Никаких ритмовых имен, никаких стрелок, никакого перестука колес. Новое движение вызывает у Шэма восторженный крик.

Ему предшествовало прощание. Последняя колея рельсоморья давно скрылась из вида. Шэм упивается ударами волны в борт. Он вопит, когда его обдает пеной.

Много дней ушло на то, чтобы добраться до вагона, брошенного у моста Шроаками-старшими, проверить догадку Шэма и завершить то, что, как оказалось, уже было начато.

Потолок вагона законопатили, и он стал днищем. Ему придали удлиненную, заостренную с одного конца, обтекаемую форму. Внутри разгородили на водонепроницаемые отсеки, заполненные воздухом. Подготовили место для мачты — очищенного от коры прямого древесного ствола. В рундуках лежали подготовленные заранее веревки и большие куски парусины, на которые Шэм взирал глазами опытного человека. «Разве паруса годятся только для поездов?» — еще раньше задал он своим спутникам вопрос.

Над водой слой верхнего неба не такой плотный. Солнце радугой блестит в пене. Они подпрыгивают вверх и вниз посреди неизмеримого мокрого пространства. Дэйби сносит ветер, Шэма шатает из стороны в сторону. Привычка к рельсовой качке на этой палубе не подмога. На этой скачущей вверх и вниз палубе водяного вагона. «Надо придумать ему другое имя», — думает Шэм.

Деро с Кальдерой поднимают головы от парусов, которыми они заняты, и смотрят вверх. Шэм вспоминает приемы баяджиров и выкрикивает команды. Парусина надувается, поперечная балка на мачте делает резкий разворот, и суденышко устремляется вперед. Неведомо куда.

Шэм поднимает крышку люка, ведущего в кухню и маленькие перестроенные нижние кабины. У лестницы он останавливается, его внимание привлекает Напхи.

Капитан, единственная из команды кротобоя, кто остался с ними, стоит у борта, вглядываясь в серебристую чешую рыбьих косяков. Но ее интересуют не рыбы, ее взгляд задумчиво скользит мимо них. Вот она подается вперед, склоняется через ограждение палубы, вглядываясь в темную влажную глубину. Шэм улыбается.