— Как это вы здесь сходите? — сказал Шэм.

— Что именно тебе непонятно? — ответила Сирокко. И улыбнулась ему, по-доброму.

— Вы же зашли в такую даль, — продолжал Шэм. — Вы зашли так далеко, и вы… вы спасли меня! Нам осталось идти совсем немного. Последний кусочек.

Шэм стоял на переднем вагоне «Мидаса» и кричал во все горло. Сирокко возвышалась над ним на мертвом ангеле. Два поезда прижались друг к другу, точно в неравном поцелуе. Сирокко вскочила на ангела, пользуясь его выступами и изгибами, взобралась на самый его верх и оттуда во всеуслышание объявила, что забирает этого ангела себе, как утиль, и все это под недоумевающими взглядами команды. Не теряя времени, она принялась просовывать какие-то инструменты в щели ангельского панциря, поддевать его изнутри, взламывать.

Однако обойти ангела было никак нельзя. Рельсы были одни. Перебросить дрезину через кряж его тела тоже не представлялось возможным.

— Что ж, пойдем пешком, — сказал Деро. И, пока остальная команда, сбитая с толку всем случившимся, больная благоговением, если так можно выразиться, стояла и смотрела, Младшие Шроаки вскинули на плечи рюкзаки с водой и припасами, пристегнули пояса со всякими инструментами и, точно два молодых козлика, заскакали по ангелу, как по горе. Кальдера часто оглядывалась, наконец, на вершине иссеченной непогодой ангельской спины она остановилась и стала открыто смотреть на Шэма, который смотрел на нее.

— Подождите! — закричал он. — Куда вы, черт побери?

— Брось, Шэм, — крикнула в ответ Кальдера. Дернула плечом. — Ты и сам знаешь. Мы зашли дальше их, но мы все еще не там.

— Где — там?

— Узнаю, когда увижу. Вопрос в том, что будешь делать ты? — и она продолжила идти, пробираясь между зарослями усиков, перешагивая через камни ржавчины, вековые отложения копоти.

— Да остановитесь вы, чертовы Шроаки, или нет! — заорал Шэм. Кальдера помешкала. — Дайте нам пять минут и прекратите мелодраму. Мы все пойдем!

Но нет.

— Моя остановка здесь. С чего это вы решили, будто мне надо на край света? — сказала Сирокко. Она уже просверлила отверстие в панцире ангела и теперь просовывала руку в его остывшие внутренности.

— Край света мы уже давно прошли, — ответил ей Шэм. — К тому же я думал, ну, в общем, я считал, что вы здесь из-за меня…

— А вот и нет, — сказала она. — То, ради чего я здесь, вот оно, у меня под ногами. — Она похлопала по боку машино-трупа. Ее очки были с лампочками внутри, их сероватый свет освещал ее улыбку.

— Утиль? — спросил Шэм. — Так вы пришли сюда ради утиля?

— Шэм ты мой милый ап Суурап, — сказала Сирокко. — Ты такой приятный парень, Шэм, и друзья у тебя славные, но я здесь не ради вас, и даже не ради утиля. По крайней мере, не ради старого утиля. Такого везде полно. Я здесь ради ангельского утиля!

— Но откуда вы знали, что мы…

— Их встретим? Все знают, что ангелы там, где дорога в Рай. Что мы их побьем? Не знала. Но надеялась. Можешь считать это проявлением моего доверия к тебе.

— Шэм, — позвала Кальдера.

— Одну минуту! — крикнул он в ответ.

— Я поняла, что вы их встретите, едва услышала, куда вы собираетесь, — продолжала Сирокко, — и я ждала. Но я глазам своим не поверила, когда тот старый кротяра сволок первого ангела вниз. Просто… не поверила… глазам. Но вот, всего несколько миль, и мы встретили еще одного. Да вы хоть понимаете, что это? Это вам не ньютиль. и не археоутиль. И даже не высотный утиль. Это совсем другое. Это отбросы Рая. Назовем его деоутилъ! И он мой. — Ее радость было страшно видеть.

— Нам нужна ваша помощь, — сказал Шэм.

— Нет, не нужна. А если и нужна, то вы ее, к сожалению, не получите. Желаю вам всего наилучшего, причем от всей души. Но я свое уже получила. Так что удачи вам!

Из одного кармана она вытащила микрофон. Он был маленький, но достаточно мощный для того, чтобы ее смогла услышать вся команда.

— Прошу внимания, — заговорила она. — Дальше все равно дороги нет. А я хочу предложить вам сделку. Я знаю, что делаю: у вас есть транспорт. Мы можем договориться. Я знаю, где надо продавать. Это моя охота, как большая мульдиварпа была вашей. Те же условия и те же доли, как если бы это был крот. Вы ведь думаете, что люди хорошо платят за куски кротовьего мяса? Просто вы никогда не имели дела с утилем, вот что. А это не просто утиль. Это состояние для каждого из нас.

— Отлично, — перебил ее Шэм. — Только я иду со Шроаками. Так что мою долю можете забрать себе. — Он повысил голос. — Кто с нами?

Наступило глухое молчание. «Что же это говорит обо мне, — подумал Шэм, — если я искренне удивлен, не видя поднятых рук? Не слыша ни слова ответа?»

— Шэм, — произнес Мбенда. — Мы же не исследователи. Мы просто охотники, которые помогают друзьям. Мы пришли сюда ради тебя. Верно? — Кое-кто из товарищей Шэма уже с жадностью разглядывал мертвого ангела. Другие робко посматривали на Шэма и на Шроаков, иные отводили взгляд. — Так что давай будем честными. Ты ведь даже не знаешь, куда идешь, — сказал Мбенда. Он поднял обе руки, и его кожаное пальто скрипнуло. — И есть ли там что-нибудь вообще, на той стороне.

— Это же мост, — сказал Шэм. — А у моста всегда есть другой конец, на котором что-нибудь да найдется.

— Вовсе не обязательно, — сказал Мбенда.

— Бенайтли! — крикнул Шэм.

Но гарпунер прокашлялся и густым басом истинного северянина робко прогудел:

— Брось, Шэм. Зачем тебе это? Да и вам, ребята, тоже.

Кальдера ответила ему грубым звуком.

— Хоб? — не сдавался Шэм. — Фремло? — Те отводили глаза. Невероятно.

— Пешком? — сказал Фремло. — Через бездну? За тем, не знаю за чем? Шэм, я тебя умоляю…

— Кто-нибудь! — выкрикнул Шэм.

— Мы пришли сюда за тобой, — сказал Вуринам. — За тобой и за твоими Шроаками. Дошли аж до ангелов. Нам больше ничего не нужно. Теперь ты возвращайся с нами.

— Передайте Труузу и Воаму мою любовь и скажите, что я пошел до конца, — сказал Шэм, не глядя на Вуринама.

— Я пойду.

Это сказала капитан Напхи. Все вытаращили на нее глаза.

Даже Шроаки обернулись. Напхи погремела цепью и молча с высокомерием глядела на всех, пока кто-то не подбежал и не освободил ее.

— Свою философию я упустила, — сказала она. Взглянула на Кальдеру, на Деро, и, наконец, на Шэма ап Суурапа. — Так лучше уж пойти охотиться на чужую, чем не иметь вообще никакой.