывай потом, что не верблюд… А кто соседи-то, кстати? И… на каком этаже живет сестра? И в каком доме. И…
– Жора, – выговорил я с тихим испугом. – А я ведь не помню, где живет сестра. Ни дома, ни улицы… Даже района не помню…
– У тебя что, крыша поехала?
– Наверно. Абсолютная пустота в голове…
В Малогде сестра после замужества жила отдельно от нас. Конечно, я не раз бывал у нее, но… хоть убей – не помню. Кто-то слизал адрес из памяти, как безжалостным «delete» из компьютера.
Жора посмотрел внимательно: не валяю ли дурака? Поверил:
– Ну ладно. Сейчас дозвонюсь до справочного, найдут адрес по телефонному номеру. И ушел в будку. А я виновато остался на месте. Ерошка и Еська сидели ко мне спиной и, выворачивая шеи, поглядывали с интересом. Из будки сперва слышалась Жорина ругачка с Танкистом, затем все затихло на пять минут. И наконец Жора возник в двери. С недоумением на небритом лице.
– Вот кретины… Утверждают, что такого номера в Малогде нет.
Я не удивился. Ждал чего-то подобного… Ладно, хоть чемодан с собой.
Жора посмотрел на меня, на ребят.
– Вот что, люди. Я вас все-таки спасу. Используя родственные связи… Пойдете по берегу до кирпичной водокачки. Там отрезок рельсового пути, на нем купейный вагон. Это что-то вроде пристанища для командировочных мелкого ранга и отставших от пароходов разгильдяев… Вообще-то туда пускают лишь с направлением из пристанской конторы, но вы скажете хозяйке: «От Жоры». Хозяйка эта, тетя Кнопа, моя… ну, вроде как двоюродная тетушка. Меня уважает…
– Знаешь, Жора, ты проводи ребят, а я лучше в гостиницу…
– В гостинице тебя обдерут как липку. К тому же, в вагоне детей одних не поселят. А мне с ними некогда, скоро два вечерних катера подойдут. Не Танкиста же посылать с ребятишками…
Ерошкина одежда была еще сырая, он скатал ее в муфту. Обулся, надел ремешок аппарата на голое плечо. Взял меня за рукав и шепотом сказал:
– Ну вот. Никуда ты от нас не денешься…
Как-то затеплело у меня внутри. «Чудо ты костлявое, бесприютное…» Я взлохматил ему непросохшие, приглаженные волосы. Еська, так же как брат, взяла меня за рукав. За другой. «Еще одно чудо беспризорное…»
Был уже вечер, около восьми часов. Правда, солнце не спешило к горизонту – лето же – только еще больше пожелтело. И сильнее, прохладнее, запахло речным песком.