Глава 41
Робалсон был в пабе.
— Что с тобой такое? — спросил он, видя, что на Шэме лица нет.
— Я никчемный болван.
— Батюшки, — сказал Робалсон.
— Помнишь, я говорил, что мне надо кое с кем повидаться? Так вот, эти люди дали мне шанс поехать кое-куда вместе с ними. Они даже хотели, чтобы я поехал с ними, по-моему. По крайней мере, кое-кто из них. И я хотел с ней поехать. Но отказался. Сам даже не знаю почему! Я думал, что хочу поехать. А выходит, что не хотел, верно?
— Кто они?
— Так, семья одна. Я нашел кое-что из их вещей. Не совсем карта, но что-то вроде. И они поехали проверять, так это или нет.
— Так это же они, Соксы. И ты не поехал?
— Не поехал. Потому что я дурак…
— Да ладно, хватит. Слушай. Расскажи мне лучше об этом. Никакой ты не дурак и не болван. Ты не глупее прочих, Шэм.
Приятно, когда кто-то о тебе так думает. Шэм изложил ему краткую версию истории. Он долго распространялся насчет крушения поезда, затем расплывчато говорил о каких-то «свидетельствах», об «одной штуке», о тайне, которую бедные погибшие исследователи сумели сохранить и которую имели право знать Шроаки.
Робалсон был вне себя.
— Я слышал, они уезжают в Паровозодень! — сказал он.
— Это была… дезинформация.
— Нет! — сказал, наконец, Робалсон. Вид у него был задумчивый. Даже угрюмый. — Я, кажется, понял. Слухи не врут!
— Э? Какие еще слухи?
— Про тебя слухи.
— Что? — задохнулся Шэм. — О чем ты?
— Ты правильно сделал, что не поехал с ними, Шэм. — Голос Робалсона звучал напряженно. — Я должен тебе кое-что рассказать. — И он оглянулся.
— Что? О чем ты?
— Пойдем на улицу, — сказал Робалсон. — Там я все объясню. Погоди. Не надо, чтобы нас видели выходящими вместе. Ты должен быть осторожен. — Говоря это, он не смотрел на Шэма. — Выйдешь из дверей, повернешь налево, там маленький проулок. Я пойду первым. Через пять минут выходи за мной. И, Шэм, сделай так, чтобы никто не видел, как ты уходишь.
И он исчез, оставив Шэма одного, озадаченного и даже, что греха таить, напуганного. Шэм подождал. Сглотнул. Послушал, как кровь стучит в висках. Наконец — голова кружилась, хотя он не пил спиртного, — он встал. Следят ли за ним? Он оглядел людей, выпивавших в баре. В сумеречном свете было непонятно.
Так, теперь наружу, в серый свет уличных огней — манихийскую ночь. Он спрятался в тени. Ему на плечо с неба свалилась Дэйби. Он ткнулся носом в ее шубку. Вон он, Робалсон, стоит, прислонившись к стене у мусорного контейнера, ждет.
— Ты с мышью? — нервно спрашивает он.
— Ну, где твой большой секрет? — вопросом на вопрос отвечает Шэм.
— Большой секрет. — Робалсон кивает. — Помнишь, ты спрашивал меня, с какого я поезда? И чем занимаюсь?
Шэм вздрогнул.
— Ага, — сказал он. — Ты тогда сказал, что ты… ну, в общем, ты пошутил.
— Ясно. Ты не забыл. А секрет вот какой. — Робалсон наклонился к нему. — Я не шутил тогда. Я правда пират.
И когда чьи-то грубые руки обхватили его сзади, стиснув так, что он не мог пошевелиться, и кто-то невидимый зажал ему нос тряпкой, и пары с резким запахом отбеливателя и ментола хлынули в его легкие, отчего у него перед глазами все сначала завертелось, а потом потемнело, и сверху донесся мышиный пронзительный писк, — Шэм понял, что нисколько этим не удивлен.